Правоцентризм

Правый центри́зм (правый центр) — общественно-политическое течение, основывающееся на постепенных, эволюционных изменениях общества. В политике правоцентристами считают политиков, по своим взглядам относящимся к правому флангу политического спектра, но ближе к центру, чем другие правые. Также может толковаться как совмещение умеренно правых политических взглядов и методов социальных преобразований, по некоторым вопросам объединяясь с центристами.

К правоцентристам принято относить консервативных либералов, национал-либералов, либеральных консерваторов, христианских демократов и правых либералов (неолибералы и либертарианцы).

История

С 1780-х годов до 1880-х годов в западном мире происходили значительные изменения в социально-классовой структуре и экономике, сопровождающийся уменьшением роли дворянства и отказом от меркантилизма с одновременным повышением значения буржуазии и построением капитализма. Этих изменения привели к тому, что умеренные правые, такие как британская Консервативная партия, постепенно стали поддерживать капитализм.

От Французской революции до Второй мировой войны

Идейным родоначальником британского консерватизма, во многом лёгшим в основу правоцентристской идеологии, был знаменитый политик и публицист Эдмунд Бёрк. Традиционалистский консерватизм Бёрка был более умеренным, чем континентальный консерватизм французского иезуита Жозефа де Местра, который стремился к реакционной контрреволюции, чтобы демонтировать современное общество и заменить его строго религиозным обществом. Более умеренный Бёрк также осудил Великую французскую революцию за пренебрежение традициями и ценностями, унаследованными от предков, а также за попытку перестроить систему правления на основе абстрактных универсальных принципов, таких, как Декларация прав человека и гражданина и эгалитаризм. В то же время Бёрк поддержал Американскую революцию, которую рассматривал как консервативную. Он сравнивал её с английской Славной революцией, считая что американцы восстали по той же причине, так как английский король Георг III превысил свои права, устанавливая налогообложение американских колоний без их согласия.

В Великобритании традиционалистское консервативное движение было представлено британской Консервативной партией. Консервативный премьер-министр Соединённого Королевства Бенджамин Дизраэли стремился решать социальные проблемы, полагая, что в условиях безудержного частного предпринимательства отсутствие помощи для низших классов приведёт к разделению Великобритании на два государства, «богатых» и «бедных». Он выступал в поддержку единства британской нации, представляя другие партии как представляющих исключительно верхний или низший классы. Дизраэли был враждебен идее свободной торговли, предпочитая аристократической патернализм и империализм. Однако с усилением в Великобритании социалистических настроений, что привело к росту Лейбористской партии и резкому ослаблению либералов, Консервативная партия смещается в сторону поддержки капитализма, что со временем стало одним из принципов британского консерватизма.

В континентальной Европе, в первую очередь во Франции, под влиянием революций 1789 года и XIX века, а также изменений в социально-классовой структуре и экономике, умеренные консерваторы из числа христиан, усвоивших идеи демократии, но отрицающих социализм, формируют своё правоцентристское движение, основанное на христианских ценностях и потому названному христианско-демократическое. Долгое время созданию и росту христианско-демократических партий противодействовал Святой Престол, враждебно относившийся к демократии и парламентаризму. Ситуацию изменил папа Лев XIII, в 1890-х годах провозгласив новую социальную доктрину Римско-католической церкви и учредивший «народное католическое действие». В 1901 году Лев XIII опубликовал энциклику «Graves de Communi Re», в которой доктрина получила название «христианская демократия». В то же время католикам по прежнему запрещалось создавать политические партии. Лишь после Первой мировой войны Ватикан дал согласие на создание католических партий.

Идеи христианской демократии быстро распространились в странах Европы, чему не мог помешать даже запрет католикам создавать политические партии. Одной из первых католических партий была Партия Центра, созданная в 1870 году и вплоть до своего роспуска в 1933 году входившая в число ведущих партий сначала Германской империи, а затем веймарской Германии. Ведущими в своих странах были Итальянская народная партия (основана в 1919 году Луиджи Стурцо), Католический блок в Бельгии, Литовская христианско-демократическая партия и другие. В 1920-х—1930-х годах христианские демократы были вынуждены прекратить свою деятельность в ряде стран Европы, в частности в Италии. Католический священник Луиджи Стурцо, основавший в 1919 году христианско-демократическую партию в Италии, был вынужден эмигрировать во Францию, где основал международное движение, выступавшее за европейскую интеграцию, чтобы предотвратить в будущем войны в Европе. Среди тех, кто поддержал Стурцо были будущие премьер-министры Конрад Аденауэр (Германия), Альчиде де Гаспери (Италия) и Робер Шуман (Франция).

После Второй мировой войны

После Второй мировой войны влияние реакционных и традиционалистских католических движений в Европе уменьшилось в то время как правоцентристские христианские демократические партии в ряде стран превратились в мощные политические организации, став альтернативой быстро набирающих популярность и влияние социалистическим и коммунистическим партиям. Наибольшим влиянием христианские демократы пользовались в Германии, Италии, Австрии и странах Бенилюкса.

Неолиберализм сформировался в качестве оппозиции набравшим популярность в середине XX века идеям социал-либерализма. Приверженцы неолиберализма осуждали экономический интервенционизм, широко применяемый правительствами европейских стран после Второй мировой войны. Неолибералы отрицали кейнсианство, полагая более важной для развития экономики проблему инфляции, пропагандируя для борьбы с ней политику монетаризма. Энергетические кризисы 1970-х годов способствовали росту популярности идей неолиберализма.

Лидер британских консерваторов Маргарет Тэтчер, став в 1979 году премьер-министром Великобритании, взяла на вооружение идеи неолиберальной экономики, чему способствовало падение влиятельности в Консервативной партии традиционалистского консерватизма. Успех тэтчеризма ещё больше ослабил позиции традиционалистов, хотя и не покончил с ними совсем. До сих пор в Консервативной партии Великобритании влиянием пользуются такие организации как Группа Корнерстоун (англ. Cornerstone Group), придерживающаяся социально-консервативных и традиционалистско-консервативных позиций. После падения коммунистических режимов в странах Восточной Европы в конце 1980-х и начале 1990-х годов Тэтчер публично поддержала правоцентристских политиков в этих странах и способствовала распространению в них правоцентристских идей.

Лидер американских республиканцев Рональд Рейган, ставший президентом США в 1981 году, проводил экономическую политику во многом близкую тэтчеризму, также основанную на экономических теориях отца «чикагской школы» в экономике и основоположника монетаризма Милтона Фридмана. Используя неолиберальные теории Фридмана, администрация Рейгана проводила политику названную рейганомика, основными пунктами которой были замедление роста правительственных расходов, сокращение налогов и вмешательства государства в экономику, а также снижение инфляции путём сокращения денежной массы. Успех рейганомики также способствовал росту популярности правоцентристских идей в мире.

Правоцентристские организации

В 1983 году группа видных политических деятелей консервативного толка, среди которых были премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер, вице-президент США Джордж Буш-старший, канцлер ФРГ Гельмут Коль и мэр Парижа Жак Ширак, создали Международный демократический союз (англ. International Democrat Union, IDU). Новая организация объединила правоцентристские политические партии, в том числе британскую Консервативную партию, американскую Республиканскую партию, германский Христианско-демократический союз, французское Объединение в поддержку республики (ныне Союз за народное движение), баварский Христианско-социальный союз, японскую Либерально-демократическую партию, канадскую Прогрессивно-консервативную партию (ныне Консервативная партия Канады), австралийскую Либеральную партию и другие, для координации политики, обмена опытом и выработки единой позиции по международным вопросам. Международный демократический союз стремится к продвижению социальных и политических ценностей, на которых основаны демократические общества, в том числе основные личные свободы и права человека, определённые во Всеобщей декларации прав человека, в частности, права на свободу слова, собраний, свободные выборы, свободу вероисповедания и свободу ассоциаций.

Основные правоцентристские партии

• Республиканская партия
• Консервативная партия Великобритании
• Христианско-демократический союз Германии
• Либерально-демократическая партия Японии
• Народное действие (партия)
• Сэнури
• Республиканцы
• Народная партия
• Консервативная партия Канады
• Либеральная партия Австралии
• Альянс за Швецию
• Национальная коалиция
• Гражданская платформа
• Бразильская социал-демократическая партия
• Демократический союз
• Союз правых сил
• Правое дело
• Гражданская платформа
• Партия народной свободы

Известные правоцентристские политики

США

• Лео Штраус
• Томас Соуэлл
• Рональд Рейган

Германия

• Ангела Меркель

Россия

• Борис Ельцин
• Егор Гайдар
• Борис Немцов
• Михаил Прохоров
• Алексей Навальный
• Касьянов, Михаил Михайлович
• Валерия Новодворская

Украина

• Пётр Порошенко
• Арсений Яценюк

См. также

• Идеология
• Политические убеждения
• Центризм (политика)
• Консерватизм
• Правые
• Крайне правые

Отрывок, характеризующий Правоцентризм

– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!