Права ЛГБТ в Нигерии

Как мужская, так и женская гомосексуальность в Нигерии табуизируется в обществе. Нигерия является одной из 75 стран мира, в которых однополые отношения являются уголовным преступлением и одной из семи стран мира (наряду с Ираном, Йеменом, Саудовской Аравией, Мавританией, Суданом и Сомали), в которых они могут наказываться смертной казнью. В связи с нелегальным положением в стране отсутствует открытое ЛГБТ-движение. Организации вроде Alliance Rights Nigeria работают в подпольном режиме.

Правовое положение

Федеральное законодательство

Сексуальные контакты между лицами одного пола (а также с животными), согласно статье 214 УК Нигерии, наказываются в виде лишения свободы сроком в 14 лет. «Покушение» наказывается лишением свободы на семь лет (статья 215 УК). Кроме того, мужчине, совершившему «грубую непристойность» с другим мужчиной грозит до трёх лет тюрьмы (статья 217 УК). При этом для ареста ордер не требуется.

В 2006 и 2009 годах выдвигались законопроекты, направленные на введение уголовного наказания за регистрацию однополых сожительств. В мае 2013 года Парламент Нигерии одобрил законопроект, предполагающий тюремное заключение сроком до 14 лет за вступление в однополый брак или союз. Также до 10 лет тюрьмы предусмотрено для любых лиц, помогающих в проведении однополых свадеб. В январе 2014 года закон был подписан президентом Гудлаком Джонатаном.

Согласно принятому закону, запрещаются также и любые прямые или непрямые проявления гомосексуальности, а также создание организаций в защиту прав ЛГБТ-сообщества. За данные деяния закон предусматривает наказания в виде тюремного заключения сроком до десяти лет.

Северные штаты

В дополнение к федеральным законам большинство штатов на севере Нигерии, в которых преобладает мусульманское население, после 1999 года приняли законы шариата, согласно которым люди, обвинённые в гомосексуальных связях, могут приговариваться судом к смертной казни побиванием камнями.

Законы шариата приняты в 12 северных штатах Нигерии — Баучи (2001), Борно (2000), Гомбе (2001), Джигава (2000), Кадуна (2001), Кано (2000), Кацина (2000), Кебби (2000), Нигер (2000), Сокото (2000), Йобе (2001) и Замфара (2000). Согласно шариату, высшая мера за однополые сексуальные контакты между мужчинами — смертная казнь путём побивания камнями, а за сексуальные контакты между женщинами — порка и лишение свободы.

Однако высшая мера назначается не всегда. Так в декабре 2013 года в штате Баучи обвинённый в гомосексуальных связях христианин был приговорён к штрафу в 30 долларов, 20-летний мусульманин, в отношении которого был доказан факт совершения гомосексуального акта семь лет назад, был приговорён к 20 ударам плетью.

См. также

• Права ЛГБТ в государствах и территориальных областях

Ссылки

• [www.nigeria-law.org/Criminal%20Code%20Act-PartIII-IV.htm#Chapter%2021 Criminal Code Act] (Уголовный кодекс Нигерии)  (англ.)
• [old.ilga.org/Statehomophobia/ILGA_State_Sponsored_Homophobia_2015.pdf State-sponsored homophobia]. — ILGA, 2015. — Т. 10. — 129 с. (англ.)

Отрывок, характеризующий Права ЛГБТ в Нигерии

– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».