Прайс, Ричард

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Ричард Прайс
Richard Price
Дата рождения:

23 февраля 1723(1723-02-23)

Место рождения:

Гламорганшир

Дата смерти:

19 апреля 1791(1791-04-19) (68 лет)

Место смерти:

Хэкни

Ричард Прайс (23 февраля 1723, Гламорганшир, Уэльс — 19 апреля 1791, Хэкни, Англия[1]) — валлийский философ, этик и проповедник, принадлежавший к церкви английских диссентеров; политический публицист, активно писавший с республиканских и либеральных позиций.



Биография

Родился в Тантоне в графстве Гламорган. Получил хорошее домашнее образование, затем учился в академии диссентеров в Лондоне. Был священником, проработав большую часть взрослой жизни в Нюингтонской церкви в Лондоне.

Первый сборник проповедей опубликовал в 1744 году. Был одним из первых известных англичан, поддержавших американцев в начавшейся Американской революции, написав в 1776—1777 годах две политические брошюры в поддержку патриотов. Был знаком со многими известными людьми своего времени, в том числе с видными деятелями Американской революции и с феминисткой Мэри Уолстонкрафт, на которую его взгляды, как считается, оказали определённое влияение. В дополнение к работам по политической и этической философии он также много писал по вопросам статистики и финансов, особенно активно работая в этой области в 1769—1776 годах.

В 1765 году Ричард Прайс был принят в члены Королевского общества[2].

Напишите отзыв о статье "Прайс, Ричард"

Примечания

  1. [iph.ras.ru/elib/2401.html «Прайс»] — статья в Новой философской энциклопедии.
  2. [royalsociety.org/uploadedFiles/Royal_Society_Content/about-us/fellowship/Fellows1660-2007.pdf Список членов Королевского общества с 1660 года по 2007й] на сайте royalsociety.org (англ.)

Ссылки


Отрывок, характеризующий Прайс, Ричард

В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.