Права женщин в Иране

Права женщин в Иране — комплекс исследований о положении женщины в иранском обществе, а также система правил и норм, регулирующих взаимодействие женщины с социальными институтами. Традиционно доминантная роль в иранском обществе отводится мужчине, патриархат, как часть исламской религии поддерживается в современном Иране на государственном уровне. В настоящее время Иран занимает 107 место из 148 стран по половому равенству.

История

Доисламская эпоха

Во время археологических раскопок в останках древнего персидского города Шахри-Сухте, было выявлено, что персидские женщины VI—III века до нашей эры обладали высоким общественным и хозяйственным статусом, в частности 90 % из найденных могил оказались женскими. В древнем царстве женщины составляли 60 % населения города, они были ответственны за хозяйственное и административное управление и главенствовали в торговле. Из исследований можно сделать предположение, что в обществе Шахри-Сухте женщины обладали высшим общественным статусом. При этом древний город не был исключением на ближнем востоке, так как женское господство или равноправие было широко распространено в эпоху ведизма на севере Индии, при этом учение авесты утверждает, что женщина должна быть покорной перед мужем, но это ни в коем случае не давало мужчине право подавлять её личность и право на выбор.

В державе Ахеменидов в Персеполе женщины делились условно на 3 группы: «муту», «ирти» и «дуксис», первыми назывались все женщины из простолюдинов, вторые — «ирти», являлись незамужними девушками из числа знатных родов и «дуксис» — замужние. Последние обладали наивысшем положение среди женщин в обществе. По летописям становится ясно, что знатные женщины много путешествовали и даже возводили собственные дворы. Царица и её фрейлины устраивали спортивные соревнования по Поло против короля и его придворных. Фактически наибольшей властью могла быть наделена мать царя, однако она не могла сама выбирать наследника на трон. Сведения, относительно того, каким положением обладали женщины незнатного рода отсутствуют, но известно, что они могли отличаться в зависимости от вида деятельности самой женщины или её мужа/семьи. В царстве практически все виды занятости были разделены на женские и мужские за редкими исключениями. Если в одной работе были задействованные и мужчины и женщины, вторые получали немного меньшую зарплату, хотя встречались случаи, когда меньшею зарплату получал мужчина. В царстве работали женщины руководители и специалисты, чей статус напрямую зависел от знаний и опыта. Самой престижной и высокооплачиваемой профессией для женщины считалась «арашшара» (великий начальник), которая руководила большими группами из женщин, детей или даже мужчин. Её зарплата была одной из лучших в царстве. Высоким почётом пользовались беременные женщины и с маленькими детьми.

Известно, что в империи Сасанидов несколько лет правила Борандохт, дочь Хосрова II Парвиза, также во время войны с Римлянами многие персидские женщины сражались наравне с мужчинами. Женщины изображались на многих персидских миниатюрах и живописи. По ним можно определить, какая одежда была в моде у женщин в разные временные периоды. В битве при Ктесифоне среди римских солдат юные персидские девы считались лучшими трофеями.

• Bishapur zan.jpg

  Женщина-придворный музыкант в эпоху Сасанидов

• Mosaic01.jpg

  Изображение персидской женщины на фреске в эпоху Сасанидов

• Iranian queen.jpg

  Бюст Атоссы, супруги царей Камбиса II, Гауматы и Дария I

• Parthian Queen Bust.jpg

  Бюст Музы Парфянской, супруги царя Фраата IV, Иранский национальный музей

• Female sasani bust bowl.JPG

  Золотая чаша с пятью изображениями женщин из знатного рода.

• National Museum of Iran Darafsh (1138).JPG

  Глиняный сосуд с изображением женщины

• Anahita Vessel, 300-500 AD, Sasanian, Iran, silver and gilt - Cleveland Museum of Art - DSC08130.JPG

  Серебряный сосуд с изображением полуобнажённой женщиной

• Plate youths winged horses Met 63.152.jpg

  Женщина и мужчина с лошадьми, Золото

• Woman and water buffalo rhyton, c. 600-700 CE, silver, Sasanian, Cleveland Museum of Art.JPG

  Серебряный портрет женщины и быка,

Исламская эпоха

После арабского вторжения в VII веке, империя Сасанидов пала. В течение восьми веков вплоть до образования Персидской монархии Территория бывшей империи стала ареной кровавых междоусобиц между господствующими арабскими кланами, а позже тюркскими и могольскими захватчиками, пришедшими из востока. В этот временной период мало источников, рассказывающих что-либо о женщинах в персидском обществе. Известно, что в ранний исламский период в литературе присутствуют женщины-мусульманки благородного происхождения. Также женщины обладали широкими общественными и политическими правами, которым им предоставили могольские завоеватели. Женщины в эпоху Тимуридов принимали активное участие в политической жизни, присутствовали на светских праздниках и даже могли быть архитекторами. Многие женщины-дворяне обладали огромной властью в кругу своих кланов и могли влиять на их решения и даже судьбу. Известно, что персидские танцовщицы высоко ценились в китайской династии Тан, часто они исполняли танцы для клиентов. Персидских танцовщиц воспевали в своих стихах многие китайские поэты. Особенно высоко ценились девушки со светлыми волосами и глазами. Китайские правители могли держать персидских женщин в своих гаремах. Известны случаи, когда в эпоху пяти династий и десяти царств китайские монархи женились на персидских танцовщицах. Со временем название персидская женщина (波斯婦) изменило свой смысл и стало обозначать любую женщину-иностранку не дальневосточного происхождения.

В эпоху правления Сафавидов в XVI—XVIII веках среди дворянства образуется практика затворничества женщин. Западные гости отмечали, что крайне редко встречались с женщинами, так как те всегда находились в своих женских половинах и избегали общения с незнакомыми мужчинами. Условно женщины делились на 6 основных групп: дворянок или жён богачей; простолюдинок или представительниц кочующих племён; занимающихся промышленной деятельностью или прикладным искусством; заразившихся временными браками; рабынями двух полов и проститутки. Тогда для женщины выйти замуж за Грузина или Черкеса было более приоритетным, чем за перса, так как первые считались более привлекательными и благонадёжными. Девушка до брака должна была обязательно сохранять целомудрие, в то время для будущего мужа, чтобы правильно удовлетворять жену, желательно было уже иметь в некоторой степени сексуальный опыт. Замужняя женщины была обязана отдать своё «тело и душу» мужу, быть ему во всём покорной и смиренной. Процесс развода и повторный брак был очень простым, при этом мужчины, разведенный с женой по её инициативе получал клеймо позора в обществе. Поэтому на развод подавали в основном мужчины и по закону они были обязаны вернуть жене приданое. В стране была распространена проституция, если помимо телесного удовлетворения проститутка умела хорошо танцевать и играть на музыкальном инструменте, её профессия становилась уже почётной она могла получать большие деньги за свою работу, обслуживая представителей знати. Известно, что шах имел при себе 24 самых талантливых проституток-исполнительниц. По словам европейских путешественников, нигде, как в Сафавидском царстве в таких размерах не процветала проституция, поэтому здесь растленные требовали за свои услуги гораздо большие деньги, чем например в Европе.

Женщин в эпоху Сафавидов очень часто изображали на персидских миниатюрах, чаще всего их изображали в придворной среде, где они, освободившись от вуали проводили своё время в женской половине или где нибудь на природе в уединённом уголке. Часто художники изображали сцены случайного столкновения женщины с незнакомым юношей или как женщина могла подслушивать разговоры мужчин. Помимо этого они могли изображать тайно встречающихся молодых людей, безнадёжно влюбившихся друг в друга. Женский идеал красоты в тот период представлял молодую деву с круглыми чертами лица, сросшимися бровями, белоснежной кожей, тонкой талией и длинными чёрными волосами. Несмотря на затворничество, знатные женщины изучали математику, астрономию, физику, язык и другие науки.

В эпоху царствования Каджаров в XIX веке женщины начинают принимать общественную активность и стали требовать от государства создания женских образовательных учреждений для девочек недворянского происхождения. Инициатива встречала отпор со стороны исламского духовенства страны, однако в 1865 году по инициативе Сафиех Езди — жены шейха Мохаммеа Езди была открыта первая школа для девочек Афиех лично подготовила 66 женщин, которые стали учительницами в школе и сама распространяла на лекциях идеи женского равноправия. На рубеже XX века среди женщин стали появляться первые журналисты и писатели, в 1907 году стал выходить первый женский журнал «Данеш», вскоре в крупнейших городах стали выпускаться десятки разных изданий на женскую тематику.

• Khusraw Discovers Shirin Bathing, From Pictorial Cycle of Eight Poetic Subjects, mid 18th century.jpg

  Молодой царь Кей-Хосров сталкивается с купающейся женщиной, картина середина XVIII века.

• Iranian Ladies Dancing Around a Samovar.jpg

  Женщины за танцем, 1860-75 год

• Women of the Harem (Persia).jpg

  Женщина в гареме, западная гравюра

• Daf-isfahan.jpg

  женщина-придворный музыкант

• Hasht-Behesht Palace kamancheh.jpg

  женщина-придворный музыкант

• Anonym. Girl and Little Boy (Persian art collenction, Art Museum of Georgia).jpg

  Женщина и мальчик, середина XIX века.

• Brooklyn Museum - Lady with Tambourine.jpg

  Женщина — музыкант, XIX век

• Girl with doe (Qajar art, Art Museum of Georgia).jpg

  Девушка с оленёнком, XIX век

• Persian dancer (Qajar art, Art Museum of Georgia).jpg

  Танцовщица XIX век

• Brooklyn Museum - Portrait of Female Member of Shah's Family One of 274 Vintage Photographs.jpg

  Фотография принцессы из семьи Шаха, фотография сделана на рубеже XIX и ХХ веков.

• Qalyoon.jpg

  Женщина курит Кальян, 1900 год

• Antoin Sevruguin Iranian woman SI.jpg

  Иранская женщина

• Antoin Sevruguin agroupofwomen.jpg

  Группа из трёх женщин и 2-х девочек, XIX век

• Iranian Woman, Qajar period, 55.jpg

  Женщина дворянского происхождения на велосипеде

• Iranian Woman, Qajar period, 1.jpg

  Женщина дворянского рода, XIX век

• Three women tiredly look at Antoin Sevruguin as he photographs them in the late 19th century..jpeg

  Женщины из числа простолюдин, XIX век

Династия Пехлеви (1925—1979)

Период династии Пахлеви известен, как эпоха индустриальной революции в стране и реформ, предоставивших женщинам широкие права, которую начал шах Реза Пехлеви. В 1928 году впервые женщин получили государственные средства на получение образования за рубежом. В 1935 году получили права учится в Тегеранских университетах, а с 1944 года начальное образования для женщин стало обязательным. В стране стали организовываться женские конгрессы, в которых принимали участие женщины из стран ближнего востока. Однако не все реформы носили доброжелательный оттенок, так например любые женские правозащитные организации. существующие до 1925 года были запрещены А после указа от 8 января 1936 года, запрещающего носить женщинам хиджабы, полиция начала массово сдирать платки с женщин, даже если те были очень религиозными. Это привело к массовому затворничеству религиозных женщин, особенно старшего поколения, сделав их ещё зависимее от родственников, в результате закон был отменён в 1941 году. Женщины (как и мужчины), распространяющие иную точку зрения преследовались властями и подвергались суровым наказаниям. Однако положение женщин в общем гораздо улучшилось, давая им возможность принимать активное участие в политической и общественной жизни страны. У женщин появилась возможность получать образования и устраиваться на работу по собственной воле. Большинство работающих женщин с образованием поддерживали запрет на ношение вуали, как символ угнетения.

Следующий правитель Мохаммед Реза продолжил политику реформ предоставив женщинам возможность избирательного права, вскоре в иранский парламент вошли несколько женщин, появились женщины-министры в Кабмине и женщины-судья. В 1967 году в силу вступили законы «о защите семьи», в частности защищающие права замужних женщин и детей от насилия и защищающие права разведённых жёнщин. В частности если для развода было достаточно того, чтобы мужчина трижды произнёс слово таляк, то после реформ обе стороны должны были обратится суд, к тому же если мужчина хотел брать в жёны вторую женщину, он по закону он обязан был получить разрешение от первой жены, также была повышена планка на минимальный возраст для вступления в брак — с 13 на 18 лет, однако в сельской местности продолжали практиковать ранние браки до 17 лет, в частности по данным на 1971 год, 37 % девушек вышли замуж до 13 лет, а 57 % в возрасте от 14 до 18 лет. Со второй половины ХХ века женщины в Иране играли весомую роль в политике, дипломатии, судебной системе, женщины работали также в полиции. Среди наиболее влиятельных женщин того времени были например Фаррухру Парса — министр образования или правозащитница Ширин Эбади, будущий лауреат нобелевской премии мира.

В этот период образуется множество правозащитных женских организаций, которые образовали в 1966-м году коалицию Женские организации Ирана.

В 60-е годы в кругах интеллигенции в том числе и женщин всё большею популярность стали приобретать идеи исламского фундаментализма, как противостояние диктатурной политике Мохаммеда Резы, не приемлющей инакомыслия в любой форме.

• Iranian Women Parliamentarians 1970s.jpg

  Женщины-парламентарии, 1970 год

• Khandaniha.jpg

  Обложка журнала, 1972 год

• POI 0291 Nevit.jpg

  Женщины за прогулкой

• فروزان و آخرین مد.jpg

  Одна из иранских фотомоделей, фотография из журнала, 1971 год

• Mehrangiz Dolatshahi.jpg

  Мехрандиз Долатшахи, принцесса династии Каджары, четвёртая жена Реза Пехлеви и одна из главных активисток за права женщин в Иране.

Исламская республика

К концу правления династии Пехлеви женщины обладали обширными правами, не имеющими аналогов в истории Ирана и Персии, поэтому во время исламской революции женщины играли в ней очень важную роль, принимая участие — в составе многочисленных женских организаций — в общественных протестах и уличных демонстрациях. Однако по приходу новой власти в Иране, которая избрала консервативный ислам и нормы шариата новой идеологией страны, большинство прав, предоставленных женщинам последними шахами, были отменены или объявлены вне закона. В частности, был отменён закон «о защите семьи», защищавший женщину от насилия и авторитарности мужа, как противоречащий ценностям ислама Фаррухру Парса, первая в истории женщина-министр Ирана, была казнена во время революции. Новый закон обязывал женщин покрывать тело и голову согласно исламским предписаниям. Новый правитель Ирана — Аятолла Хомейни — объявил, что для него образом «идеальной женщины» является Фатима — дочь пророка Мухаммеда, отличавшаяся своей особой преданностью перед мужем и богобоязненностью. Он заявил, что Фатима должна стать образцом подражания для каждой женщины Ирана.

Сначала введённые ограничения в правах вызвали массовые протесты среди женских организаций, которым даже удалось организовать несколько уличных демонстраций. Вскоре, однако, Хомейни приказал преследовать и наказывать всех, кто противится новому режиму Ирана и его официальной идеологии. Новой властью были приняты законы, разрешающие многожёнство у мужчин и побиение камнями женщин за «нарушение порядка» и измену мужу.

Сегодня в Иране женщины по-прежнему обязаны покрывать голову, если рядом находятся чужие мужчины, в том числе и на улице; покрывать тело до кистей рук и ноги по щиколотку. На практике многие девушки молодого поколения соблюдают данное правило лишь формально, нося обтягивающую одежду и пуская из-под платка волосы, зачастую превращая его в элемент украшения, однако они рискуют нарваться на так называемую полицию нравов, которая может провести с девушкой «воспитательную беседу». По закону девочка должна «покрываться» с девяти лет, а на практике этого требуют уже от шестилетних учениц первого класса — при том, что образование для девочек и мальчиков раздельное. Одежда должна быть тёмной (в идеале — чёрной). Светлые же тона считаются «развратными» для женщины. Во многих мечетях, государственных учреждениях и университетах от женщин требуется ношение чадры, которая, как правило, выдаётся на прокат тем женщинам, которые пришли без неё. Такая же ситуация складывается в аэропорту, где туристку, не знакомую с дресс-кодом, могут заставить надеть подаренную ей чадру.

Другое ограничение заключается в запрете пения. Исключение составляют лишь народные песни, женские ансамбли и хоры, при условии, что там не будет слышен отдельный женский голос. Женщинам также запрещено танцевать в присутствии мужчин. Если танцы совершают в рамках традиций кочевые племена, то государство, как правило, в их дела не вмешивается, но если в городе организовывается вечеринка или свадьба, то она часто становится объектом внимания полиции нравов, так как там чаще всего нарушается запрет на совместные танцы с мужчинами. На этой почве в Иране уже происходили громкие скандалы вокруг иранских звёзд.

Женщинам запрещено находится на футбольных стадионах под предлогом, что агрессивное поведение и ненормативная лексика болельщиков могут «навредить тонкой психике женщины». Данное ограничение является для общества «больным вопросом», так как футбол в Иране пользуется большой популярностью и многие матчи могут смотреть большинство женщин по телевидению.

Общественный транспорт также делится на женский и мужской, для женщин, как правило, отведены последние вагоны.

Женщины не могут быть судьями, так как, про мнению правительства, «излишне эмоциональная женщина не способна принимать рациональные решения». По такому же критерию голос женщины в суде имеет низшую ценность. Если происходит несчастный случай, повлёкший за собой смерть, виновник происшествия платит семье погибшей женщины в два раза меньше, чем в том случае, если погибший — мужчина. Когда женщина заключает брак с мужчиной, она должна внимательно прочитать брачный договор и вычеркнуть из него дискриминационные пункты, в противном случае муж может иметь право, например, запретить жене выходить из дома.

• Mother with Daughter at Roadside - En Route from Qazvin to Rudbar - Northwestern Iran (7419752832).jpg

  Мать с ребёнком, 2012 год

• Portrait of a Persian lady in Iran, 10-08-2006.jpg

  Портрет молодой девушки, 2006 год

• Family in Street - Shush - Southwestern Iran (7423708642).jpg

  Семья в городе Шуш, видна разница в строгости соблюдения дресс-кода между матерью и её старшей дочерью

• Feb 2 2014 - Martyrs Sq - Mashhad (10).jpg

  Консервативные сторонницы Аятоллы Хомейни

• Iran, Tehran Bus - entrées et files séparées pour les femmes et les hommes - Women entrance at the back, men entance at the front (9259635709).jpg

  Женщины ждут своей очереди на автобус, 1999 год

• 5th Day - 3V.jpg

  Феминистки Ирана во время Зелёной революции, 2009 год

• Woman Reads a Text - Kermanshah - Western Iran (7422007668).jpg

  Женщина и телефон

• هنر سوزندوزی زن بلوچ.jpg

  Пожилая женщина в традиционном костюме

• Trio of Women at Zoroastrian Fire Temple - Yazd - Central Iran (7429229456).jpg

  Три женщины

Дресс-код

Многие историки сходятся во мнении, что традицию носить вуаль, как символ чистоты и целомудрия, придумывал персидский царь Кир II Великий ещё за 12 веков до исламской эпохи. Эту новую традицию вскоре перенимают Государство Селевкидов, у которых в свою очередь перенимает Византия. В результате традицию перенимают арабские завоеватели, сделав вуаль неотъемлемой частью своей культуры.

Отрывок, характеризующий Права женщин в Иране

Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]
И он, презрительно вздохнув, опять переменил положение. Князь Ипполит, долго смотревший в лорнет на виконта, вдруг при этих словах повернулся всем телом к маленькой княгине и, попросив у нее иголку, стал показывать ей, рисуя иголкой на столе, герб Конде. Он растолковывал ей этот герб с таким значительным видом, как будто княгиня просила его об этом.
– Baton de gueules, engrele de gueules d'azur – maison Conde, [Фраза, не переводимая буквально, так как состоит из условных геральдических терминов, не вполне точно употребленных. Общий смысл такой : Герб Конде представляет щит с красными и синими узкими зазубренными полосами,] – говорил он.
Княгиня, улыбаясь, слушала.
– Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, – продолжал виконт начатый разговор, с видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, – то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием, изгнаниями, казнями общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегда будет уничтожено, и тогда…
Он пожал плечами и развел руками. Пьер хотел было сказать что то: разговор интересовал его, но Анна Павловна, караулившая его, перебила.
– Император Александр, – сказала она с грустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, – объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, – сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом.
– Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Monsieur le vicomte [Господин виконт] совершенно справедливо полагает, что дела зашли уже слишком далеко. Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому.
– Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.
– Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.
– Bonaparte l'a dit, [Это сказал Бонапарт,] – сказал князь Андрей с усмешкой.
(Видно было, что виконт ему не нравился, и что он, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи.)
– «Je leur ai montre le chemin de la gloire» – сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: – «ils n'en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites en foule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]
– Aucun, [Никакого,] – возразил виконт. – После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si meme ca a ete un heros pour certaines gens, – сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, – depuis l'assassinat du duc il y a un Marietyr de plus dans le ciel, un heros de moins sur la terre. [Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.]
Не успели еще Анна Павловна и другие улыбкой оценить этих слов виконта, как Пьер опять ворвался в разговор, и Анна Павловна, хотя и предчувствовавшая, что он скажет что нибудь неприличное, уже не могла остановить его.
– Казнь герцога Энгиенского, – сказал мсье Пьер, – была государственная необходимость; и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке.
– Dieul mon Dieu! [Боже! мой Боже!] – страшным шопотом проговорила Анна Павловна.
– Comment, M. Pierre, vous trouvez que l'assassinat est grandeur d'ame, [Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души,] – сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу.
– Ah! Oh! – сказали разные голоса.
– Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.
Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.
– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.]
– А пленные в Африке, которых он убил? – сказала маленькая княгиня. – Это ужасно! – И она пожала плечами.
– C'est un roturier, vous aurez beau dire, [Это проходимец, что бы вы ни говорили,] – сказал князь Ипполит.
Мсье Пьер не знал, кому отвечать, оглянул всех и улыбнулся. Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое – детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения.
Виконту, который видел его в первый раз, стало ясно, что этот якобинец совсем не так страшен, как его слова. Все замолчали.
– Как вы хотите, чтобы он всем отвечал вдруг? – сказал князь Андрей. – Притом надо в поступках государственного человека различать поступки частного лица, полководца или императора. Мне так кажется.
– Да, да, разумеется, – подхватил Пьер, обрадованный выступавшею ему подмогой.
– Нельзя не сознаться, – продолжал князь Андрей, – Наполеон как человек велик на Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подает руку, но… но есть другие поступки, которые трудно оправдать.
Князь Андрей, видимо желавший смягчить неловкость речи Пьера, приподнялся, сбираясь ехать и подавая знак жене.

Вдруг князь Ипполит поднялся и, знаками рук останавливая всех и прося присесть, заговорил:
– Ah! aujourd'hui on m'a raconte une anecdote moscovite, charmante: il faut que je vous en regale. Vous m'excusez, vicomte, il faut que je raconte en russe. Autrement on ne sentira pas le sel de l'histoire. [Сегодня мне рассказали прелестный московский анекдот; надо вас им поподчивать. Извините, виконт, я буду рассказывать по русски, иначе пропадет вся соль анекдота.]
И князь Ипполит начал говорить по русски таким выговором, каким говорят французы, пробывшие с год в России. Все приостановились: так оживленно, настоятельно требовал князь Ипполит внимания к своей истории.
– В Moscou есть одна барыня, une dame. И она очень скупа. Ей нужно было иметь два valets de pied [лакея] за карета. И очень большой ростом. Это было ее вкусу. И она имела une femme de chambre [горничную], еще большой росту. Она сказала…
Тут князь Ипполит задумался, видимо с трудом соображая.
– Она сказала… да, она сказала: «девушка (a la femme de chambre), надень livree [ливрею] и поедем со мной, за карета, faire des visites». [делать визиты.]
Тут князь Ипполит фыркнул и захохотал гораздо прежде своих слушателей, что произвело невыгодное для рассказчика впечатление. Однако многие, и в том числе пожилая дама и Анна Павловна, улыбнулись.
– Она поехала. Незапно сделался сильный ветер. Девушка потеряла шляпа, и длинны волоса расчесались…
Тут он не мог уже более держаться и стал отрывисто смеяться и сквозь этот смех проговорил:
– И весь свет узнал…
Тем анекдот и кончился. Хотя и непонятно было, для чего он его рассказывает и для чего его надо было рассказать непременно по русски, однако Анна Павловна и другие оценили светскую любезность князя Ипполита, так приятно закончившего неприятную и нелюбезную выходку мсье Пьера. Разговор после анекдота рассыпался на мелкие, незначительные толки о будущем и прошедшем бале, спектакле, о том, когда и где кто увидится.


Поблагодарив Анну Павловну за ее charmante soiree, [очаровательный вечер,] гости стали расходиться.
Пьер был неуклюж. Толстый, выше обыкновенного роста, широкий, с огромными красными руками, он, как говорится, не умел войти в салон и еще менее умел из него выйти, то есть перед выходом сказать что нибудь особенно приятное. Кроме того, он был рассеян. Вставая, он вместо своей шляпы захватил трехугольную шляпу с генеральским плюмажем и держал ее, дергая султан, до тех пор, пока генерал не попросил возвратить ее. Но вся его рассеянность и неуменье войти в салон и говорить в нем выкупались выражением добродушия, простоты и скромности. Анна Павловна повернулась к нему и, с христианскою кротостью выражая прощение за его выходку, кивнула ему и сказала:
– Надеюсь увидать вас еще, но надеюсь тоже, что вы перемените свои мнения, мой милый мсье Пьер, – сказала она.
Когда она сказала ему это, он ничего не ответил, только наклонился и показал всем еще раз свою улыбку, которая ничего не говорила, разве только вот что: «Мнения мнениями, а вы видите, какой я добрый и славный малый». И все, и Анна Павловна невольно почувствовали это.
Князь Андрей вышел в переднюю и, подставив плечи лакею, накидывавшему ему плащ, равнодушно прислушивался к болтовне своей жены с князем Ипполитом, вышедшим тоже в переднюю. Князь Ипполит стоял возле хорошенькой беременной княгини и упорно смотрел прямо на нее в лорнет.
– Идите, Annette, вы простудитесь, – говорила маленькая княгиня, прощаясь с Анной Павловной. – C'est arrete, [Решено,] – прибавила она тихо.
Анна Павловна уже успела переговорить с Лизой о сватовстве, которое она затевала между Анатолем и золовкой маленькой княгини.
– Я надеюсь на вас, милый друг, – сказала Анна Павловна тоже тихо, – вы напишете к ней и скажете мне, comment le pere envisagera la chose. Au revoir, [Как отец посмотрит на дело. До свидания,] – и она ушла из передней.
Князь Ипполит подошел к маленькой княгине и, близко наклоняя к ней свое лицо, стал полушопотом что то говорить ей.
Два лакея, один княгинин, другой его, дожидаясь, когда они кончат говорить, стояли с шалью и рединготом и слушали их, непонятный им, французский говор с такими лицами, как будто они понимали, что говорится, но не хотели показывать этого. Княгиня, как всегда, говорила улыбаясь и слушала смеясь.
– Я очень рад, что не поехал к посланнику, – говорил князь Ипполит: – скука… Прекрасный вечер, не правда ли, прекрасный?
– Говорят, что бал будет очень хорош, – отвечала княгиня, вздергивая с усиками губку. – Все красивые женщины общества будут там.
– Не все, потому что вас там не будет; не все, – сказал князь Ипполит, радостно смеясь, и, схватив шаль у лакея, даже толкнул его и стал надевать ее на княгиню.
От неловкости или умышленно (никто бы не мог разобрать этого) он долго не опускал рук, когда шаль уже была надета, и как будто обнимал молодую женщину.
Она грациозно, но всё улыбаясь, отстранилась, повернулась и взглянула на мужа. У князя Андрея глаза были закрыты: так он казался усталым и сонным.
– Вы готовы? – спросил он жену, обходя ее взглядом.
Князь Ипполит торопливо надел свой редингот, который у него, по новому, был длиннее пяток, и, путаясь в нем, побежал на крыльцо за княгиней, которую лакей подсаживал в карету.
– Рrincesse, au revoir, [Княгиня, до свиданья,] – кричал он, путаясь языком так же, как и ногами.
Княгиня, подбирая платье, садилась в темноте кареты; муж ее оправлял саблю; князь Ипполит, под предлогом прислуживания, мешал всем.
– Па звольте, сударь, – сухо неприятно обратился князь Андрей по русски к князю Ипполиту, мешавшему ему пройти.
– Я тебя жду, Пьер, – ласково и нежно проговорил тот же голос князя Андрея.
Форейтор тронулся, и карета загремела колесами. Князь Ипполит смеялся отрывисто, стоя на крыльце и дожидаясь виконта, которого он обещал довезти до дому.

– Eh bien, mon cher, votre petite princesse est tres bien, tres bien, – сказал виконт, усевшись в карету с Ипполитом. – Mais tres bien. – Он поцеловал кончики своих пальцев. – Et tout a fait francaise. [Ну, мой дорогой, ваша маленькая княгиня очень мила! Очень мила и совершенная француженка.]
Ипполит, фыркнув, засмеялся.
– Et savez vous que vous etes terrible avec votre petit air innocent, – продолжал виконт. – Je plains le pauvre Mariei, ce petit officier, qui se donne des airs de prince regnant.. [А знаете ли, вы ужасный человек, несмотря на ваш невинный вид. Мне жаль бедного мужа, этого офицерика, который корчит из себя владетельную особу.]
Ипполит фыркнул еще и сквозь смех проговорил:
– Et vous disiez, que les dames russes ne valaient pas les dames francaises. Il faut savoir s'y prendre. [А вы говорили, что русские дамы хуже французских. Надо уметь взяться.]
Пьер, приехав вперед, как домашний человек, прошел в кабинет князя Андрея и тотчас же, по привычке, лег на диван, взял первую попавшуюся с полки книгу (это были Записки Цезаря) и принялся, облокотившись, читать ее из середины.
– Что ты сделал с m lle Шерер? Она теперь совсем заболеет, – сказал, входя в кабинет, князь Андрей и потирая маленькие, белые ручки.
Пьер поворотился всем телом, так что диван заскрипел, обернул оживленное лицо к князю Андрею, улыбнулся и махнул рукой.
– Нет, этот аббат очень интересен, но только не так понимает дело… По моему, вечный мир возможен, но я не умею, как это сказать… Но только не политическим равновесием…
Князь Андрей не интересовался, видимо, этими отвлеченными разговорами.
– Нельзя, mon cher, [мой милый,] везде всё говорить, что только думаешь. Ну, что ж, ты решился, наконец, на что нибудь? Кавалергард ты будешь или дипломат? – спросил князь Андрей после минутного молчания.
Пьер сел на диван, поджав под себя ноги.
– Можете себе представить, я всё еще не знаю. Ни то, ни другое мне не нравится.
– Но ведь надо на что нибудь решиться? Отец твой ждет.
Пьер с десятилетнего возраста был послан с гувернером аббатом за границу, где он пробыл до двадцатилетнего возраста. Когда он вернулся в Москву, отец отпустил аббата и сказал молодому человеку: «Теперь ты поезжай в Петербург, осмотрись и выбирай. Я на всё согласен. Вот тебе письмо к князю Василью, и вот тебе деньги. Пиши обо всем, я тебе во всем помога». Пьер уже три месяца выбирал карьеру и ничего не делал. Про этот выбор и говорил ему князь Андрей. Пьер потер себе лоб.
– Но он масон должен быть, – сказал он, разумея аббата, которого он видел на вечере.
– Всё это бредни, – остановил его опять князь Андрей, – поговорим лучше о деле. Был ты в конной гвардии?…
– Нет, не был, но вот что мне пришло в голову, и я хотел вам сказать. Теперь война против Наполеона. Ежели б это была война за свободу, я бы понял, я бы первый поступил в военную службу; но помогать Англии и Австрии против величайшего человека в мире… это нехорошо…
Князь Андрей только пожал плечами на детские речи Пьера. Он сделал вид, что на такие глупости нельзя отвечать; но действительно на этот наивный вопрос трудно было ответить что нибудь другое, чем то, что ответил князь Андрей.
– Ежели бы все воевали только по своим убеждениям, войны бы не было, – сказал он.
– Это то и было бы прекрасно, – сказал Пьер.
Князь Андрей усмехнулся.
– Очень может быть, что это было бы прекрасно, но этого никогда не будет…
– Ну, для чего вы идете на войну? – спросил Пьер.
– Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того я иду… – Oн остановился. – Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!


В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?