Праща

Праща́ — метательное холодное оружие, представляющее собой верёвку или ремень, один конец которого свёрнут в петлю, в которую продевается кисть пращника.

Устройство и применение

В расширенную часть пращи, находящуюся в центре, вкладывается один либо сразу множество снарядов различной либо одинаковой формы (камень, керамический или металлический шар, и т.п.). Свободный конец пращи пращник придерживает (за редким исключением) той же рукой, на которую надета петля. Для метания снаряда в рассыпном строю пращник вращает пращу со снарядом в горизонтальной плоскости (как правило, над своей головой) для увеличения дальности и скорости полета метательного снаряда, постепенно усиливая круговые движения, и в момент наиболее сильного маха выпускает свободный конец пращи. Для метания из пращи в относительно плотном строю греками и римлянами применялось вертикальное раскручивание пращи.

Кроме традиционной — ремённой — пращи, существовали и другие виды устройств для метания камней. Например, для этой цели могла быть использована палка с «ложкой» на конце. Впрочем, распространённость подобных альтернативных конструкций пращи повсеместно была ничтожна.

История

Праща была простейшим приспособлением для метания камней, известным всем народам с глубокой древности.

Праща широко использовалась в армиях Древнего мира (Египет, Греция, Рим и др.) и в Средние века. Предположительно, самая древняя на сегодняшний день праща (вернее — пращевые щары из зеленой и сургучной яшмы и из других материалов) обнаружена в мегалитических погребениях «Клады» под станицей Новосвободная в Адыгее (4 тысячелетие до н. э.)К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан).

Эффективность пращи была невелика, но в Европе праща с каменными пулями употреблялась как боевое оружие вплоть до конца XVI века. Основная ценность пращи заключалась в её простоте: ремень было несложно найти или сделать, а каменные боеприпасы почти ничего не стоили. Пращником мог стать любой желающий снискать славу на поле боя вне зависимости от состоятельности.

Камень для метания подбирался сравнительно круглый, весом 200—400 граммов, — пуле именно такого веса можно было придать максимальную кинетическую энергию. Дальность метания ограничивалась примерно 90 метрами, и его точность оставляла желать лучшего: целиться из пращи вообще сложно, и даже опытный пращник не мог учесть всех индивидуальных особенностей формы и веса пули.

Как альтернатива камню нередко использовалась пуля из обожжённой глины — в античных руинах найдены целые склады таких пуль. Глиняные шарики имели меньшую плотность и летели хуже камней, но они были одинаковы по весу и форме, что положительно сказывалось на точности стрельбы.

Пули из камня и глины были в известной мере опасны для противника, если он не имел доспехов жёсткого или амортизирующего типа (особенно шлемов) и щитов, но в Азии, где в избытке имелись мощные луки, праща всё-таки имела небольшое распространение. Зато она систематически использовалась низшими категориями ополченцев в античной и средневековой Европе, а также индейцами Перу.

Иное качество приобретала праща при использовании тяжелых пуль из железа и особенно свинца. В этом случае дальность её действия как минимум уравнивалась с лучшими луками (свинцовые пули летели на расстояние до 280 метров, железные — до 180 метров), а убойная сила возрастала.

Такое оружие использовалось войсками Ассирии, Персии, Греции, Рима и Карфагена. Причём хотя лук и был намного более точным оружием, пращники с металлическими снарядами ценились выше лучников: свинцовые пули сохраняли большую убойную силу на всём протяжении полёта.

Идея метания из пращи свинцовых ядер почти полностью ушла с упадком античной цивилизации, так как стрельба такими снарядами обходилась слишком дорого (для ста выстрелов требовалось 40 килограммов свинца); дорого стоили и пращники: научиться метко метать пращные пули было сложнее, чем научиться стрелять из лука. К тому же времени, когда в Европе экономика вышла на необходимый уровень, появилось достаточно эффективное огнестрельное оружие.

Инки использовали для пращи золотые пули, которые в силу высокой плотности золота по своим боевым качествам превосходили свинцовые. При этом снаряды из золота использовал только сам Сапа Инка, военачальники из знати кечуа использовали снаряды из серебра (примерно равные свинцовым по эффективности), рядовые воины использовали медные или глиняные снаряды.

Интересные факты

• Праща считается^[кем?] одним из немногих видов оружия, который за всю историю своего существования сохранил свою форму практически без изменений.
• Благодаря простоте устройства и дешевизне «боеприпасов» праща продержалась на полях сражений вплоть до XVI столетия и была окончательно вытеснена только с появлением ручного огнестрельного оружия.

Литература

• Праща // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Праща в Библейской энциклопедии архимандрита Никифора
• Скобелев Д.А. [www.vzmakh.ru/parabellum/n10_s6.shtml Праща: Происхождение, устройство, материалы] // Para bellum. — СПб., 2000. — № 10. — С. 54.
• Скобелев Д.А. [www.vzmakh.ru/parabellum/n9_s4.shtml Техника стрельбы из пращи и способы её держания] // Para bellum. — СПб., 2000. — № 9.
• Скобелев Д.А. [www.xlegio.ru/pubs/skobelev/sling2.htm Праща: снаряды и способы метания в Античности] // Para bellum: Дайджест. — СПб., 2001. — С. 75-96.
• Кузьмищев В. А. [www.bibliotekar.ru/inca/ Царство сынов Солнца] // «Молодая Гвардия», ЭВРИКА. — Москва., 1982. — С. 1-100.

См. также

• Копьеметалка
• Пельтасты
• Велиты
• Болас
• Балеарский пращник

Отрывок, характеризующий Праща

Наполеон.]
Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4.000 ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему.


В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону.
Адъютант Бонапарте еще не приехал в отряд Мюрата, и сражение еще не начиналось. В отряде Багратиона ничего не знали об общем ходе дел, говорили о мире, но не верили в его возможность. Говорили о сражении и тоже не верили и в близость сражения. Багратион, зная Болконского за любимого и доверенного адъютанта, принял его с особенным начальническим отличием и снисхождением, объяснил ему, что, вероятно, нынче или завтра будет сражение, и предоставил ему полную свободу находиться при нем во время сражения или в ариергарде наблюдать за порядком отступления, «что тоже было очень важно».
– Впрочем, нынче, вероятно, дела не будет, – сказал Багратион, как бы успокоивая князя Андрея.
«Ежели это один из обыкновенных штабных франтиков, посылаемых для получения крестика, то он и в ариергарде получит награду, а ежели хочет со мной быть, пускай… пригодится, коли храбрый офицер», подумал Багратион. Князь Андрей ничего не ответив, попросил позволения князя объехать позицию и узнать расположение войск с тем, чтобы в случае поручения знать, куда ехать. Дежурный офицер отряда, мужчина красивый, щеголевато одетый и с алмазным перстнем на указательном пальце, дурно, но охотно говоривший по французски, вызвался проводить князя Андрея.
Со всех сторон виднелись мокрые, с грустными лицами офицеры, чего то как будто искавшие, и солдаты, тащившие из деревни двери, лавки и заборы.
– Вот не можем, князь, избавиться от этого народа, – сказал штаб офицер, указывая на этих людей. – Распускают командиры. А вот здесь, – он указал на раскинутую палатку маркитанта, – собьются и сидят. Нынче утром всех выгнал: посмотрите, опять полна. Надо подъехать, князь, пугнуть их. Одна минута.
– Заедемте, и я возьму у него сыру и булку, – сказал князь Андрей, который не успел еще поесть.
– Что ж вы не сказали, князь? Я бы предложил своего хлеба соли.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами, пили и ели.
– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил: