Презерватив

Презервати́в (фр. préservatif, от позднелат. praeservo — "предохраняю"), также кондо́м (фр. condom) — средство контрацепции барьерного типа, а также средство защиты от многих патогенов, передающихся половым путём. Представляет собой непроницаемый для спермы чехол, который надевается на эрегированный половой член. Предназначен для предотвращения зачатия и заболеваний, передающихся половым путём (ЗППП). Современные презервативы чаще всего изготовляются из латекса, хотя используются и другие материалы, например, полиуретан.

История

История презервативов насчитывает по крайней мере четыреста лет — он был изобретен в начале XVI века доктором Чарльзом Кондомом для Генриха VIII и был изготовлен из слизистой оболочки кишечника овцы. Самый старый презерватив, дошедший до наших дней, найден в Лунде, Швеция и датируется 1640 годом.

По некоторым данным, презервативы использовались ещё в Древнем Египте и Древнем Риме.

Древность и Средние века

Старейшим возможным свидетельством о презервативе является его предполагаемое изображение во французской пещере Grotte des Combarelles, сделанное 12—15 тыс. лет назад.

Среди историков нет единого мнения по поводу того, использовались ли презервативы в античности. Хотя в древних Египте, Греции, Риме ценилась малодетность и практиковались различные контрацептивные методы, считалось, что за контрацепцию отвечает женщина. Поэтому все хорошо документированные контрацептивные устройства тех времён, как эффективные (например, контрацептивные пессарии), так и неэффективные, вроде амулетов, являются женскими. Тексты тех времён содержат завуалированные указания и на мужские методы контрацепции, но большинство историков считают, что речь идёт не о презервативах, а о прерванном половом акте или анальном сексе.

Набедренные повязки^{[какие?]}, носимые древнеегипетскими или древнегреческими тружениками, были очень малы, и иногда прикрывали лишь головку члена^[как?]. Письменные свидетельства о набедренных повязках такого типа, носимых представителями высшего общества, позволили некоторым историкам предположить, что такие повязки надевались во время полового акта, но другие историки сомневаются в этом предположении.

Известна также легенда о царе Миносе, записанная Антонином Либералом в середине II века. По этой легенде, из-за проклятия, наложенного на Миноса, в его сперме были змеи и скорпионы. Минос защитил свою сексуальную партнёршу от этих животных, сделав женский презерватив из козлиного мочевого пузыря.

Контрацепция перестала применяться после упадка Римской империи в V веке, так, например, не документировано использование контрацептивных пессариев вплоть до XV века. Если в Римской империи и применяли презервативы, это умение было утеряно во время её упадка. Фактором, способствующим прекращению контрацепции, было распространение христианства, объявившего любые контрацептивные методы грехом. В манускриптах средневековых мусульманских и еврейских авторов можно найти упоминания мужских контрацептивных методов, как, например, окунание члена в смолу или луковый сок. Возможно, там же есть упоминания и о презервативах, однако все связанные с этим описания туманны и неясны.

В то же время мужские презервативы применялись до XV века в Азии. Презервативы закрывали только головку члена и, по всей видимости, использовались только высшими классами. В Китае они делались из смазанной маслом шёлковой бумаги или кишечника ягнят, в Японии — из черепашьего панциря или рогов животных. В конце XV века голландские купцы начали привозить из Китая презервативы, сделанные из «тонкой кожи». Они, в отличие от японских презервативов из рога, закрывали весь половой член.

Эпоха Возрождения

В конце XV века начались эпидемии сифилиса. Как пишет Джаред Даймонд, «первые достоверные упоминания о сифилисе датируются 1495 годом. Тогда пустулы часто покрывали тело с головы до колен, и смерть наступала в течение нескольких месяцев. (Сейчас болезнь гораздо менее смертельна.)» К 1505 году эпидемия распространилась на территорию Китая и опустошила там большие области.

Первое достоверное упоминание о презервативах встречается в трактате «De Morbo Gallico» («Французская болезнь», то есть сифилис) итальянского врача XVI века Габриэля Фаллопия, опубликованном в 1564 году, через два года после смерти автора. Для защиты от сифилиса Фаллопий рекомендует приспособление, которое, по его словам, он изобрёл сам: льняной чехол, замоченный в специальном химическом растворе, после чего высушенный. Чехол надевался на головку члена и крепился на месте подвязкой. Фаллопий пишет, что проверил своё устройство на 1100 подопытных, и никто из них не заразился страшной болезнью.

После публикации «De Morbo Gallico» начинается широкое распространение презервативов. Их использование для профилактики заражения упоминается в многочисленных текстах по всей Европе. Первое указание на использование таких приспособлений для контрацепции встречается в сочинении 1605 года «De iustitia et iure» («О правосудии и праве») католического теолога Леонарда Лессия (Leonardus Lessius): он осуждает его как аморальное. Первое явное указание на использование «un petit linge» (маленького кусочка ткани) для предотвращения беременности встречается во французском романе и пьесе 1655 года «L’Escole des filles» («Философия девушек»). В 1666 году Английский Комитет по Рождаемости (English Birth Rate Commission) счёл, что причина снижения рождаемости — в широком использовании «кондонов» (condons). Это первое упоминание слова «кондом» или похожего на него.

Кроме льна, презервативы в эпоху Возрождения делались из кишок и мочевых пузырей животных. Использование очищенных и обработанных кишок для производства презервативов восходит к XIII веку. Презервативы из мочевых пузырей, датируемые 1640-ми годами, найдены в Англии; по-видимому, их использовали солдаты английского короля Карла I.

XVIII век

В текстах XVIII века презервативы упоминаются гораздо чаще, чем в более ранних. Не все эти упоминания позитивны: так, в 1708 году Джон Кэмпбелл безуспешно призывал парламент их запретить. Известный английский врач Дэниел Тёрнер (Daniel Turner) осудил презервативы. Свои доводы он опубликовал в 1717 году. По его мнению, презервативы не дают полной защиты от заражения сифилисом, однако ложное чувство безопасности заставляет мужчин вступать в неразборчивые половые связи с сомнительными партнёршами. Недовольные потерей чувствительности из-за использования презервативов, мужчины затем прекращают их применение, но не беспорядочную половую жизнь, к которой они привыкли. Французский профессор медицины Жан Астрюк (Jean Astruc) опубликовал в 1736 году своё сочинение аналогичной направленности, в котором цитировал Тёрнера как авторитетного специалиста. Позднее в XVIII веке врачи критиковали использование презервативов не с медицинских, а с этических позиций: они считали, что применение презервативов аморально.

Несмотря на критику, продажа презервативов быстро росла. В XVIII веке производились презервативы разнообразных видов и размеров. Делались они из льна, а также из «кожи» (skin), то есть обработанных серой или каустической содой кишок или мочевого пузыря. Их продавали в барах, парикмахерских, аптеках, на рынках и на театральных представлениях по всей Европе и в России. Первое упоминание проверки качества презервативов встречается в мемуарах Джакомо Казановы, описывающих его жизнь до 1774 года: нередко, чтобы проверить, не дыряв ли презерватив, он дул в него перед использованием.

В колониальной Америке, если и использовали контрацепцию, то только женские методы. Первое упоминание об использовании презервативов в Америке встречается около 1800 года, почти через 30 лет после завоевания независимости. Примерно в то же время (около 1800 года) продажа льняных презервативов резко сократилась, поскольку они были дороже и менее комфортабельны, чем презервативы из «кожи».

До начала XIX века применение презервативов ограничивалось средними и высшими классами. Причинами была неосведомлённость рабочего класса о венерических заболеваниях, а главное — их высокая цена. Для типичной проститутки цена одного презерватива соответствовала её заработку за несколько месяцев.

XIX век

В начале XIX века контрацепция впервые стала пропагандироваться среди трудящихся масс. Сторонниками контрацепции были в Англии Джереми Бентам и Ричард Карлайл (Richard Carlile), в Северо-Американских Соединённых Штатах — Роберт Дейл Оуэн (Robert Dale Owen), сын известного английского социалиста, и врач Чарльз Ноултон (Charles Knowlton). Хотя авторы рекомендовали другие методы контрацепции из-за дороговизны презервативов и их ненадёжности (тогдашние презервативы часто рвались, спадали или были дырявыми), тем не менее отмечалось, что презервативы в некоторых случаях полезны и что только они защищают от сифилиса. Одна группа британских сторонников контрацепции стала распространять в бедных районах литературу о презервативах, с инструкциями по их изготовлению в домашних условиях; в 1840-х такие же трактаты распространялись как в городах, так и в сельских районах Северо-Американских Штатов.

С 1820-х по 1870-е, лекторы-мужчины и женщины разъезжали по Америке, выступая с лекциями о физиологии и сексе. Многие из них после лекций продавали контрацептивные средства, в том числе и презервативы. За это их критиковали многие моралисты и медицинские работники, в том числе первая женщина-врач Элизабет Блэкуэлл (Elizabeth Blackwell), обвинявшая лекторов в пропаганде «абортов и проституции». В 1840-е реклама презервативов появилась в английских газетах, а в 1861 — в New York Times.

В 1843 году Томас Хэнкок (Thomas Hancock) запатентовал в Англии вулканизацию, а в 1844 году её же запатентовал в Америке Чарльз Гудьир (Charles Goodyear), по-видимому, открывший её независимо. Первый резиновый презерватив был сделан в 1855 году, а к концу 1850-х несколько крупнейших компаний по выпуску резиновых изделий наладили, среди прочего, массовое производство презервативов. Главным преимуществом резиновых презервативов была возможность многократного использования, делавшая их более экономичными. Однако презервативы «из кожи» были поначалу дешевле и давали лучшие ощущения, из-за чего предпочитались резиновым. Но к концу XIX века слово «резинка» стало эвфемизмом презерватива в разных странах по всему земному шару. Поначалу резиновые презервативы закрывали лишь головку члена. Врач должен был измерить размеры головки, после чего заказывался нужный размер. Несмотря на это, презервативы часто спадали. Позднее производители поняли, что они могут увеличить сбыт продукции, делая презервативы одного размера, закрывающие весь член, и продавая их в аптеках.

Вторая половина XIX века ознаменовалась борьбой против презервативов законодательными методами. В 1873 году в Северо-Американских Соединённых Штатах вступил в действие закон Комстока (Comstock act), запретивший пересылку материалов, имеющих «непристойный, похотливый или развратный» («obscene, lewd, and/or lascivious») характер. Под эту категорию подпали и презервативы, а также информация о них. Кроме того, в 30 штатах были приняты законы, запрещавшие производство и продажу презервативов. В Северной Ирландии в 1889 году был принят «Закон о непристойной рекламе» (Indecent Advertisements Act), запрещавший рекламу презервативов, хотя их изготовление и продажа по-прежнему оставались законными. В Италии и Германии XIX века контрацептивы были запрещены, но презервативы были разрешены для предотвращения болезней. Несмотря на все препоны, презервативы были широко доступны в Европе и Америке и широко рекламировались под такими названиями, как мужской щит (male shield) и резиновое изделие (rubber good). В конце XIX века в Европе их называли «маленькая штучка для уикенда» (a little something for the weekend). Только в Ирландии изготовление и продажа презервативов была полностью запрещена, и запрет оставался в силе до 1970-х.

Противниками презервативов были не только моралисты. В конце XIX века феминистское движение в Европе и Америке было резко против презервативов. По мнению тогдашних феминисток, контроль рождаемости должен был всецело принадлежать женщинам.

Несмотря на критику и законодательные запреты, в конце XIX века презервативы оставались самым популярным средством контроля рождаемости в западном мире. Согласно двум опросам, проведённым в Нью-Йорке в 1890 и 1900 годах, 45 % опрошенных женщин использовали презерватив для предотвращения беременности. Опрос, проведённый в Бостоне перед Первой мировой войной, показал, что в этом городе продаются три миллиона презервативов в год.

В 1870-х в Англии возникла одна из первых крупных компаний по производству презервативов, E. Lambert and Son of Dalston. В 1882 году Юлиус Шмидт (Julius Schmidt), иммигрант из Германии, основал один из крупнейших и самых долгоживущих презервативных бизнесов, Julius Schmid, Inc. Интересно, что в 1890 году Шмидта арестовал Энтони Комсток (чьим именем назван закон Комстока) за то, что Шмидт держал несколько сот презервативов у себя дома. В 1912 году Юлиус Фромм (Julius Fromm) революционизировал производство презервативов: вместо того, чтобы наматывать листы сырой резины на заготовку с последующей вулканизацией, стеклянная заготовка окуналась в резину, сделанную жидкой путём смешивания с бензолом или бензином. Произведённые по такой технологии, презервативы получались тонкими и бесшовными. Первой компанией, внедрившей новую технологию в Америке, стала Julius Schmid, Inc. Фромм также был первым, кто стал производить бренд презервативов. Его бренд, Fromm’s Act, популярен в Германии по сей день. У самого Фромма бизнес в 1938 году отняли нацисты, заставив его продать компанию крёстной матери Геринга за 117 тыс. рейхсмарок, малую часть реальной стоимости компании. Годом позже Фромм эмигрировал в Лондон, где умер от инфаркта 12 мая 1945 года, вероятно от волнения из-за победы над нацистской Германией.

Начиная со второй половины XIX века, заболеваемость ЗППП в Америке резко возросла. В качестве причин историки называют Гражданскую войну и невежество в области предотвращения ЗППП, причиной которого были законы Комстока. В американских государственных школах впервые были введены уроки сексуального образования, на которых ученикам рассказывали о ЗППП и как они передаются. Единственным способом предотвращения ЗППП объявлялось половое воздержание. Школьникам не рассказывали о роли презервативов в предотвращении ЗППП, медицинское сообщество того времени и моралисты считали их наказанием за разврат. Предубеждения по поводу ЗППП были так сильны, что многие клиники отказывались принимать пациентов, больных сифилисом.

XX—XXI век

1900—1929

Немецкая армия была первой, пропагандирующей использование презервативов среди своих солдат, начиная со второй половины XIX века. В начале XX века эксперименты, проводимые в американской армии, показали, что распространение презервативов среди солдат резко уменьшало заболеваемость ЗППП. Тем не менее в течение Первой мировой войны США, а в начале войны и Британия, были единственными западными странами, которые не распространяли презервативы и не пропагандировали их использование. К концу войны в американской армии было зарегистрировано почти 400 000 случаев сифилиса и гонореи, что было максимальным показателем в истории.

С конца XIX века и до начала Первой мировой войны почти все презервативы, используемые в Европе, импортировались из Германии. Помимо Европы, Германия обеспечивала презервативами Австралию, Новую Зеландию и Канаду. В течение войны американские компании Schmid, Inc. и созданная в конце XIX века Youngs Rubber Company стали крупными поставщиками презервативов в страны антигерманской коалиции. Уже к началу 1920-х большинство европейских презервативов вновь производились в Германии.

В 1918 году, незадолго до конца войны, американский суд отклонил обвинения, выдвинутые против Маргарет Сэнджер. Судья постановил, что презервативы могут законно рекламироваться и продаваться для предотвращения болезни. В нескольких штатах всё ещё оставались законы против покупки и продажи контрацептивов, а реклама презервативов как средства контроля рождаемости оставалась незаконной в более чем 30 штатах. Но впервые за 45 лет презервативы начали публично и законно продаваться американцам. В 1920-х запоминающиеся названия и обращающая на себя внимание упаковка стали всё более важной рекламной технологией в продаже многих товаров, в том числе презервативов и сигарет. Стала более распространённой проверка качества. Каждый презерватив заполнялся воздухом, после чего проверялось, не уменьшилось ли давление. Некоторые американские компании продавали презервативы, не прошедшие проверку, по сниженным ценам, вместо того чтобы выбрасывать их. Потребителям предлагалось самостоятельно произвести аналогичные проверки, хотя мало кто из них действительно это делал. В мировых масштабах продажи презервативов удвоились в 1920-х годах.

И в этот период было немало противников презервативов. Фрейд был против всех методов контроля рождаемости из-за их ненадёжности, и в особенности против презервативов из-за того, что они уменьшали сексуальное удовлетворение. Некоторые феминистки по-прежнему были против презервативов как контрацептивных средств для мужчин. Многие моралисты и медики были против всех методов контрацепции. В 1920 году англиканская церковь на шестой ламбетской конференции осудила все «неестественные методы предотвращения зачатия». Лондонский епископ Артур Уиннингтон-Инграм (Arthur Winnington-Ingram) жаловался на большое количество использованных презервативов на аллеях и в парках, особенно после уикендов и праздников.

В США реклама презервативов была по закону ограничена их использованием для предотвращения болезни. В Британии их разрешалось открыто рекламировать как средство контроля рождаемости, но там их покупка считалась менее приличной, чем в США. Их обычно просили как «маленькую штучку для уикенда» («a little something for the weekend»), и крупнейшая британская сеть аптек, Boots, полностью прекратила продавать презервативы в 1920-е, причём эта политика не изменилась до 1960-х. Во Франции после первой мировой войны были запрещены все контрацептивы, включая презервативы, из-за обеспокоенности правительства по поводу низкой рождаемости. Контрацепция была запрещена и в Испании. Европейские армии продолжали обеспечивать военнослужащих презервативами для профилактики заболеваний, причём это делалось даже в тех странах, где презервативы были запрещены для остального населения..

В 1920 году был изобретён латекс. Американская Youngs Rubber Company первой стала производить презервативы из латекса. Они были тоньше и крепче, чем старые резиновые презервативы, могли храниться 5 лет, а не 3 месяца, требовали меньше труда и их производство не было пожароопасным. Первые европейские презервативы из латекса были экспортированы из США, где их производила Youngs Rubber Company. Лишь в 1932 году английская London Rubber Company, в прошлом занимавшаяся розничной продажей немецких презервативов, стала первым европейским производителем презервативов из латекса, названных Durex.

В 1920-х производство презервативов было автоматизировано. Первую полностью автоматизированную линию собрал Фред Киллиан из Огайо, и продал её за 20 000 долларов, что составляет около 2 000 000 долларов на сегодняшние деньги. Большинство крупных производителей купили или арендовали конвейеры, мелкие производители разорились, а цены на презервативы из латекса резко упали. Презервативы из «кожи», теперь очень дорогие по сравнению с латексными, сохранились в небольшой нише как «роскошные» товары.

Великая депрессия

В 1927 году старшие медицинские офицеры армии США начали пропагандировать распространение презервативов и образовательные программы для военнослужащих. К 1931 году презервативы стали стандартным предметом для всех американских военнослужащих. Это совпало с резким сокращением заболеваемости ЗППП в армии США. Американская армия была не единственной организацией, изменившей отношение к презервативам: на седьмой ламбетской конференции англиканская церковь санкционировала использование контрацептивов для супружеских пар. В 1931 году американский Национальный Совет Церквей (National Council of Churches) принял аналогичное решение.

Иначе повела себя католическая церковь. Она издала энциклику Casti Connubii, запрещающую использование всех контрацептивных средств. Этот запрет сохраняется до сих пор, и католики считают использование презервативов грехом. В 1930 году впервые был произведён анализ спермы, а в 1930-х годах в Испании документировано первое использование презервативов для этой цели. В презервативах прокалывалось отверстие, тем самым обходились католические запреты на контрацепцию и мастурбацию.

В 1932 году Маргарет Сэнджер договорилась о ввозе влагалищных диафрагм из Японии. Адресатом был нью-йоркский доктор. Когда американская таможня конфисковала посылку как незаконные контрацептивные устройства, Сэнджер помогла подать иск. В 1936 году федеральный апелляционных суд постановил в деле United States v. One Package of Japanese Pessaries, что правительство не имеет право препятствовать докторам обеспечивать контрацепцию своим пациентам. В 1938 году в США открылись более 300 клиник, поставлявших контрацептивные средства, включая презервативы, малоимущим женщинам во всём мире. Программы, возглавляемые американским главврачом США (Surgeon General) Томаном Парраном (Thoman Parran), включали активную рекламу презервативов. Эти программы привели к резкому падению заболеваемости ЗППП в США к 1940 году.

Местами, где закон ограничивал продажу презервативов, оставались фашистская Италия и нацистская Германия. В Италии из-за обеспокоенности правительства низкой рождаемостью контрацептивы были запрещены в конце 1920-х. Презервативы было разрешено продавать в ограниченных количествах и под жёстким правительственным контролем как средство предотвращения болезней. В результате возник чёрный рынок презервативов. В Германии в 1933 году был принят закон, разрешающий продажу презервативов только в простой коричневой бумаге и только в аптеках. Несмотря на эти ограничения, к началу второй мировой войны немцы использовали 72 млн презервативов в год.

Разрушение моральных и юридических барьеров, а также введение американским правительством презервативных программ, способствовали росту продаж. Но одни эти факторы не могли объяснить бум презервативной индустрии во время Великой депрессии. В одних только США продавались 1,5 млн презервативов в день, а стоимость их составляла 33 млн долларов в год (в ценах того времени). Один историк объяснил это так: «презервативы были дешевле детей». Приобрели популярность старые резиновые, а не латексные презервативы: пускай они были менее комфортабельны, но их можно было использовать многократно, следовательно, они были экономичнее — немалое достоинство в те трудные времена.

В 1930-е годы стало уделяться больше внимания качеству презервативов. В 1935 году биохимик^[кто?] проверил две тысячи презервативов, наполнив каждый из них воздухом, и нашёл, что 60 % из них протекают. Презервативная индустрия оценивала, что только 25 % презервативов проверяются перед упаковкой. Внимание прессы заставило FDA в 1937 году классифицировать презервативы как лекарство и обязать, чтобы каждый презерватив проверялся перед упаковкой. Youngs Rubber Company стала первой компаний, проверяющей все свои презервативы, включая установку автоматического оборудования по проверке качества, спроектированного Артугом Янгсом (братом владельца компании) в 1938 году. В 1940 году был принят en:Federal Food, Drug, and Cosmetic Act, дающий FDA право конфисковывать некачественную продукцию. В первый же месяц после принятия закона FDA конфисковало 864 000 презервативов. Качество презервативов в США повысилось, но американские производители продолжали экспортировать не прошедшую проверку продукцию в другие страны.

1939—1980

В течение Второй мировой войны презервативы не только распространялись среди американских военнослужащих-мужчин, но их использование широко пропагандировалось в фильмах, постерах и лекциях. Для армии придумали множество лозунгов, например «Don’t forget — put it on before you put it in.». Чернокожие солдаты служили в отдельных частях. Среди них презервативы пропагандировались не так широко, они применяли презервативы реже и гораздо чаще болели ЗППП. В американских женских военных частях (Women’s Army Corps) по-прежнему пропагандировалось половое воздержание. Европейские и азиатские армии по обеим сторонам фронта также обеспечивали свои войска презервативами. То же делала и нацистская Германия, хотя любое гражданское использование презервативов было запрещено в 1941 году. Несмотря на бывший в это время дефицит резины, производство презервативов никогда не ограничивалось. Отчасти из-за изобилия и лёгкой доступности презервативов, солдаты придумали много способов их несексуального использования, некоторые из которых применяются и поныне.

После войны американские войска в Германии продолжали получать презервативы и пропагандирующие их материалы. Несмотря на это, заболеваемость ЗППП среди них начала расти и достигла высшего уровня со времён первой мировой войны. Одна из причин была в использовании пенициллина, в результате чего солдаты гораздо меньше боялись заразиться сифилисом или гонореей. Подобная беспечность распространилась и среди всего американского населения; один историк заявляет, что к 1960 году «презервативы считались почти устаревшими как средство профилактики». К 1947 году американская армия снова пропагандировала половое воздержание, эта политика продолжалась и во время войны во Вьетнаме.

Но продажи презервативов продолжали расти. Между 1955 и 1965 годами, 42 % американцев репродуктивного возраста полагались на презервативы как средство контроля рождаемости. В Британии 1950—1960 годов презервативы использовали 60 % женатых пар. Старые нелатексные презервативы, будучи экономичными, оставались в продаже ещё долго после войны. В 1957 году Дюрекс впервые запустил в производство смазанные презервативы. Начиная с 1960-х, Япония использовала больше презервативов на душу населения, чем любая другая страна. Противозачаточные таблетки, выпускавшиеся с 1960-х, в последующие года стали самым популярным контрацептивом, но презервативы занимали прочное второе место. Проводившийся в 1966—1970 годах опрос британских женщин показал, что презервативы были самым популярным средством контроля рождаемости среди одиноких женщин. Новые фабрики появились в СССР, где продажу презервативов никогда не запрещали. Американское агентство по международному развитию (United States Agency for International Development) стремилось увеличить использование презервативов в развивающихся странах для борьбы с перенаселённостью Земли: к 1970-м только в Индии использовались сотни миллионов презервативов ежегодно.

В 1960-е и 1970-е требования к качеству ужесточились,, а юридические препоны были убраны. В 1965 году Верховный Суд США в деле «Грисуолд против штата Коннектикут» (Griswold v. Connecticut) признал недействительным один из оставшихся законов Комстока, запрет контрацепции в Коннектикуте и Массачусетсе. Франция отменила свои законы против контроля рождаемости в 1967 году, а Италия в 1971 объявила аналогичные законы неконституционными. Беате Узе в Германии основала «спецмагазин гигиены брака», и после серии судебных процессов продолжала заниматься своим бизнесом. В Ирландии продажа презервативов была легализована в 1978 году с некоторыми ограничениями (только в клиниках и аптеках, и только для лиц, достигших 18 лет), которые были сняты только в 1993 году.

Реклама была областью, где всё ещё сохранялись законодательные запреты. В конце 1950-х американская National Association of Broadcasters запретила рекламу презервативов по федеральному телевидению. Этот запрет сохранялся вплоть до 1979 года, когда министерство юстиции опротестовало его в суде. В США реклама презервативов ограничивалась в основном журналами для мужчин, такими как Penthouse. Первый телевизионный рекламный ролик был выпущен в эфир калифорнийской станцией в 1975 году, однако вскоре он был отозван из-за повышенного к нему внимания. Более чем в тридцати штатах реклама кондомов как средства контроля рождаемости всё ещё оставалась незаконной.

После открытия СПИДа

Первая статья New York Times о синдроме приобретённого иммунодефицита (СПИД) была опубликована 3 июля 1981. В 1982 году впервые было высказано предположение, что СПИД передаётся половым путём. В ответ на это, главный врач США (Surgeon General) д-р Чарльз Эверетт Куп (Charles Everett Koop) поддержал программы пропаганды презервативов. Однако президент Рональд Рейган предпочёл сконцентрироваться на пропаганде полового воздержания. Некоторые противники пропаганды презервативов считали, что СПИД — болезнь геев и наркоманов, которые получают то, что заслуживают. В 1990 году сенатор от Северной Каролины Джесс Хелмс (Jesse Helms) заявил, что лучший способ борьбы со СПИДом — законодательный запрет содомии.

Тем не менее в печати были развёрнуты масштабные рекламные кампании, пропагандирующие презервативы как способ борьбы со СПИДом. Фирма Youngs Rubber разослала информационные брошюры по домам граждан, хотя почта поначалу отказалась это делать, ссылаясь на закон, запрещающий «рассылку по почте незаказанной рекламы контрацептивов». В 1983 году Верховный Суд США счёл действия почты противоречащими Первой поправке к Конституции США (среди прочего эта поправка гарантирует свободу слова). В 1985—1987 годах, национальные кампании по рекламе презервативов развернулись в США и в европейских странах. Спрос на презервативы рос: за десять лет шведской кампании использование презервативов возросло на 80 %, за первый год британской кампании — на 20 %. В 1988 году презервативы стали самым популярным средством контроля рождаемости в Британии для супружеских пар, впервые со времён появления противозачаточной таблетки. Первая телевизионная реклама презервативов в США вышла 17 ноября 1991 года. В США в 1990-х презервативы были третьим по популярности методом среди супружеских пар, и вторым — среди незамужних женщин.

Презервативы начали продаваться в самых разных магазинах, включая супермаркеты и розничные сети, например Wal-Mart. Британский эвфемизм «маленькая штучка для уикенда» вышел из употребления. Продажи презервативов росли из года в год вплоть до 1994, когда СМИ начали терять интерес к пандемии СПИДа. Феномен уменьшения использования презервативов для предотвращения заражения получил название condom fatigue (презервативная усталость) или prevention fatigue. Презервативная усталость наблюдалась и в Европе, и в Америке. В ответ производители перешли от запугивающей рекламы к юмористической. Презервативы продолжали совершенствоваться: в 1990-е Durex выпустила в продажу первый полиуретановый презерватив, под маркой Avanti. Durex также был первым производителем презервативов, открывшим свой веб-сайт. Это произошло в 1997 году. Использование презервативов в мире продолжает расти: согласно одному исследованию, только развивающимся странам в 2015 году потребуется 18,6 млрд презервативов

Этимология

Слово презерватив происходит от французского preservatif, имеющего то же значение.

Слово кондом впервые появляется в начале XIX века, хотя слово condon упоминается в 1666 году (см. раздел «Эпоха Возрождения»). По одной версии, «кондом» происходит от имени путешественника Кондамина (разработавшего метрическую систему и впервые доказавшего, что земля приплюснута с полюсов), открывшего латекс для европейцев. По другой версии, слово обязано происхождением другу английского короля Карла II, некоему д-ру Кондому или графу Кондомскому (Earl of Condom), который якобы изобрёл презервативы. Однако нет никаких свидетельств существования такого человека; кроме того, кондомы существовали уже более 100 лет к тому моменту, как Карл II взошёл на трон.

Предложены некоторые латинские этимологии, например condon (вместилище), condamina (дом) и cumdum (ножны). Также предполагалось происхождение от итальянского guantone, производного от guanto — перчатка. Уильям Е. Крак (William E. Kruck) в 1981 году написал статью, в заключении которой сказано: «По поводу слова „кондом“, могу только заявить, что его происхождение остаётся совершенно неизвестным, и этим заканчиваются поиски его этимологии». Современные словари также указывают этимологию слова как неясную.

В Северной Америке их называют prophylactics (профилактики) или rubbers (резинки). В Британии — French letters (французские буквы или французские письма).

В русском языке для обозначения презерватива используется также вульгарное слово «гондон».

Разновидности

Большинство презервативов содержат на конце резервуар для спермы. В продаже имеются презервативы разных размеров, от очень маленьких до огромных, а также презервативы разных текстур поверхности для стимуляции пассивного партнёра. Презервативы обычно продаются смазанными, чтобы облегчить проникновение. Для орального секса применяются презервативы разных вкусов. Как сказано выше, большинство презервативов сделано из латекса, хотя полиуретановые презервативы и презервативы из слепой кишки ягнёнка тоже широко распространены.

Материалы

Натуральный латекс

Латекс обладает отличными механическими свойствами: его предел прочности превышает 30 МПа, и презервативы из латекса могут растянуться более чем на 800 % до разрыва. В 1990 году Международная организация по стандартизации (ISO) установила стандарты на производство презервативов (ISO 4074, Natural latex rubber condoms). Вслед за этим Европейский союз и его Комитет по стандартизации (CEN) установили свой стандарт (Directive 93/42/EEC concerning medical devices). Каждый презерватив из латекса проверяется на наличие отверстий с использованием электрического тока. Если презерватив проходит проверку, он сворачивается и упаковывается. Кроме того, презервативы проходят выборочную проверку на утечку воды и надувание воздухом..

Латексные презервативы несовместимы со смазками на масляной основе (например, вазелином): они могут порваться или спасть из-за потери эластичности, вызванной маслом.

У европейских производителей обычная толщина стенки презерватива из латекса — 0,06 мм (60 микрон). Более тонкие, до 0,04 мм, производители именуют как «Sensitive», «Light» и т. п., более толстые (соответственно, более прочные), до 0,1 мм, — «Extra safe», «Forced».

Синтетические материалы

Самым распространённым материалом после латекса является полиуретан. Презервативы делают и из других синтетических материалов, как например смола AT-10 (AT-10 resin), а с недавнего времени и из полиизопрена.

Лучшие полиуретановые презервативы в три раза тоньше обычных латексных (толщина стенки полиуретанового презерватива Sagami Original — 20 микрон). Высокая плотность укладки молекул полиуретана исключает наличие микропор, присущих материалам из латекса. Толщина большинства полиуретановых презервативов составляет от 40 до 70 микрон. Из полиуретана часто делают и женские презервативы.

Полиуретан во многих отношениях лучше латекса: он лучше проводит тепло, менее чувствителен к температуре и ультрафиолетовому излучению, по этой причине требования к хранению полиуретановых презервативов менее жестки, а их срок хранения дольше. Полиуретан совместим со смазками на основе масла, гипоаллергенен, лишён запаха. Полиуретановые презервативы разрешены FDA для продажи в США как эффективный метод контрацепции и предотвращения СПИДа. В лабораторных условиях показано, что они для этих целей столь же эффективны, как и латексные.

С другой стороны, некоторые пользователи считают что полиуретан менее эластичен, чем латекс, легче соскальзывает, а также дороже.

Полиизопрен — синтетический вариант латекса. Он значительно дороже, но обладает всеми преимуществами латекса, и в нём нет белка, который содержится в натуральном латексе и может вызывать аллергию.

Кишка ягнёнка

«Кожа ягнёнка» (в действительности его кишка) — один из старейших материалов для производства презервативов. Презервативы из неё лучше проводят тепло и меньше влияют на тактильные ощущения, чем синтетические, и менее аллергичны чем латекс. Однако риск заразиться ЗППП выше, чем у латексных презервативов, поскольку в материале есть поры, которые, как полагают, проницаемы для возбудителей ЗППП, хотя и непроницаемы для сперматозоидов. Такие презервативы значительно дороже всех прочих.

Спермицидные

Некоторые латексные презервативы смазываются небольшим количеством ноноксинола-9, вещества, уничтожающего сперму (спермицида). Согласно журналу Consumer Reports, спермицидные презервативы не имеют никаких преимуществ в предотвращении беременности, их срок хранения короче, и они могут вызвать инфекции мочевых путей у женщин. Наоборот, использование отдельно хранящегося спермицида улучшает контрацептивную эффективность презервативов.

Считается, что ноноксинол-9 улучшает защиту от ЗППП, включая СПИД, но последние исследования показывают, что при частом использовании ноноксинол-9 увеличивает риск заражения СПИДом. ВОЗ считает, что спермицидные презервативы не следует пропагандировать. С другой стороны, по мнению ВОЗ, лучше использовать спермицидный презерватив, чем не использовать никакого. К 2005 году, 9 производителей презервативов прекратили производство презервативов с ноноксинолом-9, Planned Parenthood прекратил распространение таких презервативов, а FDA издало предупреждение по поводу таких презервативов. Одновременно с этим ученые утверждают, что ноноксинол обладает хорошими защитными свойствами против гонореи и хламидийной инфекции.

Женские

Выпускаются также женские презервативы. Они больше и шире мужских, но обладают такой же длиной. Женские презервативы снабжены гибким кольцеобразным входом и вставляются во влагалище. Они содержат внутреннее кольцо, которое помогает вводу и удерживает презерватив на месте во время секса. Некоторые женские презервативы делаются из полиуретана или полимеризованных нитрилов, другие из латекса. По состоянию на март 2008 года, латексные женские презервативы не продаются в США, но уже несколько лет как продаются в Африке, Азии и Южной Америке.

На сегодняшний день женские презервативы не пользуются такой же популярностью, как мужские. Связано это с несколькими негативными факторами:

1. Неудобство использования. Введение презерватива требует определенной сноровки. Кроме того, проблемы вызывают длинные ногти, а также отсутствие опыта в использовании интравагинальных методов контрацепции.
2. Достаточно резкий запах.
3. Относительно высокая стоимость фемидома.

Рельефные

Для дополнительной стимуляции влагалища или полового члена выпускаются презервативы ребристые, с пупырышками, с усиками, с плотным кончиком и т. д. Пупырышки или рёбра могут располагаться на внешней, внутренней или обеих поверхностях презерватива; они могут быть локализованы в какой-то части презерватива, чтобы стимулировать, например, G-точку или промежность. Плотный кончик нужен для дополнительной стимуляции мужчины. Следует избегать пупырчатых презервативов при анальном сексе, поскольку они раздражают анус и могут его поранить. Некоторые женщины чувствуют раздражение слизистой и при вагинальном сексе с использованием пупырчатых презервативов.

Прочие

Существуют презервативы, предназначенные для сбора спермы с целью лечения бесплодия или анализа спермы. Они устроены таким образом, чтобы максимизировать время жизни сперматозоидов.

Предложены разные конструкции женского презерватива против изнасилования (см. en:Anti-rape device). Они ранят половой член насильника, вызывая у него боль и давая жертве возможность скрыться.

Некоторые «презервативы» используются только для развлечения, не защищая ни от беременности, ни от ЗППП. Примером являются съедобные презервативы.

Эффективность

В предотвращении беременности

Для сравнения с эффективностью других контрацептивных методов см. статью Контрацепция

Эффективность презервативов, как и большинства других контрацептивных методов, определяется двумя способами. При стандартном использовании в статистику включаются все, кто использует презервативы. При точном следовании методу статистика ведётся только среди тех, кто использует презервативы правильно и постоянно. Обычно применяется индекс Перля, определяющий, какой процент женщин забеременели в течение первого года использования метода, хотя некоторые исследования используют decrement tables.

При стандартном использовании эффективность снижается по нескольким причинам:

• ошибки составителей инструкций
• неправильное следование инструкции
• отказ следовать инструкции

Так, например, пользователь может надеть просроченный презерватив, поскольку производитель забыл указать дату хранения, или потому что он не обратил внимание на соответствующее место в инструкции, а может решить один раз не пользоваться презервативом. Также, из-за неправильного использования презерватив может сползти или порваться, в результате чего необходимо предпринимать дополнительные меры защиты от нежелательной беременности. См. также Антигестагены и гестагены для экстренной контрацепции

Согласно Русселю (2007), индекс Перля для презервативов составляет 3,5 % при стандартном использовании и 2 % при точном следовании методу. В Германии индекс Перля при стандартном использовании доходит даже до 4,8 %.

В предотвращении ЗППП

Презервативы широко рекомендуются для предотвращения заболеваний, передающихся половым путём (ЗППП). Показана их эффективность в снижении заболеваемости среди мужчин и женщин. Презервативы защищают, хотя и не с 100 % эффективностью, от ВИЧ, генитального герпеса, остроконечных кондилом, сифилиса, хламидии, гонореи и других заболеваний.

Согласно отчёту Национального института здоровья (США), опубликованному в 2000 году, правильное и постоянное использование презервативов снижает риск передачи ВИЧ-инфекции на 85 %, с 6,7 до 0,9 на 100 человеческих-лет, а также значительно снижает риск заражения гонореей для мужчин.

Согласно исследованию 2006 года, правильное использование презерватива снижает риск передачи папилломавируса человека примерно на 70 %. Другое исследование того же года показало, что презервативы эффективны в сокращении заражения вирусом HSV-2, известным также как вирус генитального герпеса, как у мужчин, так и у женщин.

Хотя презервативы снижают экспозицию, некоторые болезни могут передаваться даже в презервативе. Инфицированные области гениталий, особенно при наличии симптомов, могут быть не закрыты презервативом, и в результате некоторые болезни могут передаваться путём непосредственного контакта. Главной причиной, снижающей эффективность презервативов, однако, является их непостоянное использование.

Презервативы могут быть полезны в лечении потенциально предраковых состояний шейки матки. Контакт с папилломавирусом человека, даже если контактирующая уже заражена вирусом, увеличивает риск предраковых изменений. Использование презервативов помогает регрессии этих изменений. Кроме того, согласно исследованиям британских учёных, гормон, содержащийся в семенной жидкости, может усилить уже существующий рак шейки матки, а использование презерватива защищает женщину от контакта с этим гормоном.

Причины отказов

Презервативы иногда спадают с пениса после эякуляции и рвутся из-за неправильного использования или физического повреждения (например, презерватив может быть надорван во время извлечения из пакета). Причиной повреждения или спадания презерватива может быть ухудшение качества латекса (обычно из-за использования просроченных презервативов, неправильного хранения или контакта со смазкой на масляной основе). Вероятность механического повреждения колеблется от 0,4 % до 2,3 %, а вероятность спадания от 0,6 % до 1,3 %.

По данным американских исследователей (King K. Holms Sexually Transmitted diseases, 3ed edition, 1999, McGraw-Hill) частота разрывов презервативов в развитых странах составляет:

• около 0,6% при вагинальных контактах
• 1-7% при анальных контактах

Даже если презерватив не повреждён и не спал, у 1,2 % женщин тест на остатки спермы во влагалище после полового акта с мужчиной в презервативе даёт положительный результат.

Использование двух презервативов одновременно не только не снижает риск неудачи, но даже увеличивает его.

Разные причины отказа презервативов приводят к разным уровням опасности. Если презерватив повредился при надевании, его можно выбросить и надеть новый. Согласно одному исследованию, количество попавшего в вагину семени при порванном презервативе составляла половину того, что попадает при незащищённом половом акте, а при спавшем презервативе — пятую часть.

Презерватив стандартного размера подходит для пениса почти любого мужчины, хотя некоторые производители выпускают маленькие («snug size») и большие («magnum size») презервативы. Некоторые производители даже выпускают презервативы на размер полового члена, утверждая, что они безопаснее и/или комфортабельнее стандартных. Согласно некоторым исследованиям, большие члены и маленькие презервативы приводят к увеличению частоты разрывов и снижению частоты спаданий, хотя другие исследования не дали определённых результатов.

У опытных пользователей презервативы гораздо реже спадают или рвутся, чем у новичков, использующих их впервые. Если презерватив спал или порвался, есть повышенная вероятность, что это случится снова у того же пользователя. По мнению авторов статьи в Population Reports, обучение правильному пользованию презервативами снижает риск их разрывов или спаданий. То же мнение выражает публикация в Family Health International, предлагающая также осуществить более глубокие исследования для выяснения причин разрывов и спаданий презервативов.

Среди обычно использующих презервативы как контрацептивное средство, оплодотворение может произойти из-за того, что они пользуются презервативом не всегда. Презервативы могут кончиться, их можно забыть, отправившись в путь, или мужчина может решить один раз отказаться от их использования, просто понадеявшись на удачу. Такое поведение является главной причиной беременности при обычном использовании презервативов.

Ещё одна причина отказов — намеренный саботаж. Обычная техника для этого — прокалывание кончика презерватива. Считается, что это существенно снижает его эффективность. Один из распространённых мотивов — завести ребёнка против воли партнёра. По словам некоторых нигерийских проституток, были случаи, когда клиенты в ответ на принуждение к применению презервативов повреждали их ногтями.

Распространённость

Распространённость презервативов сильно варьирует от страны к стране. Большинство опросов об использовании контрацептивов проводятся среди замужних женщин или же среди женщин в неформальных объединениях. Согласно этим опросам, частота использования презервативов выше всего в Японии: в этой стране презервативы составляют 80 % всех используемых контрацептивов. В среднем, в развитых странах презервативы являются самым популярным методом контроля рождаемости: 28% замужних, пользующихся контрацептивами, полагаются на презервативы. В средней слаборазвитой стране эта цифра гораздо ниже и составляет 6-8 %.

Использование презервативов для предотвращения болезней тоже варьируется. Один опрос, проведённый в 2001 году среди мужчин-геев США, показал, что 35 % использовали два презерватива одновременно, такая практика известна под названием double bagging. (Хотя это делают для повышения безопасности, в действительности такая практика, наоборот, повышает риск проблем с презервативом.)

Применение

Мужские презервативы обычно упакованы в фольгу, свёрнуты, и должны быть надеты на кончик эрегированного полового члена, после чего развёрнуты по направлению к его корню. Важно оставить на конце презерватива немного места для спермы, иначе она может выплеснуться из презерватива. После использования презерватив рекомендуется связать узлом или завернуть в салфетку или туалетную бумагу, после чего выбросить в мусор.

Некоторые пары считают, что презерватив мешает сексу, тогда как другие рассматривают надевание презерватива как часть предварительной игры. Некоторые мужчины и женщины считают, что физический барьер притупляет ощущения. Преимуществом притупленных ощущений могут стать длительные предварительные игры и отложенная эякуляция, а недостатком — уменьшение сексуального возбуждения. Впрочем, недавние исследования показали, что секс с презервативом не снижает остроту ощущений. Эксперты изучали особенности использования смазки и презервативов и связь данного факта с удовлетворением от секса. Опрошенные мужчины и женщины постоянно оценивали секс как "приносящий удовольствие и крайне возбуждающий", несмотря на презерватив или смазку. В частности, эти факторы не влияли на качество эрекции. Также сексологами из Университета Индианы был проведен опрос. 1599 мужчин вели подробные дневники своей сексуальной жизни, из которых был сделан сенсационный вывод: те мужчины, которые пользовались презервативом, в четыре раза чаще имели  острые ощущения  в момент эякуляции. 41% из них свидетельствовало более высокой интенсивности полового акта, а 40% об увеличении его продолжительности.

Роль в сексуальном образовании

Презервативы часто используются в программах сексуального образования, потому что при правильном использовании они снижают вероятность беременности и ЗППП. По итогам недавнего исследования Американская психологическая ассоциация поддержала включение информации о презервативах в сексуальном образовании, а также «пропаганду использования презервативов для тех, кто сексуально активен».

В США, некоторые религиозные организации выступают против изучения презервативов в школах. Ассоциация «Planned Parenthood», поддерживающая планирование семьи и сексуальное образование, заявляет, что нет исследований, которые бы подтверждали, что программы, пропагандирующие только воздержание, действительно приводят к более позднему началу половой жизни, а также цитирует опросы, согласно которым 75% американских родителей хотят, чтобы их дети получали полное сексуальное образование, в том числе и об использовании презервативов.

Лечение бесплодия

Стандартные процедуры при лечении бесплодия, как например анализ спермы и искусственное оплодотворение, включают в себя взятие спермы. Чаще всего она берётся путём мастурбации, но есть и альтернатива — специальный коллекторный презерватив (collection condom) для взятия спермы во время полового акта.

Такие презервативы делаются из силикона или полиуретана, потому что латекс вреден для спермы. Многие мужчины предпочитают мастурбацию, но некоторые религии полностью её запрещают. Кроме того, пробы спермы, взятые во время полового акта, качественнее (по количеству сперматозоидов, их подвижности и доле сперматозоидов с нормальной морфологией), чем при мастурбации. По этой причине они, как считается, дают более точные результаты при анализе и более высокие шансы забеременеть при искусственном оплодотворении. Приверженцы религий, запрещающих контрацепцию, как например католицизм, могут использовать специальные презервативы с проколотыми в них отверстиями.

Презервативная терапия иногда прописывается бесплодным парам, в которых у женщины высок уровень антител против спермы. Теория заключается в том, что предотвращение контакта со спермой партнёра снизит уровень антител и таким образом повысит её шансы забеременеть после окончания терапии. Однако исследования не смогли подтвердить, что презервативная терапия повышает вероятность беременности.

Применение для других целей

Будучи водонепроницаемыми, эластичными, мало портящимися со временем, и не вызывающими подозрений при нахождении, презервативы — отличные многоцелевые контейнеры. На войне презервативы начали использовать ещё во время Второй мировой войны, в частности:

• привязывание несмазанного презерватива к концу ствола огнестрельного оружия, чтобы предотвратить попадание внутрь грязи.
• Управление стратегических служб (OSS) использовало презервативы для самых разных целей, от хранения добавок к топливу, вызывающих коррозию, и проволочных гаррот (после снятия Т-образных ручек) до хранения кислотной компоненты канистры с саморазрушающейся плёнкой или приготовления импровизированной взрывчатки.
• SEAL (спецназ ВМС США) использовал двойные кондомы, закреплённые неопреновым цементом, чтобы защитить некоторые детали от повреждения под водой

Другие виды применения презервативов:

• Хранение воды в чрезвычайных ситуациях.
• Защита микрофонов от дождя и снега.
• Контрабанда кокаина и других наркотиков через границы и в тюрьмы. Презерватив наполняется наркотиком, связывается узлом или проглатывается, или вставляется в ректальное отверстие. Эти методы очень опасны: если презерватив лопается, наркотик может вызвать передозировку.
• В советских исправительно-трудовых лагерях презервативы использовались заключёнными, работающими вне лагеря днём, для проноса спирта на территорию лагеря. Будучи вне лагеря, заключённый глотал пустой презерватив, прикреплённый к тонкому резиновому шнуру, конец которого зажимался между зубами. Затем контрабандист наполнял презерватив спиртом, используя шприц. В презерватив входило до трёх литров чистого спирта. После этого заключённый возвращался в лагерь. В бараке его переворачивали и трясли, пока не выливался весь спирт. Александр Солженицын отмечает, что из трёх литров спирта можно было сделать семь литров водки. Хотя заключённый рисковал исключительно болезненной и неприятной смертью в случае разрыва презерватива, другие заключённые вознаграждали его за этот риск.
• Сохранение образцов почвы в сухости.
• Проведение взрывных работ шахтерами в мокрых забоях. Динамитная шашка помещается внутрь презерватива для защиты запала и взрывчатого вещества от воды. См. В.Шукшин, рассказ «Сильные идут дальше». Также нарезанными на узкие полосы презервативами обматывают стык между капсюлем-детонатором и огнепроводным шнуром. Этот процесс называется «гондонирование».
• Использование фиксирующего кольца презерватива в качестве пассика в лентопротяжном механизме кассетных магнитофонов и плейеров.
• При декомпрессии грудной клетки — как односторонний клапан. Декомпрессионная игла протыкается через кондом и входит в грудную клетку. Кондом складывается, когда воздух выходит, но не позволяет воздуху входить в грудную клетку.

Критика

Экологический ущерб и утилизация

Сливание презерватива в унитаз может засорить канализацию или вызвать другие проблемы.

Хотя латексные презервативы биологически разрушаются, при неправильной утилизации они наносят ущерб окружающей среде. Вместе с некоторыми другими видами мусора они покрывают коралловые рифы и «душат» морские травы и другие живые существа, обитающие на дне. EPA (United States Environmental Protection Agency) также выразило обеспокоенность, что многие животные принимают мусор за еду.

Презервативы из полиуретана или пластика не разрушаются совсем. Обёртки из пластика и фольги тоже не подвержены биологическому разрушению. Однако блага, которые предоставляют презервативы, как правило, считаются достаточными, чтобы перевесить эти недостатки. Частое выбрасывание презервативов или их обёрток в публичных местах, например парках, стало постоянной мусорной проблемой.

Вред для здоровья

Для сушки латексного презерватива перед упаковкой используется порошок. Раньше большинство производителей использовали тальк, но сейчас самое популярное средство — кукурузный крахмал. Тальк известен своей токсичностью при попадании в брюшную полость, в том числе через вагину. Кукурузный крахмал, как считается, безопасен, хотя некоторые исследователи высказывали обеспокоенность его использованием.

Нитрозамины (Nitrosamines), потенциально канцерогенные для людей, как считается, используются для улучшения эластичности латексных презервативов. Согласно обзору 2001 года, люди обычно получают в 1000-10000 раз больше нитрозамина из еды и табака, чем от использования презервативов, следовательно, вероятность заболеть раком из-за использования презервативов очень низка. Однако в 2004 немецкие исследователи обнаружили нитрозамины в 29 из 32 проверенных марок презервативов, и заключили, что получение нитрозаминов из презервативов может в 1,5-3 раза превышать получение их из еды. Впрочем, даже в случае регулярного использования презервативов, за 30 лет в организм человека может поступить суммарно 0,9 мкг нитрозаминов, что примерно в один миллион раз меньше той дозы, которая потенциально может вызвать онкологические заболевания.

Позиция католической церкви

Римско-католическая церковь осуждает применение супружескими парами любых средств, непосредственно препятствующих оплодотворению. Однако использование презервативов для борьбы с ЗППП остаётся темой дебатов. Некоторые, как например бельгийский кардинал Годфрид Даннеелс, верят, что католическая церковь должна активно поддерживать использование презервативов для предотвращения болезней, особенно серьёзных болезней, как, например, ВИЧ. Однако официальный Ватикан всегда заявлял, что программы, пропагандирующие презервативы, поощряют промискуитет, приводя к росту передачи ВИЧ-инфекции.. В 2010 году Папа Римский Бенедикт XVI заявил, что Церковь считает использование презервативов аморальным, хотя их использование для уменьшения вероятности заражения при случайной половой связи, которая также рассматривается как аморальное поведение, может быть оправдано как первый шаг к ответственности.

Римско-католическая церковь является крупнейшей религиозной организацией среди всех мировых религий. Эта церковь имеет сотни программ борьбы с эпидемией СПИДа в Африке, но её противодействие использованию презервативов в этих программах было и остаётся очень спорным.

Позиция Русской православной церкви

Отношение Русской Православной Церкви (РПЦ) к презервативам в целом нейтральное. Оно сформулировано в одном из разделов документа под названием "Социальная концепция РПЦ". Религиозно-нравственной оценки требует также проблема контрацепции. Некоторые из противозачаточных средств фактически обладают абортивным действием, искусственно прерывая на самых ранних стадиях жизнь эмбриона, скорее к ним применимы суждения, относящиеся к аборту и греху. Другие же средства, которые не связаны с пресечением уже зачавшейся жизни, к аборту приравнивать нельзя.

Основные производители

Один аналитик описал размер рынка презервативов как поражающий воображение. По всему миру разбросаны многочисленные мелкие производители, некоммерческие группы, и правительственные фабрики. На рынке презервативов есть несколько главных производителей, в их числе как коммерческие, так и филантропические организации. Большинство крупных производителей связаны с бизнесом ещё с конца XIX века.

• Торговая марка Durex зарегистрирована London Rubber Company в 1929 году, название происходит от английских слов «Прочность, Надежность и Превосходство». В 1932 открылась первая фабрика Durex, где презервативы изготавливали через погружение заготовок в натуральный каучуковый латекс. Этот процесс постоянно совершенствуется, однако он до сих пор является основой для изготовления презервативов. В 1957 году Durex выпустил первый презерватив со смазкой, а в 1969 – первый презерватив анатомической формы. В 2000 был разработан уникальный нейтрализатор запаха, уменьшающий запах натурального латекса. На сегодняшний день Durex производит 2 миллиона презервативов в день, которые продаются приблизительно в 180 странах.
• Презервативы Contex являлись частной торговой маркой российской компании "Медком МП". После продажи последней все права на марку перешли к компании Reckitt Benckiser.
• Julius Schmid, Inc. была основана в 1882 и начала производить презервативы Shieks и Ramses. London Rubber Company (Лондонская Резиновая Компания) начала производить латексные презервативы в 1932 году под маркой Durex. Ныне обе компании — часть Seton Scholl Limited.
• Youngs Rubber Company, основанная Мерлем Янгсом (Merle Youngs) в конце XIX века в США, производила презервативы под маркой Trojan. Сейчас этой маркой владеет Church and Dwight.
• Dunlop Rubber, открывшаяся в 1889 году как производитель изобретённых Джоном Бойдом Данлопом надувных шин для велосипедов, начала изготавливать презервативы в Австралии в 1890-х. В 1905 компания продала оборудование для производства презервативов одному из своих работников, Эрику Анселлу, основавшему Ansell Rubber. В 1969 году Dunlop Rubber приобрела Ansell. В 1987 году английский магнат Ричард Брэнсон подписал с Ansell контракт о совместной кампании борьбы с СПИДом. Ansell согласился продавать презервативы Mates с незначительной прибылью или даже без прибыли для того, чтобы поощрить использование презервативов. Вскоре Брэнсон продал фирме Ansell марку Mates, причём проценты от прибыли должны были ежегодно выплачиваться благотворительной организации Virgin Unite. Помимо марки Mates, Ansell производит презервативы Lifestyle для американского рынка.
• В 1934 в Японии была основана Kokusia Rubber Company, ныне известная как Okamoto Rubber Manufacturing Company. 65 % презервативов, продаваемых в Японии, произведены в Okamoto Rubber Manufacturing — абсолютным лидером рынка Японии. В 2010 году по мнению популярного американского сайта condomdepot.com презервативы Okamoto Crown заняли первое место в номинации «Лучший презерватив года», им была присвоена награда World’s Best Condom.
• В 1970 Тим Блэк (Tim Black) и Фил Харви (Phil Harvey) основали бизнес под названием Population Planning Associates, ныне известный как Адам и Ева (Adam & Eve). Population Planning Associates была компанией, продававшей товары по почте, и продавала презервативы студентам американских колледжей. Прибыли своей компании Блэк и Харви потратили на создание некоммерческой организации Population Services International. Позднее Харви создал ещё одну некоммерческую организацию, DKT International, которая ежегодно продаёт по сниженным ценам миллионы кондомов в развивающихся странах по всему миру.
• Sagami Rubber Industries Co., Ltd. была основана в 1934, как первое в Японии предприятие-производитель презервативов. Компания известна в первую очередь благодаря производству презервативов из полиуретана. В 1934 Сагами разработаны и выпущены первые латексные презервативы в Японии. В 1949 разработаны и выпущены первые цветные презервативы (желтый и синий) в мире. В 1963 разработаны и выпущены первые облегающие презервативы в мире. В 1976 Сагами разработаны и выпущены первые презервативы в мире с точечной текстурой. В 1998 разработаны и выпущены первые полиуретановые презервативы в Японии. В 1999 впервые в Японии разработаны и выпущены суперпрочные презервативы, выдерживающие разрывную силу свыше 100 Ньютон. В 2000 Сагами впервые в мире разработаны и выпущены презервативы, обработанные кислотным раствором и смазкой на водной основе, которая не влияет на рН-фактор партнеров. В 2005 году компанией были выпущены полиуретановые презервативы серии Sagami Original толщиной 0,02 мм, а в 2013 году — толщиной 0,01 мм. На сегодняшний день компания представляет свою продукцию более чем в 80 странах.
• Pasante Healthcare Ltd. была основана в Великобритании в 2000 году и на данный момент занимает более 30 % рынка в родной стране. Презервативы под маркой Pasante переживают период активной международной экспансии..

Политика

С последней четверти XX века правительства стран третьего мира, в частности Индии, начали продавать презервативы в больших количествах по субсидированным ценам для борьбы с перенаселением.

Исследования

Отрывок, характеризующий Презерватив

Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
– А, Бондаренко, друг сердечный, – проговорил он бросившемуся стремглав к его лошади гусару. – Выводи, дружок, – сказал он с тою братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодые люди, когда они счастливы.
– Слушаю, ваше сиятельство, – отвечал хохол, встряхивая весело головой.
– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг'уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что то крикнуть и замолчал.
– Сквег'но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.
– Семь новых и три старых.
– Ах,сквег'но! Ну, что стоишь, чучела, пошли вахмистг'а, – крикнул Денисов на Лаврушку.
– Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.
– Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.
– А ежели ты у меня не возьмешь деньги по товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.
– Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.
– Да что? – сказал он Денисову, – не дойдет дело до драки. Вот увидишь, назад уйдем.
– Чог'т их знает, что делают – проворчал Денисов. – А! Г'остов! – крикнул он юнкеру, заметив его веселое лицо. – Ну, дождался.
И он улыбнулся одобрительно, видимо радуясь на юнкера.
Ростов почувствовал себя совершенно счастливым. В это время начальник показался на мосту. Денисов поскакал к нему.
– Ваше пг'евосходительство! позвольте атаковать! я их опг'окину.
– Какие тут атаки, – сказал начальник скучливым голосом, морщась, как от докучливой мухи. – И зачем вы тут стоите? Видите, фланкеры отступают. Ведите назад эскадрон.
Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.
Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
– Полковник, – сказал он с своею мрачною серьезностью, обращаясь ко врагу Ростова и оглядывая товарищей, – велено остановиться, мост зажечь.
– Кто велено? – угрюмо спросил полковник.
– Уж я и не знаю, полковник, кто велено , – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост».
Вслед за Жерковым к гусарскому полковнику подъехал свитский офицер с тем же приказанием. Вслед за свитским офицером на казачьей лошади, которая насилу несла его галопом, подъехал толстый Несвицкий.
– Как же, полковник, – кричал он еще на езде, – я вам говорил мост зажечь, а теперь кто то переврал; там все с ума сходят, ничего не разберешь.
Полковник неторопливо остановил полк и обратился к Несвицкому:
– Вы мне говорили про горючие вещества, – сказал он, – а про то, чтобы зажигать, вы мне ничего не говорили.
– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.
Князь Андрей находился во время сражения при убитом в этом деле австрийском генерале Шмите. Под ним была ранена лошадь, и сам он был слегка оцарапан в руку пулей. В знак особой милости главнокомандующего он был послан с известием об этой победе к австрийскому двору, находившемуся уже не в Вене, которой угрожали французские войска, а в Брюнне. В ночь сражения, взволнованный, но не усталый(несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн. Отправление курьером, кроме наград, означало важный шаг к повышению.
Ночь была темная, звездная; дорога чернелась между белевшим снегом, выпавшим накануне, в день сражения. То перебирая впечатления прошедшего сражения, то радостно воображая впечатление, которое он произведет известием о победе, вспоминая проводы главнокомандующего и товарищей, князь Андрей скакал в почтовой бричке, испытывая чувство человека, долго ждавшего и, наконец, достигшего начала желаемого счастия. Как скоро он закрывал глаза, в ушах его раздавалась пальба ружей и орудий, которая сливалась со стуком колес и впечатлением победы. То ему начинало представляться, что русские бегут, что он сам убит; но он поспешно просыпался, со счастием как будто вновь узнавал, что ничего этого не было, и что, напротив, французы бежали. Он снова вспоминал все подробности победы, свое спокойное мужество во время сражения и, успокоившись, задремывал… После темной звездной ночи наступило яркое, веселое утро. Снег таял на солнце, лошади быстро скакали, и безразлично вправе и влеве проходили новые разнообразные леса, поля, деревни.
На одной из станций он обогнал обоз русских раненых. Русский офицер, ведший транспорт, развалясь на передней телеге, что то кричал, ругая грубыми словами солдата. В длинных немецких форшпанах тряслось по каменистой дороге по шести и более бледных, перевязанных и грязных раненых. Некоторые из них говорили (он слышал русский говор), другие ели хлеб, самые тяжелые молча, с кротким и болезненным детским участием, смотрели на скачущего мимо их курьера.
Князь Андрей велел остановиться и спросил у солдата, в каком деле ранены. «Позавчера на Дунаю», отвечал солдат. Князь Андрей достал кошелек и дал солдату три золотых.
– На всех, – прибавил он, обращаясь к подошедшему офицеру. – Поправляйтесь, ребята, – обратился он к солдатам, – еще дела много.
– Что, г. адъютант, какие новости? – спросил офицер, видимо желая разговориться.
– Хорошие! Вперед, – крикнул он ямщику и поскакал далее.
Уже было совсем темно, когда князь Андрей въехал в Брюнн и увидал себя окруженным высокими домами, огнями лавок, окон домов и фонарей, шумящими по мостовой красивыми экипажами и всею тою атмосферой большого оживленного города, которая всегда так привлекательна для военного человека после лагеря. Князь Андрей, несмотря на быструю езду и бессонную ночь, подъезжая ко дворцу, чувствовал себя еще более оживленным, чем накануне. Только глаза блестели лихорадочным блеском, и мысли изменялись с чрезвычайною быстротой и ясностью. Живо представились ему опять все подробности сражения уже не смутно, но определенно, в сжатом изложении, которое он в воображении делал императору Францу. Живо представились ему случайные вопросы, которые могли быть ему сделаны,и те ответы,которые он сделает на них.Он полагал,что его сейчас же представят императору. Но у большого подъезда дворца к нему выбежал чиновник и, узнав в нем курьера, проводил его на другой подъезд.
– Из коридора направо; там, Euer Hochgeboren, [Ваше высокородие,] найдете дежурного флигель адъютанта, – сказал ему чиновник. – Он проводит к военному министру.
Дежурный флигель адъютант, встретивший князя Андрея, попросил его подождать и пошел к военному министру. Через пять минут флигель адъютант вернулся и, особенно учтиво наклонясь и пропуская князя Андрея вперед себя, провел его через коридор в кабинет, где занимался военный министр. Флигель адъютант своею изысканною учтивостью, казалось, хотел оградить себя от попыток фамильярности русского адъютанта. Радостное чувство князя Андрея значительно ослабело, когда он подходил к двери кабинета военного министра. Он почувствовал себя оскорбленным, и чувство оскорбления перешло в то же мгновенье незаметно для него самого в чувство презрения, ни на чем не основанного. Находчивый же ум в то же мгновение подсказал ему ту точку зрения, с которой он имел право презирать и адъютанта и военного министра. «Им, должно быть, очень легко покажется одерживать победы, не нюхая пороха!» подумал он. Глаза его презрительно прищурились; он особенно медленно вошел в кабинет военного министра. Чувство это еще более усилилось, когда он увидал военного министра, сидевшего над большим столом и первые две минуты не обращавшего внимания на вошедшего. Военный министр опустил свою лысую, с седыми висками, голову между двух восковых свечей и читал, отмечая карандашом, бумаги. Он дочитывал, не поднимая головы, в то время как отворилась дверь и послышались шаги.
– Возьмите это и передайте, – сказал военный министр своему адъютанту, подавая бумаги и не обращая еще внимания на курьера.
Князь Андрей почувствовал, что либо из всех дел, занимавших военного министра, действия кутузовской армии менее всего могли его интересовать, либо нужно было это дать почувствовать русскому курьеру. «Но мне это совершенно всё равно», подумал он. Военный министр сдвинул остальные бумаги, сровнял их края с краями и поднял голову. У него была умная и характерная голова. Но в то же мгновение, как он обратился к князю Андрею, умное и твердое выражение лица военного министра, видимо, привычно и сознательно изменилось: на лице его остановилась глупая, притворная, не скрывающая своего притворства, улыбка человека, принимающего одного за другим много просителей.
– От генерала фельдмаршала Кутузова? – спросил он. – Надеюсь, хорошие вести? Было столкновение с Мортье? Победа? Пора!
Он взял депешу, которая была на его имя, и стал читать ее с грустным выражением.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Шмит! – сказал он по немецки. – Какое несчастие, какое несчастие!
Пробежав депешу, он положил ее на стол и взглянул на князя Андрея, видимо, что то соображая.
– Ах, какое несчастие! Дело, вы говорите, решительное? Мортье не взят, однако. (Он подумал.) Очень рад, что вы привезли хорошие вести, хотя смерть Шмита есть дорогая плата за победу. Его величество, верно, пожелает вас видеть, но не нынче. Благодарю вас, отдохните. Завтра будьте на выходе после парада. Впрочем, я вам дам знать.
Исчезнувшая во время разговора глупая улыбка опять явилась на лице военного министра.
– До свидания, очень благодарю вас. Государь император, вероятно, пожелает вас видеть, – повторил он и наклонил голову.
Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.


Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.
Билибин любил разговор так же, как он любил работу, только тогда, когда разговор мог быть изящно остроумен. В обществе он постоянно выжидал случая сказать что нибудь замечательное и вступал в разговор не иначе, как при этих условиях. Разговор Билибина постоянно пересыпался оригинально остроумными, законченными фразами, имеющими общий интерес.
Эти фразы изготовлялись во внутренней лаборатории Билибина, как будто нарочно, портативного свойства, для того, чтобы ничтожные светские люди удобно могли запоминать их и переносить из гостиных в гостиные. И действительно, les mots de Bilibine se colportaient dans les salons de Vienne, [Отзывы Билибина расходились по венским гостиным] и часто имели влияние на так называемые важные дела.
Худое, истощенное, желтоватое лицо его было всё покрыто крупными морщинами, которые всегда казались так чистоплотно и старательно промыты, как кончики пальцев после бани. Движения этих морщин составляли главную игру его физиономии. То у него морщился лоб широкими складками, брови поднимались кверху, то брови спускались книзу, и у щек образовывались крупные морщины. Глубоко поставленные, небольшие глаза всегда смотрели прямо и весело.
– Ну, теперь расскажите нам ваши подвиги, – сказал он.
Болконский самым скромным образом, ни разу не упоминая о себе, рассказал дело и прием военного министра.
– Ils m'ont recu avec ma nouvelle, comme un chien dans un jeu de quilles, [Они приняли меня с этою вестью, как принимают собаку, когда она мешает игре в кегли,] – заключил он.
Билибин усмехнулся и распустил складки кожи.
– Cependant, mon cher, – сказал он, рассматривая издалека свой ноготь и подбирая кожу над левым глазом, – malgre la haute estime que je professe pour le православное российское воинство, j'avoue que votre victoire n'est pas des plus victorieuses. [Однако, мой милый, при всем моем уважении к православному российскому воинству, я полагаю, что победа ваша не из самых блестящих.]
Он продолжал всё так же на французском языке, произнося по русски только те слова, которые он презрительно хотел подчеркнуть.
– Как же? Вы со всею массой своею обрушились на несчастного Мортье при одной дивизии, и этот Мортье уходит у вас между рук? Где же победа?
– Однако, серьезно говоря, – отвечал князь Андрей, – всё таки мы можем сказать без хвастовства, что это немного получше Ульма…
– Отчего вы не взяли нам одного, хоть одного маршала?
– Оттого, что не всё делается, как предполагается, и не так регулярно, как на параде. Мы полагали, как я вам говорил, зайти в тыл к семи часам утра, а не пришли и к пяти вечера.
– Отчего же вы не пришли к семи часам утра? Вам надо было притти в семь часов утра, – улыбаясь сказал Билибин, – надо было притти в семь часов утра.
– Отчего вы не внушили Бонапарту дипломатическим путем, что ему лучше оставить Геную? – тем же тоном сказал князь Андрей.
– Я знаю, – перебил Билибин, – вы думаете, что очень легко брать маршалов, сидя на диване перед камином. Это правда, а всё таки, зачем вы его не взяли? И не удивляйтесь, что не только военный министр, но и августейший император и король Франц не будут очень осчастливлены вашей победой; да и я, несчастный секретарь русского посольства, не чувствую никакой потребности в знак радости дать моему Францу талер и отпустить его с своей Liebchen [милой] на Пратер… Правда, здесь нет Пратера.
Он посмотрел прямо на князя Андрея и вдруг спустил собранную кожу со лба.
– Теперь мой черед спросить вас «отчего», мой милый, – сказал Болконский. – Я вам признаюсь, что не понимаю, может быть, тут есть дипломатические тонкости выше моего слабого ума, но я не понимаю: Мак теряет целую армию, эрцгерцог Фердинанд и эрцгерцог Карл не дают никаких признаков жизни и делают ошибки за ошибками, наконец, один Кутузов одерживает действительную победу, уничтожает charme [очарование] французов, и военный министр не интересуется даже знать подробности.
– Именно от этого, мой милый. Voyez vous, mon cher: [Видите ли, мой милый:] ура! за царя, за Русь, за веру! Tout ca est bel et bon, [все это прекрасно и хорошо,] но что нам, я говорю – австрийскому двору, за дело до ваших побед? Привезите вы нам свое хорошенькое известие о победе эрцгерцога Карла или Фердинанда – un archiduc vaut l'autre, [один эрцгерцог стоит другого,] как вам известно – хоть над ротой пожарной команды Бонапарте, это другое дело, мы прогремим в пушки. А то это, как нарочно, может только дразнить нас. Эрцгерцог Карл ничего не делает, эрцгерцог Фердинанд покрывается позором. Вену вы бросаете, не защищаете больше, comme si vous nous disiez: [как если бы вы нам сказали:] с нами Бог, а Бог с вами, с вашей столицей. Один генерал, которого мы все любили, Шмит: вы его подводите под пулю и поздравляете нас с победой!… Согласитесь, что раздразнительнее того известия, которое вы привозите, нельзя придумать. C'est comme un fait expres, comme un fait expres. [Это как нарочно, как нарочно.] Кроме того, ну, одержи вы точно блестящую победу, одержи победу даже эрцгерцог Карл, что ж бы это переменило в общем ходе дел? Теперь уж поздно, когда Вена занята французскими войсками.
– Как занята? Вена занята?
– Не только занята, но Бонапарте в Шенбрунне, а граф, наш милый граф Врбна отправляется к нему за приказаниями.
Болконский после усталости и впечатлений путешествия, приема и в особенности после обеда чувствовал, что он не понимает всего значения слов, которые он слышал.
– Нынче утром был здесь граф Лихтенфельс, – продолжал Билибин, – и показывал мне письмо, в котором подробно описан парад французов в Вене. Le prince Murat et tout le tremblement… [Принц Мюрат и все такое…] Вы видите, что ваша победа не очень то радостна, и что вы не можете быть приняты как спаситель…
– Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! – сказал князь Андрей, начиная понимать,что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности ввиду таких событий, как занятие столицы Австрии. – Как же Вена взята? А мост и знаменитый tete de pont, [мостовое укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, – сказал он.
– Князь Ауэрсперг стоит на этой, на нашей, стороне и защищает нас; я думаю, очень плохо защищает, но всё таки защищает. А Вена на той стороне. Нет, мост еще не взят и, надеюсь, не будет взят, потому что он минирован, и его велено взорвать. В противном случае мы были бы давно в горах Богемии, и вы с вашею армией провели бы дурную четверть часа между двух огней.
– Но это всё таки не значит, чтобы кампания была кончена, – сказал князь Андрей.
– А я думаю, что кончена. И так думают большие колпаки здесь, но не смеют сказать этого. Будет то, что я говорил в начале кампании, что не ваша echauffouree de Durenstein, [дюренштейнская стычка,] вообще не порох решит дело, а те, кто его выдумали, – сказал Билибин, повторяя одно из своих mots [словечек], распуская кожу на лбу и приостанавливаясь. – Вопрос только в том, что скажет берлинское свидание императора Александра с прусским королем. Ежели Пруссия вступит в союз, on forcera la main a l'Autriche, [принудят Австрию,] и будет война. Ежели же нет, то дело только в том, чтоб условиться, где составлять первоначальные статьи нового Саmро Formio. [Кампо Формио.]
– Но что за необычайная гениальность! – вдруг вскрикнул князь Андрей, сжимая свою маленькую руку и ударяя ею по столу. – И что за счастие этому человеку!
– Buonaparte? [Буонапарте?] – вопросительно сказал Билибин, морща лоб и этим давая чувствовать, что сейчас будет un mot [словечко]. – Bu onaparte? – сказал он, ударяя особенно на u . – Я думаю, однако, что теперь, когда он предписывает законы Австрии из Шенбрунна, il faut lui faire grace de l'u . [надо его избавить от и.] Я решительно делаю нововведение и называю его Bonaparte tout court [просто Бонапарт].
– Нет, без шуток, – сказал князь Андрей, – неужели вы думаете,что кампания кончена?
– Я вот что думаю. Австрия осталась в дурах, а она к этому не привыкла. И она отплатит. А в дурах она осталась оттого, что, во первых, провинции разорены (on dit, le православное est terrible pour le pillage), [говорят, что православное ужасно по части грабежей,] армия разбита, столица взята, и всё это pour les beaux yeux du [ради прекрасных глаз,] Сардинское величество. И потому – entre nous, mon cher [между нами, мой милый] – я чутьем слышу, что нас обманывают, я чутьем слышу сношения с Францией и проекты мира, тайного мира, отдельно заключенного.
– Это не может быть! – сказал князь Андрей, – это было бы слишком гадко.
– Qui vivra verra, [Поживем, увидим,] – сказал Билибин, распуская опять кожу в знак окончания разговора.
Когда князь Андрей пришел в приготовленную для него комнату и в чистом белье лег на пуховики и душистые гретые подушки, – он почувствовал, что то сражение, о котором он привез известие, было далеко, далеко от него. Прусский союз, измена Австрии, новое торжество Бонапарта, выход и парад, и прием императора Франца на завтра занимали его.
Он закрыл глаза, но в то же мгновение в ушах его затрещала канонада, пальба, стук колес экипажа, и вот опять спускаются с горы растянутые ниткой мушкатеры, и французы стреляют, и он чувствует, как содрогается его сердце, и он выезжает вперед рядом с Шмитом, и пули весело свистят вокруг него, и он испытывает то чувство удесятеренной радости жизни, какого он не испытывал с самого детства.
Он пробудился…
«Да, всё это было!…» сказал он, счастливо, детски улыбаясь сам себе, и заснул крепким, молодым сном.


На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.
Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.
– Но особенно хорошо, – говорил один, рассказывая неудачу товарища дипломата, – особенно хорошо то, что канцлер прямо сказал ему, что назначение его в Лондон есть повышение, и чтоб он так и смотрел на это. Видите вы его фигуру при этом?…
– Но что всего хуже, господа, я вам выдаю Курагина: человек в несчастии, и этим то пользуется этот Дон Жуан, этот ужасный человек!
Князь Ипполит лежал в вольтеровском кресле, положив ноги через ручку. Он засмеялся.
– Parlez moi de ca, [Ну ка, ну ка,] – сказал он.
– О, Дон Жуан! О, змея! – послышались голоса.
– Вы не знаете, Болконский, – обратился Билибин к князю Андрею, – что все ужасы французской армии (я чуть было не сказал – русской армии) – ничто в сравнении с тем, что наделал между женщинами этот человек.
– La femme est la compagne de l'homme, [Женщина – подруга мужчины,] – произнес князь Ипполит и стал смотреть в лорнет на свои поднятые ноги.
Билибин и наши расхохотались, глядя в глаза Ипполиту. Князь Андрей видел, что этот Ипполит, которого он (должно было признаться) почти ревновал к своей жене, был шутом в этом обществе.
– Нет, я должен вас угостить Курагиным, – сказал Билибин тихо Болконскому. – Он прелестен, когда рассуждает о политике, надо видеть эту важность.
Он подсел к Ипполиту и, собрав на лбу свои складки, завел с ним разговор о политике. Князь Андрей и другие обступили обоих.
– Le cabinet de Berlin ne peut pas exprimer un sentiment d'alliance, – начал Ипполит, значительно оглядывая всех, – sans exprimer… comme dans sa derieniere note… vous comprenez… vous comprenez… et puis si sa Majeste l'Empereur ne deroge pas au principe de notre alliance… [Берлинский кабинет не может выразить свое мнение о союзе, не выражая… как в своей последней ноте… вы понимаете… вы понимаете… впрочем, если его величество император не изменит сущности нашего союза…]
– Attendez, je n'ai pas fini… – сказал он князю Андрею, хватая его за руку. – Je suppose que l'intervention sera plus forte que la non intervention. Et… – Он помолчал. – On ne pourra pas imputer a la fin de non recevoir notre depeche du 28 novembre. Voila comment tout cela finira. [Подождите, я не кончил. Я думаю, что вмешательство будет прочнее чем невмешательство И… Невозможно считать дело оконченным непринятием нашей депеши от 28 ноября. Чем то всё это кончится.]
И он отпустил руку Болконского, показывая тем, что теперь он совсем кончил.
– Demosthenes, je te reconnais au caillou que tu as cache dans ta bouche d'or! [Демосфен, я узнаю тебя по камешку, который ты скрываешь в своих золотых устах!] – сказал Билибин, y которого шапка волос подвинулась на голове от удовольствия.
Все засмеялись. Ипполит смеялся громче всех. Он, видимо, страдал, задыхался, но не мог удержаться от дикого смеха, растягивающего его всегда неподвижное лицо.
– Ну вот что, господа, – сказал Билибин, – Болконский мой гость в доме и здесь в Брюнне, и я хочу его угостить, сколько могу, всеми радостями здешней жизни. Ежели бы мы были в Брюнне, это было бы легко; но здесь, dans ce vilain trou morave [в этой скверной моравской дыре], это труднее, и я прошу у всех вас помощи. Il faut lui faire les honneurs de Brunn. [Надо ему показать Брюнн.] Вы возьмите на себя театр, я – общество, вы, Ипполит, разумеется, – женщин.
– Надо ему показать Амели, прелесть! – сказал один из наших, целуя кончики пальцев.
– Вообще этого кровожадного солдата, – сказал Билибин, – надо обратить к более человеколюбивым взглядам.
– Едва ли я воспользуюсь вашим гостеприимством, господа, и теперь мне пора ехать, – взглядывая на часы, сказал Болконский.
– Куда?
– К императору.
– О! о! о!
– Ну, до свидания, Болконский! До свидания, князь; приезжайте же обедать раньше, – пocлшaлиcь голоса. – Мы беремся за вас.
– Старайтесь как можно более расхваливать порядок в доставлении провианта и маршрутов, когда будете говорить с императором, – сказал Билибин, провожая до передней Болконского.
– И желал бы хвалить, но не могу, сколько знаю, – улыбаясь отвечал Болконский.
– Ну, вообще как можно больше говорите. Его страсть – аудиенции; а говорить сам он не любит и не умеет, как увидите.


На выходе император Франц только пристально вгляделся в лицо князя Андрея, стоявшего в назначенном месте между австрийскими офицерами, и кивнул ему своей длинной головой. Но после выхода вчерашний флигель адъютант с учтивостью передал Болконскому желание императора дать ему аудиенцию.
Император Франц принял его, стоя посредине комнаты. Перед тем как начинать разговор, князя Андрея поразило то, что император как будто смешался, не зная, что сказать, и покраснел.
– Скажите, когда началось сражение? – спросил он поспешно.
Князь Андрей отвечал. После этого вопроса следовали другие, столь же простые вопросы: «здоров ли Кутузов? как давно выехал он из Кремса?» и т. п. Император говорил с таким выражением, как будто вся цель его состояла только в том, чтобы сделать известное количество вопросов. Ответы же на эти вопросы, как было слишком очевидно, не могли интересовать его.
– В котором часу началось сражение? – спросил император.
– Не могу донести вашему величеству, в котором часу началось сражение с фронта, но в Дюренштейне, где я находился, войско начало атаку в 6 часу вечера, – сказал Болконский, оживляясь и при этом случае предполагая, что ему удастся представить уже готовое в его голове правдивое описание всего того, что он знал и видел.
Но император улыбнулся и перебил его:
– Сколько миль?
– Откуда и докуда, ваше величество?
– От Дюренштейна до Кремса?
– Три с половиною мили, ваше величество.
– Французы оставили левый берег?
– Как доносили лазутчики, в ночь на плотах переправились последние.
– Достаточно ли фуража в Кремсе?
– Фураж не был доставлен в том количестве…
Император перебил его.
– В котором часу убит генерал Шмит?…
– В семь часов, кажется.
– В 7 часов. Очень печально! Очень печально!
Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.
Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.
Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрей поехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.
– Что такое? – спросил Болконский.
– Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]
– Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.
Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.
– Non, non, avouez que c'est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l'ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]