Поцелуевский, Александр Петрович
| Александр Поцелуевский | ||
 | ||
| Имя при рождении: |
Александр Петрович Поцелуевский | |
|---|---|---|
| Дата рождения: | ||
| Место рождения: |
с. Букмуйжа, Режицкий уезд, Витебская губерния, Российская империя (ныне Латвия) | |
| Гражданство: | ||
| Дата смерти: | ||
| Место смерти: |
Ашхабад, Туркменская ССР, СССР (ныне Туркмения) | |
| Награды и премии: |
| |
Алекса́ндр Петро́вич Поцелуе́вский (1894—1948) — советский учёный-тюрколог, филолог, литературовед, фактический основатель школы туркменоведения в СССР, сделавший первое научное описание туркменского языка, его фонетики, синтаксиса и диалектов.
Содержание
Биография
Родился 13 (26) мая 1894 года[уточнить] в селе Букмуйжа Режицкого уезда Витебской губернии (позже — Эзерниеки Краславского района Латвийской ССР, ныне Латвия) в семье сельского учителя, белорус.
В 1914 году окончил Витебскую классическую гимназию, в 1918 году — Лазаревский институт восточных языков, где изучал не только восточные (арабский, персидский, турецкий), но и европейские языки. С декабря 1918 по июнь 1922 года был преподавателем английского и французского языков в Витебском отделении Московского археологического института, впоследствии в течение года преподавал на курсах Витебского губОНО. В 1921 году впервые посетил Ташкент, где некоторое время преподавал персидский язык. С октября 1923 года работал на Среднеазиатской железной дороге в Ашхабаде в службе просвещения, параллельно преподавал различные языки в нескольких учебных заведениях Ашхабадского горОНО. В июне 1926 года был назначен консультантом в секцию национальной культуры Государственного Учёного совета Наркомпроса Туркменской ССР; занимал эту должность до января 1928 года, после чего был переведён на должность заведующего Кабинетом языкознания Туркменкульта, при этом ещё с 1927 года под эгидой этой организации возглавлял этнолого-лингвистические экспедиции в отдалённые районы Туркменистана.
В сентябре 1932 года возглавил сектор языка Туркменского государственного научно-исследовательского института, в декабре 1933 года стал профессором Ашхабадского педагогического института (преподавал в нём с 1931 года), возглавив кафедру туркменского языка и общего языкознания. В марте 1935 года был назначен учёным секретарем Центрального комитета нового алфавита и языкового строительства при Президиуме ЦИК Туркменской ССР, впоследствии вошёл в состав комиссий по народному просвещению республики, разработке туркменского алфавита на основе кириллицы и других комиссий. В ноябре 1940 года возглавил сектор языка в Институте истории, языка и литературы Туркменского филиала Академии наук СССР. В 1943 году получил звание заслуженного деятелея науки Туркменской ССР.
Погиб 6 октября 1948 года во время Ашхабадского землетрясения.
Заслуги
Научное наследие Поцелуевского включает в себя работы по грамматике туркменского и тюркских языков, а также по культуре, поэтике и фольклору туркменского народа. Первым разработал учебный курс туркменского фольклора, также первым выявил наличие тонического (наряду с силлабическим) стихосложения в туркменской народной поэзии. Главные труды: «Стихотворный ритм гокленских народных песен» (1928), «Метрика произведений Махтумкули» (1943); «Рифма в произведениях Махтумкули» (1944), «Проблемы стадиально-сравнительной грамматики тюркских языков» (1946); «К вопросу о происхождении формы настоящего времени в тюркских языках юго-западной группы» (1948). Имел государственные награды — орден «Знак почёта» и медаль.
Основные труды
- Фонетика туркменского языка. — Ашхабад, 1936.
- Диалекты туркменского языка. — Ашхабад, 1936.
- Основы синтаксиса туркменского литературного языка. — Ашхабад, 1943.
- Избранные труды. — Ашхабад, 1975.
Напишите отзыв о статье "Поцелуевский, Александр Петрович"
Литература
- Курбанов А. А., Кузьмин О. Д. А. П. Поцелуевский и Х. М. Байлиев: Педагогическая деятельность. — Ашхабад: Туркменучпедгиз, 1962.
Ссылки
- Поцелуевский Александр Петрович — статья из Большой советской энциклопедии.
- [feb-web.ru/feb/kle/kle-abc/ke9/ke9-6382.htm Статья в КЛЭ]
- [altaica.ru/personalia/poceluevsky.htm Биография, библиография]
Отрывок, характеризующий Поцелуевский, Александр Петрович
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.
В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
