Поцхверашвили, Константин

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Котэ Поцхверашвили
Константин Поцхверашвили
Дата рождения

31 августа (11 сентября) 1889(1889-09-11)

Место рождения

Свири, Российская империя

Дата смерти

22 марта 1959(1959-03-22) (69 лет)

Место смерти

Тбилиси

Страна

СССР

Профессии

композитор, кинокомпозитор, дирижёр, педагог

Жанры

классическая музыка

Константин (Котэ) Поцхверашвили (груз. კონსტანტინე (კოტე) ფოცხვერაშვილი; 31 августа [11 сентября1889 — 22 марта 1959) — грузинский композитор, дирижёр, музыковед. Автор слов и музыки гимна «Славься, небесный благословитель».



Биография

Знаменитый грузинский композитор Константин Григольевич Поцхверашвили родился в 1889 году в деревне Свири, в семье священника[1].

Музыкальное образование получил в Петербургской консерватории. Учился по классу композиции у Л. А. Саккетти, Н. С. Кленовского; по классу дирижирования у Э. Ф. Направника, Г. А. Казаченко, А. А. Архангельского.

Организатор и руководитель грузинского хора (1901—1914), ансамбля чонгуристок (1921), Государственного академического хора Грузии (1921-35).

В 1918-25 — заместитель директора Тифлисского театра оперы и балета. Участник фольклорных экспедиций.

Народный артист Грузинской ССР (1933).

Сочинения

  • Оперы — «Гибель идолов» (1910) «Армаз», «Манана»; участвовал в создании окончательной редакции либретто оперы «Дареджан Коварная» М. Баланчивадзе перевёл на грузинский язык либретто оперы «Измена» Ипполитова-Иванова.
  • для симфонического оркестра — поэма Амирани, «Грузинская рапсодия», Танцевальная сюита. Походный марш;
  • хоры: «Сюита»;
  • обработка грузинских народных песен, в том числе «Песня победы», «Нана», «Город солнца»;
  • музыка к спектаклям и кинофильмам: «Христина», «Сурамская крепость» (1923), «Пастырь», «Арсен Джорджаишвили»;

Напишите отзыв о статье "Поцхверашвили, Константин"

Примечания

  1. [skola.edu.ge:8080/Lemill/content/10d910dd10e210d4-10e410dd10ea10ee10d510d410e010d010e810d510d810da10d8-10d110d810dd10d210e010d010e410d810d0/view კოტე ფოცხვერაშვილი-ბიოგრაფია]



Отрывок, характеризующий Поцхверашвили, Константин

– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.
– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.
– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…
Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
– В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом ритором, ожидая его новых приказаний.
– И наконец, в знак чистосердечия, я прошу вас открыть мне главное ваше пристрастие, – сказал он.
– Мое пристрастие! У меня их было так много, – сказал Пьер.
– То пристрастие, которое более всех других заставляло вас колебаться на пути добродетели, – сказал масон.
Пьер помолчал, отыскивая.
«Вино? Объедение? Праздность? Леность? Горячность? Злоба? Женщины?» Перебирал он свои пороки, мысленно взвешивая их и не зная которому отдать преимущество.
– Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.
– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.


Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]