Похищения японцев агентами КНДР
Поделись знанием:
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
Похищения японцев агентами КНДР (яп. 北朝鮮による日本人拉致 Кита-Тё:сэн ни ёру нихондзин рати) — ряд инцидентов, произошедших с 1977 по 1983 годы, когда спецслужбы КНДР похитили, по разным оценкам, от 13[1] до 80[2] подданных Японии. Японское правительство признаёт факт похищения 17 человек.
В среднем похищенным было 20-30 лет. Самой младшей — Мэгуми Ёкоте — было 13. Её судьба вызвала особенно широкий отклик в Японии и во всём мире. Большинство похищенных не имели отношения к политике.
В КНДР похищенные были привлечены к подготовке разведывательных операций на территории Японии (в частности, к преподаванию японского языка и культуры для разведчиков).
Похищения — один из немногих случаев нарушений прав человека в КНДР, официально признанный властями Северной Кореи: в 2002 году, в ходе визита премьер министра Японии Коидзуми в Северную Корею Ким Чен Ир признал факт 13 из 17 похищений (сказав, однако, что они были осуществлены без санкции высшего руководства Северной Кореи), после чего пятеро похищенных японцев вернулись на родину. Впоследствии из Кореи в Японию переехали также пятеро членов их семей (включая детей, родившихся в КНДР). Судьба остальных похищенных остаётся неизвестной. Северная Корея утверждает, что они либо умерли в КНДР, либо просто отрицает свою причастность к исчезновению человека. В Японии многие подозревают, что по крайней мере некоторые из этих людей живы и не отпущены из-за государственных секретов, которыми они обладают. Проблема похищенных продолжает играть важную роль в японско-северокорейских отношениях.
Содержание
Список японцев, факт похищения которых признан правительством Японии
| Фамилия, имя | Пол | Дата рождения | Обстоятельства исчезновения | Ситуация на текущий момент |
|---|---|---|---|---|
| Кумэ, Ютака 久米裕 |
муж. | приблизительно 1925 | Исчез в сентябре 1977 на полуострове Ното в префектуре Исикава | КНДР отрицает свою причастность к инциденту |
| Ёкота, Мэгуми 横田めぐみ |
жен. | 15 октября 1964 | Исчезла 15 ноября 1977 в городе Ниигата | Согласно официальной версии КНДР, покончила с собой 13 марта 1994 (сначала КНДР называла 13 марта 1993, но позже дата была скорректирована) |
| Тимура, Ясуси 地村保志 |
муж. | 4 июня 1955 | Исчез 7 июля 1978 со своей невестой Хамамото Фукиэ около побережья рядом с городом Обама (префектура Фукуи) | Жив и вернулся в Японию |
| Тимура, Фукиэ[3] 地村富貴惠 |
жен. | 8 июня 1955 | Исчезла 7 июля 1978 со своим женихом Тимурой Ясуси около побережья рядом с городом Обама (префектура Фукуи) | Жива и вернулась в Японию |
| Тагути, Яэко 田口八重子 |
жен. | 10 августа 1955 | Исчезла в Токио в июне 1978 | Согласно официальной версии Северной Кореи, умерла в КНДР 30 июля 1986 |
| Масумото, Румико 増元るみ子 |
жен. | 1 ноября 1954 | Исчезла 12 августа 1978 вместе со своим парнем Итикавой Сюити в городе Фукиагэ (префектура Кагосима) | Согласно официальной версии Северной Кореи, умерла в КНДР 17 августа 1981 |
| Итикава, Сюити 市川修一 |
муж. | 20 октября 1954 | Исчез 12 августа 1978 вместе со своей девушкой Масумото Румико в городе Фукиагэ (префектура Кагосима) | Согласно официальной версии Северной Кореи, умер в КНДР 4 сентября 1979 |
| Сога, Хитоми 曽我ひとみ |
жен. | 17 мая 1959 | Исчезла вместе со своей матерью Согой Миёси в августе 1978 с острова Садо (префектура Ниигата) | Вышла замуж за Чарльза Роберта Дженкинса, дезертировавшего из армии США в 1980 и вернулась вместе с ним в Японию в 2004 |
| Сога, Миёси 曽我ミヨシ |
жен. | приблизительно 1932 | Исчезла вместе со своей дочерью Согой Хитоми в августе 1978 с острова Садо (префектура Ниигата) | Судьба неизвестна |
| Хара, Тадааки 原敕晁 |
муж. | 10 августа 1936 | Исчез в июне 1980 в городе Миядзаки (префектура Миядзаки) | Согласно официальной версии Северной Кореи, умер в КНДР 19 июля 1986 |
| Исиока, Тору 石岡亨 |
муж. | 29 июня 1957 | Исчез в мае 1980 в Мадриде в ходе путешествия в Европу | Согласно официальной версии Северной Кореи, умер в КНДР 4 ноября 1988 |
| Мацуки, Каору 松木薫 |
муж. | 23 июня 1953 | Исчез в мае 1980 в Мадриде в ходе путешествия в Европу | Согласно официальной версии Северной Кореи, умер в КНДР 23 августа 1996 |
| Аримото, Кэйко 有本恵子 |
жен. | 12 января 1960 | Исчезла в июне 1983 из Лондона, где находилась на стажировке | Согласно официальной версии Северной Кореи, умерла в КНДР 4 ноября 1988 |
| Хасуикэ, Каору 蓮池祐木子 |
муж. | 29 сентября 1957 | Исчез 31 июля 1978 со своей девушкой Окудо Юкико около побережья рядом с городом Касивадзаки (префектура Ниигата) | Жив и вернулся в Японию |
| Хасуикэ, Юкико[4] 蓮池祐木子 |
жен. | 15 апреля 1956 | Исчезла 31 июля 1978 со своим другом Хасуикэ Каору около побережья рядом с городом Касивадзаки (префектура Ниигата) | Жива и вернулась в Японию[5] |
| Танака, Минору 田中実 |
муж. | приблизительно 1950 | Исчез в июне 1978. Его убедили поехать за границу и позже вывезли в КНДР[6] | КНДР отрицает свою причастность к инциденту[7] |
Напишите отзыв о статье "Похищения японцев агентами КНДР"
Ссылки
- Секретариат Штаб-квартиры по борьбе с проблемой похищений. [www.rachi.go.jp/ru/index.html Похищения японских граждан Северной Кореей]. Проверено 8 июля 2010. [www.webcitation.org/67Lbf8Itu Архивировано из первоисточника 2 мая 2012].
- [leit.ru/modules.php?name=Pages&pa=showpage&pid=1388&page=1 Похищения японцев Северной Кореей]
См. также
- Чхве Токкын — южнокорейский дипломат, убитый северянами
Примечания
- ↑ Согласно официальной позиции КНДР
- ↑ Согласно информации, полученной от беженцев из КНДР
- ↑ Девичья фамилия — Хамамото
- ↑ Девичья фамилия — Окудо
- ↑ [www.mofa.go.jp/region/asia-paci/n_korea/abduction.pdf Abduction of Japanese Citizens by North Korea](недоступная ссылка — история). МИД Японии. Проверено 3 августа 2008. [web.archive.org/20040331075914/www.mofa.go.jp/region/asia-paci/n_korea/abduction.pdf Архивировано из первоисточника 31 марта 2004].
- ↑ [www.mofa.go.jp/mofaj/area/n_korea/abd/rachi_mondai.html 北朝鮮による日本人拉致問題] (яп.)(недоступная ссылка — история) (???). Проверено 3 августа 2008. [web.archive.org/20040110111819/www.mofa.go.jp/mofaj/area/n_korea/abd/rachi_mondai.html Архивировано из первоисточника 10 января 2004].
- ↑ [www.kobe-np.co.jp/kobenews/sougou05/0426ke90960.html 北朝鮮の拉致断定 神戸出身の田中実さん] (яп.). The Kobe Shimbun (???). Проверено 3 августа 2008. [www.webcitation.org/614VjBpvQ Архивировано из первоисточника 20 августа 2011].
Отрывок, характеризующий Похищения японцев агентами КНДР
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
