Предсказания Мишеля Нострадамуса

Предсказа́ния Ми́шеля Нострада́муса (фр. Prophéties de Nostradamus) — оригинальное название самого известного из трудов Нострадамуса. Представляет собой сборник стихов-четверостиший, объединённых в 10 центурий («столетий») по 100 катренов в каждой.

Впервые были изданы в 1555 году в Лионе в издательстве Macé Bonhomme. В первое издание вошли 3 целых центурии и 53 катрена. Книга начинается с предисловия, в виде послания сыну Сезару, за которым следуют сами центурии.

Второе издание вышло в том же году и имеет незначительные отличия по структуре от первого.

Третье издание вышло в 1557 году также в Лионе (Du Rosne). В него вошёл в полном составе текст предыдущего издания и был дополнен ещё 3-мя центуриями. В целом, объём издания Дю Рон составил 6 полных центурий и 42 катрена.

Четвёртое издание было опубликовано через 2 года после смерти предсказателя в 1568 году. В нём впервые появился полный текст всех 10 центурий. Также в этом издании впервые появилось второе предисловие Нострадамуса (Послание королю Генриху). Впрочем, катрены 55-100 7-й центурии так и не были дополнены.

В дальнейшем, в течение последующих нескольких лет, вышли и другие издания «Центурий». В их числе появились и такие, в которые было включено не 10, а целых 12 центурий (неполных, якобы случайно найденных). Специалисты до сих пор спорят о том, можно ли включать в канонический текст центурий эти две. Впрочем, сам Нострадамус нигде прямо не указывал на точное количество центурий.

За прошедшие пять веков центурии были переведены на десятки мировых языков.

Отрывок, характеризующий Предсказания Мишеля Нострадамуса

– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.