Похищение и убийство Чарльза Линдберга — младшего

Похищение и убийство Чарльза Августа Линдберга — младшего, сына знаменитого авиатора Чарльза Линдберга и Энн Морроу Линдберг, — одно из получивших наиболее широкую огласку преступлений XX века. Двадцатимесячный ребёнок был похищен из своего дома в Ист-Эмвилле, Нью-Джерси, недалеко от города Хопвелл, Нью-Джерси, вечером 1 марта 1932 года. На подоконнике было найдено письмо с требованием выкупа в 50 тысяч долларов. Неподалеку от дома полиция обнаружила сломанную самодельную лестницу, при помощи которой похитители предположительно и влезли в детскую через окно на втором этаже. Выкуп был выплачен, но ребёнка так и не вернули. 12 мая 1932 года его сильно разложившееся тело было обнаружено в нескольких милях от дома Линдбергов. Медицинская экспертиза установила, что причиной смерти была травма черепа. По версии обвинения, он погиб в результате падения с лестницы.

Номера купюр, выплаченных в качестве выкупа, были переписаны и известны полиции и банкам. В сентябре 1934 года в Нью-Йорке был арестован человек, расплатившийся такой купюрой, — некто Бруно Ричард Гауптман, немец, нелегал, плотник по профессии, которого обвинили в совершении этого преступления. При обыске у него дома было обнаружено спрятанными 14 тысяч долларов из выкупа. Письма о выкупе, по мнению нескольких экспертов-почерковедов, были написаны почерком Гауптмана и с его характерными ошибками. Эксперт защиты, впрочем, утверждал обратное. По версии прокурора, одна из досок, из которых была сколочена лестница, была взята из пола на чердаке в доме Гауптмана. На суде, проходившем с 2 января по 13 февраля 1935 года, Гауптман был признан виновным в умышленном убийстве и приговорён к смертной казни. Он был казнён на электрическом стуле в тюрьме штата Нью-Джерси 3 апреля 1936 года в 20:44. Гауптман до конца утверждал о своей невиновности.

Преступление побудило Конгресс принять федеральный закон о похищениях, обычно называемый «законом Линдберга», который сделал перевозку похищенных жертв через границы штатов федеральным преступлением.

С самого начала суда над Гауптманом появились версии о том, что дело против него было сфабриковано полицией. Так, странный символ красного овала с двумя скобами и чёрными точками в правом нижнем углу листа, на котором была оставлена записка похитителей, так и не получил внятного объяснения.

Согласно конспирологической теории Юстаса Мулинса, похищение и убийство ребёнка было местью банкиров его деду — Линдбергу-старшему, который практически в одиночку выступал против создания Федерального резервного банка.

Отрывок, характеризующий Похищение и убийство Чарльза Линдберга — младшего

Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…


Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.