Праут, Уильям

Уильям Праут
англ. William Prout
Портрет Уильяма Праута работы Генри Виндхама Филипса
Дата рождения:	15 января 1785(1785-01-15)
Место рождения:	Хортон, Глостершир, Великобритания
Дата смерти:	9 апреля 1850(1850-04-09) (65 лет)
Место смерти:	Лондон, Великобритания
Страна:	Великобритания
Научная сфера:	Химия, медицина, философия
Альма-матер:	Эдинбургский университет
Известен как:	автор гипотезы, что веса всех атомов кратны весу атома водорода; учёный, доказавший, что в состав желудочного сока входит соляная кислота
Награды и премии:	медаль Копли

Пра́ут, Уи́льям (англ. William Prout; 15 января 1785, Хортон, Великобритания — 9 апреля 1850, Лондон) — английский химик, врач и религиозный философ. Член Лондонского королевского общества. Известен как:

• автор гипотез Праута о том, что все атомы химических элементов могут получаться путём конденсации атомов водорода и что все веса атомов должны быть кратны весу атома водорода;
• первооткрыватель соляной кислоты, как важнейшего компонента желудочного сока, и её роли в процессе пищеварения.

Семья, годы учёбы

Уильям Праут родился в местечке Хортон графства Глостершир, на самой границе с Уилтширом, в Юго-Западной Англии. Он был старшим из трёх сыновей потомственного фермера Джона Праута (англ. John Prout) и Ханны Лимбрик (англ. Hannah Limbrick).

Его детство и отрочество прошли в работе на ферме, в эти годы его учёба для него была не более, чем формальность. И, только в 1802, критически осознав уровень своего образования, Уильям, в возрасте 17 лет, поступил в частную академию в Шерстоне (англ. Sherston) в Уилтшире, где, в течение 18 месяцев он прилежно изучал латынь и элементы греческого. Вернувшись домой, в 1805 и 1806 годах он неоднократно давал в местной газете объявления с просьбой о финансовой помощи для оплаты образования. На его просьбу откликнулся Томас Джонс (1758—1812) из «классической семинарии для юных джентльменов» в Редланде (Бристоль) и Уильям переезжает в Редланд, где проводит два счастливых и очень важных для формирования личности года рядом с Джонсом. Мнение Джонса оказалось решающим при выборе Праутом места продолжения учёбы. В 1808 году Уильям, с рекомендательным письмом Джонса к своему старому другу Александру Адаму, ректору Эдинбургской Высшей Школы, отправляется в Эдинбург, Шотландия, где поступает в Эдинбургский университет, окончив который в 1811 году, получает степень доктора медицины.

Праут переезжает в Лондон. Работает в Объединённых госпиталях св. Томаса и Гая. 22 декабря 1812 года получает врачебную лицензию и в начале 1813 года открывает частную практику.

В 1814 году Праут женится на Агнессе Адам (англ. Agnes Adam; 1793—1863), старшей дочери Александра Адама, родившей ему в этом браке семерых детей (считая первую дочь, умершую во младенчестве).

Научная деятельность

Уильям Праут сочетает деятельность практикующего врача с исследованиями в области химии и физиологии, просыпаясь по деревенской привычке очень рано и до начала приёма пациентов работая в своей химической лаборатории.

Гипотезы Праута о строении атомов

В 1815 и в 1816 годах Праут опубликовал анонимно статьи, в который высказал две важнейшие для того времени гипотезы. Он впервые предположил, что атомы химических элементов имеют сложную структуру и что все атомы могут образовываться из простейшего — водорода путём конденсации. Таким образом, веса атомов всех химических элементов должны быть кратны весу атома водорода.

И хотя гипотезы довольно быстро опровергли тем, что доказали, что атомный вес хлора равен примерно 35,5 весам атома водорода, эти гипотезы оказали огромное влияние на развитие современной им науки. Резерфорд, разрабатывая в начале XX века структуру атома, элементарную частицу протон назвал по ассоциации с фамилией Праута. Но и доказательство некорректности гипотез Праута оказалось также неверным — дробный атомный вес хлора был следствием того, что природный хлор является смесью разных изотопов, о существовании которых во времена Праута не знали.

Праут вскоре раскрыл своё авторство, сами гипотезы очень увязаны между собой, поэтому в истории науки остался термин «гипотеза Праута».

Открытие роли соляной кислоты в пищеварении

До исследований Праута было известно, что содержимое желудка является кислым. Были предположения, что желудок содержит фосфорную, молочную или уксусную кислоту. Праут исследовал содержимое желудка кролика. Накормив, а затем усыпив кролика, он разделил содержимое его желудка на части. Первую порцию он выпарил и озолил в платиновой посуде. Сухой остаток он растворил дистиллированной водой и в этом растворе с помощью азотнокислого серебра определил количество соляной кислоты, связанной со щелочами. Вторую порцию он насытил карбонатом калия, затем выпарил и озолил и обработал так же, как и первую. Праут считал, что во второй порции он определил общее количество соляной кислоты. Третью порцию он нейтрализовал карбонатом калия и по количеству использованного карбоната калия вычислил содержание свободной кислоты.

Таким образом, Праут впервые указал на наличие соляной кислоты в желудочном содержимом. Свои результаты он опубликовал в 1824 году в работе «О природе кислоты и солей в желудке животных».

Другие научные достижения Праута

Научные интересы Праута были очень разнообразны. Кроме перечисленного выше, Прауту сделал следующее:

• провёл большой объём разнообразных исследований биологических жидкостей животных и человека;
• ввёл общепризнанную сегодня классификацию питательных веществ на белки, жиры и углеводы;
• усовершенствовал конструкцию барометра, которая была принята Лондонским королевским обществом в качестве национального стандарта;
• идентифицировал мочевину;
• определил понятия «общая кислотность желудочного сока», «связанная» и «свободная» соляная кислота;
• написал философский теологический трактат «Chemistry, Meteorology, and the Function of Digestion, considered with reference to Natural Theology», являющийся составной частью так называемых Трактатов Бриджвотера (англ. The Bridgewater Treatisesy).

Научное признание

Деятельность Праута получает широкое признание в научном сообществе. В 1819 его принимают в члены Лондонского королевского общества, а в 1827 году за работу On the ultimate Composition of simple alimentary substances, with some preliminary remarks on the analysis of organized bodies in general Праут награждён престижной наградой Лондонского королевского общества — медалью Копли. В 1829 году он был принят в члены Королевского общества врачей (англ. Royal College of Physicians).

Интересные факты

• Гипотезы Праута о строении атомов были основаны на анализе трудов Джона Дальтона.
• Уровень развития техник измерения масс атомов во времена Праута был настолько высок, что это позволило изначально опровергнуть его теорию строения атомов, так как полученный атомный вес хлора был равен 35,5, то есть не кратен массе атома водорода.

Библиография

• Prout, W. «[web.lemoyne.edu/~giunta/EA/PROUTann.HTML On the Relation between the Specific Gravities of Bodies in their Gaseous State and the Weights of their Atoms]». Annals of Philosophy 6 , 1815: 321 – 330.
• Prout, W. «[web.lemoyne.edu/~giunta/EA/PROUTann.HTML Correction of a Mistake in the Essay on the Relation between the Specific Gravities of Bodies in their Gaseous State and the Weights of their Atoms]». Annals of Philosophy 7, 1816: 111 – 113.
• Prout, W. On the nature of the acid and saline matters usually existing in the stomachs of animals. — Philos. Transactions, 1824, 1, 45.
• Prout, W. [web.lemoyne.edu/~giunta/proutbio.html On the ultimate composition of simple alimentary substances; with some preliminary remarks on the analysis of organised bodies in general — Philosophical Transactions of the Royal Society 355, 1827]
• Prout, W. [www.geology.19thcenturyscience.org/books/Bridgewater-Treatises/08-1834-BW-Prout/README.htm Chemistry, Meteorology, and the Function of Digestion Considered with Reference to Natural Theology]. London: William Pickering, 1834.

Внешние ссылки и источники

• Волков В. А., Вонский Е. В., Кузнецова Г. И. Выдающиеся химики мира. — М.: ВШ, 1991. 656 с.
• [jn.nutrition.org/cgi/reprint/107/1/15.pdf William Prout]
• Линар Е. Ю. Кислотообразовательная функция желудка в норме и патологии. — Рига: Зинанте, 1968, 438 с.

Отрывок, характеризующий Праут, Уильям

Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.