Потёмкин, Геннадий Фёдорович

Геннадий Фёдорович Потёмкин
укр. Геннадій Федорович Потьомкін
Лейтенант Г. Ф. Потёмкин. 1942 год
Дата рождения	23 мая 1923(1923-05-23)
Место рождения	Очаков, Одесская губерния, Украинская ССР, СССР
Дата смерти	18 октября 1943(1943-10-18) (20 лет)
Место смерти	у деревни Фокино, Лиозненский район, Витебская область, Белорусская ССР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	стрелковые войска
Звание	капитан
Часть	• Западный фронт  • Калининский фронт  • 940-й стрелковый полк 262 - й стрелковой дивизии
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Геннадий Фёдорович Потёмкин (1923—1943) — советский военный. Участник Великой Отечественной войны. Герой Советского Союза (1944, посмертно). Гвардии капитан.

Биография

Геннадий Фёдорович Потёмкин родился 23 мая 1923 года в городе Очакове Николаевского округа Одесской губернии Украинской ССР СССР (ныне город, районный центр Николаевской области Украины) в семье служащих Фёдора Трофимовича и Леонилы Ивановны Потёмкиных. Украинец. В 1931 году пошёл в первый класс Очаковской средней школы № 2, но в 1932 году отца перевели на работу в Одессу. Учёбу Г. Ф. Потёмкин продолжил в Одесской средней школе № 70. Его отец Фёдор Трофимович Потёмкин был партийным работником. Старый большевик, участник Гражданской войны, он сумел привить сыну идеалы марксистско-ленинской философии и любовь к Родине. Уже во время учёбы в школе Геннадий Потёмкин проявлял качества лидера. С пятого класса он активно участвовал в общественной жизни школы. Был председателем совета отряда и вожатым в младших классах. С восьмого класса Г. Ф. Потёмкин — член комсомольского бюро школы и его секретарь. В 1940 году он был признан одним из лучших руководителей школьных комсомольских организаций Одессы, и имя его было занесено на доску почёта Водно-Транспортного района города. Школу Г. Ф. Потёмкин закончил с похвальной грамотой. Планировал поступить в Одесское военно-политическое училище, но планам помешала война. 23 июня 1941 года он добровольно явился в Одесский городской военкомат и был призван в ряды Рабоче-крестьянской Красной Армии. 24 июня в райкоме ВКП(б) его торжественно приняли в кандидаты в члены коммунистической партии. На церемонии вручения кандидатской книжки Геннадий Фёдорович сказал:

«Буду бороться за Родину до последней капли крови. Звание коммуниста оправдаю»

— Из воспоминаний бывшего директора Одесской средней школы № 70 Г. П. Гардашник.

Военную службу Г. Ф. Потёмкин начал на строительстве оборонительных сооружений на подступах к Одессе. Однако поучаствовать в обороне города ему не удалось. После поражения Красной Армии под Смоленском его в числе других призывников срочно направили на Западный фронт. В боях с немецко-фашистскими захватчиками красноармеец Г. Ф. Потёмкин с 15 августа 1941 года. Участвовал в завершающей фазе Смоленского сражения, Битве за Москву. 27 декабря 1941 года он был ранен в бою под городом Белёвым. После выздоровления его направили на курсы политруков. В мае 1942 года он был принят в ряды ВКП(б). С лета 1942 года младший политрук Г. Ф. Потёмкин на Калининском фронте. Воевал в гвардейской части. Участвовал в Ржевской битве. После упразднения института военных комиссаров осенью 1942 года Геннадий Фёдорович получил звание лейтенанта и принял под командование стрелковый взвод. Вверенное ему подразделение неоднократно демонстрировало хорошую выучку и высокий боевой дух, что не осталось незамеченным. Зимой 1943 года Г. Ф. Потёмкин получил внеочередное воинское звание гвардии старшего лейтенанта и был назначен командиром пулемётной роты. Участвовал в Ржевско-Вяземской наступательной операции. Летом 1943 года Геннадий Фёдорович получил звание гвардии капитана, после чего его перевели в 940-й стрелковый полк 262-й стрелковой дивизии 43-й армии на должность командира 3-го стрелкового батальона. Особо отличился в Смоленской операции.

17 сентября 1943 года 262-я стрелковая дивизия перешла в наступление в ходе Духовщинско-Демидовской операции Калининского фронта, проводимой в рамках Смоленской стратегической операции. 940-му стрелковому полку предстояло прорвать глубоко эшелонированную, насыщенную ДЗОТами, пулемётными гнёздами и артиллерией оборону противника в районе деревни Воробьи Демидовского района Смоленской области. Атака в лоб грозила обернуться большими потерями. Гвардии капитан Потёмкин, проявив инициативу, действовал быстро, дерзко и решительно. С шестью бойцами своего батальона Геннадий Фёдорович по кустам подобрался на 50-60 метров к одному из вражеских ДЗОТов, прикрывавших подступы к деревне с севера. Стремительным броском группа Потёмкина блокировала ДЗОТ. Через образовавшуюся в системе обороны немцев брешь 3-й стрелковый батальон гвардии капитана Г. Ф. Потёмкина пошёл на штурм. Во время атаки Геннадий Фёдорович со своими бойцами проник в тыл немцев и открыл по ним огонь, вызвав панику в рядах оборонявшихся. Враг бежал, оставив на поле боя свыше 150 человек убитыми. 8 немецких солдат были взяты в плен. В деревне батальоном было захвачено в качестве трофеев 8 пулемётов, 3 миномёта, большое количество стрелкового оружия, боеприпасов и другое военное имущество.

Продолжая наступление, 262-я стрелковая дивизия 21 сентября 1943 года вышла на подступы к Демидову. Прорвав оборону противника, подразделения дивизии ворвались в город и завязали уличные бои. 3-й стрелковый батальон гвардии капитана Г. Ф. Потёмкина одним из первых пробился к реке Каспля, протекающей через Демидов, и углубился в кварталы левобережной части города. Геннадий Фёдорович оборудовал свой командный пункт в полуразрушенном здании. Вместе с ним на КП находился штаб батальона и несколько человек охраны. В ночь на 22 сентября после массированного артиллерийского и миномётного обстрела немцы перешли в контратаку. Группе немецких солдат численностью до двух отделений удалось просочиться к командному пункту батальона и окружить его. Однако все их попытки уничтожить или взять в плен советских солдат и офицеров оказались безрезультатными. В течение трёх часов Г. Ф. Потёмкин со своим штабом сражался в полном окружении до подхода подкреплений, уничтожив в ходе боя 15 немецких солдат. 22 сентября 1943 года город был полностью очищен от противника. В боях за освобождение Демидовского района Смоленской области 22 и 23 сентября 1943 года гвардии капитан Г. Ф. Потёмкин постоянно находился в боевых порядках стрелковых рот своего батальона и в трудные моменты боя несколько раз личным примером поднимал солдат в атаку. Благодаря умелому руководству и хорошей выучке батальон с малыми потерями освободил деревни Макунино, Янчеки, Тюльки и Толкачи. В ходе боёв за освобождение города Демидова и Демидовского района в период с 21 по 23 сентября 1943 года батальоном Потёмкина было уничтожено более 300 солдат и офицеров вермахта, 8 станковых и 12 ручных пулемётов, 1 полковой миномёт. В качестве трофеев было захвачено 10 пулемётов MG-34, радиостанция, 88-миллиметровая пушка и 78 винтовок.

До начала октября 1943 года 262-я стрелковая дивизия вела бои за освобождение Руднянского района Смоленской области. Гвардии капитан Г. Ф. Потёмкин вновь отличился 2 и 3 октября 1943 года при взятии деревни Сапцы. Враг превратил деревню в хорошо укреплённый опорный пункт и оказывал ожесточённое сопротивление его батальону. Геннадий Фёдорович с группой своих бойцов в составе 20 человек сумел занять удобные позиции на подступах к Сапцам, с которых хорошо просматривалась и простреливалась немецкая оборона. Противник, осознав свой тактический просчёт, решил во что бы то ни стало отбросить советских солдат с занятых рубежей. С интервалом в 30 минут многократно превосходящими силами немцы предприняли пять яростных контратак на группу Потёмкина, но всякий раз получали отпор. Подпуская неприятеля на 80-100 метров, бойцы Потёмкина открывали шквальный автоматный огонь, вынуждая противника отступать. Когда во время одной из атак немцам удалось приблизиться на 25 метров, в ход пошли ручные гранаты. Не добившись результатов, неприятель обрушил на позиции 3-го стрелкового батальона всю мощь своей артиллерии. На протяжении двух дней они открывали ураганный артиллерийский и миномётный огонь более 20 раз, но вынудить советских солдат оставить занимаемые позиции им не удалось. Тем временем гвардии капитан Потёмкин сумел выявить во вражеской обороне слабое место. Сразу по окончании очередного вражеского обстрела он со своими бойцами скрытно выдвинулся к немецким позициям на юго-западной окраине села, неожиданной атакой ошеломил противника и обратил его в бегство. Прорвав немецкую оборону, батальон Потёмкина ворвался в Сапцы и после двухчасового боя полностью освободил населённый пункт. Всего в бою за Сапцы немцы потеряли более 400 солдат и офицеров убитыми.

Освободив Смоленскую область, войска Калининского фронта вступили на территорию Белоруссии. В октябре 1943 года 262-я стрелковая дивизия вела наступление на витебском направлении. 18 октября 1943 года её 940-й стрелковый полк вышел к деревне Фокино Лиозненского района Витебской области Белорусской ССР, где немцы занимали заранее подготовленные оборонительные позиции. Местность была открытая и хорошо пристреляна противником. Чтобы воодушевить своих бойцов гвардии капитан Г. Ф. Потёмкин лично повёл их на прорыв вражеской обороны. Стремительной атакой батальон преодолел проволочные заграждения и ворвался в первую линию вражеских траншей. В ожесточённой рукопашной схватке противник был выбит с занимаемых рубежей, но гвардии капитан Потёмкин геройски погиб. Бойцы похоронили комбата на северо-восточной окраине деревни Грубовщина Лиозненского района Витебской области. Среди личных вещей Г. Ф. Потёмкина был партбилет, в котором хранилось написанное по всей видимости им стихотворение:

Я клянусь, не ворвется Враг в траншею мою. А погибнуть придется — Так погибну в бою. Чтоб глядели с любовью Через тысячи лет На окрашенный кровью Мой партийный билет

Стихотворение Г. Ф. Потёмкина получило широкую известность в войсках и стало клятвой для многих воинов-коммунистов. За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство указом Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1944 года гвардии капитану Потёмкину Геннадию Фёдоровичу было присвоено звание Героя Советского Союза посмертно. В 50-х годах останки Г. Ф. Потёмкина были перезахоронены в селе Велешковичи Лиозненского района Витебской области Белорусской ССР. 10 апреля 1968 года его прах был перевезён в Одессу и захоронен на Аллее Славы в центральном Парке культуры и отдыха имени Т. Г. Шевченко.

Награды

• Медаль «Золотая Звезда» (04.06.1944, посмертно);
• орден Ленина (04.06.1944, посмертно);
• орден Красного Знамени (16.10.1943).

Оценки и мнения

Гена был высоким, стройным, очень красивым юношей с умным, открытым лицом. Доброта была его неотъемлемой чертой. На диво аккуратный, собранный, не только внешне, но и внутренне, Гена всегда отличался дисциплинированностью, принципиальностью и требовательностью. Гена прекрасно говорил, ответы его на уроках были всегда конкретны, ясны и глубоки. Очень он любил книги, читал много, особенно увлекался историей. Ребята в классе очень любили Гену за веселый, спокойный нрав и ласковую, открытую душу.

— директор Одесской средней школы № 70 Г. П. Гардашник.

Товарищ Потёмкин в любых условиях боя смело берёт на себя инициативу, действует смело и решительно, вследствие чего его батальон имеет хорошие успехи

— Командир 940-го стрелкового полка подполковник И. В. Арзамасцев.

Позднее, вспоминая подвиг Потёмкина и его моральное воздействие на воинов, бывший парторг полка И. В. Асташин писал мне: «Стихотворение-клятву командира батальона капитана Г. Ф. Потёмкина после его гибели я переписал, вложил в свой партийный билет и носил его до окончания войны. Считал его клятву и своей клятвой».

— Герой Советского Союза генерал-лейтенант В. Р. Бойко.

Память

• Памятник Герою Советского Союза Г. Ф. Потёмкину установлен в городе Очакове Николаевской области Украины.
• Именем Героя Советского Союза Г. Ф. Потёмкина названа улица в городе Очакове.
• Мемориальные доски в честь Героя Советского Союза Г. Ф. Потёмкина установлены в Одессе на зданиях школы № 70 и городского военкомата.
• Имя Героя Советского Союза Г. Ф. Потёмкина увековечено на стеле в Мемориальном зале Героев Советского Союза в музее Великой Отечественной войны в Киеве.
• Имя Героя Советского Союза Г. Ф. Потёмкина увековечено на стеле на площади Победы города Минска Республики Беларусь.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.
• Бундюков А. Т., Кравченко М. В. Сыновняя верность Отчизне: Очерки о Героях Советского Союза, уроженцах Николаевской области. — Одесса: Маяк, 1982. — С. 231-233. — 311 с.
• Воробьев М. В., Усов В. В. Подвигам жить в веках.. — 2-е изд., доп. — Смоленск: Московский рабочий, Смоленское отделение, 1985. — С. 275-284. — 318 с.
• У Вечного огня / авт.-сост. В. В. Максаков. — Одесса: Маяк, 1975. — С. 34-36. — 87 с.
• Бойко В. Р. [militera.lib.ru/memo/russian/boyko_vp1/03.html Глава третья. За освобождение Белоруссии] // [militera.lib.ru/memo/russian/boyko_vp1/index.html С думой о Родине]. — М: Воениздат, 1982. — С. 135-136. — 285 с.

Документы

• [podvignaroda.mil.ru/ Общедоступный электронный банк документов «Подвиг Народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»]. [www.webcitation.org/667oHlgwN Архивировано из первоисточника 13 марта 2012].

[www.podvignaroda.ru/?n=19865651 Представление к званию Героя Советского Союза и указ ПВС СССР о присвоении звания]. [www.webcitation.org/6FKmJBdfp Архивировано из первоисточника 23 марта 2013].

[www.podvignaroda.ru/?n=18390134 Орден Красного Знамени (наградной лист и приказ о награждении)]. [www.webcitation.org/6FKmKcXwB Архивировано из первоисточника 23 марта 2013].

• [www.obd-memorial.ru/ Обобщенный банк данных «Мемориал»]. [www.webcitation.org/67YAQ3miH Архивировано из первоисточника 10 мая 2012].

[obd-memorial.ru/memorial/imagelink?path=8c2bd95e-a614-49cd-92a9-33cee096cca2 ЦАМО, ф. 33, оп. 11458, д. 140].

[obd-memorial.ru/memorial/imagelink?path=7f3fccca-b2ef-41f4-8a03-29b658c18415 ЦАМО, ф. 33, оп. 11459, д. 184].

[obd-memorial.ru/memorial/imagelink?path=e0c41b34-d0ef-4334-aa47-8d43843e7bab ЦАМО, ф. 33, оп. 11458, д. 584].

[obd-memorial.ru/memorial/imagelink?path=b05f9a53-0c7e-4f2f-aef8-f86adc14454b ЦАМО, ф. 33, оп. 563784, д. 19].

[obd-memorial.ru/memorial/imagelink?path=8b8d775b-e99c-4b6d-ba70-a6a0ea938535 ЦАМО, ф. 33, оп. 11458, д. 71].

[obd-memorial.ru/memorial/imagelink?path=4506f527-01d1-4e10-9f02-a6eeef79a146 Информация из списка захоронения З380-48].

[obd-memorial.ru/memorial/imagelink?path=d2ef2531-77ab-4c1f-8cee-425da5b1c747 Учётная карточка захоронения З380-48].

[obd-memorial.ru/memorial/imagelink?path=cec27afb-8628-45ff-980b-8bc6a7016030 Схема захоронения З380-48].

• [www.pravoby.info/docum09/part36/akt36920.htm Постановление Совета Министров Республики Беларусь от 08.04.1959 N 248 «О благоустройстве мест захоронения воинов Советской Армии, партизан и мирного населения, погибших в 1941 - 1945 гг. и об увековечении знаменательных мест и событий, связанных с Великой Отечественной войной на территории Белорусской ССР»]. [www.webcitation.org/6FKmLwbNs Архивировано из первоисточника 23 марта 2013].

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=14967 Потёмкин, Геннадий Фёдорович]. Сайт «Герои Страны».

• [www.az-libr.ru/Persons/000/Src/0008/bdcda7ff.shtml Потёмкин Геннадий Фёдорович на www.az-libr.ru]. [www.webcitation.org/6FKmNRA6B Архивировано из первоисточника 23 марта 2013].
• [mrada.ochakiv.info/pages/Monument_potemkinu Памятник Г. Ф. Потёмкину]. [www.webcitation.org/6FKmOFjI9 Архивировано из первоисточника 23 марта 2013].
• [www.ochakiv.info/articles/19001 Незабытые имена. Портал города Очакова]. [www.webcitation.org/6FKmHllco Архивировано из первоисточника 23 марта 2013].
• [pomnim.vymno.of.by/voiny/potemkin-g.html Герой Советского Союза Г. Ф. Потёмкин]. [www.webcitation.org/6FKmOpJIJ Архивировано из первоисточника 23 марта 2013].

Отрывок, характеризующий Потёмкин, Геннадий Фёдорович

«Monsieur le prince Koutouzov, – писал он, – j'envoie pres de vous un de mes aides de camps generaux pour vous entretenir de plusieurs objets interessants. Je desire que Votre Altesse ajoute foi a ce qu'il lui dira, surtout lorsqu'il exprimera les sentiments d'estime et de particuliere consideration que j'ai depuis longtemps pour sa personne… Cette lettre n'etant a autre fin, je prie Dieu, Monsieur le prince Koutouzov, qu'il vous ait en sa sainte et digne garde,
Moscou, le 3 Octobre, 1812. Signe:
Napoleon».
[Князь Кутузов, посылаю к вам одного из моих генерал адъютантов для переговоров с вами о многих важных предметах. Прошу Вашу Светлость верить всему, что он вам скажет, особенно когда, станет выражать вам чувствования уважения и особенного почтения, питаемые мною к вам с давнего времени. Засим молю бога о сохранении вас под своим священным кровом.
Москва, 3 октября, 1812.
Наполеон. ]

«Je serais maudit par la posterite si l'on me regardait comme le premier moteur d'un accommodement quelconque. Tel est l'esprit actuel de ma nation», [Я бы был проклят, если бы на меня смотрели как на первого зачинщика какой бы то ни было сделки; такова воля нашего народа. ] – отвечал Кутузов и продолжал употреблять все свои силы на то, чтобы удерживать войска от наступления.
В месяц грабежа французского войска в Москве и спокойной стоянки русского войска под Тарутиным совершилось изменение в отношении силы обоих войск (духа и численности), вследствие которого преимущество силы оказалось на стороне русских. Несмотря на то, что положение французского войска и его численность были неизвестны русским, как скоро изменилось отношение, необходимость наступления тотчас же выразилась в бесчисленном количестве признаков. Признаками этими были: и присылка Лористона, и изобилие провианта в Тарутине, и сведения, приходившие со всех сторон о бездействии и беспорядке французов, и комплектование наших полков рекрутами, и хорошая погода, и продолжительный отдых русских солдат, и обыкновенно возникающее в войсках вследствие отдыха нетерпение исполнять то дело, для которого все собраны, и любопытство о том, что делалось во французской армии, так давно потерянной из виду, и смелость, с которою теперь шныряли русские аванпосты около стоявших в Тарутине французов, и известия о легких победах над французами мужиков и партизанов, и зависть, возбуждаемая этим, и чувство мести, лежавшее в душе каждого человека до тех пор, пока французы были в Москве, и (главное) неясное, но возникшее в душе каждого солдата сознание того, что отношение силы изменилось теперь и преимущество находится на нашей стороне. Существенное отношение сил изменилось, и наступление стало необходимым. И тотчас же, так же верно, как начинают бить и играть в часах куранты, когда стрелка совершила полный круг, в высших сферах, соответственно существенному изменению сил, отразилось усиленное движение, шипение и игра курантов.


Русская армия управлялась Кутузовым с его штабом и государем из Петербурга. В Петербурге, еще до получения известия об оставлении Москвы, был составлен подробный план всей войны и прислан Кутузову для руководства. Несмотря на то, что план этот был составлен в предположении того, что Москва еще в наших руках, план этот был одобрен штабом и принят к исполнению. Кутузов писал только, что дальние диверсии всегда трудно исполнимы. И для разрешения встречавшихся трудностей присылались новые наставления и лица, долженствовавшие следить за его действиями и доносить о них.
Кроме того, теперь в русской армии преобразовался весь штаб. Замещались места убитого Багратиона и обиженного, удалившегося Барклая. Весьма серьезно обдумывали, что будет лучше: А. поместить на место Б., а Б. на место Д., или, напротив, Д. на место А. и т. д., как будто что нибудь, кроме удовольствия А. и Б., могло зависеть от этого.
В штабе армии, по случаю враждебности Кутузова с своим начальником штаба, Бенигсеном, и присутствия доверенных лиц государя и этих перемещений, шла более, чем обыкновенно, сложная игра партий: А. подкапывался под Б., Д. под С. и т. д., во всех возможных перемещениях и сочетаниях. При всех этих подкапываниях предметом интриг большей частью было то военное дело, которым думали руководить все эти люди; но это военное дело шло независимо от них, именно так, как оно должно было идти, то есть никогда не совпадая с тем, что придумывали люди, а вытекая из сущности отношения масс. Все эти придумыванья, скрещиваясь, перепутываясь, представляли в высших сферах только верное отражение того, что должно было совершиться.
«Князь Михаил Иларионович! – писал государь от 2 го октября в письме, полученном после Тарутинского сражения. – С 2 го сентября Москва в руках неприятельских. Последние ваши рапорты от 20 го; и в течение всего сего времени не только что ничего не предпринято для действия противу неприятеля и освобождения первопрестольной столицы, но даже, по последним рапортам вашим, вы еще отступили назад. Серпухов уже занят отрядом неприятельским, и Тула, с знаменитым и столь для армии необходимым своим заводом, в опасности. По рапортам от генерала Винцингероде вижу я, что неприятельский 10000 й корпус подвигается по Петербургской дороге. Другой, в нескольких тысячах, также подается к Дмитрову. Третий подвинулся вперед по Владимирской дороге. Четвертый, довольно значительный, стоит между Рузою и Можайском. Наполеон же сам по 25 е число находился в Москве. По всем сим сведениям, когда неприятель сильными отрядами раздробил свои силы, когда Наполеон еще в Москве сам, с своею гвардией, возможно ли, чтобы силы неприятельские, находящиеся перед вами, были значительны и не позволяли вам действовать наступательно? С вероятностию, напротив того, должно полагать, что он вас преследует отрядами или, по крайней мере, корпусом, гораздо слабее армии, вам вверенной. Казалось, что, пользуясь сими обстоятельствами, могли бы вы с выгодою атаковать неприятеля слабее вас и истребить оного или, по меньшей мере, заставя его отступить, сохранить в наших руках знатную часть губерний, ныне неприятелем занимаемых, и тем самым отвратить опасность от Тулы и прочих внутренних наших городов. На вашей ответственности останется, если неприятель в состоянии будет отрядить значительный корпус на Петербург для угрожания сей столице, в которой не могло остаться много войска, ибо с вверенною вам армиею, действуя с решительностию и деятельностию, вы имеете все средства отвратить сие новое несчастие. Вспомните, что вы еще обязаны ответом оскорбленному отечеству в потере Москвы. Вы имели опыты моей готовности вас награждать. Сия готовность не ослабнет во мне, но я и Россия вправе ожидать с вашей стороны всего усердия, твердости и успехов, которые ум ваш, воинские таланты ваши и храбрость войск, вами предводительствуемых, нам предвещают».
Но в то время как письмо это, доказывающее то, что существенное отношение сил уже отражалось и в Петербурге, было в дороге, Кутузов не мог уже удержать командуемую им армию от наступления, и сражение уже было дано.
2 го октября казак Шаповалов, находясь в разъезде, убил из ружья одного и подстрелил другого зайца. Гоняясь за подстреленным зайцем, Шаповалов забрел далеко в лес и наткнулся на левый фланг армии Мюрата, стоящий без всяких предосторожностей. Казак, смеясь, рассказал товарищам, как он чуть не попался французам. Хорунжий, услыхав этот рассказ, сообщил его командиру.
Казака призвали, расспросили; казачьи командиры хотели воспользоваться этим случаем, чтобы отбить лошадей, но один из начальников, знакомый с высшими чинами армии, сообщил этот факт штабному генералу. В последнее время в штабе армии положение было в высшей степени натянутое. Ермолов, за несколько дней перед этим, придя к Бенигсену, умолял его употребить свое влияние на главнокомандующего, для того чтобы сделано было наступление.
– Ежели бы я не знал вас, я подумал бы, что вы не хотите того, о чем вы просите. Стоит мне посоветовать одно, чтобы светлейший наверное сделал противоположное, – отвечал Бенигсен.
Известие казаков, подтвержденное посланными разъездами, доказало окончательную зрелость события. Натянутая струна соскочила, и зашипели часы, и заиграли куранты. Несмотря на всю свою мнимую власть, на свой ум, опытность, знание людей, Кутузов, приняв во внимание записку Бенигсена, посылавшего лично донесения государю, выражаемое всеми генералами одно и то же желание, предполагаемое им желание государя и сведение казаков, уже не мог удержать неизбежного движения и отдал приказание на то, что он считал бесполезным и вредным, – благословил совершившийся факт.


Записка, поданная Бенигсеном о необходимости наступления, и сведения казаков о незакрытом левом фланге французов были только последние признаки необходимости отдать приказание о наступлении, и наступление было назначено на 5 е октября.
4 го октября утром Кутузов подписал диспозицию. Толь прочел ее Ермолову, предлагая ему заняться дальнейшими распоряжениями.
– Хорошо, хорошо, мне теперь некогда, – сказал Ермолов и вышел из избы. Диспозиция, составленная Толем, была очень хорошая. Так же, как и в аустерлицкой диспозиции, было написано, хотя и не по немецки:
«Die erste Colonne marschiert [Первая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то, die zweite Colonne marschiert [вторая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то» и т. д. И все эти колонны на бумаге приходили в назначенное время в свое место и уничтожали неприятеля. Все было, как и во всех диспозициях, прекрасно придумано, и, как и по всем диспозициям, ни одна колонна не пришла в свое время и на свое место.
Когда диспозиция была готова в должном количестве экземпляров, был призван офицер и послан к Ермолову, чтобы передать ему бумаги для исполнения. Молодой кавалергардский офицер, ординарец Кутузова, довольный важностью данного ему поручения, отправился на квартиру Ермолова.
– Уехали, – отвечал денщик Ермолова. Кавалергардский офицер пошел к генералу, у которого часто бывал Ермолов.
– Нет, и генерала нет.
Кавалергардский офицер, сев верхом, поехал к другому.
– Нет, уехали.
«Как бы мне не отвечать за промедление! Вот досада!» – думал офицер. Он объездил весь лагерь. Кто говорил, что видели, как Ермолов проехал с другими генералами куда то, кто говорил, что он, верно, опять дома. Офицер, не обедая, искал до шести часов вечера. Нигде Ермолова не было и никто не знал, где он был. Офицер наскоро перекусил у товарища и поехал опять в авангард к Милорадовичу. Милорадовича не было тоже дома, но тут ему сказали, что Милорадович на балу у генерала Кикина, что, должно быть, и Ермолов там.
– Да где же это?
– А вон, в Ечкине, – сказал казачий офицер, указывая на далекий помещичий дом.
– Да как же там, за цепью?
– Выслали два полка наших в цепь, там нынче такой кутеж идет, беда! Две музыки, три хора песенников.
Офицер поехал за цепь к Ечкину. Издалека еще, подъезжая к дому, он услыхал дружные, веселые звуки плясовой солдатской песни.
«Во олузя а ах… во олузях!..» – с присвистом и с торбаном слышалось ему, изредка заглушаемое криком голосов. Офицеру и весело стало на душе от этих звуков, но вместе с тем и страшно за то, что он виноват, так долго не передав важного, порученного ему приказания. Был уже девятый час. Он слез с лошади и вошел на крыльцо и в переднюю большого, сохранившегося в целости помещичьего дома, находившегося между русских и французов. В буфетной и в передней суетились лакеи с винами и яствами. Под окнами стояли песенники. Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важнейших генералов армии, в том числе и большую, заметную фигуру Ермолова. Все генералы были в расстегнутых сюртуках, с красными, оживленными лицами и громко смеялись, стоя полукругом. В середине залы красивый невысокий генерал с красным лицом бойко и ловко выделывал трепака.
– Ха, ха, ха! Ай да Николай Иванович! ха, ха, ха!..
Офицер чувствовал, что, входя в эту минуту с важным приказанием, он делается вдвойне виноват, и он хотел подождать; но один из генералов увидал его и, узнав, зачем он, сказал Ермолову. Ермолов с нахмуренным лицом вышел к офицеру и, выслушав, взял от него бумагу, ничего не сказав ему.
– Ты думаешь, это нечаянно он уехал? – сказал в этот вечер штабный товарищ кавалергардскому офицеру про Ермолова. – Это штуки, это все нарочно. Коновницына подкатить. Посмотри, завтра каша какая будет!


На другой день, рано утром, дряхлый Кутузов встал, помолился богу, оделся и с неприятным сознанием того, что он должен руководить сражением, которого он не одобрял, сел в коляску и выехал из Леташевки, в пяти верстах позади Тарутина, к тому месту, где должны были быть собраны наступающие колонны. Кутузов ехал, засыпая и просыпаясь и прислушиваясь, нет ли справа выстрелов, не начиналось ли дело? Но все еще было тихо. Только начинался рассвет сырого и пасмурного осеннего дня. Подъезжая к Тарутину, Кутузов заметил кавалеристов, ведших на водопой лошадей через дорогу, по которой ехала коляска. Кутузов присмотрелся к ним, остановил коляску и спросил, какого полка? Кавалеристы были из той колонны, которая должна была быть уже далеко впереди в засаде. «Ошибка, может быть», – подумал старый главнокомандующий. Но, проехав еще дальше, Кутузов увидал пехотные полки, ружья в козлах, солдат за кашей и с дровами, в подштанниках. Позвали офицера. Офицер доложил, что никакого приказания о выступлении не было.
– Как не бы… – начал Кутузов, но тотчас же замолчал и приказал позвать к себе старшего офицера. Вылезши из коляски, опустив голову и тяжело дыша, молча ожидая, ходил он взад и вперед. Когда явился потребованный офицер генерального штаба Эйхен, Кутузов побагровел не оттого, что этот офицер был виною ошибки, но оттого, что он был достойный предмет для выражения гнева. И, трясясь, задыхаясь, старый человек, придя в то состояние бешенства, в которое он в состоянии был приходить, когда валялся по земле от гнева, он напустился на Эйхена, угрожая руками, крича и ругаясь площадными словами. Другой подвернувшийся, капитан Брозин, ни в чем не виноватый, потерпел ту же участь.
– Это что за каналья еще? Расстрелять мерзавцев! – хрипло кричал он, махая руками и шатаясь. Он испытывал физическое страдание. Он, главнокомандующий, светлейший, которого все уверяют, что никто никогда не имел в России такой власти, как он, он поставлен в это положение – поднят на смех перед всей армией. «Напрасно так хлопотал молиться об нынешнем дне, напрасно не спал ночь и все обдумывал! – думал он о самом себе. – Когда был мальчишкой офицером, никто бы не смел так надсмеяться надо мной… А теперь!» Он испытывал физическое страдание, как от телесного наказания, и не мог не выражать его гневными и страдальческими криками; но скоро силы его ослабели, и он, оглядываясь, чувствуя, что он много наговорил нехорошего, сел в коляску и молча уехал назад.
Излившийся гнев уже не возвращался более, и Кутузов, слабо мигая глазами, выслушивал оправдания и слова защиты (Ермолов сам не являлся к нему до другого дня) и настояния Бенигсена, Коновницына и Толя о том, чтобы то же неудавшееся движение сделать на другой день. И Кутузов должен был опять согласиться.


На другой день войска с вечера собрались в назначенных местах и ночью выступили. Была осенняя ночь с черно лиловатыми тучами, но без дождя. Земля была влажна, но грязи не было, и войска шли без шума, только слабо слышно было изредка бренчанье артиллерии. Запретили разговаривать громко, курить трубки, высекать огонь; лошадей удерживали от ржания. Таинственность предприятия увеличивала его привлекательность. Люди шли весело. Некоторые колонны остановились, поставили ружья в козлы и улеглись на холодной земле, полагая, что они пришли туда, куда надо было; некоторые (большинство) колонны шли целую ночь и, очевидно, зашли не туда, куда им надо было.
Граф Орлов Денисов с казаками (самый незначительный отряд из всех других) один попал на свое место и в свое время. Отряд этот остановился у крайней опушки леса, на тропинке из деревни Стромиловой в Дмитровское.
Перед зарею задремавшего графа Орлова разбудили. Привели перебежчика из французского лагеря. Это был польский унтер офицер корпуса Понятовского. Унтер офицер этот по польски объяснил, что он перебежал потому, что его обидели по службе, что ему давно бы пора быть офицером, что он храбрее всех и потому бросил их и хочет их наказать. Он говорил, что Мюрат ночует в версте от них и что, ежели ему дадут сто человек конвою, он живьем возьмет его. Граф Орлов Денисов посоветовался с своими товарищами. Предложение было слишком лестно, чтобы отказаться. Все вызывались ехать, все советовали попытаться. После многих споров и соображений генерал майор Греков с двумя казачьими полками решился ехать с унтер офицером.
– Ну помни же, – сказал граф Орлов Денисов унтер офицеру, отпуская его, – в случае ты соврал, я тебя велю повесить, как собаку, а правда – сто червонцев.
Унтер офицер с решительным видом не отвечал на эти слова, сел верхом и поехал с быстро собравшимся Грековым. Они скрылись в лесу. Граф Орлов, пожимаясь от свежести начинавшего брезжить утра, взволнованный тем, что им затеяно на свою ответственность, проводив Грекова, вышел из леса и стал оглядывать неприятельский лагерь, видневшийся теперь обманчиво в свете начинавшегося утра и догоравших костров. Справа от графа Орлова Денисова, по открытому склону, должны были показаться наши колонны. Граф Орлов глядел туда; но несмотря на то, что издалека они были бы заметны, колонн этих не было видно. Во французском лагере, как показалось графу Орлову Денисову, и в особенности по словам его очень зоркого адъютанта, начинали шевелиться.