Президентские выборы в Венесуэле (1998)

</th> </table> Президентские выборы 1998 года в Венесуэле состоялись 6 декабря1998 года. Основными кандидатами стали подполковникУго Чавес, чья армейская карьера закончилась в 1992 году после предпринятой им неудачной попытки военного переворота, и экономист Энрике Салас Рёмер, бывший губернатор штата Карабобо. Оба кандидаты представляли вновь образованные партии, таким образом впервые с 1958 года в реальной борьбе за пост президента не участвовали партии Демократическое действие и КОПЕЙ, много лет владевшими монополией на власть. Чавес представлял Движение за Пятую республику, а Салас Рёмер — «Проект Венесуэла».

Предыстория

В 1990-х годах Венесуэла оказалась в затяжном экономическом кризисе, во многом вызванном снижением цен на нефть и железную руду, главные экспортные товары страны и сопровождавшимся девальвацией национальной валюты. Ситуация была усугублена политическим кризисом, вызванным как экономическим спадом и снижением уровня жизни, так и многочисленными коррупционными скандалами. В 1993 году судебному преследованию по обвинению во взяточничестве подверглись бывший президент Венесуэлы Хайме Лусинчи (1983—1988) и действующий президент Карлос Андрес Перес (1988—1993), в том же году отстранённый от власти. Итогом стал кризис доверия к обеим основным партиям страны, Демократическому действию и КОПЕЙ. В 1993 году впервые в истории Венесуэлы президентом был избран кандидат не имевший поддержки какой-либо из двух главных партий страны.

Новому главе государства не удалось добиться улучшения экономической ситуации. К 1998 году ситуация в экономике Венесуэлы стала ещё хуже. ВВП на душу населения снизился до уровня 1963 года, составив всего треть от пикового уровня 1978 года; покупательная способность средней заработной платы также составила треть от уровня 1978 года.

Участие Чавеса

Кризис доверия к политическому истеблишменту начала 1990-х годов вызвал всеобщее недовольство, которое породило брожение в вооружённых силах, вылившиееся в две подряд попытки свержения правительства Андреса Переса. Одна из них, 4 февраля 1992 года, была предпринята группой младших офицеров под руководством подполковника Уго Чавеса. Вопреки надеждам мятежников, большая часть войск сохранили верность властям. Поняв бессмысленность продолжения сопротивления в полдень 4 февраля Уго Чавес сдался властям, призвав своих сторонников сложить оружие и взяв на себя всю ответственность за подготовку и организацию этой операции. В момент ареста, транслировавшегося в прямом эфире, подполковник Чавес заявил, что он и его товарищи складывают оружие исключительно из-за того, что на этот раз им не удалось добиться поставленной цели и чтобы избежать продолжения кровопролития, но их борьба будет продолжена. В 1994 году президент Рафаэль Кальдера помиловал Чавеса, как и других участников неудавшихся военных переворотов 1992 года.

Выйдя из тюрьмы Чавес создал партию Революционное боливарианское движение-200 (исп. Movimiento Bolivariano Revolucionario 200, MBR-200). Первые годы своей политической карьеры он выступал против участия в выборах, считая, что их результаты заранее предопределены, а само голосование служит лишь для легитимизации установленного порядка. Это привело к расколу, в результате которого Чавеса покинул его давний соратник Франсиско Ариас Карденас. Позднее некоторые советники Чавеса, в частности, Луис Микилена, убедили его пересмотреть своё скептическое отношение к выборам, утверждая, что Чавес может выиграть настолько убедительно, что истеблишмент будет вынужден признать его победу. Чавес сформировал команду психологов и социологов из числа преподавателей вузов и студентов, чтобы провести масштабное социологическое исследование. При их поддержке, рядовые члены Боливарианского движения опросили десятки тысяч людей по всей стране. Результаты показали, что 70 % опрошенных готовы поддержать кандидатуру Чавеса на пост президента, при этом 57 % сказали, что будут голосовать за него. На позицию Чавеса в отношении выборов повлияла и победа Ариаса Карденаса как кандидата партии «Радикальное дело» на выборах губернатора штата Сулия в декабре 1995 года. Несмотря на это, многие сторонники Чавеса были по прежнему против участия в выборах, что привело к длительной, в течение года, внутрипартийной дискуссии. Наконец, в апреле 1997 года, Национальный конгресс Боливарианского движения решив выдвинуть кандидатуру Чавеса на пост. После часть членов движения покинули его в знак протеста. В июле 1997 года Национальный избирательный совет зарегистрировал партию Движение за Пятую республику (название пришлось изменить так как венесуэльский закон не разрешает партиям использовать имя Симона Боливара). Решение Чавеса баллотироваться на пост главы государства не вызвало большого интереса у международных СМИ, которые не считали Чавеса сильным кандидатом, так как опросы показывали невысокий, всего 8 %, уровень поддержки Чавеса.

Избирательный процесс

Выборы 1998 года были первыми, которые проводил беспартийный Национальный избирательный совет. Кроме того, впервые в мире использовалась автоматизированная система голосования, представлявшая из себя «единую интегрированную электронную сеть, которая должна была передавать результаты от избирательных участков до центрального штаба в течение нескольких минут». В отличие от предыдущих выборов в 1998 году Венесуэла привлекла наблюдателей не только из других стран Латинской Америки, так как неопределённость новой системы и возможность передачи власти нетрадиционной партии, могли стать причиной сомнений в справедливости итогов выборов. Своих представителей для наблюдения за выборами делегировали Организация американских государств, Европейский союз, Центр Картера и Международный республиканский институт.

Благодаря автоматизированной системе голосования Национальный избирательный совет смог объявить результаты в течение 2,5 часов после закрытия избирательных участков. После подтверждения результатов голосования наблюдателями Центра Картера, проигравший кандидат признал своё поражение спустя несколько часов.

Кампания

Кампания 1998 года по выборам президента Венесуэлы показал, что электорат не доверяет партиям, предпочитая независимых кандидатов. Опросы декабря 1997 года показывали, что самым популярным кандидатом на пост президента является бывшая королева красоты Ирэн Саес («Мисс Вселенная 1981»), успешного мэра самого богатого района Каракаса – Чакао. За неё в качестве независимого кандидата были готовы отдать свои голоса почти 70 % опрошенных. Однако, уже летом 1998 года рейтинг Саес, несмотря на траты миллионов долларов на рекламу, упал до 15 %, причинами чего стали ряд ошибочных решений, принятых ею на посту мэра, из-за чего общественность стало более скептически относиться к её готовности к президентству, и согласие баллотироваться от партии КОПЕЙ, из-за которого она потеряла доверие как независимый кандидат против истеблишмента. Упал рейтинг и второго по популярности независимого кандидата Клаудио Фермина, участнику выборов 1993 года как кандидат Демократического действия. Если в декабре 1997 года его были готовы поддержать 35 % опрошенных, то уже в апрелю 1998 года таковых набралось всего 6 %.

Одновременно с падением популярности Саес и Фермина росли рейтинги Уго Чавеса и Энрике Саласа Рёмера. Уже летом 1998 года стало ясно, что именно они будут бороться за пост президента. В сентябре 1997 года за Чавеса были готовы проголосовать всего 5 % опрошенных, в конце февраля 1998 года более 10 %,, в мае — 30 %, а августе уже 39 %.. Вторым по популярности был Салас Рёмер, губернатор штата Карабобо и лидер новой партии «Проект Венесуэлы», рейтинг которого в августе 1998 года вырос до 21 %.

Предвыборная платформа Чавеса включала три основных обязательства. Во-первых, он обещал, что ликивидирует старую политическую систему и обеспечит участие во власти независимым и новым партиям. Во-вторых, Чавес пообещал покончить с коррупцией. В-третьих, он обещал искоренить бедность в Венесуэле. Чтобы завоевать доверие избирателей, Чавес подготовил проект повестки дня, которая в значительной степени опиралась на его интерпретацию боливарианизма. В ходе избирательной кампании он активно использовал присущие ему харизму и ораторские способности, пытаясь обилием разговорных и грубых слов завоевать доверие и благосклонность электората, в первую очередь рабочего класса и бедных.

Традиционных главные партии Венесуэлы, Демократическое действие и КОПЕЙ, надеялись, что региональные выборы 8 ноября, помогут им хотя бы частично вернуть былое влияние. В итоге социал-демократам удалось победить на выборах губернаторов в 8 из 23 штатов, КОПЕЙ победила в 3 штатах. За месяц до президентских выборов опросы показали преимущество Чавеса в 6-12 процентных пункта над Саласом Рёмером. Не желая победы слишком левого для них Чавеса Демократическая действие и КОПЕЙ решили поддержать его соперника. КОПЕЙ отказалась от выдвижения Ирэны Саес, а Демократического действия от своего кандидата Альфаро Усеро. Несмотря на потерю поддержки от своих партий они всё таки приняли участие в выборах. Опасаясь негативной реакции избирателей Салас Рёмер отказывался от официальной поддержки со стороны ДД и КОПЕЙ, но в итоге согласился сотрудничать с региональными и местными отделениями этих партий, по прежнему дистанцируясь от их национального руководства. В конце концов, этого оказалось недостаточно и Чавес выиграл с существенным перевесом, победив в 17 штатах из 23.

Кандидаты

В общей сложности для участия в выборах было зарегистрировано 11 кандидатов

• Уго Чавес (Движение за Пятую республику) — профессиональный военный, подполковник, магистр политологии, организатор неудачной попытки военного переворота 1992 года. Поддержан рядом левых партий (Движение к социализму, Народное избирательное движение, Коммунистическая партия Венесуэлы, «Отечество для всех»).
• Энрике Салас Рёмер («Проект Венесуэла») — экономист, политик. Губернатор штата Карабобо (1990—1996). В 1998 году вышел из КОПЕЙ и основали свою партию. Поддержан Демократическим действием и КОПЕЙ.
• Ирэн Саес (коалиция исп. Integración, Representación, Nueva Esperanza — I.R.E.N.E.) — в прошлом королева красоты, позднее политолог. Мэр Чакао (одно из пяти муниципальных образований метрополитенского района Каракаса). Первоначально баллотировалась от социал-христианской партии КОПЕЙ, которая позже отозвала её кандидатуру, поддержана партиями FD, «Пламя Венесуэлы» и «По Воле Города».
• Луис Альфаро Усеро (Демократический республиканский союз) — профессиональный политик. Губернатор штата Монагас (1965—1968), сенатор, генеральный секретарь ДД (1991—1998). Первоначально баллотировался от социал-демократической партии Демократическое действие, которая позже отозвала его кандидатуру, выдвинут центристской партией ДРС поддержан партиями Организация подлинного обновления, RENACE, FIN и Националистическая организация активной демократии.
• Мигель Родригес Фандео (Движение открытия) — экономист и политик. Министр планирования и председатель Центрального банка Венесуэлы во время второго срока Карлоса Андреса Переса. Выдвинут левоцентристской партией экс-президента Андреса Переса.
• Альфредо Рамос («Радикальное дело») — инженер-электротехник и политик.
• Радамес Муньос Леон («Новый курс») — профессиональный военный, вице-адмирал ВМС Венесуэлы. Министр обороны при президенте Рамоне Хосе Веласкесе (1993—1994).
• Освальдо Суху Раффо (FS)
• Алехандро Пена Эсклуза (Венесуэльская партия труда) — правозащитник, лидер Группы солидарности и президент НПО UnoAmérica.
• Доменико Танзи (PARTICIPA)
• Игнасио Кинтана («Национальное мнение») — магистр философии и политической социологии, профессор и писатель.

Результаты

← 1993   2000 →
Выборы президента Венесуэлы

6 декабря 1998
Кандидат:	Уго Чавес	Энрике Салас Рёмер
Партия:	Движение за Пятую республику	«Проект Венесуэла»
Голосов:	3 673 685 (56,20 %)	2 613 161 (39,97 %)
Результат выборов:	Победа кандидата Уго Чавеса

Кандидат	Партия	Голоса	%
Уго Чавес	Движение за Пятую республику	3 673 685	56,20%
Энрике Салас Рёмер	«Проект Венесуэла»	2 613 161	39,97%
Ирэн Саес	коалиция I.R.E.N.E.	184 568	2,82%
Луис Альфаро Усеро	Демократический республиканский союз	27 586	0,42%
Мигель Родригес Фандео	Движение открытия	19 629	0,30%
Альфредо Рамос	«Радикальное дело»	7 275	0,11%
Радамес Муньос Леон	«Новый курс»	2 919	0,04%
Освальдо Суху Раффо	FS	2 901	0,04%
Алехандро Пена Эсклуза	Венесуэльская партия труда	2 424	0,04%
Доменико Танзи	PARTICIPA	1 900	0,03%
Игнасио Кинтана	«Национальное мнение»	1 256	0,02%
Недействительные/пустые бюллетени		212 517
Всего		5 829 216	100
Зарегистрированно избирателей/Явка		7 780 307	87,3
Источник: [www.cne.gov.ve/web/documentos/estadisticas/e006.pdf Consejo Nacional Electoral de Venezuela]

Значение

Выборы 1998 года окончательно уничтожили двухпратийную систтему в Венесуэле, покончив с 40-летним доминированием на политической сцене двух партий, Демократического действия и КОПЕЙ. Взамен так называемого «пунтофихизма» (название венесуэльской системы демократии, от «Пакта Пунто-Фихо», заключённого основными партиями страны в 1958 году и определявшего контуры политического консенсуса) пришёл режим Пятой республики, означавший господство Уго Чавеса и его сторонников. После победы Чавеса на выборах 1998 года, оппозиция 17 лет подряд проигрывала на президентских и парламентских выборах, лишь один раз сумев выиграть референдум по вопросу изменения конституции.

Ссылки

• Georgetown University Political Database of the Americas. [pdba.georgetown.edu/Elecdata/Venezuela/ven.html Bolivarian Republic of Venezuela: Electoral Results]

Отрывок, характеризующий Президентские выборы в Венесуэле (1998)

Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.
– Сколько? – спросил Долохов у казака, считавшего пленных.
– На вторую сотню, – отвечал казак.
– Filez, filez, [Проходи, проходи.] – приговаривал Долохов, выучившись этому выражению у французов, и, встречаясь глазами с проходившими пленными, взгляд его вспыхивал жестоким блеском.
Денисов, с мрачным лицом, сняв папаху, шел позади казаков, несших к вырытой в саду яме тело Пети Ростова.


С 28 го октября, когда начались морозы, бегство французов получило только более трагический характер замерзающих и изжаривающихся насмерть у костров людей и продолжающих в шубах и колясках ехать с награбленным добром императора, королей и герцогов; но в сущности своей процесс бегства и разложения французской армии со времени выступления из Москвы нисколько не изменился.
От Москвы до Вязьмы из семидесятитрехтысячной французской армии, не считая гвардии (которая во всю войну ничего не делала, кроме грабежа), из семидесяти трех тысяч осталось тридцать шесть тысяч (из этого числа не более пяти тысяч выбыло в сражениях). Вот первый член прогрессии, которым математически верно определяются последующие.
Французская армия в той же пропорции таяла и уничтожалась от Москвы до Вязьмы, от Вязьмы до Смоленска, от Смоленска до Березины, от Березины до Вильны, независимо от большей или меньшей степени холода, преследования, заграждения пути и всех других условий, взятых отдельно. После Вязьмы войска французские вместо трех колонн сбились в одну кучу и так шли до конца. Бертье писал своему государю (известно, как отдаленно от истины позволяют себе начальники описывать положение армии). Он писал:
«Je crois devoir faire connaitre a Votre Majeste l'etat de ses troupes dans les differents corps d'annee que j'ai ete a meme d'observer depuis deux ou trois jours dans differents passages. Elles sont presque debandees. Le nombre des soldats qui suivent les drapeaux est en proportion du quart au plus dans presque tous les regiments, les autres marchent isolement dans differentes directions et pour leur compte, dans l'esperance de trouver des subsistances et pour se debarrasser de la discipline. En general ils regardent Smolensk comme le point ou ils doivent se refaire. Ces derniers jours on a remarque que beaucoup de soldats jettent leurs cartouches et leurs armes. Dans cet etat de choses, l'interet du service de Votre Majeste exige, quelles que soient ses vues ulterieures qu'on rallie l'armee a Smolensk en commencant a la debarrasser des non combattans, tels que hommes demontes et des bagages inutiles et du materiel de l'artillerie qui n'est plus en proportion avec les forces actuelles. En outre les jours de repos, des subsistances sont necessaires aux soldats qui sont extenues par la faim et la fatigue; beaucoup sont morts ces derniers jours sur la route et dans les bivacs. Cet etat de choses va toujours en augmentant et donne lieu de craindre que si l'on n'y prete un prompt remede, on ne soit plus maitre des troupes dans un combat. Le 9 November, a 30 verstes de Smolensk».
[Долгом поставляю донести вашему величеству о состоянии корпусов, осмотренных мною на марше в последние три дня. Они почти в совершенном разброде. Только четвертая часть солдат остается при знаменах, прочие идут сами по себе разными направлениями, стараясь сыскать пропитание и избавиться от службы. Все думают только о Смоленске, где надеются отдохнуть. В последние дни много солдат побросали патроны и ружья. Какие бы ни были ваши дальнейшие намерения, но польза службы вашего величества требует собрать корпуса в Смоленске и отделить от них спешенных кавалеристов, безоружных, лишние обозы и часть артиллерии, ибо она теперь не в соразмерности с числом войск. Необходимо продовольствие и несколько дней покоя; солдаты изнурены голодом и усталостью; в последние дни многие умерли на дороге и на биваках. Такое бедственное положение беспрестанно усиливается и заставляет опасаться, что, если не будут приняты быстрые меры для предотвращения зла, мы скоро не будем иметь войска в своей власти в случае сражения. 9 ноября, в 30 верстах от Смоленка.]
Ввалившись в Смоленск, представлявшийся им обетованной землей, французы убивали друг друга за провиант, ограбили свои же магазины и, когда все было разграблено, побежали дальше.
Все шли, сами не зная, куда и зачем они идут. Еще менее других знал это гений Наполеона, так как никто ему не приказывал. Но все таки он и его окружающие соблюдали свои давнишние привычки: писались приказы, письма, рапорты, ordre du jour [распорядок дня]; называли друг друга:
«Sire, Mon Cousin, Prince d'Ekmuhl, roi de Naples» [Ваше величество, брат мой, принц Экмюльский, король Неаполитанский.] и т.д. Но приказы и рапорты были только на бумаге, ничто по ним не исполнялось, потому что не могло исполняться, и, несмотря на именование друг друга величествами, высочествами и двоюродными братьями, все они чувствовали, что они жалкие и гадкие люди, наделавшие много зла, за которое теперь приходилось расплачиваться. И, несмотря на то, что они притворялись, будто заботятся об армии, они думали только каждый о себе и о том, как бы поскорее уйти и спастись.


Действия русского и французского войск во время обратной кампании от Москвы и до Немана подобны игре в жмурки, когда двум играющим завязывают глаза и один изредка звонит колокольчиком, чтобы уведомить о себе ловящего. Сначала тот, кого ловят, звонит, не боясь неприятеля, но когда ему приходится плохо, он, стараясь неслышно идти, убегает от своего врага и часто, думая убежать, идет прямо к нему в руки.
Сначала наполеоновские войска еще давали о себе знать – это было в первый период движения по Калужской дороге, но потом, выбравшись на Смоленскую дорогу, они побежали, прижимая рукой язычок колокольчика, и часто, думая, что они уходят, набегали прямо на русских.
При быстроте бега французов и за ними русских и вследствие того изнурения лошадей, главное средство приблизительного узнавания положения, в котором находится неприятель, – разъезды кавалерии, – не существовало. Кроме того, вследствие частых и быстрых перемен положений обеих армий, сведения, какие и были, не могли поспевать вовремя. Если второго числа приходило известие о том, что армия неприятеля была там то первого числа, то третьего числа, когда можно было предпринять что нибудь, уже армия эта сделала два перехода и находилась совсем в другом положении.
Одна армия бежала, другая догоняла. От Смоленска французам предстояло много различных дорог; и, казалось бы, тут, простояв четыре дня, французы могли бы узнать, где неприятель, сообразить что нибудь выгодное и предпринять что нибудь новое. Но после четырехдневной остановки толпы их опять побежали не вправо, не влево, но, без всяких маневров и соображений, по старой, худшей дороге, на Красное и Оршу – по пробитому следу.
Ожидая врага сзади, а не спереди, французы бежали, растянувшись и разделившись друг от друга на двадцать четыре часа расстояния. Впереди всех бежал император, потом короли, потом герцоги. Русская армия, думая, что Наполеон возьмет вправо за Днепр, что было одно разумно, подалась тоже вправо и вышла на большую дорогу к Красному. И тут, как в игре в жмурки, французы наткнулись на наш авангард. Неожиданно увидав врага, французы смешались, приостановились от неожиданности испуга, но потом опять побежали, бросая своих сзади следовавших товарищей. Тут, как сквозь строй русских войск, проходили три дня, одна за одной, отдельные части французов, сначала вице короля, потом Даву, потом Нея. Все они побросали друг друга, побросали все свои тяжести, артиллерию, половину народа и убегали, только по ночам справа полукругами обходя русских.
Ней, шедший последним (потому что, несмотря на несчастное их положение или именно вследствие его, им хотелось побить тот пол, который ушиб их, он занялся нзрыванием никому не мешавших стен Смоленска), – шедший последним, Ней, с своим десятитысячным корпусом, прибежал в Оршу к Наполеону только с тысячью человеками, побросав и всех людей, и все пушки и ночью, украдучись, пробравшись лесом через Днепр.
От Орши побежали дальше по дороге к Вильно, точно так же играя в жмурки с преследующей армией. На Березине опять замешались, многие потонули, многие сдались, но те, которые перебрались через реку, побежали дальше. Главный начальник их надел шубу и, сев в сани, поскакал один, оставив своих товарищей. Кто мог – уехал тоже, кто не мог – сдался или умер.


Казалось бы, в этой то кампании бегства французов, когда они делали все то, что только можно было, чтобы погубить себя; когда ни в одном движении этой толпы, начиная от поворота на Калужскую дорогу и до бегства начальника от армии, не было ни малейшего смысла, – казалось бы, в этот период кампании невозможно уже историкам, приписывающим действия масс воле одного человека, описывать это отступление в их смысле. Но нет. Горы книг написаны историками об этой кампании, и везде описаны распоряжения Наполеона и глубокомысленные его планы – маневры, руководившие войском, и гениальные распоряжения его маршалов.
Отступление от Малоярославца тогда, когда ему дают дорогу в обильный край и когда ему открыта та параллельная дорога, по которой потом преследовал его Кутузов, ненужное отступление по разоренной дороге объясняется нам по разным глубокомысленным соображениям. По таким же глубокомысленным соображениям описывается его отступление от Смоленска на Оршу. Потом описывается его геройство при Красном, где он будто бы готовится принять сражение и сам командовать, и ходит с березовой палкой и говорит:
– J'ai assez fait l'Empereur, il est temps de faire le general, [Довольно уже я представлял императора, теперь время быть генералом.] – и, несмотря на то, тотчас же после этого бежит дальше, оставляя на произвол судьбы разрозненные части армии, находящиеся сзади.
Потом описывают нам величие души маршалов, в особенности Нея, величие души, состоящее в том, что он ночью пробрался лесом в обход через Днепр и без знамен и артиллерии и без девяти десятых войска прибежал в Оршу.
И, наконец, последний отъезд великого императора от геройской армии представляется нам историками как что то великое и гениальное. Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последней степенью подлости, которой учится стыдиться каждый ребенок, и этот поступок на языке историков получает оправдание.
Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических рассуждений, когда действие уже явно противно тому, что все человечество называет добром и даже справедливостью, является у историков спасительное понятие о величии. Величие как будто исключает возможность меры хорошего и дурного. Для великого – нет дурного. Нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто велик.
– «C'est grand!» [Это величественно!] – говорят историки, и тогда уже нет ни хорошего, ни дурного, а есть «grand» и «не grand». Grand – хорошо, не grand – дурно. Grand есть свойство, по их понятиям, каких то особенных животных, называемых ими героями. И Наполеон, убираясь в теплой шубе домой от гибнущих не только товарищей, но (по его мнению) людей, им приведенных сюда, чувствует que c'est grand, и душа его покойна.
«Du sublime (он что то sublime видит в себе) au ridicule il n'y a qu'un pas», – говорит он. И весь мир пятьдесят лет повторяет: «Sublime! Grand! Napoleon le grand! Du sublime au ridicule il n'y a qu'un pas». [величественное… От величественного до смешного только один шаг… Величественное! Великое! Наполеон великий! От величественного до смешного только шаг.]
И никому в голову не придет, что признание величия, неизмеримого мерой хорошего и дурного, есть только признание своей ничтожности и неизмеримой малости.
Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.


Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.