Предостережение (полемический труд)

«Предостережение» (укр. Пересторога) — анонимный антиуниатский трактат 1605 года, авторство которого приписывается западнорусскому церковному деятелю Иову Борецкому либо деятелю львовского Успенского братства Юрию Рогатинцу. «Предостережение», возникшее под влиянием трудов Иоанна Вишенского, является ярким примером полемической литературы и западнорусской литературы начала XVII века.

В начале произведения автор подробно определяет цель своей работы: предостеречь единоверцев, чтобы они не предавали свою веру. Приведя аргументы униатов, которыми они оправдывают свой поступок, автор приступает к собственно историческому изложению. Главные причины политического и церковного кризиса в Западной Руси автор усматривает в недостаточной образованности народных масс, без которой сокровища византийско-русской книжной премудрости лежат мёртвым грузом в библиотеках. Автор рассказывает об истории заключения Брестской унии, о предательской деятельности епископов, которые отступили от православия и подчинились папе римскому ради своих интересов, тщеславия и алчности. В произведении раскрываются подробности борьбы против наступления униатства и католичества, а также политики шляхетской Польши. Среди прочего, выдвигается обвинение против униатских епископов Терлецкого и Потия в убийстве православного священника.

Сатирически изображён и митрополит Михаил Рогоза как двуличный и коварный тайный агент Рима и верноподданный польского короля. Главная светлая фигура «Предостережения» — князь Константин Острожский, основатель православных типографий и учебных заведений. Автор отрицательно относится как к католицизму вообще, так и к папе римскому в частности. За папой отрицается статус верховного пастыря, он описывается как мучитель, тиран, антихрист и сатана. Показывая следствия унии, автор подаёт несколько колоритных картин массовых репрессий и преследований. Обращаясь к прошлому, осуждаются междоусобные распри, приведшие к упадку Южной Руси.

Литература

• Доброклонский А.П. Руководство по истории Русской церкви. Изд-во Крутиц. подворья, 2009

Отрывок, характеризующий Предостережение (полемический труд)

– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.


Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.