Православный храм

Храм в православии — православное религиозное сооружение, предназначенное для совершения общественного богослужения. В подражание ветхозаветной скинии, имевшей три части:

1. Двор,
2. Святилище,
3. Святая святых,

в православном храме также выделяется три части:

1. Алтарь с престолом,
2. Кафоликон — средняя часть (часто увенчанная куполом),
3. Притвор.

История

Раннехристианская архитектура, ознаменовавшая начало и становление архитектурных форм, впоследствии нашедших многообразное воплощение на всей территории Европы и христианского Востока, также являлась и последним периодом античного зодчества, со свойственными ему традициями изобразительного искусства и организацией внутреннего пространства храма. Выделяют два этапа развития раннехристианской архитектуры:

• от возникновения до присвоения христианству официального статуса императором Константином;
• от Константина Великого до падения Западной части Римской империи в 476 году.

Первый этап. Первым христианским храмом считается Сионская горница, где было установлено важнейшее таинство — Евхаристия. В этот период выступления проповедников (апостолов) происходят в синагогах, а собрания верующих — в домах членов общин. После разрыва с иудаизмом, для совершения богослужений христиане старались использовать наиболее подходящие чистые просторные помещения, изолированные от мiрской суеты. Позднее эти дома приспосабливаются под самостоятельные церкви (например, дом-церковь в Дура-Европос, 231 г.).

При наступлении периодов гонений со стороны римских властей, положение христиан становилось нелегальным, поэтому места их собраний скрывались. В качестве храмов также использовались катакомбы (заброшенные шахты, рудники, каменоломни, соляные пещеры со сложной системой подземных галерей-некрополей) Рима, Эфеса, Александрии, Сиракуз и других городов, древнейшими из которых являются катакомбы св. Каллиста (нач. III века), а также кладбища. На месте мученичества святых или на их могилах устраивались мартириумы в виде ограды или часовни.

В промежутках между гонениями было построено немало церквей, так что в 303 году в одном Риме было более 40 церквей. Кроме Рима, такие открытые церкви существовали и в других городах, например, Неокесарии, Никомидии, Тире и др.

— Е. Нестеровский. Литургика, т.1, Изд.3, М., 1909, с.104

Принимая во внимание память 28 декабря (10 января) о сожженных в 302 году в Никомидии Максимианом 20.000 христиан, собравшихся на праздник Рождества Христова в свой храм, можно предположить, что некоторые из христианских храмов ещё во времена гонений имели весьма внушительные размеры.

В архитектурном плане христианские храмы того времени далеко не всегда были трёхчастными и обращёнными алтарём на восток. Отделённых алтарей ещё не было, а престолы водружались посреди храмов. При почти полном отсутствии икон, христиане молились на символизирующих собою Христа священнослужителей, которые стояли или сидели лицом к народу и, в свою очередь, молились на этот народ — Царственное священство (1Пет. 2:9), видя в каждом человеке живой образ Божий (Быт. 1:27). Позже, при ослаблении благоговения мирян и во избежание искушений (при взирании на женщин), и духовенство и миряне стали молиться лицом к востоку, поэтому в восточной части храма стал возвышаться престол и горнее место, а ещё позже алтарь стал отделяться от кафоликона массивным иконостасом.

Второй этап начинается вслед за легализацией христианства в 313 году Константином Великим и закреплением (Феодосием I Великим в 380 году) за христианством статуса единственной государственной религии. В то же время мать Константина — Елена начала строительство множества церквей в Палестине, в том числе — величественного Храма Гроба Господня в Иерусалиме. При Константине начинается масштабное строительство христианских церквей по всей империи. Под христианские храмы приспосабливали прежние языческие храмы или гражданские административные здания бази́лики (греч. βασιλική — «дом базилевса, царский дом»). Базилика, в отличие от крестово-купольного храма, имеет простую двускатную кровлю над центральным нефом и односкатные покрытия боковых нефов. Внутрь помещения может смотреть как стропильный потолок, так и кессонированный. Алтарная апсида завершается конхой.

С развитием обрядовой стороны, происходит усложнение композиции храма, появляются:

• атриум перед входом, имевший в центре фонтан для омовений или крещальную купель;
• притвор;
• трансепт (поперечный неф) для увеличения алтарной части.

В IV веке происходит интенсивное возведение базиликальных церквей на востоке Римской империи, не подвергавшейся, как на западе, разорительным набегам варварских племён. Для северной Сирии это — трёхнефная базилика с полукруглой апсидой, скрытой между двумя прямоугольными (базилика в Браде, 395—402 гг.). Иногда возводились две башни у западного фасада; такой приём, являясь местной традицией, впоследствии стал характерным для этого типа храмов. В южной Сирии сооружались храмы однонефные с плоским перекрытием и с апсидами различных форм (церковь Юлиана, 344 г., «восточная церковь» в Умм идж Джимале) или трёхнефные церкви, где нефы были равны по высоте (церковь в Тафе). На западе империи, особенно в Италии, преобладала трёхнефная или пятинефная базилика. Древнейшая церковь Рима — Сан Джованни ин Латерано (319 г.).

На дальнейшее развитие храмовой архитектуры сильное влияние оказали сирийские церкви V—VI в.в., среди которых особенно примечательна церковь в Коджа-Калесси (V в.), центральная ячейка среднего нефа которой имеет купольное завершение. На Востоке также возникает новый тип христианского сооружения — монастырь (V в.). Важное место в становлении христианской архитектуры занимали центрические сооружения:

• гробница (в чьих формах нашла развитие поздняя античная традиция);
• баптистерии;
• и крестовидные церкви (IV—V вв.).

После распада Римской империи становление и развитие православных архитектурных традиций происходило на территории Византии вплоть до взятия Константинополя турками-османами в 1453 г.

За тысячелетнюю историю развития византийского искусства, полностью сформировался крестово-купольный тип храма, воспринятый затем русским зодчеством. Образцом православного храма для Руси явился грандиозный собор Софии константинопольской.

Символика

Традиционно христианские храмы в плане имеют:

• крест — символ креста Христова как основы вечного спасения,
• круг (тип храма ротонда) — символ вечности,
• квадрат (четверик) — символ земли, где народы сходятся в храм с четырёх сторон света, а также — символ духовной крепости,
• восьмиугольник (восьмерик на четверике) — символ путеводной вифлеемской звезды. Число 8 — символ будущей вечной бесконечной ∞К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) жизни (6 дней творения мира, седьмой день — нынешний, восьмой — будущий),
• корабль (обычно вытянутый прямоугольник или овал) — символ Ноева ковчега, плывущего через «бушующее житейское» море страстей к тихой гавани (в Царство Небесное).

Каждый храм посвящён какому-либо христианскому празднику или святому, день памяти которого называется храмовым (престольным) праздником. Иногда в храме устраивают несколько алтарей (приделов). Тогда каждый из них посвящён своему святому или событию.

Согласно традиции, храм обычно строится алтарём на восток. Однако существуют исключения, когда литургический восток может не соответствовать географическому (например, церковь мученика Иулиана Тарсийского в Пушкине — алтарь обращён на юг; церковь Успения Пресвятой Богородицы в с. Никола Рожок Тверской области — алтарь обращён на север). Не возводились православные храмы, алтарной частью обращённые на запад. В других случаях ориентированность по сторонам света могла объясняться территориальными условиями. Кровля храма увенчивается куполом с крестом. В византийской традиции купол крылся непосредственно по своду, в русской традиции в связи с «вытягиванием» вверх формы купола возникло пространство (барабан) между сводом и куполом. По распространённой традиции православные храмы могут иметь:

• 1 купол — символизирует единого Господа Иисуса Христа;
• 2 купола — два естества Христа (божественное и человеческое);
• 3 купола — Святая Троица;
• 5 куполов — Христос и четыре евангелиста;
• 7 куполов — семь даров Святого Духа (Ис. 11:2—3), семь столпов дома Премудрости (Прит. 9:1), семь дней недели, семь таинств христианских, семь печатей книги в деснице Сидящего на престоле, а также закланный Агнец с семью рогами и семью очами, которые суть семь духов Божиих (Откр. 5:1-6), семь Вселенских соборов;
• 9 куполов — девять чинов ангельских;
• 13 куполов — Христос и 12 апостолов.
• 24 купола — 12 колен Израилевых (или же 12 малых пророков) в Ветхом Завете и 12 апостолов в Новом Завете;
• 25 куполов — 24 коронованных старца, сидящих на престолах в белых одеждах вокруг престола Иисуса Христа (Откр. 4:4);
• 33 купола — возраст Христа, в котором его распяли.

Православный храм изображает собою:

• Весь космос,
• Рай на земле,
• Царство Небесное,
• Церковь Христову,
• Каждого человека:

Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас? Если кто разорит храм Божий, того покарает Бог: ибо храм Божий свят; а этот [храм] — вы. (1Кор. 3:16-17)

Устройство

В православном храме выделяют три части: притвор, основной объём храма — кафоликон (средняя часть) и алтарь. В притворе раньше стояли те, кто готовился к крещению и кающиеся, временно отлученные от причастия. Притворы в монастырских храмах часто использовались также в качестве трапезных.

Православный алтарь

Алтарь — место таинственного пребывания Господа Бога, является главной частью храма. Самое важное место в алтаре — престол в форме четырёхугольного стола, имеет две одежды: нижнюю из белого полотна (срачи́ца) и верхнюю парчовую (инди́тия). Символическое значение престола — как места, где невидимо пребывает Господь. На престоле находится антиминс — главный священный предмет храма. Это освященный архиереем шелковый плат с изображением положения Христа во гроб и с зашитой частицей мощей какого-либо христианского мученика. Связано это с тем, что в первые века христианства служба (Литургия) совершалась на гробницах мучеников над их мощами. Антиминс заворачивается в илитон.

Возле восточной стены в алтаре находится «горнее место» — возвышенное седалище, предназначенное для архиерея и синтрон — дугообразная скамья для духовенства, примыкающая изнутри к восточной стене алтаря, симметрично его продольной оси. К XIV—XV вв. стационарный синтрон вовсе исчезает. Вместо него при архиерейском богослужении для сослужащих епископов и священников устанавливают переносные седалища без спинок и ручек.

Алтарную часть от кафоликона отделяет алтарная преграда — иконостас. На Руси многоярусные иконостасы появляются в нач. XV в. (Успенский собор во Владимире). В классическом варианте иконостас имеет 5 ярусов (рядов):

• местный (в нём располагаются местночтимые иконы, царские врата и дьяконские двери);
• праздничный (с маленькими иконами двунадесятых праздников) и деисусный чин (главный ряд иконостаса, с которого началось его формирование) — эти два ряда могут меняться местами;
• пророческий (иконы ветхозаветных пророков со свитками в руках);
• праотеческий (иконы ветхозаветных святых).

Однако в широком распространении рядов может быть 2 и больше. В шестой ярус могут входить иконы со сценами страстей или святых, не вошедших в апостольский ряд. Состав икон в иконостасе может быть различным. Наиболее традиционно устоявшиеся изображения:

• На двустворчатых царских вратах, расположенных посередине местного ряда, чаще всего имеют 6 клейм — изображение Благовещения и четырёх евангелистов.
• Слева от царских врат — икона Богородицы, справа — Иисуса Христа
• Вторая вправо от Царских врат икона соответствует престолу (храмовая икона).
• На дьяконских дверях — обычно архангелы, прославленные во святых архидиаконы или другие святые.
• Над царскими вратами — «Тайная вечеря», выше (на той же вертикали) — «Спас в силах» или «Спас на престоле» деисусного чина, справа от Него — Иоанн Предтеча, слева — Богородица. Особенность икон из Деисуса — фигуры чуть повёрнуты, обращены к центральному образу Христа.

Иконостас завершается крестом с фигурой Христа (иногда без неё). Иконостасы бывают павильонного типа (храм Христа Спасителя в Москве), тябловые (были распространены в XV—XVII в.в.) и каркасные (появляются с началом строительства барочных храмов). Иконостас — символ небесной Церкви, предстоящей с земною.

Завеса, отделяющая престол от царских врат, называется катапетасмой. Цвет катапетасмы бывает различным — тёмный в трагические дни, на праздничные богослужения — золотой, голубой, алый. Входить в царские врата, а также пересекать пространство между катапетасмой и престолом не должен никто, кроме священнослужителей.

В самом алтаре или сбоку от него может располагаться ризница, сосудохранительница и пономарка с кадильной нишей, вытяжкой дыма и умывальником.

Кафоликон

Кафоликон (наос) — основное, по размеру наибольшее пространство храма, символ земного пребывания людей и места общения с Богом.

Вдоль иконостаса со стороны основного пространства храма располагается небольшое протяжённое возвышение — солея (внешний престол). Общий уровень пола алтаря и солеи совпадают и приподняты над уровнем храма, количество ступеней — разное. Символическое значение солеи — приближение к Богу всех священнодействий, происходящих на ней. Там же устраивается амвон (выступ солеи перед царскими вратами), с которого священником произносятся слова Священного Писания и проповеди. Его значение велико — в частности, амвон представляет собой гору, с которой проповедовал Христос.

Облачальный амвон представляет собой возвышение посреди церкви, на котором совершается торжественное облачение архиерея и нахождение до входа в алтарь.

Места для певчих во время богослужения называются клиросами и находятся на солее, перед флангами иконостаса, а также на хорах (на балконе с внутренней стороны западной стены православного храма). У восточной пары столбов кафоликона может располагаться царское место — у южной стены для правителя и их приближённых, у северной — для их благоверных супруг и дочерей. В некоторых старинных храмах у передних столпов была огороженная возвышенность с аналоями, стасидиями и шкафами для чтецов и певцов, а иногда даже отдельный балкон с винтовой лестницей.

Храм освещается паникадилом и канделябрами, а обогреваются радиаторами отопления. В прежние времена в храмах функционировали печи, сложные дымоходы от которых встраивались в сами стены.

Главными украшениями и достопримечательностями православного храма являются иконы. Они, разных форм, типов, размеров и способов изготовления, могут покрывать собою всё внутреннее пространство храма и часто располагаются даже снаружи в стенах храма.

В каждом храме есть небольшие навесные деревянные иконы, их на соответствующие им праздники снимают со стен и полагают на аналой для всеобщего лобызания и носят на крестные ходы. Более крупные коны встраиваются в иконостас или отдельные киоты.

В каменных, кирпичных, железобетонных и в некоторых деревянных храмах распространена настенная роспись. Она должна быть выполнена в едином стиле по всему объёму: в древнем, или более современном. Сохранность росписи — одна из самых сложных задач в содержании храма: копоть от множества свечей, лампад, кадильных углей и ладана оседает на влажные от холодного конденсата стены храма и въедаются в тонкий слой красок икон. В конце XIX века в Российской империи появились артели мозаичников, позаимствовавших опыт европейских коллег. Качество мозаики Санкт-Петербургских Исаакиевского собора и Храма Спаса-на-Крови многих специалистов удивляет своей долговечностью. Однако высокая стоимость мозаики является главной причиной её малоизвестности.

Притвор

Притвор (предхра́мие) — символ греховной земли. Здесь молились оглашенные, кающиеся и некоторые болящие. В отсутствии оглашенных, притворы используются для испрашивания милостыни, сбережения тепла в зимнее время, в некоторых хозяйственных целях, или не строятся совсем. Тем не менее, по Типикону и по церковным канонам в притворе положено совершать: литию, панихиду, некоторые часы, повечерия, полунощницы, чины оглашения, обручения, отпевания и освящения молочной и яичной пищи (мясная пища в храм не должна приноситься, а освящать её положено в доме немонашествующего иерея). К притвору относят и паперть (внешний притвор) — крыльцо со ступенями и площадкой перед входными дверями храма. Несмотря на большую декоративную привлекательность, высокая паперть не очень удобна: для пожилых (а их большинство) прихожан тяжело подниматься и спускаться по многочисленным ступеням, особенно заледеневшим в зимнее время, по современным нормам требуется сооружение пандусов для инвалидных и детских колясок, затруднительно заносить и выносить гробы с покойниками во время отпеваний, хоругви, плащаницу, раки с мощами на крестных ходах, крупногабаритную церковную утварь, мебель, строительно-реставрационные леса и др.

В притворах некоторых монастырских храмов располагалась братская Трапезная, как второй, более низкий и тёплый храм, и как символ Сионской горницы, где происходила пасхальная Тайная вечеря. Трапезная устраивалась по ширине апсиды.

Над притвором обычно возвышается колокольня, которая символизирует свечу Господу Богу. Колокольню следует отличать от звонницы — сооружения для подвески колоколов, не имеющего башнеобразной внешности.

Другими структурными частями православного храма могут являться пристройки в виде галереи, соприкасающиеся храмы — приделы во образ града Небесного Иерусалима.

Вокруг православного храма

Храм, церковь — самый распространённый вид культового сооружения в православии и в отличие от часовни имеет алтарь с престолом. Колокольня может стоять как вплотную к храму, так и отдельно от него. Нередко колокольня «вырастает» из трапезной. Во втором ярусе колокольни может располагаться маленький храм (темничка). В более поздние времена, когда возводились тёплые церкви в подклете устраивалась печь для обогрева всего здания.

Возле храма, иногда в самом храме, и даже под престолом, может сооружаться сухой колодец — непопираемое ногами место, куда сливается после совершения крещения святая вода, а также вода после мытья икон, церковной утвари и полов в храме.

По современным нормативам, православные храмы оборудуются охранной и пожарной сигнализациями.

Вокруг православного храма прокладывается дорожка для крестных ходов, а прилегающая территория обязательно благоустраивается, производится ограждение участка, посадка цветов и деревьев (в том числе плодовых), например, круговая обсадка, образующая своеобразную беседку. Такой садик имеет также символическое значение райского сада.

Часто возле храма возводится причтовый дом, где устраиваются:

• крестильня,
• продажа свеч, икон, православных книг,
• комнаты для отдыха или для проживания священнослужителей и церковнослужителей,
• аудитории для воскресных школ,
• кухня и трапезная для сотрудников, прихожан и нуждающихся,
• приходские бухгалтерия, канцелярия и отдел кадров,
• библиотека,
• просфорня,
• швейная мастерская,
• прачечная,
• различные складские и ремонтные помещения.

Также при храме может обустраиваться:

• детская площадка,
• туалет с умывальником,
• место для сжигания некоторых освящённых предметов,
• автостоянка

Изначально при христианских храмах общественное служение осуществляли богадельни, больницы, инвалидные дома, вдовие дома, интернаты для детей-сирот, приюты для бездомных, бесплатные столовые и другие благотворительные организации.

При современных храмах иногда организуются художественные кружки, клубы, спортивные секции и даже танцевальные площадки для привлечения и знакомства православной молодёжи. В одном причтовом доме, даже очень большом, трудно разместить все приходские службы и отделы, поэтому вокруг православного храма часто возводится целый комплекс храмовых зданий, выполненных в едином архитектурном стиле. Такие храмы становятся не только религиозными, но и культурными центрами, охватывающими, по возможности, всех жителей городских микрорайонов.

Виды православных храмов

По официальному статусу православные храмы могут быть:

1. кафедральными (архиерейскими соборами) - главный собор в епархии
2. дворцовыми (кремлёвскими, крепостными),
3. приходскими (ставропигиальными, благочинными, городскими, сельскими, загородными),
4. монастырскими (надвратными, трапезными, пещерными, исповедальнями. Самый большой храм монастыря, или самый древний, может называться «собором»),
5. подворьями,
6. домовыми (келейными),
7. усыпальницами,
8. кладбищенскими,
9. больничными,
10. тюремными,
11. войсковыми (стационарными, походно-полевыми и корабельными),
12. миссионерскими,
13. единоверческими,
14. семинарскими (учебными, школьными),
15. паломническими,
16. мемориалами (на местах боевой славы),
17. музейными (остающиеся в ведении музеев, где богослужения разрешаются только несколько раз в году),
18. разрушенными,
19. восстанавливающимися,
20. строящимися,
21. временными,
22. перевозными (на кораблях, автомобилях, в ж/д вагонах),
23. привокзальными,
24. часовнями,
25. молельнями,
26. святыми уголками (в исключительных случаях).

Большие по размеру храмы, расположенные в центре крупных населённых пунктов, часто называются «соборами», а маленькие — «церквами», «церкву́шками».

Только при каком-либо храме может существовать православный приход и теплиться православная жизнь. Поэтому обустройство и украшение храма — важнейшая забота каждого православного христианина. Каждый священнослужитель и церковнослужитель приписан к какому-либо действующему православному храму, где он имеет право и обязанность совершать общественное богослужение (в других православных храмах священно- и церковно-служители могут служить только с разрешения местного священноначалия, или же молиться как простые миряне). В одной только в Русской Православной церкви на начало 2016 года насчитывалось около 35.000 храмов. Патриарх Кирилл призывает участвовать в строительстве новых православных храмов, чтобы они стали в шаговой доступности для всего населения.

Этапы развития архитектурных форм

В связи с распространением православия по всему миру, возможным стало огромное разнообразие храмовой архитектуры. Связанная в основе с традициями Византийского зодчества, она представляет собой синтез древних строительных и декоративных приёмов и канонов со стилевыми особенностями, характерными для архитектуры конкретного региона. Таким образом, в рамках одной христианской конфессии нашли своё воплощение самобытные и уникальные храмовые сооружения, отражающие не только суть христианского учения, но и мироощущение отдельного народа.

Россия

Древнерусская храмовая архитектура до кон. XVII века развивалась в соответствии с религиозными канонами и местными традициями. С принятием христианства в качестве государственной религии в 988 г. на Руси стали появляться первые каменные храмы, возводимые под руководством приглашённых из Византии мастеров. Однако в большинстве своём храмы на Руси были деревянными. Известны также пещерные храмы в Киево-Печерском и Псково-Печерском монастырях.

С началом правления Петра I и ориентированности на западное светское искусство внешний облик православных храмов стал также тесно связан с развитием художественных стилей (таких как барокко, классицизм, ампир, различные направления модерна).

Первый православный храм Руси, который упоминается в Повести временных лет, в договоре 944 года, это «сборная церковь» Ильи пророка в Киеве, по всей видимости она была деревянная, она не сохранилась; точное местонахождение её в Киеве в настоящее время — неизвестно. Позже православные храмы Киевской Руси строились из кирпича („пли́нфы“), который потом имел широкое применение на протяжении всех периодов русского храмового строительства. Для северо-западных земель (Новгорода, Пскова), Владимиро-Суздальского и Московского княжеств характерно было использование белого камня.

Третьим видом строительного материала для церквей служило дерево. Большой пласт уникальных образцов русского деревянного зодчества находится в северных регионах России (знаменитый Кижский погост в Карелии, памятники Кинозёрья в Архангельской обл.). До настоящего времени дошли деревянные храмы, построенные не ранее XVII в.

С конца XIX века некоторые православные храмы стали создаваться из железобетона.

Типология русского каменного храмового зодчества:

• Крестово-купольный храм (появился в X в. с принятием христианства, самый ранний тип храма, широко распространён);
• Шатровый храм (с XVI в., широко распространён);
• «Иже под колоколы» (с кон. XV в., был широко распространён в кон. XV-перв. пол. XVI в.): ярус звона располагается над основным объёмом храма;
• Корабль (появился в сер. XVII в., широко распространился в эпоху барокко);
• Восьмерик на четверике (получил распространение в эпоху барокко);
• Ротонда (отдельные древнерусские образцы («немецкая божница»), эпохи барокко (церковь Рождества Богородицы в Подмоклово) и классицизма (ц. иконы «Всех скорбящих радость» на Ордынке), встречается редко);
• Зальный храм (отдельные примеры, такие как Петропавловский собор в Санкт-Петербурге (1712-33 г.г.)).

Типология русского деревянного храмового зодчества:

На внешний облик храма и его внутреннее убранство также влияла и общественно-политическая ситуация, например: возведение грандиозных соборов в Киеве, Владимире, Новгороде, которые должны были стать символом могущества Древней Руси, религиозной преемственности византийских традиций. Осуществлялось строительство соборов как символов воинской славы: в честь победы над польско-литовскими интервентами (1625 г. Казанский собор (Москва)), взятия Казани Иваном Грозным (1555 г. храм Василия Блаженного, Москва) и т. д.

Разновидности христианских сооружений (храмов) Русской православной церкви

Название сооружения	В зависимости от количества		По главенству
	Престол (Главный признак)	Купола (второй признак)	в городе или монастыре	В епархии (имеется Епископская кафедра)
Часовня	нет	1	—	—
Церковь	1	1 или 2	Собор	Кафедральный Собор
Храм	2 и более	3 и более

В строительстве храмов участвовали лучшие мастера, поэтому храмы представляют неповторимые, богато украшенные иконами, орнаментом и лепниной шедевры искусства. Подчёркивая величие веры, купола храмов и колокольни возвышались над всеми окружающими зданиями, в том числе над царскими дворцами и крепостными башнями. Однако часто рядом с большим храмом (с высокими куполами), или под ним, строился зимний храм с толстыми (не промерзающими) стенами, низкими потолками и маленькими оконцами, для лучшего сохранения тепла во время холодов.

Большое значение для православного храма имеет внутренняя акустика, от которой зависит громкость, чёткость и „благородность“ звучания молитвословий и песнопений. Под высокими сводами каменных храмов звук голосов звучит более „раскатистым“ и „величавым“, однако чрезмерное эхо может делать слова молитв мало разборчивыми, например: «Па́ки и па́ки...» звучит как многократно повторяющиеся и наслаивающиеся друг на друга: «па-па-па-ки-ки-ки-» и т.п. В этих случаях, для уменьшения излишнего акустического эффекта, иногда в храме пол покрывается паркетом из дерева, поглощающего звук. В очень высоких храмах (более 50-ти метров) человеческого голоса обычно уже наоборот не хватает для наполнения храма, и для произнесения подбираются точки наиболее сильного отражения звука от внутренних архитектурных элементов храма, а прежде также для звукового резонанса в стенах храма устраивались особые полости, внешне напоминающие кувшины. В некоторых современных храмах используются электрические микрофоны и динамики.

Болгария

История храмовой архитектуры Болгарии относится к периоду с IX по XIV в.в. Рассматриваемый временной промежуток включает в себя три важных исторических периода:

• эпоху Первого Болгарского царства (680—1018 г.г.);
• полуторавековое Византийское владычество (1018—1185 г.г.);
• и эпоху Второго Болгарского царства (1186—1396 г.г.).

В 1396 году вместе с Турецким игом, принёсшим с собой упадок искусства и ограничение строительства, начинается новый этап для культурной жизни Болгарии, которая снова обрела независимость только в 1908 г.

В 865 г. христианство было провозглашено официальной религией Болгарии.

Архитектура Первого Болгарского царства. Культурные центры — Плиска, Преслав, Западная Македония. Зодчество первых болгарских столиц известно своим монументализмом в первой стадии развития и декоративностью, полихромией в период преславской архитектуры, которая преодолевает тяжёлый монументализм и делает шаги в сторону освобождения от базиликальных приёмов.
Характерные для преславской архитектуры черты — оригинальный план, комбинирование различных архитектурных приёмов, нарядность и красочность декоративного убранства.
Культовая архитектура представлена трёхнефными базиликами, сложносоставной «Большой базиликой», церковью с центрическим планом, бесстолпными купольными церквями и четырёхстолпными однокупольными храмами. Традиционной чертой церковной архитектуры этого периода является наличие глухих арок как декоративного элемента.

Архитектура Второго Болгарского царства. Культурные центры — Тырново, Месемврия и др. Сопоставляя общественный строй и характер зодчества Первого и Второго Болгарских царств, выявляется взаимосвязь между варварской, но крупкой организацией Первого царства и его суровой монументальной архитектурой строгих пропорций. В то время как Феодальная раздробленность Второго находит выражение в архитектуре мелких форм.

Развитие архитектуры в XII—XIV в.в. имело схожие черты с архитектурными традициями Первого царства, однако из-за византийского владычества и феодальной раздробленности строительство культовых сооружений характеризуется меньшими размерами и разнообразием архитектурных форм.
Храмовая архитектура представлена четырёхстолпными, трёхконховыми купольными (однонефные постройки с полукруглыми апсидами на востоке, севере и юге) и бесстолпными купольными церквями.

• выделяют константинопольский тип — четырёхстолпные церкви с предапсидным пространством;
• и провинциальный тип — четырёхстолпные церкви без прямоугольного предапсидного пространства, в которых купол располагается на продольных стенах, а не на колоннах или столбах.

См. также

• Список самых высоких православных храмов и колоколен
• Православные храмы США
• Плавучая церковь Николая Чудотворца
• Освящение храма

Литература

• Храм христианский // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Мельник А. Г. [www.academia.edu/9462449 К вопросу о символике наружных форм храма XVII в.] // Сообщения Ростовского музея. Выпуск 1. — Ростов, 1991. — С. 145-151.
• Мельник А. Г. [www.rostmuseum.ru/Publications/Publication/98 К истории и типологии русских высоких иконостасов XV — середины XVII вв.] // История и культура Ростовской земли. 1994. — Ростов, 1995. — С. 114-124.
• Мельник А. Г. [www.academia.edu/9326451 Интерьер московского Успенского собора как одна из важнейших парадигм в русском храмовом зодчестве XVI в.] // История и культура Ростовской земли. 1994. — Ростов; Ярославль, 1995. — С. 124-133. — ISBN 5-85975-035-8.
• Мельник А. Г. [www.academia.edu/10011617 Основные типы русских высоких иконостасов XV — середины XVII века] // Иконостас. Происхождение-Развитие-Символика / Ред.-сост. А.М. Лидов. — М., 2000. — С. 431-441. — ISBN 5-89826-038-2.
• Мельник А. Г. [www.academia.edu/10533197 Иконостасы конца XVII—XIX веков в храмах Ростова Великого] // Вестник Российского гуманитарного научного фонда. Выпуск № 3 (56). — 2009. — С. 131-143.
• Мельник А. Г. [www.academia.edu/8901818 Драматургия огня в пространстве русских храмов в XVI - XVII вв.] // Пространственные иконы. Перформативное в Византии и Древней Руси / Ред.-сост. А.М. Лидов. — М.: Индрик, 2011. — С. 443-473. — ISBN 978-5-91674-151-3.
• Мельник А. Г. [www.academia.edu/8922240 Оформление пространства перед иконостасом в храмах Соловецкого монастыря XVI в.] // [www.solovki.info/?action=topic&id=299 Соловецкое море. Историко-литературный альманах]. Выпуск 11. — 2012. — С. 46-50.

Ссылки

• [russian-church.ru/ Сайт о православных храмах]
• [liturgy.ru/docs/1hram1.php Православный храм, богослужебная утварь и одеяния духовенства]
• [archmuseum.ru/ Музей православного зодчества]
• [yspenskiy.prihod.ru// Сайт Успенско-Никольского храма]
• [www.kenozero-park.ru/ Официальный сайт Кинозёрского национального парка]
• [svt-magdalina.com.ua/ Официальный сайт православного храма Святой Равноапостольной Марии Магдалины (город Авдеевка, Донецкая область, Украина)]
• [www.hramy.ee/ Православные храмы Эстонии] (виртуальный тур)

Отрывок, характеризующий Православный храм

Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.


– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.