Президентские выборы в Алжире (2014)

</th> </table>

Президентские выборы в Алжире прошли 17 апреля 2014 года. Абдель Азиз Бутефлика подавляющим большинством голосов (82 %) был в четвёртый раз переизбран президентом Алжира.

Контекст

После предыдущих выборов регион был объят волнениями, называемыми арабской весной. Алжир, хотя и был вовлечён в эти события, но в меньшей степени, чем Тунис и Ливия.

Исламистские Движение общества за мир и Движение исламского возрождения объявили о бойкоте выборов.

С конца февраля в разных регионах Алжира регулярно проводятся митинги и манифестации с лозунгами «Нет четвертому мандату! 15 лет президентства — достаточно!». По мнению оппозиции результат выборов «заранее известен». 21 марта тысячи сторонников оппозиции приняли участие в митинге в столице Алжира, чтобы призвать к бойкоту президентских выборов. Исламистские и светские оппозиционные партии выступают против участия в выборах действующего президента страны 77-летнего Абдельазиза Бутефлики, считающие, что он слишком стар и уже не в состоянии управлять страной.

Шесть оппозиционных партий, в том числе исламистских, заявили о бойкоте голосования, в ходе которого, как они считают, ФНО получает несправедливое преимущество.

Кандидаты

В ноябре 2013 года Фронт национального освобождения выдвинул президента Абдель Азиз Бутефлика кандидатом в президенты, несмотря на его плохое здоровье. Это было подтверждено премьер-министром Абдельмалеком Селлалем в феврале 2014 года. Бывший премьер-министр и бывший генеральный секретарь Фронта Национального Освобождения Али Бенфлис объявил о выдвижении своей кандидатуры 19 января 2014 года. Генеральный секретарь Рабочей партии Луиза Ханун выдвинула свою кандидатуру 21 января 2014 года. Алжирский писатель Ясмина Хадра объявил о своей кандидатуре 2 ноября 2013 года. Также в выборах участвуют, кандидат от партии Фронт «Аль-Мустакбаль» («Фронт Будущего») Абдельазиз Белаид, председатель партии Национальный алжирский фронт Муса Туати, а также Али Фавзи Ребаин — лидер партии «Ахд 54» («Клятва 54» — цифра символизирует 1954 год, дату Алжирской революции 1 ноября 1954 года).

Голосование

17 апреля в Алжире пройдут очередные президентские выборы, победитель которых возглавит страну на ближайшие пять лет. Право голоса имеют 23 млн граждан Алжира. Более 1 млн алжирцев, проживающих за границей, начали голосовать ещё в конце минувшей недели. Для избрания президентом кандидату необходимо получить более 50 % голосов избирателей. Если никто из участников выборов не получает простого большинства, то проводится второй тур. Как заявил министр внутренних дел Тайеб Белаиз, ход голосования на всей территории Алжира будут обеспечивать около 260 тыс. полицейских и жандармов. Бутефлика в послании к нации призвал «всех граждан Алжира принять активное участие в голосовании и сделать свой выбор в пользу суверенитета страны, за который была заплачена высокая цена», а глава исламистского Общественного движения за мир Абдразак Мокри заявил, что «итоги будут сфальсифицированы, и нынешний президент будет переизбран». За ходом голосования будут следить несколько сотен наблюдателей, направленных региональными и международными организациями, в частности, ООН, Европейским союзом, Африканским союзом, Лигой арабских государств, Организацией исламского сотрудничества.

Накануне дня голосования в Алжире прошла антиправительственная акция протеста, организованная движением «Баракат», что означает «Хватит!». Её участники пытались разбить лагерь протестующих, но им помешала полиция. Стражей порядка было в несколько раз больше, чем демонстрантов.

В день голосования в ряде провинций сторонники оппозиционных сил проникли на участки для голосования и подожгли урны с уже заполненными бюллетенями. В частности, в провинции Беджая на севере Алжира сожжено 19 урн, а в провинции Буира, где также были зафиксированы поджоги, протестующие вступили в столкновения с силами безопасности. Манифестанты выкрикивали лозунги за свободу и демократию в стране и требовали проведения выборов с настоящей альтернативой. Они говорили, что выступают против «избирательного маскарада», в результате которого к власти приходит один и тот же человек. В ходе столкновений, пострадали более 30 полицейских, одна из автотрасс была перекрыта. В целом, голосование в первом туре президентских выборов прошло спокойно. На территории страны были открыты более 50 тыс. избирательных участков. В городе Рафур неподалёку от столицы Алжира тоже прошли акции протеста с лозунгом «Власти — убийцы!».

Как сообщил министр внутренних дел Алжира Тайеб Белаиз, в целом по стране явка составила 51,7 %. В столице Алжира — 37 %. Наиболее низкий показатель — около 25 % — был зафиксирован в области Кабилия.

Результаты

Абдельазиз Бутефлика одержал победу в первом туре голосования, набрав 81,53 % голосов избирателей. Независимый кандидат Али Бенфлис — 12,18 %. Сторонники Бутефлики заявили о его победе. Как сказал представитель действующего президента Абдельазиз Белькадем — «Вне сомнения, Бутефлика одержал безоговорочную победу». Бенфлис поспешил отвергнуть итоги голосования, утверждая о махинациях в ходе выборов, но не приводит их доказательств. Позже, Бенфлис пообещал организовать мирное народное сопротивление во имя перемен.

Таким образом, действующий президент Алжира Абдель Азиз Бутефлика в четвёртый раз подряд на победил президентских выборах и обеспечил себе ещё пять лет правления страной. В 1999 году он баллотировался как независимый кандидат, поддержанный вооружёнными силами, и был избран с результатом в 74 % голосов. В апреле 2004 года был переизбран с 85 % голосов. На выборах в сентябре 2009 года был переизбран с 90,24 %.

← 2009   2019 →
Президентские выборы в Алжире (2014)

2014
17 апреля
Явка избирателей:	51,70%
Кандидат:	Абдель Азиз Бутефлика	Али Бенфлис
Партия:	Фронт национального освобождения	беспартийный
Голосов:	8 332 598 (81,53%)	1 244 918 (12,18%)
Результат выборов:	Абдель Азиз Бутефлика был вновь избран президентом Алжира.

Кандидат		Партия	Голоса	%
	Абдель Азиз Бутефлика	Фронт национального освобождения	8 332 598	81,53
	Али Бенфлис	беспартийный	1 244 918	12,18
	Абдельазиз Белаид	Фронт за будущее	343 624	3,36
	Луиза Ханун	Рабочая партия	140 253	1,37
	Али Фавзи Ребаин	Ahd 54	101 046	0,99
	Мусса Туати	Алжирский национальный фронт	57 590	0,56
Недействительные/пустые бюллетени			1 087 449	-
Всего			11 307 478	100
Зарегистрированных избирателей/Явка			21 871 393	51,70
Источник: [www.interieur.gov.dz/Dynamics/frmItem.aspx?html=140&s=23 МВД Алжира]

Отрывок, характеризующий Президентские выборы в Алжире (2014)

– Ничего, гранату… – отвечал он.
«Ну ка, наша Матвевна», говорил он про себя. Матвевной представлялась в его воображении большая крайняя, старинного литья пушка. Муравьями представлялись ему французы около своих орудий. Красавец и пьяница первый номер второго орудия в его мире был дядя ; Тушин чаще других смотрел на него и радовался на каждое его движение. Звук то замиравшей, то опять усиливавшейся ружейной перестрелки под горою представлялся ему чьим то дыханием. Он прислушивался к затиханью и разгоранью этих звуков.
– Ишь, задышала опять, задышала, – говорил он про себя.
Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.
– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:
– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
– Я… ничего… – проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. – Я…
Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.


Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.