Президент Коста-Рики
Поделись знанием:
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.
Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
Президент Коста-Рики является главой государства и правительства Коста-Рики. Президент избирается в ходе прямых выборов сроком на четыре года, без возможности переизбрания на второй срок подряд. Одновременно с президентом на такой же срок избираются два вице-президента. Президент назначает правительство.
В списке даны председатели хунты, президенты и главы государства Коста-Рики. С 1824 по 1838 год Коста-Рика входила в состав Соединённых Провинций Центральной Америки. В этот период она не была независимым государством.
Список президентов
- Хуан Мануэль де Каньяс Трухильо-и-Санчес де Мадрид (11 октября 1821 — 12 ноября 1821)
- Хосе Николас Каррильо-и-Агирре (12 ноября 1821 — 1 декабря 1821)
- Педро Хосе де Альварадо-и-Баэса (1 декабря 1821 — 13 января 1822) (председатель Временной хунты)
- Рафаэль де ла Тринидад Барроэта-и-Кастилья (13 января 1822 — 13 апреля 1822) (председатель Верховной правящей хунты)
- Хосе Сантьяго де Бонилья-и-Лайя-Боливар (13 апреля 1822 — 14 июля 1822) (председатель Верховной правящей хунты)
- Хосе Мария де Перальта-и-де ла Вега (15 июля 1822 — 17 октября 1822) (председатель Верховной правящей хунты)
- Рафаэль Луис Хосе де Гальегос Альварадо (17 октября 1822 — 31 декабря 1822) (председатель Верховной правящей хунты)
- Хосе Сантос Ломбардо-и-Альварадо (1 января 1823 — 20 марта 1823) (председатель Верховной правящей хунты)
- Рафаэль Франсиско Осехо (20 марта 1823 — 29 марта 1823)
- Хоакин де Ореамуно-и-Муньос де ла Тринидад (29 марта 1823 — 5 апреля 1823) (генеральный комендант в Картаго)
- Грегорио Хосе Рамирес-и-Кастро (2 апреля 1823 — 16 апреля 1823) (генеральный комендант в Алахуэла и Сан-Хосе)
- Хосе Мария де Перальта-и-де ла Вега (16 апреля 1823 — 10 мая 1823) (президент Конституционного конгресса)
- Мануэль де Хесус Альварадо-и-Идальго (10 мая 1823 — 8 января 1824) (председатель Верховной правящей хунты)
- Эусебио Родригес Кастро (8 января 1824 — 12 февраля 1824) (председатель Верховной правящей хунты)
- Мануэль де Хесус Альварадо-и-Идальго (12 февраля 1824 — 8 сентября 1824) (председатель Верховной правящей хунты)
- Хуан Хосе Мора Фернандес (8 сентября 1824 — 8 марта 1833) (временный до 14 апреля 1825)
- Рафаэль Луис Хосе де Гальегос-и-Альварадо (9 марта 1833 — 4 марта 1835)
- Хуан Хосе де Лара-и-Ариас де Саламанка (4 марта 1835 — 18 марта 1835) (и.о.)
- Мануэль Хосе Фернандес Чакон (18 марта 1835 — 5 мая 1835) (и.о.)
- Браулио Эваристо Каррильо Колина (5 мая 1835 — 28 февраля 1837)
- Хосе Хоакин Мора Фернандес (1 марта 1837 — 17 апреля 1837) (временный)
- Мануэль де Хесус Агилар Чакон (17 апреля 1837 — 27 мая 1838)
- Браулио Эваристо Каррильо Колина (27 мая 1838 — 12 апреля 1842)
- Хосе Франсиско Морасан Кесада (12 апреля 1842 — 11 сентября 1842) (временный до 15 июля 1842)
- Антонио Луис Пинто Суарес (11 сентября 1842 — 27 сентября 1842) (главнокомандующий)
- Хосе Мария Альфаро Самора (27 сентября 1842 — 29 ноября 1844) (временный)
- Франсиско Мария Ореамуно Бонилья (29 ноября 1844 — 7 июня 1846)
- Хосе Мария Альфаро Самора (7 июня 1846 — 8 мая 1847) (временный)
- Хосе Мария Кастро-и-Мадрис (8 мая 1847 — 16 ноября 1849)
- Хосе Мигель Мора Поррас (16 ноября 1849 — 26 ноября 1849) (и.о.)
- Хуан Рафаэль Мора Поррас (26 ноября 1849 — 14 августа 1859) (и.о. до 30 декабря 1849)
- Хосе Мария Монтеалегре Фернандес (14 августа 1859 — 8 мая 1863) (и.о. до 29 апреля 1860)
- Хесус Мария Кириако Хименес Самора (8 мая 1863 — 8 мая 1866)
- Хосе Мария Кастро-и-Мадрис (8 мая 1866 — 1 ноября 1868)
- Хесус Мария Кириако Хименес Самора (1 ноября 1868 — 27 апреля 1870) (временный до 8 мая 1869)
- Хосе Бруно Карранса Рамирес (27 апреля 1870 — 9 августа 1870) (временный)
- Томас Мигель Гуардиа Гутьеррес (9 августа 1870 — 8 мая 1876) (временный до 8 мая 1872)
- Анисето дель Кармен Эскивель Саэнс (8 мая 1876 — 30 июля 1876)
- Висенте де лас Мерседес Эррера Селедон (30 июля 1876 — 11 сентября 1877) (и.о.)
- Томас Мигель Гуардиа Гутьеррес (11 сентября 1877 — 6 июля 1882) (и.о. до 8 мая 1880)
- Франсиско Киприано Сатурнино Лисано Гутьеррес (6 июля 1882 — 20 июля 1882) (и.о.)
- Хуан Примитиво Просперо Фернандес Ореамуно (20 июля 1882 — 12 марта 1885) (и.о. до 10 августа 1882)
- Рамон Бернардо Сото Альфаро (12 марта 1885 — 8 мая 1890) (и.о. до 8 мая 1886)
- Карлос Дуран Картин (7 ноября 1889 — 8 мая 1890) (и.о. за Сото)
- Хосе Хоакин Родригес Селедон (8 мая 1890 — 8 мая 1894)
- Рафаэль Ансельмо Хосе Иглесиас Кастро (8 мая 1894 — 8 мая 1902)
- Ассенсьон Эскивель Ибарра (8 мая 1902 — 8 мая 1906)
- Клето де Хесус Гонсалес Викес (8 мая 1906 — 8 мая 1910)
- Ромуальдо Рикардо де Хесус Хименес Ореамуно (8 мая 1910 — 8 мая 1914)
- Альфредо Гонсалес Флорес (8 мая 1914 — 27 января 1917)
- Хосе Федерико Альберто де Хесус Тиноко Гранадос (27 января 1917 — 20 августа 1919) (временный до 11 апреля 1917)
- Хуан Батиста Кирос Сегура (20 августа 1919 — 2 сентября 1919) (и.о.)
- Франсиско Рамон де Хесус Агилар Баркеро (2 сентября 1919 — 8 мая 1920) (временный)
- Рафаэль Хулио дель Росарио Акоста Гарсиа (8 мая 1920 — 8 мая 1924)
- Ромуальдо Рикардо де Хесус Хименес Ореамуно (8 мая 1924 — 8 мая 1928)
- Клето де Хесус Гонсалес Викес (8 мая 1928 — 8 мая 1932)
- Ромуальдо Рикардо де Хесус Хименес Ореамуно (8 мая 1932 — 8 мая 1936)
- Леон Луис Кортес Кастро (8 мая 1936 — 8 мая 1940)
- Рафаэль Анхель дель Сокорро Кальдерон Гуардиа (8 мая 1940 — 8 мая 1944)
- Теодоро Пикадо Михальски (8 мая 1944 — 8 мая 1948)
- Сантос Леон Эррера (20 апреля 1948 — 8 мая 1948) (и.о. за Михальски)
- Хосе Мария Иполито Фигерес Феррер (8 мая 1948 — 8 ноября 1949) (председатель хунты)
- Луис Эмилио Рафаэль де ла Тринидад Отилио Улате-и-Бланко (8 ноября 1949 — 8 ноября 1953)
- Хосе Мария Иполито Фигерес Феррер (8 ноября 1953 — 8 мая 1958)
- Марио Хосе Эчанди Хименес (8 мая 1958 — 8 мая 1962)
- Франсиско Хосе Орлич Больмарич (8 мая 1962 — 8 мая 1966)
- Хосе Хоакин Антонио Трехос Фернандес (8 мая 1966 — 8 мая 1970)
- Хосе Мария Иполито Фигерес Феррер (8 мая 1970 — 8 мая 1974)
- Порфирио Рикардо Хосе Луис Даниэль Одубер Кирос (8 мая 1974 — 8 мая 1978)
- Родриго Хосе Рамон Франсиско де Хесус Карасо Одио (8 мая 1978 — 8 мая 1982)
- Луис Альберто Монхе Альварес (8 мая 1982 — 8 мая 1986)
- Оскар Рафаэль де Хесус Ариас Санчес (8 мая 1986 — 8 мая 1990)
- Рафаэль Анхель Кальдерон Фурнье (8 мая 1990 — 8 мая 1994)
- Хосе Мария Фигерес Ольсен (8 мая 1994 — 8 мая 1998)
- Мигель Анхель Родригес Эчеверрия (8 мая 1998 — 8 мая 2002)
- Абель Пачеко де ла Эсприэлья (8 мая 2002 — 8 мая 2006)
- Оскар Рафаэль де Хесус Ариас Санчес (8 мая 2006 — 8 мая 2010)
- Лаура Чинчилья Миранда (8 мая 2010 — 8 мая 2014)
- Луис Гильермо Солис Ривера (8 мая 2014 — настоящее время)
Напишите отзыв о статье "Президент Коста-Рики"
Ссылки
- [www.rulers.org/rulc3.html#costa_rica Список президентов Коста-Рики] (англ.)
- [www.worldstatesmen.org/Costa_Rica.html Список президентов Коста-Рики] (англ.)
Отрывок, характеризующий Президент Коста-Рики
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.
Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!