Прегер, Вильгельм
Поделись знанием:
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Вильгельм Прегер (нем. Wilhelm Preger; 25 августа 1827, Швайнфурт — 30 января 1896, Мюнхен) — немецкий протестантский богослов и историк; член Баварской академии наук; известный в России, прежде всего, своим трудом по «Истории немецкой мистики».
Издания
Главные сочинения:
- «Маттиас Флациус Иллирийский и его времена» (Matthias Flacius Illyricus und seine Zeit; (Эрланген, 1859—1861; [books.google.fr/books?id=w2IwAAAAYAAJ&printsec=frontcover изд. 1859]),
- «Учебник баварской истории» (Lehrbuch der bayrischen Geschichte; [books.google.fr/books?id=FkJBAAAAcAAJ&printsec=frontcover изд. 1864]; 13 изд., 1894; [gei-digital.gei.de/viewer/resolver?urn=urn%3Anbn%3Ade%3A0220-gd-6751637 изд. 1888]),
- «Майстер Экхарт и инквизиция» (Meister Eckhart und die Inquisition; [books.google.fr/books?id=LqVEAAAAcAAJ&printsec=frontcover изд. 1869]),
- «Das Evangelium aeternum und Joachim von Floris» (Мюнхен, 1874),
- «История немецкой мистики в средние века» (Geschichte der deutschen Mystik im Mittelalter; Лейпциг, 1874—1893),
- О вальденсах («Beiträge zur Geschichte der Waldesier»; Мюнхен, 1875),
- «Трактат Давида Аугсбургского о вальденсах» (Der Traktat des David von Augsburg über die Waldesier; там же, 1878),
- «Der kirchenpolitische Kampf unter Ludwig dem Bayer» (там же, 1877 и 1882),
- «Beiträge und Erörterungen zur Geschichte des Deutschen Reichs in den Jahren 1330—34» (там же, 1880),
- «Die Verträge Ludwigs des Bayern mit Friedrich dem Schönen» (там же, 1883),
- «Abriß der bayerischen Geschichte» (Эрланген; [books.google.fr/books?id=x4pCAAAAcAAJ&printsec=frontcover изд. 1866]; [gei-digital.gei.de/viewer/resolver?urn=urn%3Anbn%3Ade%3A0220-gd-7716657 изд. 1884]),
- «Политика папы Иоанна XXII» (Die Politik des Papstes Johann XXII; Мюнхен, 1885),
- «Ueber das Verhältniss der Taboriten zu den Waldesiern» (там же, 1887),
- О французских вальденсах («Ueber die Verfassung der französischen Waldesier»; Мюнхен, 1890).
Напишите отзыв о статье "Прегер, Вильгельм"
Примечания
Ссылки
- Прегер, Вильгельм // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Отрывок, характеризующий Прегер, Вильгельм
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
