Президентские выборы на Филиппинах (1935)

</th> </table>

Президентские выборы на Филиппинах 1935 года состоялись 15 сентября 1935 года, одновременно с ними проходили парламентские и местные выборы. Это были первые выборы после вступления в силу закона Тайдингса-Макдаффи 1934 года, согласно которому Филиппины должны были получить независимость от США в 1944 году. Победу на выборах одержал председатель Сената Филиппин Мануэль Кесон, набрав более 67 % голосов, его основными соперниками были революционный деятель Эмилио Агинальдо и епископ Филиппинский Независимой церкви Грегорио Аглипай.

Одновременно с президентом избирался вице-президент Филиппин, на эту должность был избран Серхио Осменья.

Результаты голосования

Выборы президента

 1941 →
Президентские выборы на Филиппинах (1935)

15 сентября 1935 года
Явка избирателей:	63,9 %
Кандидат:	Мануэль Кесон	Эмилио Агинальдо	Грегорио Аглипай
Партия:	Националистическая	Национальная социалистическая	Республиканская
Голосов:	695 332 (67,99 %)	179 349 (17,54 %)	148 010 (14,47 %)
Прочие кандидаты:	Паскуаль Ракуяль.
Результат выборов:	Мануэль Кесон был избран президентом Филиппин.

</span>

Кандидат	Партия		Результаты
			Число голосов	%
Мануэль Кесон		Националистическая	695,332	67.99 %
Эмилио Агинальдо		Национальная социалистическая	179,349	17.54 %
Грегорио Аглипай		Республиканская	148,010	14.47 %
Паскуаль Ракуяль		независимый	158	0.00 %
Действительных бюллетеней			1,021,445	98,89 %
Явка			1,022,547	63,91 %
Зарегистрировано избирателей			1,600,000	100,00 %

Выборы вице-президента

</span>

Кандидат	Партия		Результаты
			Число голосов	%
Серхио Осменья		Националистическая	812,352	86.91 %
Раймундо Меллиза		Национальная социалистическая	70,899	7.59 %
Норберто Набонг		Республиканская	51,443	5.50 %
Действительных бюллетеней			934,128	91,5 %
Недействительных бюллетеней			87,317	8,5 %
Явка			1,022,547	63,8 %
Зарегистрировано избирателей			1,600,000	100,00 %

Отрывок, характеризующий Президентские выборы на Филиппинах (1935)

Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.
Разговаривая с Чичаговым, Кутузов, между прочим, сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудою целы и будут возвращены ему.
– C'est pour me dire que je n'ai pas sur quoi manger… Je puis au contraire vous fournir de tout dans le cas meme ou vous voudriez donner des diners, [Вы хотите мне сказать, что мне не на чем есть. Напротив, могу вам служить всем, даже если бы вы захотели давать обеды.] – вспыхнув, проговорил Чичагов, каждым словом своим желавший доказать свою правоту и потому предполагавший, что и Кутузов был озабочен этим самым. Кутузов улыбнулся своей тонкой, проницательной улыбкой и, пожав плечами, отвечал: – Ce n'est que pour vous dire ce que je vous dis. [Я хочу сказать только то, что говорю.]
В Вильне Кутузов, в противность воле государя, остановил большую часть войск. Кутузов, как говорили его приближенные, необыкновенно опустился и физически ослабел в это свое пребывание в Вильне. Он неохотно занимался делами по армии, предоставляя все своим генералам и, ожидая государя, предавался рассеянной жизни.
Выехав с своей свитой – графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7 го декабря из Петербурга, государь 11 го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к замку. У замка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров в полной парадной форме и почетный караул Семеновского полка.
Курьер, подскакавший к замку на потной тройке, впереди государя, прокричал: «Едет!» Коновницын бросился в сени доложить Кутузову, дожидавшемуся в маленькой швейцарской комнатке.