Потсдамский эдикт

Потсдамский эдикт (нем. Edikt von Potsdam) — эдикт о веротерпимости, изданный 8 ноября 1685 года великим курфюрстом Бранденбурга Фридрихом Вильгельмом I.

В отличие от населения Бранденбурга, в своём большинстве исповедовавшего лютеранство, курфюрст Фридрих Вильгельм был кальвинистом и предложил своим единоверцам-гугенотам, преследуемым во Франции, поселиться в безопасном Бранденбурге. Беженцам предоставлялись широкие привилегии, в частности, они освобождались от налогов и таможенных сборов, предприятия гугенотов получали дотации, а пасторский труд оплачивался из княжеской казны.

Поводом для Потсдамского эдикта послужило вспыхнувшее с новой силой преследование гугенотов во Франции после отмены Нантского эдикта королевским эдиктом Фонтенбло 18 октября 1685 года, подписанным Людовиком XIV. Большую роль в подготовке Потсдамского эдикта сыграл теолог Жак Аббади.

Приглашением курфюрста воспользовалось около 20 тысяч человек. Потсдамский эдикт сыграл свою роль в восстановлении разрушенной Тридцатилетней войной экономики и заложил основы будущего усиления Пруссии. За счёт гугенотов, осевших в Берлине, население города увеличилось на треть.

Как и в случае с австрийскими евреями, принятыми Бранденбургом в 1671 году, Фридрих Вильгельм надеялся на экономический подъём в стране, страдавшей от последствий Тридцатилетней войны, и эти надежды оправдались. Уже в 1689 году в Берлине открылась французская гимназия, обеспечивавшая переселенцам образование. Берлин превратился в центр литературы не только в Пруссии, но и за её пределами.

См. также

• Реформаты-беженцы

Литература

• Horsta Krum: Preußens Adoptivkinder — Die Hugenotten. 300 Jahre Edikt von Potsdam Berlin (West) 1985
• Ingrid Mittenzwei (Hg.): Hugenotten in Brandenburg-Preußen Berlin (Ost) 1987

Отрывок, характеризующий Потсдамский эдикт

«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.


Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.