Походы русских князей против Ордена меченосцев

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Походы русских князей против Ордена меченосцев

Русь в начале XIII века
Дата

12031234

Место

Прибалтика

Итог

захват крестоносцами прибалтийских земель до границ Руси и Литвы

Противники
Орден меченосцев народы Прибалтики
Новгородская республика,
Полоцкое княжество
Смоленское княжество
Владимиро-Суздальское княжество
Командующие
неизвестно неизвестно
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
неизвестно неизвестно

Походы русских князей против Ордена меченосцев в начале XIII века — серия военных экспедиций полоцких, смоленских, новгородских, псковских и владимирских князей в целях поддержания своего влияния в восточной Прибалтике.





Предпосылки

Прибалтийские племена находились в даннической зависимости от русских княжеств: ливы, латгалы, земгалы, курши — от Полоцкого княжества, эсты — от Новгородской республики.

В 1184 году католический миссионер Майнхард фон Зегеберг обратился за разрешением к полоцкому князю проповедовать в землях ливов, получил согласие, основал и возглавил в 1186 году ливонскую епархию. В 1198 году его преемник Бертольд Шульте был убит ливами. Немецкие крестоносцы из северных земель Священной Римской империи основали укрепление Рига (1200) и образовали Ливонское братство воинов Христа (более известное как «Орден меченосцев», 1202). Епископ Альбрехт фон Буксгевден основал этот орден, чтобы помочь Рижскому епископству обратить в христианство язычников-ливов, живших вдоль древних торговых путей, проходивших по рекам Западная Двина и Гауя.

Первый и второй походы (1203, 1206)

Стремясь вернуть себе контроль над ливами, в 1203 году Владимир Полоцкий вторгся в Ливонию, где захватил замок Икскюль, заставив платить ему дань. Однако вскоре ему пришлось столкнуться с сопротивлением рыцарей ордена, из-за которого ему не удалось захватить замок Гольм. В 1206 году епископ Риги Альбрехт фон Буксгевден попытался заключить с Владимиром мир, но эта попытка успехом не увенчалась. Летом того же года Владимир осадил Ригу, но взять город так и не смог.

В 1207 году Орденом был захвачен Кокнесе — центр одного из русских удельных княжеств в Ливонии, находившихся в зависимости от полоцкого князя. Князь Вячко, покидая крепость, сжёг её. В 1209 году епископ Альбрехт с помощью Ордена захватил Герсик — столицу второго полоцкого удела в Ливонии — и пленил жену князя Всеволода, после чего тому пришлось изъявить покорность и подарить свою страну Рижскому архиепископству, получив назад лишь небольшую её часть в качестве феода.

Вячко и Всеволод были сыновьями Бориса Давыдовича, княжившего в Полоцке в начале 1180-х и являвшегося, по одной из версий, сыном смоленского князя Давыда Ростиславича. Во всяком случае, начиная с 1164 года смоленские князья периодически княжили в Витебске — вотчине занимавшей с 1162 года полоцкий престол линии Изяславичей полоцких.

Потеря Кокнесе и Герцика показало неспособность полоцких князей самостоятельно остановить экспансию крестоносцев.

Третий поход (1212)

В 1209 году новгородский престол занял амбициозный представитель смоленских Ростиславичей Мстислав Удатный. В 1210 году Мстислав с братом Владимиром псковским провёл поход на чудь торму, осадил Медвежью голову, взял откуп в 400 ногат. В соответствии с мирным соглашением русские должны были прислать священников, но не сделали этого.

В 1211 году рыцари захватили у эстов Вильянди.

В январе-феврале 1212 года в поисках крестоносцев Мстислав с 15-тысячным войском, братьями Владимиром и Давыдом прошёл до Варболы в северной Эстонии и осадил её. После нескольких дней осады он получил откуп 700 ногат и вернулся на Русь[1].

Несостоявшийся поход (1216)

В 1216 году по просьбе эстов Владимир Полоцкий организовал поход на Ригу полоцкими и смоленскими силами, но неожиданно умер, только взойдя на корабль, и поход расстроился.

Четвёртый поход (1217)

Зимой 1216/17 годов русские сборщики дани сожгли один из замков в Латгаллии, после чего были пленены немцами, затем после переговоров отпущены. Немцы совершили набег на новгородские земли в начале января 1217 года.

В феврале 1217 года Владимир псковский вместе с союзной ему частью эстов в числе около 20 тысяч человек 17 дней осаждал Оденпе. Оборонявшиеся в городе эсты запросили помощи у немцев. 3-тысячное войско пришло к Оденпе с целью войти в город и укрепить силы гарнизона. Им это удалось ценой потери 2 военачальников и 700 коней. Известно, что во время боя пострадал русский обоз. Спустя 3 дня осаждённые сдали город с условием, что будут выпущены в Ливонию.

Пятый поход (1219)

Об этом походе российский историк Соловьёв С.М. говорит Новгородцы явились уже поздно в Ливонию с князем своим Всеволодом[2], имея ввиду поражение эстов при Вильянди в сентябре 1217 года.

16-тысячное новгородское войско во главе с Всеволодом Мстиславичем, Владимиром псковским и его сыном Ярославом пришло в Эстонию и подготовилось для выступления в Ливонию. Рыцари с ливами и латгалами выступили против них. Генрих Латвийский рассказывает о разгроме русского сторожевого отряда, его отступлении и преследовании до водной преграды, за которой было сосредоточено основное русское войско. При виде его ливы и латгалы бежали, а немцам удалось воспрепятствовать попытке переправы со стороны русских, которые потеряли 50 человек. Однако, остановить русских немцам не удалось, и далее известно о разорении русским войском земель латгалов и ливов и безуспешной 2-недельной осаде Вендена. Генрих Латвийский связывает последующее отступление со сбором немцами нового войска.

Шестой поход (1222)

После смены смоленского представителя в Новгороде на владимирского (Всеволода Юрьевича) был произведён новый поход против немцев. Из Владимира пришло вспомогательное войско во главе со Святославом Всеволодовичем. 12-тысячное войско вместе с литовцами осаждало Венден и разоряло прилегающие земли.

Седьмой поход (1223)

Эсты после общего восстания в январе 1223 года пригласили на помощь новгородцев и разместили их в Вильянди и Юрьеве, поделив с ними захваченное имущество крестоносцев. После победы над эстами при Имере крестоносцы собрали 8-тысячное войско и взяли Вильянди.

20-тысячное войско во главе с новым новгородским князем Ярославом Всеволодовичем шло в Ливонию вплоть до получения новостей о падении Вильянди. После этого направление похода было изменено, и русское войско 4 недели безуспешно осаждало датский Ревель.

Несостоявшийся поход (1224)

Не взятый в 1223 году за 5 дней Юрьев был вновь осаждён немцами в 1224 году.

К 1224 году относится внутриполитическое противостояние между Новгородской республикой и Юрием Всеволодовичем владимирским, закончившееся вокняжением в Новгороде шурина Юрия Михаила Всеволодовича вместо Всеволода Юрьевича. Между тем известно о походе новгородцев на помощь Юрьеву вплоть до Пскова. Также Лаврентьевская летопись под 1224 годом содержит сведения о посылке Юрием войска во главе со своим братом Владимиром и племянником Всеволодом Константиновичем без указания цели похода[3].

Несостоявшийся поход (1228)

Хотя во время присутствия в Прибалтике русских войск в 1222—1223 годах соотношение сил складывалось не в пользу ордена, ему удалось удержать свои крепости и вплотную придвинуться к псковским рубежам, в связи с чем во Пскове возникли волнения. В частности, когда в 1228 году Ярослав начал новый поход против ордена, распространились слухи, что в действительности он планирует идти на Псков. Тогда новгородцы отказались от участия в походе, а псковичи заключили союз с орденом, и поход был сорван.

Восьмой поход (1234)

В булле от 24 ноября 1232 года папа римский Григорий IX просил орден направить войска, чтобы защитить наполовину языческую Финляндию, крещение которой проводили шведские епископы, от колонизации её новгородцами. В 1233 году новгородские беглецы вместе с князем Ярославом Владимировичем[4] (сыном Владимира Мстиславича, жившим в Риге после смерти отца) овладели Изборском, но вскоре были выбиты оттуда псковичами. Решение о походе во владения Ордена было принято Ярославом после того, как крестоносцы совершили аналогичный набег на Тёсов в том же году.

В 1234 году Ярослав пришёл из Переяславля с низовскими полками, вместе с новгородцами вторгся во владения Ордена и остановился вблизи города Юрьева, не переходя к осаде. Рыцари предприняли вылазку из Юрьева, а также из находившейся примерно в 40 км в югу от него Медвежьей Головы (Отепя), но были разбиты. Часть их вернулась за крепостные стены, а другая часть, преследуемая русскими, провалилась под лёд реки Эмайыги и утонула. Среди погибших летопись упоминает лучьших Нѣмцовъ нѣколико и низовець (то есть воинов Владимиро-Суздальского княжества) нѣколико. По сведениям новгородской летописи, поклонишася Нѣмци князю, Ярославъ же взя с ними миръ на всеи правдѣ своеи.

Крестоносцам было нанесено поражение на их территории, и они не предприняли вторжения более серьёзного, чем набеги на Изборск и Тёсов в 1233 году (вплоть до ослабления Северо-Восточной Руси монгольским нашествием в 12371239 годах). Они предприняли попытку взять реванш за счёт земель, населённых литовскими племенами (в походе на стороне ордена участвовали и псковичи), но неудачно (1236), после чего орден меченосцев объединился с Тевтонским орденом (1237).

См. также

Напишите отзыв о статье "Походы русских князей против Ордена меченосцев"

Примечания

  1. [www.junik.lv/~link/livonia/chronicles/henricus/chronicle/albert_year13.htm Тринадцатый год епископства Альберта]
  2. Соловьёв С. М. [www.magister.msk.ru/library/history/solov/solv02p6.htm «История России с древнейших времён»]
  3. [www.krotov.info/acts/12/pvl/lavr25.htm Лаврентьевская летопись]
  4. [www.allmonarchs.net/russia/other/pskov/yaroslav_vladimirovich.html Ярослав Владимирович] (рус.). Все монархии мира. [www.webcitation.org/68YARuTOn Архивировано из первоисточника 20 июня 2012].

Ссылки

  • [krotov.info/acts/12/pvl/novg05.htm Новгородская первая летопись старшего извода]
  • [www.junik.lv/~link/livonia/chronicles/henricus/index.htm Генрих Латвийский. Хроника Ливонии.]

Отрывок, характеризующий Походы русских князей против Ордена меченосцев

– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.