Пояс безопасности Нагорного Карабаха
Поделись знанием:
Письмо это еще не было подано государю, когда Барклай за обедом передал Болконскому, что государю лично угодно видеть князя Андрея, для того чтобы расспросить его о Турции, и что князь Андрей имеет явиться в квартиру Бенигсена в шесть часов вечера.
В этот же день в квартире государя было получено известие о новом движении Наполеона, могущем быть опасным для армии, – известие, впоследствии оказавшееся несправедливым. И в это же утро полковник Мишо, объезжая с государем дрисские укрепления, доказывал государю, что укрепленный лагерь этот, устроенный Пфулем и считавшийся до сих пор chef d'?uvr'ом тактики, долженствующим погубить Наполеона, – что лагерь этот есть бессмыслица и погибель русской армии.
Князь Андрей приехал в квартиру генерала Бенигсена, занимавшего небольшой помещичий дом на самом берегу реки. Ни Бенигсена, ни государя не было там, но Чернышев, флигель адъютант государя, принял Болконского и объявил ему, что государь поехал с генералом Бенигсеном и с маркизом Паулучи другой раз в нынешний день для объезда укреплений Дрисского лагеря, в удобности которого начинали сильно сомневаться.
Чернышев сидел с книгой французского романа у окна первой комнаты. Комната эта, вероятно, была прежде залой; в ней еще стоял орган, на который навалены были какие то ковры, и в одном углу стояла складная кровать адъютанта Бенигсена. Этот адъютант был тут. Он, видно, замученный пирушкой или делом, сидел на свернутой постеле и дремал. Из залы вели две двери: одна прямо в бывшую гостиную, другая направо в кабинет. Из первой двери слышались голоса разговаривающих по немецки и изредка по французски. Там, в бывшей гостиной, были собраны, по желанию государя, не военный совет (государь любил неопределенность), но некоторые лица, которых мнение о предстоящих затруднениях он желал знать. Это не был военный совет, но как бы совет избранных для уяснения некоторых вопросов лично для государя. На этот полусовет были приглашены: шведский генерал Армфельд, генерал адъютант Вольцоген, Винцингероде, которого Наполеон называл беглым французским подданным, Мишо, Толь, вовсе не военный человек – граф Штейн и, наконец, сам Пфуль, который, как слышал князь Андрей, был la cheville ouvriere [основою] всего дела. Князь Андрей имел случай хорошо рассмотреть его, так как Пфуль вскоре после него приехал и прошел в гостиную, остановившись на минуту поговорить с Чернышевым.
Пфуль с первого взгляда, в своем русском генеральском дурно сшитом мундире, который нескладно, как на наряженном, сидел на нем, показался князю Андрею как будто знакомым, хотя он никогда не видал его. В нем был и Вейротер, и Мак, и Шмидт, и много других немецких теоретиков генералов, которых князю Андрею удалось видеть в 1805 м году; но он был типичнее всех их. Такого немца теоретика, соединявшего в себе все, что было в тех немцах, еще никогда не видал князь Андрей.
Пфуль был невысок ростом, очень худ, но ширококост, грубого, здорового сложения, с широким тазом и костлявыми лопатками. Лицо у него было очень морщинисто, с глубоко вставленными глазами. Волоса его спереди у висков, очевидно, торопливо были приглажены щеткой, сзади наивно торчали кисточками. Он, беспокойно и сердито оглядываясь, вошел в комнату, как будто он всего боялся в большой комнате, куда он вошел. Он, неловким движением придерживая шпагу, обратился к Чернышеву, спрашивая по немецки, где государь. Ему, видно, как можно скорее хотелось пройти комнаты, окончить поклоны и приветствия и сесть за дело перед картой, где он чувствовал себя на месте. Он поспешно кивал головой на слова Чернышева и иронически улыбался, слушая его слова о том, что государь осматривает укрепления, которые он, сам Пфуль, заложил по своей теории. Он что то басисто и круто, как говорят самоуверенные немцы, проворчал про себя: Dummkopf… или: zu Grunde die ganze Geschichte… или: s'wird was gescheites d'raus werden… [глупости… к черту все дело… (нем.) ] Князь Андрей не расслышал и хотел пройти, но Чернышев познакомил князя Андрея с Пфулем, заметив, что князь Андрей приехал из Турции, где так счастливо кончена война. Пфуль чуть взглянул не столько на князя Андрея, сколько через него, и проговорил смеясь: «Da muss ein schoner taktischcr Krieg gewesen sein». [«То то, должно быть, правильно тактическая была война.» (нем.) ] – И, засмеявшись презрительно, прошел в комнату, из которой слышались голоса.
Видно, Пфуль, уже всегда готовый на ироническое раздражение, нынче был особенно возбужден тем, что осмелились без него осматривать его лагерь и судить о нем. Князь Андрей по одному короткому этому свиданию с Пфулем благодаря своим аустерлицким воспоминаниям составил себе ясную характеристику этого человека. Пфуль был один из тех безнадежно, неизменно, до мученичества самоуверенных людей, которыми только бывают немцы, и именно потому, что только немцы бывают самоуверенными на основании отвлеченной идеи – науки, то есть мнимого знания совершенной истины. Француз бывает самоуверен потому, что он почитает себя лично, как умом, так и телом, непреодолимо обворожительным как для мужчин, так и для женщин. Англичанин самоуверен на том основании, что он есть гражданин благоустроеннейшего в мире государства, и потому, как англичанин, знает всегда, что ему делать нужно, и знает, что все, что он делает как англичанин, несомненно хорошо. Итальянец самоуверен потому, что он взволнован и забывает легко и себя и других. Русский самоуверен именно потому, что он ничего не знает и знать не хочет, потому что не верит, чтобы можно было вполне знать что нибудь. Немец самоуверен хуже всех, и тверже всех, и противнее всех, потому что он воображает, что знает истину, науку, которую он сам выдумал, но которая для него есть абсолютная истина. Таков, очевидно, был Пфуль. У него была наука – теория облического движения, выведенная им из истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей военной истории, казалось ему бессмыслицей, варварством, безобразным столкновением, в котором с обеих сторон было сделано столько ошибок, что войны эти не могли быть названы войнами: они не подходили под теорию и не могли служить предметом науки.
В 1806 м году Пфуль был одним из составителей плана войны, кончившейся Иеной и Ауерштетом; но в исходе этой войны он не видел ни малейшего доказательства неправильности своей теории. Напротив, сделанные отступления от его теории, по его понятиям, были единственной причиной всей неудачи, и он с свойственной ему радостной иронией говорил: «Ich sagte ja, daji die ganze Geschichte zum Teufel gehen wird». [Ведь я же говорил, что все дело пойдет к черту (нем.) ] Пфуль был один из тех теоретиков, которые так любят свою теорию, что забывают цель теории – приложение ее к практике; он в любви к теории ненавидел всякую практику и знать ее не хотел. Он даже радовался неуспеху, потому что неуспех, происходивший от отступления в практике от теории, доказывал ему только справедливость его теории.
Он сказал несколько слов с князем Андреем и Чернышевым о настоящей войне с выражением человека, который знает вперед, что все будет скверно и что даже не недоволен этим. Торчавшие на затылке непричесанные кисточки волос и торопливо прилизанные височки особенно красноречиво подтверждали это.
Он прошел в другую комнату, и оттуда тотчас же послышались басистые и ворчливые звуки его голоса.
Не успел князь Андрей проводить глазами Пфуля, как в комнату поспешно вошел граф Бенигсен и, кивнув головой Болконскому, не останавливаясь, прошел в кабинет, отдавая какие то приказания своему адъютанту. Государь ехал за ним, и Бенигсен поспешил вперед, чтобы приготовить кое что и успеть встретить государя. Чернышев и князь Андрей вышли на крыльцо. Государь с усталым видом слезал с лошади. Маркиз Паулучи что то говорил государю. Государь, склонив голову налево, с недовольным видом слушал Паулучи, говорившего с особенным жаром. Государь тронулся вперед, видимо, желая окончить разговор, но раскрасневшийся, взволнованный итальянец, забывая приличия, шел за ним, продолжая говорить:
– Quant a celui qui a conseille ce camp, le camp de Drissa, [Что же касается того, кто присоветовал Дрисский лагерь,] – говорил Паулучи, в то время как государь, входя на ступеньки и заметив князя Андрея, вглядывался в незнакомое ему лицо.
– Quant a celui. Sire, – продолжал Паулучи с отчаянностью, как будто не в силах удержаться, – qui a conseille le camp de Drissa, je ne vois pas d'autre alternative que la maison jaune ou le gibet. [Что же касается, государь, до того человека, который присоветовал лагерь при Дрисее, то для него, по моему мнению, есть только два места: желтый дом или виселица.] – Не дослушав и как будто не слыхав слов итальянца, государь, узнав Болконского, милостиво обратился к нему:
– Очень рад тебя видеть, пройди туда, где они собрались, и подожди меня. – Государь прошел в кабинет. За ним прошел князь Петр Михайлович Волконский, барон Штейн, и за ними затворились двери. Князь Андрей, пользуясь разрешением государя, прошел с Паулучи, которого он знал еще в Турции, в гостиную, где собрался совет.
Князь Петр Михайлович Волконский занимал должность как бы начальника штаба государя. Волконский вышел из кабинета и, принеся в гостиную карты и разложив их на столе, передал вопросы, на которые он желал слышать мнение собранных господ. Дело было в том, что в ночь было получено известие (впоследствии оказавшееся ложным) о движении французов в обход Дрисского лагеря.
Первый начал говорить генерал Армфельд, неожиданно, во избежание представившегося затруднения, предложив совершенно новую, ничем (кроме как желанием показать, что он тоже может иметь мнение) не объяснимую позицию в стороне от Петербургской и Московской дорог, на которой, по его мнению, армия должна была, соединившись, ожидать неприятеля. Видно было, что этот план давно был составлен Армфельдом и что он теперь изложил его не столько с целью отвечать на предлагаемые вопросы, на которые план этот не отвечал, сколько с целью воспользоваться случаем высказать его. Это было одно из миллионов предположений, которые так же основательно, как и другие, можно было делать, не имея понятия о том, какой характер примет война. Некоторые оспаривали его мнение, некоторые защищали его. Молодой полковник Толь горячее других оспаривал мнение шведского генерала и во время спора достал из бокового кармана исписанную тетрадь, которую он попросил позволения прочесть. В пространно составленной записке Толь предлагал другой – совершенно противный и плану Армфельда и плану Пфуля – план кампании. Паулучи, возражая Толю, предложил план движения вперед и атаки, которая одна, по его словам, могла вывести нас из неизвестности и западни, как он называл Дрисский лагерь, в которой мы находились. Пфуль во время этих споров и его переводчик Вольцоген (его мост в придворном отношении) молчали. Пфуль только презрительно фыркал и отворачивался, показывая, что он никогда не унизится до возражения против того вздора, который он теперь слышит. Но когда князь Волконский, руководивший прениями, вызвал его на изложение своего мнения, он только сказал:
– Что же меня спрашивать? Генерал Армфельд предложил прекрасную позицию с открытым тылом. Или атаку von diesem italienischen Herrn, sehr schon! [этого итальянского господина, очень хорошо! (нем.) ] Или отступление. Auch gut. [Тоже хорошо (нем.) ] Что ж меня спрашивать? – сказал он. – Ведь вы сами знаете все лучше меня. – Но когда Волконский, нахмурившись, сказал, что он спрашивает его мнение от имени государя, то Пфуль встал и, вдруг одушевившись, начал говорить:
– Все испортили, все спутали, все хотели знать лучше меня, а теперь пришли ко мне: как поправить? Нечего поправлять. Надо исполнять все в точности по основаниям, изложенным мною, – говорил он, стуча костлявыми пальцами по столу. – В чем затруднение? Вздор, Kinder spiel. [детские игрушки (нем.) ] – Он подошел к карте и стал быстро говорить, тыкая сухим пальцем по карте и доказывая, что никакая случайность не может изменить целесообразности Дрисского лагеря, что все предвидено и что ежели неприятель действительно пойдет в обход, то неприятель должен быть неминуемо уничтожен.
Паулучи, не знавший по немецки, стал спрашивать его по французски. Вольцоген подошел на помощь своему принципалу, плохо говорившему по французски, и стал переводить его слова, едва поспевая за Пфулем, который быстро доказывал, что все, все, не только то, что случилось, но все, что только могло случиться, все было предвидено в его плане, и что ежели теперь были затруднения, то вся вина была только в том, что не в точности все исполнено. Он беспрестанно иронически смеялся, доказывал и, наконец, презрительно бросил доказывать, как бросает математик поверять различными способами раз доказанную верность задачи. Вольцоген заменил его, продолжая излагать по французски его мысли и изредка говоря Пфулю: «Nicht wahr, Exellenz?» [Не правда ли, ваше превосходительство? (нем.) ] Пфуль, как в бою разгоряченный человек бьет по своим, сердито кричал на Вольцогена:
– Nun ja, was soll denn da noch expliziert werden? [Ну да, что еще тут толковать? (нем.) ] – Паулучи и Мишо в два голоса нападали на Вольцогена по французски. Армфельд по немецки обращался к Пфулю. Толь по русски объяснял князю Волконскому. Князь Андрей молча слушал и наблюдал.
Из всех этих лиц более всех возбуждал участие в князе Андрее озлобленный, решительный и бестолково самоуверенный Пфуль. Он один из всех здесь присутствовавших лиц, очевидно, ничего не желал для себя, ни к кому не питал вражды, а желал только одного – приведения в действие плана, составленного по теории, выведенной им годами трудов. Он был смешон, был неприятен своей ироничностью, но вместе с тем он внушал невольное уважение своей беспредельной преданностью идее. Кроме того, во всех речах всех говоривших была, за исключением Пфуля, одна общая черта, которой не было на военном совете в 1805 м году, – это был теперь хотя и скрываемый, но панический страх перед гением Наполеона, страх, который высказывался в каждом возражении. Предполагали для Наполеона всё возможным, ждали его со всех сторон и его страшным именем разрушали предположения один другого. Один Пфуль, казалось, и его, Наполеона, считал таким же варваром, как и всех оппонентов своей теории. Но, кроме чувства уважения, Пфуль внушал князю Андрею и чувство жалости. По тому тону, с которым с ним обращались придворные, по тому, что позволил себе сказать Паулучи императору, но главное по некоторой отчаянности выражении самого Пфуля, видно было, что другие знали и он сам чувствовал, что падение его близко. И, несмотря на свою самоуверенность и немецкую ворчливую ироничность, он был жалок с своими приглаженными волосами на височках и торчавшими на затылке кисточками. Он, видимо, хотя и скрывал это под видом раздражения и презрения, он был в отчаянии оттого, что единственный теперь случай проверить на огромном опыте и доказать всему миру верность своей теории ускользал от него.
Прения продолжались долго, и чем дольше они продолжались, тем больше разгорались споры, доходившие до криков и личностей, и тем менее было возможно вывести какое нибудь общее заключение из всего сказанного. Князь Андрей, слушая этот разноязычный говор и эти предположения, планы и опровержения и крики, только удивлялся тому, что они все говорили. Те, давно и часто приходившие ему во время его военной деятельности, мысли, что нет и не может быть никакой военной науки и поэтому не может быть никакого так называемого военного гения, теперь получили для него совершенную очевидность истины. «Какая же могла быть теория и наука в деле, которого условия и обстоятельства неизвестны и не могут быть определены, в котором сила деятелей войны еще менее может быть определена? Никто не мог и не может знать, в каком будет положении наша и неприятельская армия через день, и никто не может знать, какая сила этого или того отряда. Иногда, когда нет труса впереди, который закричит: „Мы отрезаны! – и побежит, а есть веселый, смелый человек впереди, который крикнет: «Ура! – отряд в пять тысяч стоит тридцати тысяч, как под Шепграбеном, а иногда пятьдесят тысяч бегут перед восемью, как под Аустерлицем. Какая же может быть наука в таком деле, в котором, как во всяком практическом деле, ничто не может быть определено и все зависит от бесчисленных условий, значение которых определяется в одну минуту, про которую никто не знает, когда она наступит. Армфельд говорит, что наша армия отрезана, а Паулучи говорит, что мы поставили французскую армию между двух огней; Мишо говорит, что негодность Дрисского лагеря состоит в том, что река позади, а Пфуль говорит, что в этом его сила. Толь предлагает один план, Армфельд предлагает другой; и все хороши, и все дурны, и выгоды всякого положения могут быть очевидны только в тот момент, когда совершится событие. И отчего все говорят: гений военный? Разве гений тот человек, который вовремя успеет велеть подвезти сухари и идти тому направо, тому налево? Оттого только, что военные люди облечены блеском и властью и массы подлецов льстят власти, придавая ей несвойственные качества гения, их называют гениями. Напротив, лучшие генералы, которых я знал, – глупые или рассеянные люди. Лучший Багратион, – сам Наполеон признал это. А сам Бонапарте! Я помню самодовольное и ограниченное его лицо на Аустерлицком поле. Не только гения и каких нибудь качеств особенных не нужно хорошему полководцу, но, напротив, ему нужно отсутствие самых лучших высших, человеческих качеств – любви, поэзии, нежности, философского пытливого сомнения. Он должен быть ограничен, твердо уверен в том, что то, что он делает, очень важно (иначе у него недостанет терпения), и тогда только он будет храбрый полководец. Избави бог, коли он человек, полюбит кого нибудь, пожалеет, подумает о том, что справедливо и что нет. Понятно, что исстари еще для них подделали теорию гениев, потому что они – власть. Заслуга в успехе военного дела зависит не от них, а от того человека, который в рядах закричит: пропали, или закричит: ура! И только в этих рядах можно служить с уверенностью, что ты полезен!“
Так думал князь Андрей, слушая толки, и очнулся только тогда, когда Паулучи позвал его и все уже расходились.
На другой день на смотру государь спросил у князя Андрея, где он желает служить, и князь Андрей навеки потерял себя в придворном мире, не попросив остаться при особе государя, а попросив позволения служить в армии.
Ростов перед открытием кампании получил письмо от родителей, в котором, кратко извещая его о болезни Наташи и о разрыве с князем Андреем (разрыв этот объясняли ему отказом Наташи), они опять просили его выйти в отставку и приехать домой. Николай, получив это письмо, и не попытался проситься в отпуск или отставку, а написал родителям, что очень жалеет о болезни и разрыве Наташи с ее женихом и что он сделает все возможное для того, чтобы исполнить их желание. Соне он писал отдельно.
«Обожаемый друг души моей, – писал он. – Ничто, кроме чести, не могло бы удержать меня от возвращения в деревню. Но теперь, перед открытием кампании, я бы счел себя бесчестным не только перед всеми товарищами, но и перед самим собою, ежели бы я предпочел свое счастие своему долгу и любви к отечеству. Но это последняя разлука. Верь, что тотчас после войны, ежели я буду жив и все любим тобою, я брошу все и прилечу к тебе, чтобы прижать тебя уже навсегда к моей пламенной груди».
Действительно, только открытие кампании задержало Ростова и помешало ему приехать – как он обещал – и жениться на Соне. Отрадненская осень с охотой и зима со святками и с любовью Сони открыли ему перспективу тихих дворянских радостей и спокойствия, которых он не знал прежде и которые теперь манили его к себе. «Славная жена, дети, добрая стая гончих, лихие десять – двенадцать свор борзых, хозяйство, соседи, служба по выборам! – думал он. Но теперь была кампания, и надо было оставаться в полку. А так как это надо было, то Николай Ростов, по своему характеру, был доволен и той жизнью, которую он вел в полку, и сумел сделать себе эту жизнь приятною.
Приехав из отпуска, радостно встреченный товарищами, Николай был посылал за ремонтом и из Малороссии привел отличных лошадей, которые радовали его и заслужили ему похвалы от начальства. В отсутствие его он был произведен в ротмистры, и когда полк был поставлен на военное положение с увеличенным комплектом, он опять получил свой прежний эскадрон.
Началась кампания, полк был двинут в Польшу, выдавалось двойное жалованье, прибыли новые офицеры, новые люди, лошади; и, главное, распространилось то возбужденно веселое настроение, которое сопутствует началу войны; и Ростов, сознавая свое выгодное положение в полку, весь предался удовольствиям и интересам военной службы, хотя и знал, что рано или поздно придется их покинуть.
Войска отступали от Вильны по разным сложным государственным, политическим и тактическим причинам. Каждый шаг отступления сопровождался сложной игрой интересов, умозаключений и страстей в главном штабе. Для гусар же Павлоградского полка весь этот отступательный поход, в лучшую пору лета, с достаточным продовольствием, был самым простым и веселым делом. Унывать, беспокоиться и интриговать могли в главной квартире, а в глубокой армии и не спрашивали себя, куда, зачем идут. Если жалели, что отступают, то только потому, что надо было выходить из обжитой квартиры, от хорошенькой панны. Ежели и приходило кому нибудь в голову, что дела плохи, то, как следует хорошему военному человеку, тот, кому это приходило в голову, старался быть весел и не думать об общем ходе дел, а думать о своем ближайшем деле. Сначала весело стояли подле Вильны, заводя знакомства с польскими помещиками и ожидая и отбывая смотры государя и других высших командиров. Потом пришел приказ отступить к Свенцянам и истреблять провиант, который нельзя было увезти. Свенцяны памятны были гусарам только потому, что это был пьяный лагерь, как прозвала вся армия стоянку у Свенцян, и потому, что в Свенцянах много было жалоб на войска за то, что они, воспользовавшись приказанием отбирать провиант, в числе провианта забирали и лошадей, и экипажи, и ковры у польских панов. Ростов помнил Свенцяны потому, что он в первый день вступления в это местечко сменил вахмистра и не мог справиться с перепившимися всеми людьми эскадрона, которые без его ведома увезли пять бочек старого пива. От Свенцян отступали дальше и дальше до Дриссы, и опять отступили от Дриссы, уже приближаясь к русским границам.
13 го июля павлоградцам в первый раз пришлось быть в серьезном деле.
12 го июля в ночь, накануне дела, была сильная буря с дождем и грозой. Лето 1812 года вообще было замечательно бурями.
Павлоградские два эскадрона стояли биваками, среди выбитого дотла скотом и лошадьми, уже выколосившегося ржаного поля. Дождь лил ливмя, и Ростов с покровительствуемым им молодым офицером Ильиным сидел под огороженным на скорую руку шалашиком. Офицер их полка, с длинными усами, продолжавшимися от щек, ездивший в штаб и застигнутый дождем, зашел к Ростову.
– Я, граф, из штаба. Слышали подвиг Раевского? – И офицер рассказал подробности Салтановского сражения, слышанные им в штабе.
Ростов, пожимаясь шеей, за которую затекала вода, курил трубку и слушал невнимательно, изредка поглядывая на молодого офицера Ильина, который жался около него. Офицер этот, шестнадцатилетний мальчик, недавно поступивший в полк, был теперь в отношении к Николаю тем, чем был Николай в отношении к Денисову семь лет тому назад. Ильин старался во всем подражать Ростову и, как женщина, был влюблен в него.
Офицер с двойными усами, Здржинский, рассказывал напыщенно о том, как Салтановская плотина была Фермопилами русских, как на этой плотине был совершен генералом Раевским поступок, достойный древности. Здржинский рассказывал поступок Раевского, который вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь и с ними рядом пошел в атаку. Ростов слушал рассказ и не только ничего не говорил в подтверждение восторга Здржинского, но, напротив, имел вид человека, который стыдился того, что ему рассказывают, хотя и не намерен возражать. Ростов после Аустерлицкой и 1807 года кампаний знал по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во вторых, он имел настолько опытности, что знал, как все происходит на войне совсем не так, как мы можем воображать и рассказывать. И потому ему не нравился рассказ Здржинского, не нравился и сам Здржинский, который, с своими усами от щек, по своей привычке низко нагибался над лицом того, кому он рассказывал, и теснил его в тесном шалаше. Ростов молча смотрел на него. «Во первых, на плотине, которую атаковали, должна была быть, верно, такая путаница и теснота, что ежели Раевский и вывел своих сыновей, то это ни на кого не могло подействовать, кроме как человек на десять, которые были около самого его, – думал Ростов, – остальные и не могли видеть, как и с кем шел Раевский по плотине. Но и те, которые видели это, не могли очень воодушевиться, потому что что им было за дело до нежных родительских чувств Раевского, когда тут дело шло о собственной шкуре? Потом оттого, что возьмут или не возьмут Салтановскую плотину, не зависела судьба отечества, как нам описывают это про Фермопилы. И стало быть, зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей? Я бы не только Петю брата не повел бы, даже и Ильина, даже этого чужого мне, но доброго мальчика, постарался бы поставить куда нибудь под защиту», – продолжал думать Ростов, слушая Здржинского. Но он не сказал своих мыслей: он и на это уже имел опыт. Он знал, что этот рассказ содействовал к прославлению нашего оружия, и потому надо было делать вид, что не сомневаешься в нем. Так он и делал.
– Однако мочи нет, – сказал Ильин, замечавший, что Ростову не нравится разговор Здржинского. – И чулки, и рубашка, и под меня подтекло. Пойду искать приюта. Кажется, дождик полегче. – Ильин вышел, и Здржинский уехал.
Через пять минут Ильин, шлепая по грязи, прибежал к шалашу.
– Ура! Ростов, идем скорее. Нашел! Вот тут шагов двести корчма, уж туда забрались наши. Хоть посушимся, и Марья Генриховна там.
Марья Генриховна была жена полкового доктора, молодая, хорошенькая немка, на которой доктор женился в Польше. Доктор, или оттого, что не имел средств, или оттого, что не хотел первое время женитьбы разлучаться с молодой женой, возил ее везде за собой при гусарском полку, и ревность доктора сделалась обычным предметом шуток между гусарскими офицерами.
«По́яс безопа́сности»[1][2][3][4][5] («Зо́на безопа́сности»[6][7][8][4][9], «Бу́ферная зо́на»[10][11][2][7][4]) Наго́рно-Караба́хской Респу́блики (Наго́рного Караба́ха) — условное наименование ряда территорий, расположенных за пределами заявленной в 1991 году территории непризнанной Нагорно-Карабахской Республики (НКР), но перешедших под её контроль в ходе Карабахской войны, в которой НКР[12] также была поддержана Арменией[13]. Данные действия были квалифицированы Советом безопасности ООН как оккупация территории Азербайджана местными армянскими силами[14]. Впоследствии эти территории были включены де-факто властями НКР в её административно-территориальную структуру[15].
В азербайджанских[16] и международных источниках наиболее распространены наименования «семь оккупи́рованных райо́нов Азербайджа́на» и «оккупи́рованные террито́рии» Азербайджана[17][18], в армянских источниках также используется термин «освобождённые[19][20] (реинтегрированные[21]) территории (Нагорного Карабаха)». Используются и термины «территории вокруг Нагорного Карабаха»[22] и «прилегающие (к Нагорному Карабаху) районы Азербайджана»[22].
Описание
«Зона безопасности» НКР охватывает территорию Кельбаджарского (1936 кв. км[23] , полностью), Лачинского (1835 кв. км[23], полностью), Кубатлинского (802 кв. км[23], полностью), Джебраильского (1050 кв. км[23], кроме села Чочугмерджанлы и высоты Лалетепе), Зангеланского (707 кв. км[23], полностью), Агдамского (1094 кв. км[23] — 77 % (842 кв. км)), Физулинского (1386 кв. км[23] — 33 % (462 кв. км.)) районов Азербайджанской ССР[24]. Общая площадь — 7634 кв. км. По внешнему периметру пояса проходит линия непосредственного соприкосновения вооружённых сил НКР и Азербайджана[10][25] (в официальных документах ООН — линия соприкосновения сторон — ЛСС[26]).
История
См. также: Карабахская война и Карабахский конфликт
В начале Карабахского конфликта территория НКАО и Шаумяновского района АзССР, на которой позднее была провозглашена НКР, была практически со всех сторон окружена территориями с преобладанием азербайджанского населения, что, в частности, позволило руководству АзССР ещё в 1989 г. установить экономическую блокаду НКАО[27][28][29][30].
- 18 мая 1992 г. Армией обороны Нагорного Карабаха был взят Лачин, что позволило открыть «Лачинский коридор» для сообщения НКР с Арменией. Коридор, однако, находился под постоянной угрозой со стороны азербайджанских сил, не раз предпринимавших попытки перерезать его.
- Решительное наступление армянских вооружённых формирований произошло в 1993 г., когда и был создан «пояс безопасности»:
- 27 марта армянские силы начали наступление в Кельбаджаре и к 5 апреля полностью овладели Кельбаджарским районом к северу от «Лачинского коридора».
- 23 июля после 40-дневных боев, официально именовавшихся в НКР «подавлением огневых точек противника», был взят Агдам. Затем последовало наступление на южном направлении:
- 22 августа был взят Физули,
- 25 августа — Джебраил,
- 31 августа — Кубатлы,
- 1 ноября — Зангелан.
В результате вся территория между бывшей НКАО и Ираном, с одной стороны, и бывшей НКАО и Арменией, с другой, а также часть равнины на западных подступах к НКР оказались под контролем армянских вооружённых формирований[31]. На севере же НКР была защищена Муровдагским хребтом, который с лета 1992 г. контролируется азербайджанскими силами[32][33][34].
2 декабря 1993 года постановлением Президиума Верховного совета НКР на территории долины реки Акари (Лачинский, Кубатлинский, Зангеланский районы Азербайджана) был образован Кашатагский район НКР с центром в Лачине, переименованном властями НКР в Бердзор.[35]
Начиная с 1994 года между руководством Армении и Азербайджана (НКР с 1999 в переговорах не участвует, так как Азербайджан не признаёт существование такой стороны конфликта) неоднократно велись переговоры о будущем территорий «зоны безопасности».
Армянская сторона, в частности, предлагала действовать по формуле «территории в обмен на статус» (территории «пояса безопасности» (кроме «Лачинского коридора») возвращаются под контроль Азербайджана в обмен на признание последним независимости НКР и предоставление гарантий безопасности НКР и "Лачинского коридора")[36], азербайджанская — по формуле «территории в обмен на мир» (территории «пояса безопасности» возвращаются под контроль Азербайджана в обмен на гарантии безопасности остающихся под контролем НКР территорий бывшей НКАО)[36]. Посредниками предлагался, в частности, и вариант «территории в обмен на отложенный статус»[37] (территории «пояса безопасности» (кроме «Лачинского коридора») возвращаются под контроль Азербайджана в обмен на гарантии Азербайджана провести когда-либо в будущем референдум о статусе НКР)[38][39][40][41][42][43][44][45]. По состоянию на 2014 год прийти к соглашению сторонам не удалось.
2 ноября 2008 года было заключено первое юридически обязывающее письменное соглашение непосредственно между сторонами переговоров — президенты Азербайджана и Армении при участии президента России подписали декларацию о мирном урегулировании Карабахского конфликта[46]. В Декларации, однако, отсутствуют конкретные положения о статусе «пояса безопасности».
Правовой статус
- С точки зрения Азербайджана, «пояс безопасности» является территорией, оккупированной Арменией[47]. В документах международных организаций (ООН, ПАСЕ) эти территории рассматриваются как оккупированные не Арменией, а «местными армянскими силами»[48][49][50][51][52][53][54][55][56][57][58][59][60][61][62], при этом в некоторых из них признаются два субъекта конфликта с армянской стороны: Республика Армения и «армяне нагорно-карабахского региона Азербайджана»[49][51] (в терминологии ПАСЕ — «силы сепаратистов»[61]).
- С точки зрения руководства НКР, в настоящий момент «пояс безопасности» является частью территории Нагорно-Карабахской Республики, включённой в её состав после перехода под контроль Армией Обороны Нагорного Карабаха до получения гарантий безопасности НКР и до установления контроля НКР над всей её территорией[63][64][65] (в данный момент Азербайджан контролирует 750 кв. км. официальной территории НКР[66] — Шаумяновский (630 кв.км.[23]) и небольшие части Мартунинского и Мартакертского районов, что составляет 14,85 % общей площади НКР); исключение составляет Лачинский коридор, связывающий НКР с Арменией, который НКР категорически не намерена возвращать ввиду его стратегического значения для республики[67][68]. Согласно ст. 142 конституции НКР, «до восстановления целостности государственной территории Нагорно-Карабахской Республики и уточнения границ публичная власть осуществляется на территории, фактически находящейся под юрисдикцией Нагорно-Карабахской Республики»[63], то есть в том числе и на территориях, расположенных за пределами бывшей НКАО и Шаумяновского района, в границах которых НКР была провозглашена[67]. На картах Нагорно-Карабахской Республики территории пояса безопасности не отделяются от других территорий НКР[69][70]. В качестве площади Нагорно-Карабахской Республики указывается суммарная площадь всех заявленных и контролируемых территорий[71].
Мнения
По мнению Тима Потье, армянская сторона рассматривает данные территории как козырь в переговорах с Азербайджаном: несмотря на согласие вернуть эти территории Азербайджану (за исключением Лачинского района), возврат по их мнению должен произойти только после определения окончательного статуса Нагорного Карабаха[72].
Население
По некоторым данным 2006 года в «поясе безопасности» живут примерно 9—12 тысяч армян[73], в основном это беженцы из Баку и из других регионов Азербайджана.
Напишите отзыв о статье "Пояс безопасности Нагорного Карабаха"
Примечания
- ↑ [www.nr2.ru/152529.html/print/ Армения и Азербайджан получили единый документ по Нагорному Карабаху] // РИА «Новый Регион». — 29-12-2007.
Борис Колоницкий. [www.idelo.ru/424/17.html СССР после распада // Армения на рубеже веков // Карабахская война] // еженедельник «Дело». — 03-07-2006.
Олег Глашатов. [www.archive.vpk-news.ru/save.asp?pr_sign=archive.2007.191.articles.cis_02 Для Еревана приближается время «Ч»] // Военно-промышленный курьер. — 4 - 10 июля 2007 года. — № 25 (191).
[www.regnum.ru/news/393591.html?forprint Азербайджанский ветеран карабахской войны: Басаев и Радуев оказали нам неоценимую помощь: Нагорный Карабах за неделю]. — Информационно-аналитическое агентство «REGNUM». — 21-01-2005 20:08. - ↑ 1 2 Андрей Арешев. [www.rusk.ru/st.php?idar=22311 Есть ли решение Карабахского конфликта?] // Русская линия. — 30-05-2007.
- ↑ Центр геополитических и военных прогнозов. Россия: в поисках стратегии безопасности. Проблемы безопасности, ограничения вооружений и миротворчества / под ред. А. Г. Арбатова, рук. авт. кол. А. Н. Калядин. — М.: Наука, 1996. — С. 279. — 335 с. — ISBN 5-02-012289-0.
Цуциев А. А. Атлас этнополитической истории Кавказа (1774-2004). — Москва: Европа, 2007. — С. 90. — 128 с. — 2000 экз. — ISBN 978-5-9739-0123-3.
Александр Борисович Крылов. Нагорный Карабах в геополитическом контексте XXI века. — М.: Интермета, 2006. — С. 6. — 88 с. — 300 экз. — ISBN 8-89221-068-5.
Дина Борисовна Малышева. Конфликты в развивающемся мире, России и содружестве независимых государств: религиозные и этнические аспекты. — М.: ИМЭМО РАН, 1997. — С. 31. — 122 с.
Российский институт стратегических исследований. Армения: проблемы независимого развития / Под общ. ред. Е. М. Кожокина. — М., 1998. — С. 550. — ISBN 5-7893-0008-1.
Геннадий Юрьевич Семигин, Сергей Викторович Патрушев. Институт сравнительной политологии (Российская академия наук), Российская ассоциация политической науки. Мировая политика, международная безопасность и транснациональные процессы в XXI веке: уроки, вызовы и выбор России. Научные доклады Третьего Всероссийского конгресса политологов. Москва, 29-30 апреля 2003 г. — М.: ИСП РАН. — С. 203. - ↑ 1 2 3 [www.dumaem.ru/print.php?st_id=893 Никто не хотел воевать?] // «Dumaem.ru». — 10-05-2006.
- ↑ Наира Айрумян. [www.kavkaz-uzel.ru/newstext/news/id/923341.html Группа планирования высокого уровня ОБСЕ исследует Мартакертский район Нагорного Карабаха] // ИА «Кавказский Узел». — 23-01-2006.
Сергей Маркедонов. [www.polit.ru/analytics/2006/06/02/nkr_print.html Нужны ли российские миротворцы в Нагорном Карабахе] // информационно-политический интернет-канал «Полит.Ру». — 02-06-2006 10:01.
[www.regnum.ru/news/843513.html?forprint Карабахский конфликт - консервация ради консервации: срез мнений армянского аналитического сообщества] // Информационно-аналитическое агентство «REGNUM». — 15-06-2007 13:37. - ↑ Александр Борисович Крылов. Нагорный Карабах в геополитическом контексте XXI века. — М.: Интермета, 2006. — С. 12. — 88 с. — 300 экз. — ISBN 8-89221-068-5.
- ↑ 1 2 Самвел Мартиросян. [www.iamik.ru/?op=full&what=content&ident=25928 Такая борьба за мир приведет к новой... крови] // информационно-аналитическое агентство «Маркетинг и консалтинг». — 09-02-2006 10:04.
- ↑ Сергей Брилёв. [www.vesti.ru/doc.html?id=316095 Серж Саргсян: дружба России и Армении имеет резервы] // телепрограмма «Вести». — 20-09-2009 17:46.
33 и ещё одна история из жизни нашего «Материка» / редактор-составитель: М. В. Введенская. — М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2003. — С. 158. — 496 с. — ISBN 5-224-04553-3. - ↑ Сергей Новиков. [ve.free-travels.ru/articles/item.php?country=karabakh Нагорный Карабах] // Вольная энциклопедия.
- ↑ 1 2 Николай Раковский. [www.islamrf.ru/news/analytics/point-of-view/4611/ Вооруженное противостояние на Южном Кавказе] // информационно-аналитический портал «Ислам в Российской Федерации». — 17-09-2008 18:18.
- ↑ Российский институт стратегических исследований. Армения: проблемы независимого развития / Под общ. ред. Е. М. Кожокина. — М., 1998. — С. 496. — ISBN 5-7893-0008-1.
Яна Амелина. [www.rosbalt.ru/print/410097.html Нагорный Карабах: статус-кво как меньшее из зол] // информационное агентство «Росбалт». — 31-08-2007 15:49:00+04.
Жители Нагорного Карабаха до сих пор подрываются на минах // Население и общество (со ссылкой на РИА «Новости»). — 23 сентября - 6 октября 2002 года. — № 81 - 82.
Таги Тагиев. [www.ngv.ru/article.aspx?articleID=24960 Если завтра война…] // Нефтегазовая вертикаль. — 29-11-2007.
Юрий Снегирёв. [www.izvestia.ru/special/article3114059/?print ООН голосует, а Карабах воюет] // газета «Известия». — 17-03-2008 09:02. [web.archive.org/web/20080905052803/www.izvestia.ru/special/article3114059/?print Архивировано] из первоисточника 5 сентября 2008. - ↑ [www.polit.ru/analytics/2006/06/02/nkr.html Нужны ли российские миротворцы в Нагорном Карабахе]
- ↑ [www.cia.gov/library/publications/the-world-factbook/geos/aj.html#Issues CIA. The World Factbook. Azerbaijan] (англ.)
- ↑ [archive.is/20120530024043/www.un.org/russian/documen/scresol/res1993/res822.htm Резолюция СБ ООН № 822 от 30 апреля 1993 года]
[archive.is/20120530024044/www.un.org/russian/documen/scresol/res1993/res853.htm Резолюция СБ ООН № 853 от 29 июля 1993 года]
[archive.is/20120530024046/www.un.org/russian/documen/scresol/res1993/res874.htm Резолюция СБ ООН № 874 14 октября 1993 года]
[archive.is/20120530024046/www.un.org/russian/documen/scresol/res1993/res884.htm Резолюция СБ ООН № 884 от 12 ноября 1993 года] - ↑ ГНО «Центр геодезии и картографии» государственного комитета кадастра недвижимости при правительстве РА по заказу государственного комитета кадастра и недвижимости при правительстве Нагорно-Карабахской Республики. Политико-административное деление и границы НКР // Атлас Нагорно-Карабахской Республики. — Ереван: Тигран Мец, 2009. — С. 9. — 95 с. — 1500 экз. — ISBN 978-99941-0-336-2.
[www.president.nkr.am/ru/nkr/statePower/ Административно-территориальное деление Нагорно-Карабахской Республики]: «В административном отношении НКР включает в себя 7 районов и столицу республики. В НКР 10 городов и 301 сельских населенных пунктов»
[www.president.nkr.am/ru/nkr/generalInformation/ Общая информация]: «Территория: 11,5 тыс. кв. км»
[census.stat-nkr.am/nkr/mas2.pdf Перепись населения Нагорно-Карабахской Республики] — стр. 46 (стр. 3 файла)
[census.stat-nkr.am/arm/askeran/1_bazhin.pdf Аскеранский район] — стр. 4 файла
[census.stat-nkr.am/arm/hadrut/1_bazhin.pdf Гадрутский район] — стр. 4 файла
[census.stat-nkr.am/arm/martakert/1_bazhin.pdf Мартакертский район] — стр. 4 файла
[census.stat-nkr.am/arm/martuni/1_bazhin.pdf Мартунинский район] — стр. 4 файла
[census.stat-nkr.am/arm/shahumian/1_bazhin.pdf Шаумяновский район] — стр. 4 файла
[census.stat-nkr.am/arm/shushi/1_bazhin.pdf Шушинский район] — стр. 4 файла
[census.stat-nkr.am/arm/khashatagh/1_bazhin.pdf Кашатагский район] — стр. 4 файла
[www.stat-nkr.am/2002_2007/02.pdf Административно-территориальное деление Нагорно-Карабахской Республики по районам]
[www.stat-nkr.am/2002_2007/0_2_1lst%205.pdf Общая характеристика Нагорно-Карабахской Республики]:Территория: 11.5 тыс. км²
Оригинальный текст (англ.)Territory: 11.5 thousand km2
[nkr.am/ru/constitution/9/ Конституция Нагорно-Карабахской Республики] — статья 142: «До восстановления целостности государственной территории Нагорно-Карабахской Республики и уточнения границ публичная власть осуществляется на территории, фактически находящейся под юрисдикцией Нагорно-Карабахской Республики» - ↑ [day.az/print/news/politics/7564.html Армения не согласна с предложением Азербайджана освободить 7 оккупированных районов в обмен на восстановление транспортных коммуникаций]
- ↑ В более широком смысле термин «оккупированные территории Азербайджана» также используется для обозначений всей территории, контролируемой Нагорно-Карабахской Республикой)
- ↑ [www.c-r.org/our-work/accord/nagorny-karabakh/russian/russianc.php Политический глоссарий]
- ↑ [www.arka.am/rus/karabakh/2008/05/27/9567.html Освобожденные территории являются неотъемлемой частью Нагорного Карабаха – представитель АРФД] // новостное агентство «ARKA». — 27-05-2008 18:39.
- ↑ [armtoday.info/default.asp?Lang=_Ru&NewsID=6761&SectionID=0&RegionID=0&Date=11/17/2008&PagePosition=1 Серж Саргсян пробует лавировать: интервью Анаит Бахшян] // ИА «Armenia Today». — 10-11-2008 13:46.
- ↑ Марина Григорян. [www.golos.am/index.php?option=com_content&task=view&id=48623&Itemid=41 Чьи карты врут?] // Общественно-политическая газета «Голос Армении». — 01-08-2009.
- ↑ 1 2 [www.nr2.ru/152951.html/print/ Карабахский конфликт: вопрос статуса остается нерешенным (КАРТА)]
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 Азербайджанская ССР - Административно-территориальное деление. — Баку: Азгосиздат, 1979.
- ↑ [newsvote.bbc.co.uk/mpapps/pagetools/print/news.bbc.co.uk/hi/russian/in_depth/newsid_4685000/4685287.stm Адекватному пониманию армяно-азербайджанского конфликта мешает распространение и повторение ложной статистики]
- ↑ [www.ngv.ru/article.aspx?articleID=24960 Если завтра война…]
- ↑ [daccess-ods.un.org/access.nsf/Get?OpenAgent&DS=A/61/696&Lang=R A/61/696]
- ↑ Дагбаев Эрдэм Данзанович. Пресса и национально-политический процесс региона: Опыт политологического и социологического анализа. — Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 1995. — С. 89. — 124 с. — ISBN 5-7623-1010-8.
- ↑ Vladimir Kazimirov. [eng.globalaffairs.ru/printver/1185.html Is There A Way Out of the Karabakh Deadlock?] (англ.) // Russia in Global Affairs. — January - March 2008. — No. 1.
- ↑ Human Rights Watch/Helsinki. The Current Armed Conflict // [books.google.com/books?id=ywAU3VomIpkC&lpg=PP1&hl=ru&pg=PA12#v=onepage&q=&f=false Bloodshed in the Caucasus: escalation of the armed conflict in Nagorno Karabakh]. — 1992. — С. 12. — ISBN 1-56432-081-2.
- ↑ Human Rights Watch/Helsinki. Immediate background to the conflict, February 1988 - March 1993 // [books.google.com/books?id=eDTuxhmqzSkC&lpg=PP1&hl=ru&pg=PA1#v=onepage&q=&f=false Azerbaijan: Seven years of conflict in Nagorno-Karabakh]. — 1994. — С. 1-2. — ISBN 1-56432-142-8.
- ↑ [www.nr2.ru/kavkaz/95299.html/print/ Приднестровье и Нагорный Карабах — два состоявшихся самодостаточных государства]
- ↑ [newsvote.bbc.co.uk/mpapps/pagetools/print/news.bbc.co.uk/hi/russian/in_depth/newsid_4665000/4665429.stm Глава 8.1990-1991 гг. Советская гражданская война]
- ↑ [newsvote.bbc.co.uk/mpapps/pagetools/print/news.bbc.co.uk/hi/russian/in_depth/newsid_4682000/4682089.stm Глава 13. Июнь 1992 — сентябрь 1993 гг. Эскалация конфликта]
- ↑ [magazines.russ.ru/novyi_mi/1998/9/feig.html Закавказский узел]
- ↑ [www.artsakhtert.com/rus/index.php?lang=eng&t=archive&d=16&m=12&y=2003&id=1309 КАШАТАГСКОМУ РАЙОНУ 10 ЛЕТ]
- ↑ 1 2 [www.newsarmenia.ru/arm1/20071214/41789380.html Контролируемые карабахской стороной территории могут быть возвращены Азербайджану лишь в обмен на независимость НКР — депутат]
- ↑ [www.regnum.ru/news/1164093.html Виген Акопян: Карабах или война]. REGNUM (15 мая 2009). Проверено 14 августа 2010. [www.webcitation.org/66I55tw6Z Архивировано из первоисточника 20 марта 2012].
- ↑ [www.regnum.ru/news/617150.html Дартмутская конференция]
- ↑ [nregion.com/print.php?i=14406 Ереван «сдает» Карабах и спешит в объятия НАТО]
- ↑ [www.memo.ru/hr/hotpoints/caucas1/msg/2005/09/m50530.htm Визит действующего председателя ОБСЕ Дмитрия Рупеля]
- ↑ [www.c-r.org/our-work/accord/nagorny-karabakh/russian/russian10.php Препятствия на пути к урегулированию: взгляд из Азербайджана]
- ↑ [web.archive.org/web/20080617193205/www.geocities.com/lv_site/20040611_karabah.html Земля преткновения]
- ↑ [www.eurasianet.org/russian/departments/insight/articles/eav012405aru.shtml Переговоры по Карабаху: внимание переключается на президента Алиева]
- ↑ [www.regnum.ru/news/837374.html «Сатана» раскрывает «детали», а «они не нужны нам и подавно»: политики Армении и Карабаха о возможности сдачи территорий]
- ↑ [www.ng.ru/cis/2005-05-12/5_sabotage.html Президентский саботаж]
- ↑ [www.newsru.com/russia/02nov2008/karabah_print.html#1 Президенты РФ, Азербайджана и Армении подписали декларацию по Нагорному Карабаху]
- ↑ [polit.ru/news/2008/10/14/azerbad_print.html Президент Азербайджана: мы продолжим изоляцию Армении и будем наращивать военную мощь]
- ↑ [archive.is/20120530024043/www.un.org/russian/documen/scresol/res1993/res822.htm Резолюция СБ ООН 822 (1993) от 30 апреля 1993 года]
- ↑ 1 2 [archive.is/20120530024044/www.un.org/russian/documen/scresol/res1993/res853.htm Резолюция СБ ООН 853 (1993) от 29 июля 1993 года]
- ↑ [archive.is/20120530024046/www.un.org/russian/documen/scresol/res1993/res874.htm Резолюция СБ ООН 874 (1993) от 14 октября 1993 года]
- ↑ 1 2 [archive.is/20120530024046/www.un.org/russian/documen/scresol/res1993/res884.htm Резолюция СБ ООН 884 (1993) от 12 ноября 1993 года]
- ↑ [assembly.coe.int/Documents/AdoptedText/TA95/EREC1263.htm Рекомендация ПАСЕ № 1263 (1995)] (англ.)
- ↑ [assembly.coe.int/main.asp?Link=/documents/workingdocs/doc95/edoc7250.htm Доклад ПАСЕ № 7250 (1995)] (англ.)
- ↑ [assembly.coe.int/main.asp?Link=/documents/workingdocs/doc96/edoc7266.htm Доклад ПАСЕ № 7260 (1995)] (англ.)
- ↑ [assembly.coe.int/Documents/AdoptedText/TA95/ERES1059.htm Резолюция ПАСЕ № 1059 (1995)] (англ.)
- ↑ [assembly.coe.int/main.asp?Link=/documents/adoptedtext/ta97/eres1119.htm Резолюция ПАСЕ № 1119 (1997)] (англ.)
- ↑ [assembly.coe.int//main.asp?link=assembly.coe.int/documents/WorkingDocs/doc97/edoc7793.htm Доклад № 7793 (1997)] (англ.)
- ↑ [assembly.coe.int/Documents/AdoptedText/TA97/EREC1335.htm Рекомендация № 1335 (1997)] (англ.)
- ↑ [assembly.coe.int/main.asp?Link=/documents/workingdocs/doc97/edoc7837.htm Доклад ПАСЕ № 7837 (1997)] (англ.)
- ↑ [www.coe.int/T/r/Parliamentary_Assembly/%5bRussian_documents%5d/%5b2002%5d/%5bJuin2002%5d/Rek_1570.asp#TopOfPage Рекомендация ПАСЕ № 1570 (2002)]
- ↑ 1 2 [www.coe.int/T/r/parliamentary_assembly/%5Brussian_documents%5D/%5B2005%5D/%5BJan2005%5D/Res1416_rus.asp Резолюция ПАСЕ № 1416 (2005)]
- ↑ [assembly.coe.int/Main.asp?link=assembly.coe.int/Documents/WorkingDocs/doc04/EDOC10364.htm Доклад ПАСЕ № 10364 (2004)]
- ↑ 1 2 [www.nkr.am/ru/constitution/9/ Конституция Нагорно-Карабахской республики] — статья 142
- ↑ [www.regnum.ru/news/297801.html?forprint Владимир Казимиров: Карабах: территории за безопасность]
- ↑ [www.azg.am/RU/print/2008102901 Освобождённые территории по конституции квалифицированы как зона безопасности]
- ↑ [demoscope.ru/weekly/2002/081/panorama01.php Жители Нагорного Карабаха до сих пор подрываются на минах]
- ↑ 1 2 [ru.wikisource.org/wiki/Декларация_о_провозглашении_Нагорно-Карабахской_Республики Декларация о провозглашении Нагорно-Карабахской Республики]
- ↑ [newsvote.bbc.co.uk/mpapps/pagetools/print/news.bbc.co.uk/hi/russian/in_depth/newsid_4685000/4685141.stm Т. де Ваал. Чёрный сад. Ни войны, ни мира. Глава 17]
- ↑ [www.president.nkr.am/popups/anthem_map_ru.html Карта НКР]
- ↑ [census.stat-nkr.am/nkr/mas2.pdf Результаты переписи населения и учета жилищных условий] — стр. 46]
- ↑ [www.president.nkr.am/ru/nkr/generalInformation/ Общая информация]
- ↑ Conflict in Nagorno-Karabakh, Abkhazia and South Ossetia: a legal appraisal. Tim Potier. страница 88
- ↑ [51.kavkaz-uzel.ru/analyticstext/analytics/id/985780.html Нагорный Карабах: взгляд на конфликт с места событий]
Отрывок, характеризующий Пояс безопасности Нагорного Карабаха
ХПисьмо это еще не было подано государю, когда Барклай за обедом передал Болконскому, что государю лично угодно видеть князя Андрея, для того чтобы расспросить его о Турции, и что князь Андрей имеет явиться в квартиру Бенигсена в шесть часов вечера.
В этот же день в квартире государя было получено известие о новом движении Наполеона, могущем быть опасным для армии, – известие, впоследствии оказавшееся несправедливым. И в это же утро полковник Мишо, объезжая с государем дрисские укрепления, доказывал государю, что укрепленный лагерь этот, устроенный Пфулем и считавшийся до сих пор chef d'?uvr'ом тактики, долженствующим погубить Наполеона, – что лагерь этот есть бессмыслица и погибель русской армии.
Князь Андрей приехал в квартиру генерала Бенигсена, занимавшего небольшой помещичий дом на самом берегу реки. Ни Бенигсена, ни государя не было там, но Чернышев, флигель адъютант государя, принял Болконского и объявил ему, что государь поехал с генералом Бенигсеном и с маркизом Паулучи другой раз в нынешний день для объезда укреплений Дрисского лагеря, в удобности которого начинали сильно сомневаться.
Чернышев сидел с книгой французского романа у окна первой комнаты. Комната эта, вероятно, была прежде залой; в ней еще стоял орган, на который навалены были какие то ковры, и в одном углу стояла складная кровать адъютанта Бенигсена. Этот адъютант был тут. Он, видно, замученный пирушкой или делом, сидел на свернутой постеле и дремал. Из залы вели две двери: одна прямо в бывшую гостиную, другая направо в кабинет. Из первой двери слышались голоса разговаривающих по немецки и изредка по французски. Там, в бывшей гостиной, были собраны, по желанию государя, не военный совет (государь любил неопределенность), но некоторые лица, которых мнение о предстоящих затруднениях он желал знать. Это не был военный совет, но как бы совет избранных для уяснения некоторых вопросов лично для государя. На этот полусовет были приглашены: шведский генерал Армфельд, генерал адъютант Вольцоген, Винцингероде, которого Наполеон называл беглым французским подданным, Мишо, Толь, вовсе не военный человек – граф Штейн и, наконец, сам Пфуль, который, как слышал князь Андрей, был la cheville ouvriere [основою] всего дела. Князь Андрей имел случай хорошо рассмотреть его, так как Пфуль вскоре после него приехал и прошел в гостиную, остановившись на минуту поговорить с Чернышевым.
Пфуль с первого взгляда, в своем русском генеральском дурно сшитом мундире, который нескладно, как на наряженном, сидел на нем, показался князю Андрею как будто знакомым, хотя он никогда не видал его. В нем был и Вейротер, и Мак, и Шмидт, и много других немецких теоретиков генералов, которых князю Андрею удалось видеть в 1805 м году; но он был типичнее всех их. Такого немца теоретика, соединявшего в себе все, что было в тех немцах, еще никогда не видал князь Андрей.
Пфуль был невысок ростом, очень худ, но ширококост, грубого, здорового сложения, с широким тазом и костлявыми лопатками. Лицо у него было очень морщинисто, с глубоко вставленными глазами. Волоса его спереди у висков, очевидно, торопливо были приглажены щеткой, сзади наивно торчали кисточками. Он, беспокойно и сердито оглядываясь, вошел в комнату, как будто он всего боялся в большой комнате, куда он вошел. Он, неловким движением придерживая шпагу, обратился к Чернышеву, спрашивая по немецки, где государь. Ему, видно, как можно скорее хотелось пройти комнаты, окончить поклоны и приветствия и сесть за дело перед картой, где он чувствовал себя на месте. Он поспешно кивал головой на слова Чернышева и иронически улыбался, слушая его слова о том, что государь осматривает укрепления, которые он, сам Пфуль, заложил по своей теории. Он что то басисто и круто, как говорят самоуверенные немцы, проворчал про себя: Dummkopf… или: zu Grunde die ganze Geschichte… или: s'wird was gescheites d'raus werden… [глупости… к черту все дело… (нем.) ] Князь Андрей не расслышал и хотел пройти, но Чернышев познакомил князя Андрея с Пфулем, заметив, что князь Андрей приехал из Турции, где так счастливо кончена война. Пфуль чуть взглянул не столько на князя Андрея, сколько через него, и проговорил смеясь: «Da muss ein schoner taktischcr Krieg gewesen sein». [«То то, должно быть, правильно тактическая была война.» (нем.) ] – И, засмеявшись презрительно, прошел в комнату, из которой слышались голоса.
Видно, Пфуль, уже всегда готовый на ироническое раздражение, нынче был особенно возбужден тем, что осмелились без него осматривать его лагерь и судить о нем. Князь Андрей по одному короткому этому свиданию с Пфулем благодаря своим аустерлицким воспоминаниям составил себе ясную характеристику этого человека. Пфуль был один из тех безнадежно, неизменно, до мученичества самоуверенных людей, которыми только бывают немцы, и именно потому, что только немцы бывают самоуверенными на основании отвлеченной идеи – науки, то есть мнимого знания совершенной истины. Француз бывает самоуверен потому, что он почитает себя лично, как умом, так и телом, непреодолимо обворожительным как для мужчин, так и для женщин. Англичанин самоуверен на том основании, что он есть гражданин благоустроеннейшего в мире государства, и потому, как англичанин, знает всегда, что ему делать нужно, и знает, что все, что он делает как англичанин, несомненно хорошо. Итальянец самоуверен потому, что он взволнован и забывает легко и себя и других. Русский самоуверен именно потому, что он ничего не знает и знать не хочет, потому что не верит, чтобы можно было вполне знать что нибудь. Немец самоуверен хуже всех, и тверже всех, и противнее всех, потому что он воображает, что знает истину, науку, которую он сам выдумал, но которая для него есть абсолютная истина. Таков, очевидно, был Пфуль. У него была наука – теория облического движения, выведенная им из истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей военной истории, казалось ему бессмыслицей, варварством, безобразным столкновением, в котором с обеих сторон было сделано столько ошибок, что войны эти не могли быть названы войнами: они не подходили под теорию и не могли служить предметом науки.
В 1806 м году Пфуль был одним из составителей плана войны, кончившейся Иеной и Ауерштетом; но в исходе этой войны он не видел ни малейшего доказательства неправильности своей теории. Напротив, сделанные отступления от его теории, по его понятиям, были единственной причиной всей неудачи, и он с свойственной ему радостной иронией говорил: «Ich sagte ja, daji die ganze Geschichte zum Teufel gehen wird». [Ведь я же говорил, что все дело пойдет к черту (нем.) ] Пфуль был один из тех теоретиков, которые так любят свою теорию, что забывают цель теории – приложение ее к практике; он в любви к теории ненавидел всякую практику и знать ее не хотел. Он даже радовался неуспеху, потому что неуспех, происходивший от отступления в практике от теории, доказывал ему только справедливость его теории.
Он сказал несколько слов с князем Андреем и Чернышевым о настоящей войне с выражением человека, который знает вперед, что все будет скверно и что даже не недоволен этим. Торчавшие на затылке непричесанные кисточки волос и торопливо прилизанные височки особенно красноречиво подтверждали это.
Он прошел в другую комнату, и оттуда тотчас же послышались басистые и ворчливые звуки его голоса.
Не успел князь Андрей проводить глазами Пфуля, как в комнату поспешно вошел граф Бенигсен и, кивнув головой Болконскому, не останавливаясь, прошел в кабинет, отдавая какие то приказания своему адъютанту. Государь ехал за ним, и Бенигсен поспешил вперед, чтобы приготовить кое что и успеть встретить государя. Чернышев и князь Андрей вышли на крыльцо. Государь с усталым видом слезал с лошади. Маркиз Паулучи что то говорил государю. Государь, склонив голову налево, с недовольным видом слушал Паулучи, говорившего с особенным жаром. Государь тронулся вперед, видимо, желая окончить разговор, но раскрасневшийся, взволнованный итальянец, забывая приличия, шел за ним, продолжая говорить:
– Quant a celui qui a conseille ce camp, le camp de Drissa, [Что же касается того, кто присоветовал Дрисский лагерь,] – говорил Паулучи, в то время как государь, входя на ступеньки и заметив князя Андрея, вглядывался в незнакомое ему лицо.
– Quant a celui. Sire, – продолжал Паулучи с отчаянностью, как будто не в силах удержаться, – qui a conseille le camp de Drissa, je ne vois pas d'autre alternative que la maison jaune ou le gibet. [Что же касается, государь, до того человека, который присоветовал лагерь при Дрисее, то для него, по моему мнению, есть только два места: желтый дом или виселица.] – Не дослушав и как будто не слыхав слов итальянца, государь, узнав Болконского, милостиво обратился к нему:
– Очень рад тебя видеть, пройди туда, где они собрались, и подожди меня. – Государь прошел в кабинет. За ним прошел князь Петр Михайлович Волконский, барон Штейн, и за ними затворились двери. Князь Андрей, пользуясь разрешением государя, прошел с Паулучи, которого он знал еще в Турции, в гостиную, где собрался совет.
Князь Петр Михайлович Волконский занимал должность как бы начальника штаба государя. Волконский вышел из кабинета и, принеся в гостиную карты и разложив их на столе, передал вопросы, на которые он желал слышать мнение собранных господ. Дело было в том, что в ночь было получено известие (впоследствии оказавшееся ложным) о движении французов в обход Дрисского лагеря.
Первый начал говорить генерал Армфельд, неожиданно, во избежание представившегося затруднения, предложив совершенно новую, ничем (кроме как желанием показать, что он тоже может иметь мнение) не объяснимую позицию в стороне от Петербургской и Московской дорог, на которой, по его мнению, армия должна была, соединившись, ожидать неприятеля. Видно было, что этот план давно был составлен Армфельдом и что он теперь изложил его не столько с целью отвечать на предлагаемые вопросы, на которые план этот не отвечал, сколько с целью воспользоваться случаем высказать его. Это было одно из миллионов предположений, которые так же основательно, как и другие, можно было делать, не имея понятия о том, какой характер примет война. Некоторые оспаривали его мнение, некоторые защищали его. Молодой полковник Толь горячее других оспаривал мнение шведского генерала и во время спора достал из бокового кармана исписанную тетрадь, которую он попросил позволения прочесть. В пространно составленной записке Толь предлагал другой – совершенно противный и плану Армфельда и плану Пфуля – план кампании. Паулучи, возражая Толю, предложил план движения вперед и атаки, которая одна, по его словам, могла вывести нас из неизвестности и западни, как он называл Дрисский лагерь, в которой мы находились. Пфуль во время этих споров и его переводчик Вольцоген (его мост в придворном отношении) молчали. Пфуль только презрительно фыркал и отворачивался, показывая, что он никогда не унизится до возражения против того вздора, который он теперь слышит. Но когда князь Волконский, руководивший прениями, вызвал его на изложение своего мнения, он только сказал:
– Что же меня спрашивать? Генерал Армфельд предложил прекрасную позицию с открытым тылом. Или атаку von diesem italienischen Herrn, sehr schon! [этого итальянского господина, очень хорошо! (нем.) ] Или отступление. Auch gut. [Тоже хорошо (нем.) ] Что ж меня спрашивать? – сказал он. – Ведь вы сами знаете все лучше меня. – Но когда Волконский, нахмурившись, сказал, что он спрашивает его мнение от имени государя, то Пфуль встал и, вдруг одушевившись, начал говорить:
– Все испортили, все спутали, все хотели знать лучше меня, а теперь пришли ко мне: как поправить? Нечего поправлять. Надо исполнять все в точности по основаниям, изложенным мною, – говорил он, стуча костлявыми пальцами по столу. – В чем затруднение? Вздор, Kinder spiel. [детские игрушки (нем.) ] – Он подошел к карте и стал быстро говорить, тыкая сухим пальцем по карте и доказывая, что никакая случайность не может изменить целесообразности Дрисского лагеря, что все предвидено и что ежели неприятель действительно пойдет в обход, то неприятель должен быть неминуемо уничтожен.
Паулучи, не знавший по немецки, стал спрашивать его по французски. Вольцоген подошел на помощь своему принципалу, плохо говорившему по французски, и стал переводить его слова, едва поспевая за Пфулем, который быстро доказывал, что все, все, не только то, что случилось, но все, что только могло случиться, все было предвидено в его плане, и что ежели теперь были затруднения, то вся вина была только в том, что не в точности все исполнено. Он беспрестанно иронически смеялся, доказывал и, наконец, презрительно бросил доказывать, как бросает математик поверять различными способами раз доказанную верность задачи. Вольцоген заменил его, продолжая излагать по французски его мысли и изредка говоря Пфулю: «Nicht wahr, Exellenz?» [Не правда ли, ваше превосходительство? (нем.) ] Пфуль, как в бою разгоряченный человек бьет по своим, сердито кричал на Вольцогена:
– Nun ja, was soll denn da noch expliziert werden? [Ну да, что еще тут толковать? (нем.) ] – Паулучи и Мишо в два голоса нападали на Вольцогена по французски. Армфельд по немецки обращался к Пфулю. Толь по русски объяснял князю Волконскому. Князь Андрей молча слушал и наблюдал.
Из всех этих лиц более всех возбуждал участие в князе Андрее озлобленный, решительный и бестолково самоуверенный Пфуль. Он один из всех здесь присутствовавших лиц, очевидно, ничего не желал для себя, ни к кому не питал вражды, а желал только одного – приведения в действие плана, составленного по теории, выведенной им годами трудов. Он был смешон, был неприятен своей ироничностью, но вместе с тем он внушал невольное уважение своей беспредельной преданностью идее. Кроме того, во всех речах всех говоривших была, за исключением Пфуля, одна общая черта, которой не было на военном совете в 1805 м году, – это был теперь хотя и скрываемый, но панический страх перед гением Наполеона, страх, который высказывался в каждом возражении. Предполагали для Наполеона всё возможным, ждали его со всех сторон и его страшным именем разрушали предположения один другого. Один Пфуль, казалось, и его, Наполеона, считал таким же варваром, как и всех оппонентов своей теории. Но, кроме чувства уважения, Пфуль внушал князю Андрею и чувство жалости. По тому тону, с которым с ним обращались придворные, по тому, что позволил себе сказать Паулучи императору, но главное по некоторой отчаянности выражении самого Пфуля, видно было, что другие знали и он сам чувствовал, что падение его близко. И, несмотря на свою самоуверенность и немецкую ворчливую ироничность, он был жалок с своими приглаженными волосами на височках и торчавшими на затылке кисточками. Он, видимо, хотя и скрывал это под видом раздражения и презрения, он был в отчаянии оттого, что единственный теперь случай проверить на огромном опыте и доказать всему миру верность своей теории ускользал от него.
Прения продолжались долго, и чем дольше они продолжались, тем больше разгорались споры, доходившие до криков и личностей, и тем менее было возможно вывести какое нибудь общее заключение из всего сказанного. Князь Андрей, слушая этот разноязычный говор и эти предположения, планы и опровержения и крики, только удивлялся тому, что они все говорили. Те, давно и часто приходившие ему во время его военной деятельности, мысли, что нет и не может быть никакой военной науки и поэтому не может быть никакого так называемого военного гения, теперь получили для него совершенную очевидность истины. «Какая же могла быть теория и наука в деле, которого условия и обстоятельства неизвестны и не могут быть определены, в котором сила деятелей войны еще менее может быть определена? Никто не мог и не может знать, в каком будет положении наша и неприятельская армия через день, и никто не может знать, какая сила этого или того отряда. Иногда, когда нет труса впереди, который закричит: „Мы отрезаны! – и побежит, а есть веселый, смелый человек впереди, который крикнет: «Ура! – отряд в пять тысяч стоит тридцати тысяч, как под Шепграбеном, а иногда пятьдесят тысяч бегут перед восемью, как под Аустерлицем. Какая же может быть наука в таком деле, в котором, как во всяком практическом деле, ничто не может быть определено и все зависит от бесчисленных условий, значение которых определяется в одну минуту, про которую никто не знает, когда она наступит. Армфельд говорит, что наша армия отрезана, а Паулучи говорит, что мы поставили французскую армию между двух огней; Мишо говорит, что негодность Дрисского лагеря состоит в том, что река позади, а Пфуль говорит, что в этом его сила. Толь предлагает один план, Армфельд предлагает другой; и все хороши, и все дурны, и выгоды всякого положения могут быть очевидны только в тот момент, когда совершится событие. И отчего все говорят: гений военный? Разве гений тот человек, который вовремя успеет велеть подвезти сухари и идти тому направо, тому налево? Оттого только, что военные люди облечены блеском и властью и массы подлецов льстят власти, придавая ей несвойственные качества гения, их называют гениями. Напротив, лучшие генералы, которых я знал, – глупые или рассеянные люди. Лучший Багратион, – сам Наполеон признал это. А сам Бонапарте! Я помню самодовольное и ограниченное его лицо на Аустерлицком поле. Не только гения и каких нибудь качеств особенных не нужно хорошему полководцу, но, напротив, ему нужно отсутствие самых лучших высших, человеческих качеств – любви, поэзии, нежности, философского пытливого сомнения. Он должен быть ограничен, твердо уверен в том, что то, что он делает, очень важно (иначе у него недостанет терпения), и тогда только он будет храбрый полководец. Избави бог, коли он человек, полюбит кого нибудь, пожалеет, подумает о том, что справедливо и что нет. Понятно, что исстари еще для них подделали теорию гениев, потому что они – власть. Заслуга в успехе военного дела зависит не от них, а от того человека, который в рядах закричит: пропали, или закричит: ура! И только в этих рядах можно служить с уверенностью, что ты полезен!“
Так думал князь Андрей, слушая толки, и очнулся только тогда, когда Паулучи позвал его и все уже расходились.
На другой день на смотру государь спросил у князя Андрея, где он желает служить, и князь Андрей навеки потерял себя в придворном мире, не попросив остаться при особе государя, а попросив позволения служить в армии.
Ростов перед открытием кампании получил письмо от родителей, в котором, кратко извещая его о болезни Наташи и о разрыве с князем Андреем (разрыв этот объясняли ему отказом Наташи), они опять просили его выйти в отставку и приехать домой. Николай, получив это письмо, и не попытался проситься в отпуск или отставку, а написал родителям, что очень жалеет о болезни и разрыве Наташи с ее женихом и что он сделает все возможное для того, чтобы исполнить их желание. Соне он писал отдельно.
«Обожаемый друг души моей, – писал он. – Ничто, кроме чести, не могло бы удержать меня от возвращения в деревню. Но теперь, перед открытием кампании, я бы счел себя бесчестным не только перед всеми товарищами, но и перед самим собою, ежели бы я предпочел свое счастие своему долгу и любви к отечеству. Но это последняя разлука. Верь, что тотчас после войны, ежели я буду жив и все любим тобою, я брошу все и прилечу к тебе, чтобы прижать тебя уже навсегда к моей пламенной груди».
Действительно, только открытие кампании задержало Ростова и помешало ему приехать – как он обещал – и жениться на Соне. Отрадненская осень с охотой и зима со святками и с любовью Сони открыли ему перспективу тихих дворянских радостей и спокойствия, которых он не знал прежде и которые теперь манили его к себе. «Славная жена, дети, добрая стая гончих, лихие десять – двенадцать свор борзых, хозяйство, соседи, служба по выборам! – думал он. Но теперь была кампания, и надо было оставаться в полку. А так как это надо было, то Николай Ростов, по своему характеру, был доволен и той жизнью, которую он вел в полку, и сумел сделать себе эту жизнь приятною.
Приехав из отпуска, радостно встреченный товарищами, Николай был посылал за ремонтом и из Малороссии привел отличных лошадей, которые радовали его и заслужили ему похвалы от начальства. В отсутствие его он был произведен в ротмистры, и когда полк был поставлен на военное положение с увеличенным комплектом, он опять получил свой прежний эскадрон.
Началась кампания, полк был двинут в Польшу, выдавалось двойное жалованье, прибыли новые офицеры, новые люди, лошади; и, главное, распространилось то возбужденно веселое настроение, которое сопутствует началу войны; и Ростов, сознавая свое выгодное положение в полку, весь предался удовольствиям и интересам военной службы, хотя и знал, что рано или поздно придется их покинуть.
Войска отступали от Вильны по разным сложным государственным, политическим и тактическим причинам. Каждый шаг отступления сопровождался сложной игрой интересов, умозаключений и страстей в главном штабе. Для гусар же Павлоградского полка весь этот отступательный поход, в лучшую пору лета, с достаточным продовольствием, был самым простым и веселым делом. Унывать, беспокоиться и интриговать могли в главной квартире, а в глубокой армии и не спрашивали себя, куда, зачем идут. Если жалели, что отступают, то только потому, что надо было выходить из обжитой квартиры, от хорошенькой панны. Ежели и приходило кому нибудь в голову, что дела плохи, то, как следует хорошему военному человеку, тот, кому это приходило в голову, старался быть весел и не думать об общем ходе дел, а думать о своем ближайшем деле. Сначала весело стояли подле Вильны, заводя знакомства с польскими помещиками и ожидая и отбывая смотры государя и других высших командиров. Потом пришел приказ отступить к Свенцянам и истреблять провиант, который нельзя было увезти. Свенцяны памятны были гусарам только потому, что это был пьяный лагерь, как прозвала вся армия стоянку у Свенцян, и потому, что в Свенцянах много было жалоб на войска за то, что они, воспользовавшись приказанием отбирать провиант, в числе провианта забирали и лошадей, и экипажи, и ковры у польских панов. Ростов помнил Свенцяны потому, что он в первый день вступления в это местечко сменил вахмистра и не мог справиться с перепившимися всеми людьми эскадрона, которые без его ведома увезли пять бочек старого пива. От Свенцян отступали дальше и дальше до Дриссы, и опять отступили от Дриссы, уже приближаясь к русским границам.
13 го июля павлоградцам в первый раз пришлось быть в серьезном деле.
12 го июля в ночь, накануне дела, была сильная буря с дождем и грозой. Лето 1812 года вообще было замечательно бурями.
Павлоградские два эскадрона стояли биваками, среди выбитого дотла скотом и лошадьми, уже выколосившегося ржаного поля. Дождь лил ливмя, и Ростов с покровительствуемым им молодым офицером Ильиным сидел под огороженным на скорую руку шалашиком. Офицер их полка, с длинными усами, продолжавшимися от щек, ездивший в штаб и застигнутый дождем, зашел к Ростову.
– Я, граф, из штаба. Слышали подвиг Раевского? – И офицер рассказал подробности Салтановского сражения, слышанные им в штабе.
Ростов, пожимаясь шеей, за которую затекала вода, курил трубку и слушал невнимательно, изредка поглядывая на молодого офицера Ильина, который жался около него. Офицер этот, шестнадцатилетний мальчик, недавно поступивший в полк, был теперь в отношении к Николаю тем, чем был Николай в отношении к Денисову семь лет тому назад. Ильин старался во всем подражать Ростову и, как женщина, был влюблен в него.
Офицер с двойными усами, Здржинский, рассказывал напыщенно о том, как Салтановская плотина была Фермопилами русских, как на этой плотине был совершен генералом Раевским поступок, достойный древности. Здржинский рассказывал поступок Раевского, который вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь и с ними рядом пошел в атаку. Ростов слушал рассказ и не только ничего не говорил в подтверждение восторга Здржинского, но, напротив, имел вид человека, который стыдился того, что ему рассказывают, хотя и не намерен возражать. Ростов после Аустерлицкой и 1807 года кампаний знал по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во вторых, он имел настолько опытности, что знал, как все происходит на войне совсем не так, как мы можем воображать и рассказывать. И потому ему не нравился рассказ Здржинского, не нравился и сам Здржинский, который, с своими усами от щек, по своей привычке низко нагибался над лицом того, кому он рассказывал, и теснил его в тесном шалаше. Ростов молча смотрел на него. «Во первых, на плотине, которую атаковали, должна была быть, верно, такая путаница и теснота, что ежели Раевский и вывел своих сыновей, то это ни на кого не могло подействовать, кроме как человек на десять, которые были около самого его, – думал Ростов, – остальные и не могли видеть, как и с кем шел Раевский по плотине. Но и те, которые видели это, не могли очень воодушевиться, потому что что им было за дело до нежных родительских чувств Раевского, когда тут дело шло о собственной шкуре? Потом оттого, что возьмут или не возьмут Салтановскую плотину, не зависела судьба отечества, как нам описывают это про Фермопилы. И стало быть, зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей? Я бы не только Петю брата не повел бы, даже и Ильина, даже этого чужого мне, но доброго мальчика, постарался бы поставить куда нибудь под защиту», – продолжал думать Ростов, слушая Здржинского. Но он не сказал своих мыслей: он и на это уже имел опыт. Он знал, что этот рассказ содействовал к прославлению нашего оружия, и потому надо было делать вид, что не сомневаешься в нем. Так он и делал.
– Однако мочи нет, – сказал Ильин, замечавший, что Ростову не нравится разговор Здржинского. – И чулки, и рубашка, и под меня подтекло. Пойду искать приюта. Кажется, дождик полегче. – Ильин вышел, и Здржинский уехал.
Через пять минут Ильин, шлепая по грязи, прибежал к шалашу.
– Ура! Ростов, идем скорее. Нашел! Вот тут шагов двести корчма, уж туда забрались наши. Хоть посушимся, и Марья Генриховна там.
Марья Генриховна была жена полкового доктора, молодая, хорошенькая немка, на которой доктор женился в Польше. Доктор, или оттого, что не имел средств, или оттого, что не хотел первое время женитьбы разлучаться с молодой женой, возил ее везде за собой при гусарском полку, и ревность доктора сделалась обычным предметом шуток между гусарскими офицерами.
