Поттер, Джон

Джон Поттер John Potter
Архиепископ Кентерберийский
Посвящение	1699
Епископское посвящение	1715
Интронизация	28 февраля 1737
Конец правления	10 октября 1747
Предшественник	Уильям Уэйк
Преемник	Томас Херринг
Другая должность	Епископ Оксфордский (1715-1737)
Родился	1673 или 1674 Уэйкфилд (Уэст-Йоркшир)
Умер	10 октября 1747(1747-10-10) Ламбет (боро Лондона)
Похоронен	Кройдон

Джон Поттер (англ. John Potter; Уэйкфилд, Уэст-Йоркшир, 1673 или 1674 — 10 октября 1747) — епископ Оксфордский (1715-1737), 83-й архиепископ Кентерберийский (1737—1747).

Биография

Ранние годы

Джон Поттер был сыном Томаса Поттера, торговца льняными тканями в Уэйкфилде, Уэст-Йоркшир, и получил начальное образование там же, в грамматической школе имени королевы Елизаветы. Отец придерживался пресвитерианских убеждений и воспитал сына диссентером. В 1688 году Поттер поступил в Университетский колледж (Оксфорд), для чего должен был письменно признать истинность 39 статей англиканского вероисповедания. Видимо, в наказание за вероотступничество, отец лишил его содержания, и Поттер занялся частными уроками. В 1692 году он получил степень бакалавра искусств, а в 1694 — магистра искусств. В том же 1694 году его избрали фелло Линкольнского колледжа (Оксфорд).

В 1694 году при помощи мастера Университетского колледжа Оксфорда Артура Чарлетта Поттер издал свои первые исследования в классической истории Variantes lections at Notoe и Plutarchi librum de audiendis poetis. В 1697 и 1698 годах он опубликовал Archaeologia Graeca, а в 1715 — Klementos Alexandros ta Euriskomena.

Церковное служение

В 1697 году Поттер стал ректором церкви в Гринз Нортоне (Нортгемптоншир), где оставался до 1700 года; в то же время он стал викарием в Колби, (Линкольншир) и занимал эту должность до 1709 года. В 1698 году он стал дьяконом, в 1699 году был посвящён в сан епископом Личфилдским Джоном Хау, при котором состоял капелланом. В 1704 году Поттер получил степень бакалавра богословия и переехал в Ламбет, где стал капелланом при архиепископе Кентерберийском Томасе Тенисоне. В 1706 году Поттер получил степень доктора богословия и стал капелланом королевы Анны. В том же году он оставил место фелло Линкольнского колледжа и стал ректором церкви в Монгехэме (Кент), а в 1707 году оставил это место и стал ректором в Монкс Рисборо (Бакингемшир).

В течение своей церковной карьеры Джон Поттер считался приверженцем учения Высокой церкви, в 1707 году он опубликовал The Discourse on Church Government («Рассуждение о церковном управлении»), возмутившее его отца. Тем не менее, в политике он являлся сторонником вигов и по этой причине подвергался критике как сторонник низкой церкви. При поддержке 1-го герцога Мальборо Джона Черчилля Поттер получил в 1708 году звание королевского профессора богословия, а также должности каноника колледжа Крайст-Чёрч (Оксфордский университет) и ректора церкви в Ньюингтоне (Оксфордшир).

В 1715 году Поттер был рукоположён в епископа Оксфордского, поддержал Акт о престолонаследии 1701 года (этот документ лишал род Стюартов прав на престол Великобритании), и нового короля Георга I, в первую годовщину правления которого прочитал проповедь в Палате лордов. Впоследствии он нередко обращался с проповедью к королевскому двору, провёл в 1727 году обряд коронации Георга II и Каролины. Джон Поттер последовательно уклонялся от участия в публичных богословских диспутах, но в 1719 году при поездке по епархии обратился к духовенству, косвенно подвергнув критике проповедь епископа Бангорского Бенджамина Хоадли о природе Царства Христа и арианское учение, а позднее опубликовал свой ответ на печатное возражение Хоадли.

По настоянию архиепископа Кентерберийского Уэйка, Поттер регулярно исполнял обязанности члена парламента и даже снял в Лондоне дом для проживания там во время сессий.

Архиепископ Кентерберийский

В 1737 году умер архиепископ Кентерберийский Уильям Уэйк, и, по рекомендации лорда-хранителя Малой печати лорда Херви, кафедру занял Джон Поттер (интронизация состоялась 28 февраля 1737 года). В новой должности он всемерно противодействовал предложениям церковной реформы. Несмотря на известную приверженность взглядам вигов, он стремился не участвовать в политике и ограничивался церковными вопросами, за что подвергался критике в периоды кризисов (угроза французского вторжения в 1743 году, Якобитское восстание в 1745). Тем не менее, оказавшись в конечном итоге в опале со стороны королевского двора, в 1747 году он безуспешно пытался поддержать избрание принца Уэльского Фредерика канцлером Кембриджского университета.

Джон Поттер внезапно умер от апоплексического удара 10 октября 1747 года и был похоронен в Кройдонской приходской церкви.

Семья

Будучи каноником Крайст-Чёрч, Джон Поттер женился на мисс Веннер, от которой имел десять детей, только четверо из них пережили отца. Старший сын Джон (ум. 1770) стал англиканским священнослужителем, с 1741 года — архидьяконом в Оксфорде, но позднее утратил расположение отца и даже лишён наследства из-за неравного брака с прислугой. Второй сын, Томас (1718—1759), стал юристом, известным политиком, членом Парламента.

Литература

• Carpenter E., Hastings A. [books.google.ru/books?id=ee0-EsYR9aEC&printsec=frontcover&dq=Cantuar:+The+Archbishops+in+Their+Office++%D0%90%D0%B2%D1%82%D0%BE%D1%80%D1%8B:+Edward+Carpenter&hl=ru&sa=X&ei=0cJCUu_1Auj74QTl9ICICQ&ved=0CDEQ6AEwAA#v=onepage&q=Cantuar%3A%20The%20Archbishops%20in%20Their%20Office%20%20%D0%90%D0%B2%D1%82%D0%BE%D1%80%D1%8B%3A%20Edward%20Carpenter&f=false Cantuar: The Archbishops in Their Office]. — Continuum, 1997. — 607 p. — ISBN 978-08-2643-089-2.
• Gibson W. [books.google.ru/books?id=DepggDo4awIC&pg=PA148&dq=William+Wake+act+of+schism&hl=ru&sa=X&ei=LRx1UviLEYue4gT98YDYDQ&ved=0CC0Q6AEwAA#v=onepage&q=William%20Wake%20act%20schism&f=false Enlightenment Prelate: Benjamin Hoadly, 1676-1761]. — James Clarke & Co., 2004. — 384 p. — ISBN 978-02-2767-978-4.
• Dr Gibson W., Gibson W. [books.google.ru/books?id=t-X1oZZvcFgC&pg=PT1&dq=The+Church+of+England+1688-1832:+Unity+and+Accord&hl=ru&sa=X&ei=8Zx_UpqgHpi84AP8x4H4BQ&ved=0CC8Q6AEwAA#v=onepage&q=The%20Church%20of%20England%201688-1832%3A%20Unity%20and%20Accord&f=false The Church of England 1688-1832: Unity and Accord]. — Routledge, 2012. — 288 p. — ISBN 978-11-3455-205-4.
• Hearne Th. Remarks and Collections of Thomas Hearne. — Oxford Historical Society at the Clarendon Press, 1885. — Vol. 2.
• Kimber I.; Kimber E. [books.google.ru/books?id=qPsRAAAAYAAJ&pg=PA289&dq=john+potter+lincoln+college&hl=ru&sa=X&ei=o2p6UuzjL8e14ATr9YDQBA&ved=0CGUQ6AEwBzgU#v=onepage&q=john%20potter%20lincoln%20college&f=false The London Magazine, Or, Gentleman's Monthly Intelligencer]. — R. Baldwin, 1770. — Vol. 39.

Ссылки

• Rebecca Louise Warner [www.oxforddnb.com/view/article/22612?docPos=1 Potter John]//Oxford Dictionary of National Biography

Отрывок, характеризующий Поттер, Джон

Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.