Правые Чёмы

Прáвые Чёмы — микрорайон в Советском районе Новосибирска, находящийся в двух километрах от Академгородка на правом берегу Обского моря.

История

Микрорайон Правые Чёмы или, как его еще называют новосибирцы — Шлюз, своим происхождением обязан Новосибирской ГЭС. После 1950 г., когда начались работы по возведению плотины, на левом и правом берегу Оби друг против друга выросли два посёлка гидростроителей. Постепенно именно в эти посёлки перевезли многие дома из оказавшихся в зоне затопления двух старинных приобских деревень — Верхних и Нижних Чём. Само слово «Чёмы» учёные возводят к индоевропейскому корню «кем», что означает «река».

Когда возникла необходимость присвоить новым селениям названия, посёлки стали называться в честь старых деревень Левыми и Правыми Чёмами.

В то время Правым Чёмам было свойственно двойное начало. С одной стороны, это была обычная деревня (и до наших дней дожил её островок — так называемый «частный сектор»). В сохранившихся с царского времени названиях двух улиц поселка — Иноземная и Русская, — следы прошлого старого, еще XVIII — XIX веков, сибирского села, полу-русского, полу-инородческого.

Но одновременно это был и типичный пригородный рабочий посёлок, застроенный жёлтыми двухэтажными домиками в стиле сталинского классицизма. Жили в них строители электростанции. Следы этого также есть в названиях улиц — Гидростроителей, Тружеников, Шлюзовая. Сам посёлок тоже стали называть по единственному предприятию, размещённому тогда на его территории: Шлюзы, Шлюз.

Одним боком примыкая к обскому берегу, со всех других сторон посёлок был окружён прекрасным сосновым бором, в котором в те времена жило ещё немало лосей, и даже встречались волки. Часть леса занимало болото, а на его краю был участок реликтовой пихты, сохранившейся в этих местах с ледникового периода.

Событием, круто изменившим судьбу посёлка, стало начало строительства Новосибирского Академгородка, для размещения которого академик Лаврентьев выбрал расположенное в четырёх километрах от Правых Чём лесное урочище Волчий лог, переименованное им в Золотую долину. В апреле 1958 года Чёмы были включены в городскую черту, образовав вместе с Академгородком новый городской район — Советский. Почти все земли посёлка были переданы Академии наук, и в население Правых Чём влилась третья составляющая — работники СО АН. Здесь были выстроены несколько институтов и конструкторских бюро, а также жилые дома Сибирского отделения. Так Правые Чёмы стали городским микрорайоном, сохранив от времен самостоятельного существования некоторую обособленность и даже самозамкнутость.

Интересные факты

Улица Русская раньше была улицей Ленина, а Вахтангова — улицей Калинина. Хозяйственный магазин на ул. Каспийской — единственное напоминание об улице Сталина, хотя старожилы говорят, что на самом деле улица Сталина проходила по современному направлению Русская 3-Добровольческая 2,4,6,8.

Переименования были связаны с тем, что при присоединении посёлка к городу возникло дублирование некоторых названий: Ленина, Крылова и Большевистская улицы в Новосибирске уже были.

Другие примеры переименований улиц

• Балтийская — Чернышевского
• Белоусова — Крылова
• Вахтангова — Калинина
• Гидростроителей — Школьная
• Золоторожская — Фурманова
• Иноземная — Чапаева
• Русская — Ленина
• Тружеников — Большевистская

Остановка «Вахтангова» имеет несколько названий: НИИ Катализаторов, ул. Белоусова, ул. Вахтангова, ул. Балтийская.

Ссылки

[shlyuz.ru/ Сайт микрорайона «Шлюз» (Правые Чёмы)]

Отрывок, характеризующий Правые Чёмы

Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.
Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.
– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.


Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.