Правители Великой Армении
Поделись знанием:
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.
15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Правители Великой Армении
Содержание
Великая Армения
Оронтиды (Ервандуни) (ок. 401—200 до Р. Х.)
Сатрапы Айрарата, с 220 селевкидские сатрапы Великой Армении.
- 1. Ерванд (Оронт) I (ок. 401—344).
- 2. Ерванд II, сын (ок. 344 − 331).
331−321 — македонская оккупация.
- Неоптолем (сатрап Армении 323 − 321).
- 3. Михран (321 − 317).
- 4. Ерванд III (Эроарт)(317—260).
- 5. Сам (260 − 243).
- 6. Аршам (Артаваз), сын (243 − 228).
- 7. Ксеркс (Хшаярша), сын (228 − 212)1
- 8. Абдисар, брат (212)1
- 9. Ерванд IV, брат (212—200)1
200 г. — селевкидское завоевание.
Арташесиды (189 год до н. э. — 52 год н. э.)
Столица с 166 Арташат, в 77 − 69 Тигранакерт. Титул: тагавор (царь).
- 1. Арташес (Артаксий) I (царь 189—159, стратег (спарапет) с 200).
- 2. Тигран I, сын (159—123).
- 3. Артавазд I, сын (123 − 95).
- 4. Тигран II Великий, плем. (95 − 56/5,).
- 5. Артавазд II, сын (56/5 − 34, уб. 30)1
- 6. Александр, сын Марка Антония (34 − 33/2).
- 7. Арташес II, сын 5 (33/2 − 20)1
- 8. Тигран III, брат (20 − 10).
- 9. Тигран IV, сын (10 − 5)(4 до Р. Х. — 1 Р. Х.).
- Эрато, сестра (соправительница 10 до Р. Х. — 10 Р. Х.).
- 10. Артавазд III, сын 7 (5 − 4 д Р. Х.)1
- 11. Артавазд (самозванец 1 − 2 Р. Х.)1
- 12. Ариобарзан, сын Артабаза, царя Атропатены (2 − 4 Р. Х.).
- 13. Артавазд IV, сын (4 − 6).
- 14. Тигран V, внук Ирода, царя Иудеи (6 − 10).
- 15. Вонон, царь Парфии (10 − 15)1
- 16. Ород, сын Артабана III, царя Парфии (15/6 − 18).
- 17. Арташес III (Зенон), сын Полемона, царя Понта (18 − 34).
- 18. Аршак I, брат 16 (34 − 35).
- 19. Митридат (Мирдат), брат Фарсмана I, царя Иверии (35 − 37)(47 − 51)1
37 − 47 парфянская оккупация.
- 20. Радамист (Храдамист), плем. (51 − 52)1
Аршакиды (Аршакуни)(52 − 428)
Столица: Арташат, с ок. 200 Вагаршапат, с 338 Двин.
Цари Великой Армении
- 1. Тиридат (Трдат) I, брат Вологеза I, царя Парфии (52 − 60)(63 − 75/88).
- 2. Тигран VI (римский вассал 60 − 63).
- 3. Санатрук I (88 − 110).
- 4. Ашкадар (Аксидарес), сын Пакора II, царя Парфии (ок. 110—114).
- 5. Партамасир, брат (114-117).
114 − 116 римская оккупация (легат Луций Катилий Север).
- 6. Вагарш (Вологез) I, царь Парфии (117—144).
- 7. Сохем, внук 7 (римский вассал 144—161)(164—186).
- 8. Пакор (Бакур), царь Парфии (161—163).
163 − 166 римская оккупация.
- 9. Вагарш II (Вагаршак), сын Вологеза III (186—198).
- 10. Хосров (Хосрой), сын Вагарша II (198—217).
- 11. Тиридат II, сын Хосрова (217 − 252).
- 12. Артавазд V, сын Тиридата (252-272)
253 − 293 сасанидское завоевание.
- 13. Хосров (Хосрой) I, сын 12 (272 − 287)1
- 14. Тиридат III Великий, сын Хосрова I (298—330, претендент с 287)1
- 15. Хосров III Котак (Короткий), сын (330 − 338).
- Санатрук (претендент 330—331)1
- 16. Тиран (Тигран), сын (338 − 50, уб. ок. 360)1
- 17. Аршак II, сын (350 − 368)1
- 18. Пап, сказал сын (368 − 374)1
- Парандзем, мать (рег. 367 − 69)1
- 19. Вараздат, кузен (374 − 378).
- 20. Аршак III, сын Папа (378-386)
- 21. Вахаршак, брат (378 − 386).
- Зармандухт, мать (378 − 86)1
- 22. Хосров IV, сын 20 (385/386 − 388/389).
387 раздел между Ираном и Византией.
Цари Западной Армении
- 1. Аршак III, сын Папа (387 − 391, сопр. с 378).
391 византийская аннексия.
Цари Восточной Армении
- 1. Врамшапух, сын 20 (389 - 415).
- 2. Хосров IV, брат (415 − 416).
- 3. Шапур, сын Йездигерда I, царя Персии (416 − 419)1
- 4. Арташес IV (Ардашир), сын 1 (423 − 428)1
428 персидская аннексия.
См. также
Напишите отзыв о статье "Правители Великой Армении"
Отрывок, характеризующий Правители Великой Армении
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.
15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.