Прабалтийский язык

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Прабалти́йский язы́к (лит. baltų prokalbė, латыш. baltu pirmvaloda), также протобалти́йский язы́к (латыш. protobaltu valoda, agrīnā baltu valoda), общебалти́йский язы́к (латыш. kopīgā baltu valoda) и балти́йский язы́к[1] — праязык, от которого произошли балтийские языки. Прабалтийский язык являлся потомком праиндоевропейского. Существует гипотеза, согласно которой прабалты и праславяне пережили период общности, и реконструируется прабалтославянский язык, который позднее распался на праславянский и прабалтийский.

Среди основных особенностей прабалтийского языка называют следующие: 1) сохранение свободного ударения; 2) совпадение гласных *a и *o в *a; 3) сохранение и развитие аблаута; 4) сохранение *m перед зубными; 5) наличие продуктивных основ на *-ē; 6) особые уменьшительные суффиксы; 7) особые суффиксы времён и наклонений; 8) совпадение форм единственного и множественного чисел третьего лица у глаголов; 9) утрата перфекта и аориста; 10) новые формы прошедшего времени, построенные при помощи тематических *-ē и *-ā; 11) особенности в лексике[2].





Балто-славянское единство

Характер балто-славянских языковых отношений долгое время является предметом дискуссий в научном мире. Балтийские и славянские языки объединяет большое количество сходств на всех уровнях языка. Это заставило А. Шлейхера постулировать существование прабалтославянского языка, который распался на праславянский и прабалтийский. А. Мейе, напротив, полагал, что сходства между славянскими и балтийскими языками вызваны независимым параллельным развитием, а прабалтославянского языка не существовало. Я. Розвадовский предложил схему, согласно которой за периодом балто-славянского единства (III тысячелетие до н. э.) последовала эпоха независимого развития (II—I тысячелетия до н. э.), которую сменил период нового сближения (с начала нашей эры по настоящий момент). Я. Эндзелин считал, что после распада праиндоевропейского языка праславянский и прабалтийский языки развивались независимо, а потом пережили период сближения. Согласно гипотезе В. Н. Топорова и Вяч. Вс. Иванова, праславянский представляет собой развитие периферийного балтийского диалекта[3]. Также, однако, в отношении гипотез, связанных с «балто-славянской проблемой», отмечается их определённая удалённость от компаративистского метода и ориентированность на, скорее, собственные теоретические построения (см. замечания)[4].

Прародина

Ареал балтийских гидронимов простирается от Вислы на западе до Москвы на востоке и от Балтийского моря на севере до Киева на юге. Сокращение территории, населённой балтами, произошло в результате миграций готов незадолго до начала н. э., расселения славян в V веке н. э. во время Великого переселения народов, а также в ходе колонизации, производимой Тевтонским орденом (начиная с 1225 года н. э.)[5][6].

На западе носители прабалтийского языка соседствовали с германцами, на юге со славянами, на севере и северо-востоке — с финно-угорскими племенами[7][8].

По мнению В. Н. Топорова, между 1000 и 800 годами до н.э. прагерманцы вытеснили балтов с территорий, находящихся к западу от реки Пасленки[9].

Территории между Вислой и Западной Двиной, заселённые балтами в историческое время, не относятся к исконным балтским землям: балты прибыли на них с востока, вытеснив прибалто-финские племена[10].

В. Смочинский полагает, что до расселения славян граница между славянами и балтами проходила по Припяти[11].

Определить местонахождение прародины балтов помогает также то, что для прабалтийского восстанавливаются названия дуба, яблони, берёзы, липы, ясеня, клёна и вяза, но не бука, тиса и плюща. Из названий животных прабалтийскому были известны белка, куница, зубр и лось[12].

М. Гимбутас полагала, что предки балтов входили в общность культуры боевых топоров, а позднее носителями прабалтийского языка являлись представители тшинецкой культуры[13]. Соглашаясь с Гимбутас в том, что носителями культуры боевых топоров были прабалты (а также праславяне, прагерманцы и пракельты), Дж. Мэллори, однако, считает тшинецкую культуру праславянской[14].

Хронология

По оценкам В. Шмальстига, балты как культурная и этническая общность сформировались во II тысячелетии до н. э.[7]

А. Гирдянис и В. Мажюлис при помощи глоттохронологии полагают, что распад прабалтославянского языка произошёл до IX века до н. э., а разделение прабалтийского на восточную и западную группы — до V века до н. э.[15] Используя «рекалиброванную» глоттохронологию С. А. Старостина, чешские исследователи В. Блажек и П. Новотная датировали распад балто-славянского единства XV—XIV вв. до н. э., а выделение из прабалтийского языка прапрусского — X—VIII вв. до н. э.[16]

Лингвистическая характеристика

Фонетика и фонология

Для прабалтийского реконструируются пять долгих (, , , , ) и четыре краткие гласные (*i, *e, *a, *u), а также восемь дифтонгов (*ēi̯, *ei̯, *ēṷ, *eṷ, *āṷ, *aṷ, *ōi̯, *ōṷ). По сравнению с праиндоевропейским языком прабалтийская система изменилась незначительно: гласные *a и *o слились в *a, шва примум перешло в *a в начальном слоге и исчезло в остальных[17][18][19].

Праиндоевропейские звонкие придыхательные смычные (*bʰ, *dʰ, *gʰ) в прабалтийском, как и в праславянском, совпали с простыми звонкими (*b, *d, *g). Прабалтийский является сатемным языком, праиндоевропейские *ḱ и в нём перешли в и [20][21]. Третьим фундаментальным изменением в прабалтийском консонантизме стала палатализация, в результате которой в фонологической системе языка появилась корреляция по твёрдости-мягкости согласных[22].

Система консонантизма прабалтийского языка до палатализации (в скобки взяты позиционные варианты фонем; в парах согласных слева приведены глухие согласные, справа — звонкие)[23][24]:

Способ артикуляции ↓ Губно-губные Зубные Альв. Палат. Заднеяз.
Взрывные p b t d k g
Носовые m n
Дрожащие r
Фрикативные s (z) ʃ ʒ
Скользящие аппроксиманты ʋ j
Боковые l

Система консонантизма прабалтийского языка после палатализации[25][26]:

Способ артикуляции ↓ Губно-губные Зубные Альв. Палат. Заднеяз.
Взрывные p
b
t
d
k
g
Носовые m n
Дрожащие r
Фрикативные s
(z )
ʃ ʃʲ
ʒ ʒʲ
Скользящие аппроксиманты ʋ ʋʲ j
Боковые l

В прабалтийском хорошо сохранилась праиндоевропейская система акцентуации: ударение было подвижным, свободным и музыкальным[27]. Существовало два тона, которые могли находиться на долгих гласных и дифтонгах: акут (восходящая интонация) и циркумфлекс (нисходящая интонация). В современном литовском, напротив, акут является нисходящей интонацией, а циркумфлекс — восходящей[28].

По теории Ф. Кортландта, в прабалтославянском слоги, имевшие индоевропейский ларингал, получали глоттализованный тон (аналогичный современной латышской прерывистой интонации). В аукштайтском литовском слоги ударные слоги с глоттализованным тоном дали нисходящую интонацию, например, sė́ti «сеять», а ударные слоги без глоттализованного тона — восходящую интонацию, например, duktė̃ «дочь». При этом в ряде случаев ударение было оттянуто на слог с глоттализованным тоном с других слогов, что давало восходящую интонацию: ė̃dis при ė́sti «жрать». Если ударение оттягивалось на слог без глоттализованного тона, это давало среднюю интонацию, позднее совпавшую с нисходящей: vìlkė «волчица» при vil̃kas «волк». В безударных слогах глоттализованный тон был утрачен. В жемайтском литовском глоттализованный тон сохранился под старым ударением. В латышском ударение было оттянуто на первый слог, и глоттализованный тон сохранился только в старых безударных слогах[29].

Морфология

Имя существительное

Существительное в прабалтийском языке обладало категориями рода (мужской, женский, средний), числа (единственное, множественное и двойственное) и падежа (именительный, родительный, дательный, винительный, местный, творительный, звательный)[30]. По сравнению с праиндоевропейским языком прабалтийский (как и праславянский) утратил только отложительный падеж[31].

Впоследствии средний род сохранился только в прусском, а в литовском и латышском он был утрачен (хотя в литовском сохранились реликты прилагательных среднего рода)[32].

В соответствии с тематическим гласным, существительные распределялись по типам склонения. Выделяются основы на *-o-, *-ā-, *-ē-, *-i-, *-u- и согласный[33]. Реконструируемые окончания существительных[34][35]:

Тип склонения *-o- *-ā- *-ē- *-i- *-u- на согласный
Мужской род Средний род Женский род Женский род Мужской и женский роды Средний род Мужской и женский роды Средний род Мужской и женский роды Средний род
И. ед. *-as *-an, *-a *-ā *-ē *-is *-i *-us *-u *-s, *-ø *-ø
Р. ед. *-as[a], *-ā *-ās *-ēs *-eis *-aus *-es
Д. ед. *-ō, *-ōi *-āi *-ēi *-ei *-aṷei (?), *-ōi *-ei
В. ед. *-an *-an, *-a *-ān *-ēn *-in *-i *-un *-u *-in *-ø
Тв. ед. *-ō *-ān *-ēn *-imi *-umi *-mi
М. ед. *-ei *-āi *-ēi *-ēi *-ōu *-i
Зв. ед. *-e! *-an! *-a! *-a! *-e! *-ei! *-i! *-au! *-u! *-ø! * ø!
И., B., Зв. дв. *-ō  ? *-āi, *-ei *-ei *-ī  ? *-ū  ? *-e  ?
Д., Тв. дв. *-amā  ? *-āmā *-ēmā *-imā  ? *-umā  ? *-mā  ?
Р., М. дв. *-au(s)  ?  ? ? ? ?
И. мн. *-ai *-ā *-ās *-ēs *-eis *-ī *-aus *-ū *-es *-ā
Р. мн. *-ōn *-ōn *-ɪ̯ōn *-ɪ̯ōn *-ṷōn *-ōn
Д. мн. *-amas *-āmas *-ēmas *-imas *-umas *-mas
В. мн. *-ōns *-ā *-āns *-ēns *-ins *-ī *-uns *-ū *-ins *-ā
Тв. мн. *-ais *-āmīs *-ēmīs *-imīs *-umīs *-mīs
М. мн. *-eisu *-āsu *-ēsu *-isu *-usu *-su

В восточнобалтийских языках к окончаниям местного падежа единственного числа и винительного падежа множественого числа регулярно присоединялся послелог *en «в», который постепенно сливался с окончаниями, создавая новообразованные формы местного падежа[36][37].

Местоимение

Личные и возвратное местоимения[38][39]:

1 лицо ед.ч. 2 лицо ед.ч. Возвратное 1 лицо мн.ч. 2 лицо мн.ч.
И. *ež, *eš *tū, *tu *mes *ɪ̯ūs
Р. *mene *teṷe *seṷe *nūsōn *ɪ̯ūsōn
Д. *menei, *mei *tebei, *tei *sebei, *sei *nūmas *ɪ̯ūmas
В. *mēn, *me *tēn, *te *sēn, *se *nas *ṷas
Тв.1 *menimi *tebimi *sebimi *nūmīs *ɪ̯ūmīs
M.2 *meni *tebi *sebi *nūsu (?) *ɪ̯ūsu (?)

1, 2 Творительный и местный падежи восстановлены, опираясь на восточнобалтийские данные, и являются более поздними падежными формами[40].

Система указательных местоимений в прабалтийском различала три степени удаления от говорящего, как это было в праиндоевропейском: *šis, *anas, *tas[41].

Глагол

У прабалтийского глагола было три основы: настоящего, прошедшего и инфинитива[42]. Например, основы глагола «нести»: *neša-, *nešē-, *neš-; основы глагола «сидеть»: *sēdi-, *sēdējā-, *sēdē-. Ср. лит. nẽša «он несёт», nẽšė «он нёс», nèšti «нести»; sė́di «он сидит», sėdė́jo «он сидел», sėdė́ti «сидеть»[43].

В отличие от праславянского, в прабалтийском утратился праиндоевропейский аорист, зато сохранилась исконная форма будущего времени. Кроме того, прабалтийский утратил перфект и средний залог, заменил праиндоевропейский имперфект новообразованием[44][45].

Х. Станг выделяет у глаголов в настоящем времени следующие спряжения: атематическое, полутематическое (основы на *-i- и*-ā-) и тематические (основы на *-e/o- и *-ɪ̯e/o-)[46].

Основа прошедшего времени является собственно балтийским новообразованием, созданным при помощи суффиксов *-ā- и *-ē-[47].

Будущее время образовывалось при помощи суффикса *-s-/-si-. Одни учёные считают его отражением соответствующих праиндоевропейских форм, другие — новообразованием[48].

Праиндоевропейская система наклонений в прабалтийском упростилась, исчезли старые конъюнктив и инъюнктив. Функции конъюнктива взял на себя оптатив[49].

Личные окончания глаголов[50][51][52]:

атематические тематические
1.ед. *-mí (*-mei?) *-ō
2.ед. *-sei (*-si?) *-ei
3.ед. *-ti *-ø
1.дв. *-vā́
2.дв. *-tā́
3.дв. *-ti *-ø
1.мн. *-mḗ
2.мн. *-tḗ
3.мн. *-ti *-ø

Чисто балтийской особенностью является совпадение в третьем лице форм всех чисел, где выступает основа глагола в чистом виде[53].

Синтаксис

В прабалтийском преобладал порядок слов SOV[54].

Напишите отзыв о статье "Прабалтийский язык"

Примечания

  1. Дини П. Балтийские языки. — М.: ОГИ, 2002. — С. 62. — ISBN 5-94282-046-5.
  2. Дини П. Балтийские языки. — М.: ОГИ, 2002. — С. 63. — ISBN 5-94282-046-5.
  3. Дини П. Балтийские языки. — М.: ОГИ, 2002. — С. 152—163. — ISBN 5-94282-046-5.
  4. Б. Вимер. Судьбы балто-славянских гипотез и сегодняшняя контактная лингвистика. // Ареальное и генетическое в структуре славянских языков. Москва, Институт славяноведения РАН, 2007
  5. J. P. Mallory,Douglas Q. Adams. Encyclopedia of Indo-European culture. — London: Fitzroy Dearborn Publishers, 1997. — P. 49. — ISBN 9781884964985.
  6. Fortson B. Indo-European language and culture. An Introduction. — Padstow: Blackwell Publishing, 2004. — P. 378—379.
  7. 1 2 Schmalstieg W. R. The Baltic Languages // The Indo-European Languages. — London — New York: Routledge, 1998. — P. 456. — ISBN 0-415-06-449-X.
  8. Bičovský J. Vademecum starými indoevropskými jazyky. — Praha: Nakladatelství Univerzity Karlovy, 2009. — S. 197. — ISBN 978-80-7308-287-1.
  9. Топоров В. Н. Балтийские языки // Языки мира. Балтийские языки. — М.: Academia, 2006. — С. 21. — 224 с. — ISBN 5-87444-225-1.
  10. Smoczyński W. Języki bałtyckie // Języki indoeuropejskie. — Warszawa: PWN, 1986. — S. 823.
  11. Smoczyński W. Języki bałtyckie // Języki indoeuropejskie. — Warszawa: PWN, 1986. — S. 823-824.
  12. Гимбутас М. Балты. — М.: Центрполиграф, 2004. — С. 50-51. — 223 с. — ISBN 5-9524-1359-5.
  13. Гимбутас М. Балты. — М.: Центрполиграф, 2004. — С. 60-74. — 223 с. — ISBN 5-9524-1359-5.
  14. J. P. Mallory,Douglas Q. Adams. Encyclopedia of Indo-European culture. — London: Fitzroy Dearborn Publishers, 1997. — P. 127-12, 606. — ISBN 978-18-8496-498-5.
  15. Girdenis A., Mažiulis V. Baltų kalbų divergencinė chronologija (лит.) // Baltistica. — 1994. — T. XXVII, nr. 2. — P. 10.
  16. Blažek V., Novotná P. Glotochronology and its application to the Balto-Slavic languages (англ.) // Baltistica. — 2007. — Vol. XLII, no. 2. — P. 208—209.
  17. Stang Chr. Vergleichende Grammatik der Baltischen Sprachen. — Oslo-Bergen-Tromsö: Universitetsforlaget, 1966. — S. 22.
  18. Schmalstieg W. R. The Baltic Languages // The Indo-European Languages. — London — New York: Routledge, 1998. — P. 459—460. — ISBN 0-415-06-449-X.
  19. Дини П. Балтийские языки. — М.: ОГИ, 2002. — С. 81. — ISBN 5-94282-046-5.
  20. Fortson B. Indo-European language and culture. An Introduction. — Padstow: Blackwell Publishing, 2004. — P. 380.
  21. Дини П. Балтийские языки. — М.: ОГИ, 2002. — С. 92. — ISBN 5-94282-046-5.
  22. Smoczyński W. Języki bałtyckie // Języki indoeuropejskie. — Warszawa: PWN, 1986. — S. 830.
  23. Stang Chr. Vergleichende Grammatik der Baltischen Sprachen. — Oslo-Bergen-Tromsö: Universitetsforlaget, 1966. — S. 89.
  24. Schmalstieg W. R. The Baltic Languages // The Indo-European Languages. — London — New York: Routledge, 1998. — P. 463. — ISBN 0-415-06-449-X.
  25. Smoczyński W. Języki bałtyckie // Języki indoeuropejskie. — Warszawa: PWN, 1986. — S. 831.
  26. Дини П. Балтийские языки. — М.: ОГИ, 2002. — С. 93. — ISBN 5-94282-046-5.
  27. Smoczyński W. Języki bałtyckie // Języki indoeuropejskie. — Warszawa: PWN, 1986. — S. 833.
  28. Schmalstieg W. R. The Baltic Languages // The Indo-European Languages. — London — New York: Routledge, 1998. — P. 460. — ISBN 0-415-06-449-X.
  29. Derksen R. Etymological dictionary of the Slavic inherited lexicon. — Leiden — Boston: Brill, 2008. — P. 12.
  30. Дини П. Балтийские языки. — М.: ОГИ, 2002. — С. 102-104. — ISBN 5-94282-046-5.
  31. Bičovský J. Vademecum starými indoevropskými jazyky. — Praha: Nakladatelství Univerzity Karlovy, 2009. — S. 198. — ISBN 978-80-7308-287-1.
  32. Stang Chr. Vergleichende Grammatik der Baltischen Sprachen. — Oslo-Bergen-Tromsö: Universitetsforlaget, 1966. — S. 179.
  33. Stang Chr. Vergleichende Grammatik der Baltischen Sprachen. — Oslo-Bergen-Tromsö: Universitetsforlaget, 1966. — S. 179—180.
  34. Дини П. Балтийские языки. — М.: ОГИ, 2002. — С. 104—109. — ISBN 5-94282-046-5.
  35. Zinkevičius Z. Lietuvių kalbos istorija. — Vilnius: «Mokslas», 1984. — Т. I: Lietuvių kalbos kilmė. — P. 197—213. — ISBN 5-420-00102-0.
  36. Bičovský J. Vademecum starými indoevropskými jazyky. — Praha: Nakladatelství Univerzity Karlovy, 2009. — S. 198—199. — ISBN 978-80-7308-287-1.
  37. Zinkevičius Z. Lietuvių kalbos istorija. — Vilnius: «Mokslas», 1984. — Т. I: Lietuvių kalbos kilmė. — P. 196—197. — ISBN 5-420-00102-0.
  38. Дини П. Балтийские языки. — М.: ОГИ, 2002. — С. 110. — ISBN 5-94282-046-5.
  39. Zinkevičius Z. Lietuvių kalbos istorija. — Vilnius: «Mokslas», 1984. — Т. I: Lietuvių kalbos kilmė. — P. 213. — ISBN 5-420-00102-0.
  40. Zinkevičius Z. Lietuvių kalbos istorija. — Vilnius: «Mokslas», 1984. — Т. I: Lietuvių kalbos kilmė. — P. 324. — ISBN 5-420-00102-0.
  41. Дини П. Балтийские языки. — М.: ОГИ, 2002. — С. 111. — ISBN 5-94282-046-5.
  42. Дини П. Балтийские языки. — М.: ОГИ, 2002. — С. 114. — ISBN 5-94282-046-5.
  43. Stang Chr. Vergleichende Grammatik der Baltischen Sprachen. — Oslo-Bergen-Tromsö: Universitetsforlaget, 1966. — S. 392—393.
  44. Fortson B. Indo-European language and culture. An Introduction. — Padstow: Blackwell Publishing, 2004. — P. 380—381.
  45. Bičovský J. Vademecum starými indoevropskými jazyky. — Praha: Nakladatelství Univerzity Karlovy, 2009. — S. 199. — ISBN 978-80-7308-287-1.
  46. Stang Chr. Vergleichende Grammatik der Baltischen Sprachen. — Oslo-Bergen-Tromsö: Universitetsforlaget, 1966. — S. 309.
  47. Дини П. Балтийские языки. — М.: ОГИ, 2002. — С. 115. — ISBN 5-94282-046-5.
  48. Дини П. Балтийские языки. — М.: ОГИ, 2002. — С. 116—117. — ISBN 5-94282-046-5.
  49. Stang Chr. Vergleichende Grammatik der Baltischen Sprachen. — Oslo-Bergen-Tromsö: Universitetsforlaget, 1966. — S. 421.
  50. Stang Chr. Vergleichende Grammatik der Baltischen Sprachen. — Oslo-Bergen-Tromsö: Universitetsforlaget, 1966. — S. 405.
  51. Дини П. Балтийские языки. — М.: ОГИ, 2002. — С. 117—118. — ISBN 5-94282-046-5.
  52. Zinkevičius Z. Lietuvių kalbos istorija. — Vilnius: «Mokslas», 1984. — Т. I: Lietuvių kalbos kilmė. — P. 220. — ISBN 5-420-00102-0.
  53. Дини П. Балтийские языки. — М.: ОГИ, 2002. — С. 119. — ISBN 5-94282-046-5.
  54. Дини П. Балтийские языки. — М.: ОГИ, 2002. — С. 121—122. — ISBN 5-94282-046-5.

Литература

  1. Дини П. У. Балтийские языки / Под ред. и с предисл. В. Н. Торопова, пер. с итал. А. В. Тороповой. — М.: ОГИ, 2002. — 544 с. — ISBN 5-94282-046-5.
  2. Stang Chr. S. Vergleichende Grammatik der Baltischen Sprachen. — Oslo-Bergen-Tromsö: Universitetsforlaget, 1966. — viii, 483 S. — (Scandinavian university books).

Отрывок, характеризующий Прабалтийский язык

– Да я его взял сперва наперво на зорьке еще, – продолжал Тихон, переставляя пошире плоские, вывернутые в лаптях ноги, – да и свел в лес. Вижу, не ладен. Думаю, дай схожу, другого поаккуратнее какого возьму.
– Ишь, шельма, так и есть, – сказал Денисов эсаулу. – Зачем же ты этого не пг'ивел?
– Да что ж его водить то, – сердито и поспешно перебил Тихон, – не гожающий. Разве я не знаю, каких вам надо?
– Эка бестия!.. Ну?..
– Пошел за другим, – продолжал Тихон, – подполоз я таким манером в лес, да и лег. – Тихон неожиданно и гибко лег на брюхо, представляя в лицах, как он это сделал. – Один и навернись, – продолжал он. – Я его таким манером и сграбь. – Тихон быстро, легко вскочил. – Пойдем, говорю, к полковнику. Как загалдит. А их тут четверо. Бросились на меня с шпажками. Я на них таким манером топором: что вы, мол, Христос с вами, – вскрикнул Тихон, размахнув руками и грозно хмурясь, выставляя грудь.
– То то мы с горы видели, как ты стречка задавал через лужи то, – сказал эсаул, суживая свои блестящие глаза.
Пете очень хотелось смеяться, но он видел, что все удерживались от смеха. Он быстро переводил глаза с лица Тихона на лицо эсаула и Денисова, не понимая того, что все это значило.
– Ты дуг'ака то не представляй, – сказал Денисов, сердито покашливая. – Зачем пег'вого не пг'ивел?
Тихон стал чесать одной рукой спину, другой голову, и вдруг вся рожа его растянулась в сияющую глупую улыбку, открывшую недостаток зуба (за что он и прозван Щербатый). Денисов улыбнулся, и Петя залился веселым смехом, к которому присоединился и сам Тихон.
– Да что, совсем несправный, – сказал Тихон. – Одежонка плохенькая на нем, куда же его водить то. Да и грубиян, ваше благородие. Как же, говорит, я сам анаральский сын, не пойду, говорит.
– Экая скотина! – сказал Денисов. – Мне расспросить надо…
– Да я его спрашивал, – сказал Тихон. – Он говорит: плохо зн аком. Наших, говорит, и много, да всё плохие; только, говорит, одна названия. Ахнете, говорит, хорошенько, всех заберете, – заключил Тихон, весело и решительно взглянув в глаза Денисова.
– Вот я те всыплю сотню гог'ячих, ты и будешь дуг'ака то ког'чить, – сказал Денисов строго.
– Да что же серчать то, – сказал Тихон, – что ж, я не видал французов ваших? Вот дай позатемняет, я табе каких хошь, хоть троих приведу.
– Ну, поедем, – сказал Денисов, и до самой караулки он ехал, сердито нахмурившись и молча.
Тихон зашел сзади, и Петя слышал, как смеялись с ним и над ним казаки о каких то сапогах, которые он бросил в куст.
Когда прошел тот овладевший им смех при словах и улыбке Тихона, и Петя понял на мгновенье, что Тихон этот убил человека, ему сделалось неловко. Он оглянулся на пленного барабанщика, и что то кольнуло его в сердце. Но эта неловкость продолжалась только одно мгновенье. Он почувствовал необходимость повыше поднять голову, подбодриться и расспросить эсаула с значительным видом о завтрашнем предприятии, с тем чтобы не быть недостойным того общества, в котором он находился.
Посланный офицер встретил Денисова на дороге с известием, что Долохов сам сейчас приедет и что с его стороны все благополучно.
Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.
– Ну, г'асскажи ты мне пг'о себя, – сказал он.


Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.


От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…


Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.

Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.