Ад

Неоднозначность: См. также Геенна, Долина Еннома

Запрос «Преисподняя» перенаправляется сюда; о литературном произведении см. Преисподняя (роман).

Ад (от др.-греч. Ἅδης — Гадес или Аид) — в представлении религий (авраамические религии, зороастризм), мифологий и верований — ужасное, чаще посмертное, место наказания грешников, испытывающих в нём муки и страдания. Как правило, противопоставляется Раю.

Античное слово «аид» использовалось в Септуагинте для передачи еврейского слова ‏שאול‎‏‎ — Шеол, и в частично переосмысленном значении перешло в Новый Завет.

В мифологии

Античная мифология

См. также: Аид, Аментес, Стикс, Тартар и Харон (мифология)

Германо-скандинавская мифология

См. также: Хельхейм и Гьёлль

В религиях

Ислам

Мусульмане имеют представление об Аде как о месте пребывания неверующих и грешников из числа тех, которых не простил Аллах. Источники информации об Аде черпаются мусульманами из Корана и слов пророка Мухаммада. В аду имеются стражи — 19 суровых ангелов, а главный страж Ада — могучий ангел Малик. Как следует из слов пророка, Ад и Рай уже созданы, но люди войдут в них только после Страшного суда.

В Аду ждут мучения огнём, который во много раз мучительнее земного огня, напитки из кипятка и гноя, а также плоды адского дерева Заккум. Пребывание в Аду неверующих — вечно, в то время как наказание Адом грешников-мусульман не навсегда и спустя время (о котором знает лишь Аллах) они освободятся от адского пламени и войдут в Рай. В священных текстах Корана имеется много упоминаний об Аде, например:

«Желанием их будет выйти из Огня, но никогда им из него не выйти, им — вечные мученья». (Коран 5:37) «Поистине, того, кто не уверовал и беззаконие творит, не помилует Аллах, и не наставит их на путь, кроме пути Геенны, где оставаться им навечно». (Коран 4:168-169) «Я отправлю его в Преисподнюю. Откуда знать тебе, что такое Преисподняя? Она ничего не щадит и не оставляет, сжигая человека. Над ней же — девятнадцать (стражей)». (Коран 74:26:30) «И воззовут они: ‘О, Малик! Пускай покончит с нами твой Господь!’ Он скажет: ‘Вы останетесь!’ Мы истину вам дали, но большинство из вас ведь правду ненавидит». (Коран 43:74-78)«Тем же, которые не уверовали, уготованы напиток из кипятка и мучительные страдания за то, что они не уверовали» (Коран 10:3-5)

Иудаизм

Септуагинта использует термин «Ад» в местах, где еврейский текст имеет «Шеол».

Христианство

Ад (греч. ᾅδης) упоминается в Новом Завете как загробное место мучений грешников (Лк. 16:23; 1Кор. 15:55; Отк. 6:8; Отк. 20:13). Ад наполнен пламенем (греч. φλογὶ) и представляет собой место мучений и страданий. Также упоминается о «вратах ада» (греч. πύλαι ᾅδου) (Мф. 16:18). В синодальном переводе ад является синонимом преисподней (Пс. 85:13; Пс. 87:4). В Апостольском Символе веры выражена идея сошествия Христа в Ад ради спасения грешников. Сходная идея присутствует и в православной иконографии Страшного Суда.

В католицизме для некоторых категорий людей вместо ада учение предусматривает лимб.

В православии понятие ад равносильно словам геенна огненная, тартар, вечные муки, место окончательного пребывания грешников после конца мира, и т.п. О вечности посмертных мучений грешников многократно и однозначно говорит сам Бог, Воплотившийся в лице Иисуса Христа:

И если соблазняет тебя рука твоя, отсеки ее: лучше тебе увечному войти в жизнь, нежели с двумя руками идти в геенну, в огонь неугасимый, где червь их не умирает и огонь не угасает. И если нога твоя соблазняет тебя, отсеки ее: лучше тебе войти в жизнь хромому, нежели с двумя ногами быть ввержену в геенну, в огонь неугасимый, где червь их не умирает и огонь не угасает. И если глаз твой соблазняет тебя, вырви его: лучше тебе с одним глазом войти в Царствие Божие, нежели с двумя глазами быть ввержену в геенну огненную, где червь их не умирает и огонь не угасает. (Мк. 9:43—48)

Тогда скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне. И пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную. (Мф. 25:45—46)

Умер нищий и отнесен был Ангелами на лоно Авраамово. Умер и богач, и похоронили его. И в аде, будучи в муках, он поднял глаза свои, увидел вдали Авраама и Лазаря на лоне его и, возопив, сказал: отче Аврааме! умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучаюсь в пламени сем. Но Авраам сказал: чадо! вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь — злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь; и сверх всего того между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят. (Лк. 16:22—26)

Православная церковь учит, что до Страшного суда в аду мучаются только демоны и души грешников, а после Страшного суда адские муки постигнут также и воскресшие материальные тела грешников.

Сомнения об Аде в христианстве

Некоторые христианские философы полагают, что адские страдания несовместимы с совершенной благостью Бога, и по их мнению, страдания грешников в Аду не вечные. Однако такой подход подвергает сомнению абсолютную справедливость Божию, и делает беспечными ревностно подвизающихся ради своего спасения христиан.

По мнению Оригена, «Христос останется на кресте и Голгофа продолжится до тех пор, пока хоть одно существо останется в Аду». Этот взгляд Ориген выразил в учении об апокатастасисе, которое предано проклятию Пятым Вселенским Собором.

По мнению Николая Бердяева, учение Оригена об апокатастасисе сталкивается с его собственным (Оригена) учением о свободе. Он пишет: «Ад есть, но он временный, а не вечный, т. е. в сущности он есть чистилище. Временный ад всегда есть лишь чистилище и приобретает значение педагогическое. Ад, как субъективная сфера, как погружение души в её собственную тьму, есть имманентный результат греховного существования, а совсем не трансцендентное наказание за грех. Ад и есть невозможность перейти к трансцендентному, есть погруженность в имманентное».

Невозможно примириться с тем, что Бог мог сотворить мир и человека, предвидя ад, что он мог предопределить ад из идеи справедливости, что он потерпит ад как особый круг дьявольского бытия наряду с Царством Божьим. С божественной точки зрения это означает неудачу творения. Ад объективированный, как особая сфера вечной жизни, совершенно нетерпим, немыслим и просто несоединим с верой в Бога. Бог, сознательно допускающий вечные адские муки, совсем не есть Бог, он скорее походит на дьявола.

Вера в Христа, в Христово Воскресение и есть вера в победимость ада. Вера же в вечный ад есть, в конце концов, неверие в силу Христа, вера в силу дьявола. Вне Христа трагическая антиномия свободы и необходимости неразрешима, и ад в силу свободы остается необходимым.

— Николай Бердяев

По мнению Церкви адвентистов седьмого дня, на короткий период нераскаявшиеся грешники будут воскрешены для доведения им обвинительного приговора. Затем сойдёт огонь с небес, и Сатана, его падшие ангелы и нераскаявшиеся грешники будут уничтожены навсегда.

По мнению иерея Даниила Сысоева, споры об аде порождены смешением понятий ада и геенны огненной. Он поясняет:

Согласно Библии, ада в конце мира не будет. Ад — это камера предварительного заключения. Вместо ада после конца мира будет геенна огненная. «Тогда отдало море мертвых, бывших в нем, и смерть и ад отдали мертвых, которые были в них; и судим был каждый по делам своим. И смерть и ад повержены в озеро огненное. Это смерть вторая» (Откр. 20:13-14).

По мнению Алексея Осипова, вечная участь человека является тайной, о которой человеку не говорится определённо.

Буддизм

В буддизме Ад — место пребывания для существ, практикующих злобу и ненависть. Существует восемь уровней адов (на каждом уровне в центре горячий ад, по периметру холодный), но есть ещё и дополнительные ады. Пребывание в аду длительно, но не бесконечно, после того, как последствия негативной кармы исчерпаются, существо умирает и снова рождается в более высоких мирах.

Даосизм

В китайской традиции природа ада несколько отличается от общепринятого. Если, скажем, в христианстве, ад является наказанием за грехи, а в буддизме Ад — место, где необходимо пройти очищение; то даосское, и вообще, автохтонно-китайское понимание ада совершенно исключает какие-либо этические толкования.

Ад в китайской традиции называется «хуан цюань» что переводится как «жёлтые источники», или, реже, «обитель мрака». Человек, состоящий из множества душ, после смерти частью душ оказывается в неком подобии рая — на Небе, а другая часть его душ, которые имеют более грубую природу — оказываются у жёлтых источников.

У жёлтых источников дух гуй, образовавшийся после смерти из грубых душ По, вынужден влачить «тенеподобное призрачное существование». В целом жёлтые источники подобны месту, «напоминающему Аид европейской античной традиции». Существование здесь безрадостно, это мир теней, где нет ни света, ни живости. Китайская мифология знает случаи странствия живых к жёлтым источникам, для таких путешественников пребывание здесь полно опасностей.

Жёлтые источники разделены на 9 миров, правителем нижнего мира называется некий Ту-бо, рогатое божество. В каждом из этих миров есть свой жёлтый источник.

Гэ Хун (III—IV вв.) в 14 главе своей работы «Баопу-цзы» описывает существование в подземных источниках духов гуй как нечто ужасное: «долгая ночь без конца в мрачном подземном мире, что ниже девяти истоков, во время которой человек становится пищей муравьёв и червей, а потом смешивается воедино с пылью и прахом...».

В поздние времена концепция жёлтых источников была объединена в народных верованиях с представлениями о горе Тайшань и столицей подземного царства Фэнду, хотя они не особенно изменили архаические представления о жёлтых источниках, восходящие ко временам шаманизма.

Мормонизм

В откровениях Церкви Иисуса Христа Святых последних дней слово ад употребляется в двух значениях.

Во-первых, так называют духовную темницу — место в послеземном духовном мире, уготованное для тех, «кто умер во грехах своих, без знания истины, или в согрешении, отвергнув Пророков» (Учение и Заветы 138:32). Это временное состояние, пребывая в котором духи получат возможность изучать Евангелие, покаяться и принять таинства спасения, совершаемые за них в храмах. Те, кто примут Евангелие, могут пребывать в Раю до воскресения. После воскресения и суда они получат степень славы, которой они будут достойны. Те, кто не захочет покаяться, но кто не зачислен среди сынов погибели, останутся в духовной темнице до конца Тысячелетия, когда они будут освобождены из ада, наказаны и воскрешены к телестиальной славе.

Свидетели Иеговы

Свидетели Иеговы основываются на словах Библии из Еккл.9:10 «Все, что может рука твоя делать, по силам делай; потому что в могиле, куда ты пойдешь, нет ни работы, ни размышления, ни знания, ни мудрости» и считают, что ад — это общая могила человечества, которая как место временного хранения мертвых существует, только пока есть смерть, то есть до воскресения мертвых после Армагеддона. Они сравнивают смерть со сном по примеру Иисуса:«Сказав это, говорит им потом: Лазарь, друг наш, уснул; но Я иду разбудить его».(Ин. 11:11) и «Иисус говорил о смерти его, а они думали, что Он говорит о сне обыкновенном».(Ин. 11:13)

В литературе

«Божественная комедия» Данте

В «Божественной комедии» Данте Алигьери Ад представляет собой девять кругов. Чем ниже круг, тем серьёзней грехи, совершённые человеком при жизни. Кроме чёткой структуры, в общем концепция отражает существовавшие в средневековье католические представления об Аде.

Перед входом — жалкие души, не творившие при жизни ни добра, ни зла, в том числе «ангелов дурная стая», которые были и не с дьяволом, и не с Богом.

• I круг (Лимб) — некрещёные младенцы и добродетельные нехристиане.
• II круг — сладострастники (блудники и прелюбодеи).
• III круг — чревоугодники, обжоры и гурманы.
• IV круг — Скупцы и расточители.
• V круг (Стигийское болото) — гневные и ленивые.
• VI круг — еретики и лжеучители.
• VII круг:
  • I пояс — насильники над ближним и над его достоянием (тираны и разбойники).
  • II пояс — насильники над собою (самоубийцы) и над своим достоянием (игроки и моты).
  • III пояс — насильники над божеством (богохульники), против естества (содомиты) и искусства.
• VIII круг. Обманувшие недоверившихся. Состоит из десяти рвов (Злопазухи, или Злые Щели).
  • I ров. Сводники и обольстители.
  • II ров. Льстецы.
  • III ров. Святокупцы, высокопоставленные духовные лица, торговавшие церковными должностями.
  • IV ров. Прорицатели, гадатели, звездочёты, колдуньи.
  • V ров. Мздоимцы, взяточники.
  • VI ров. Лицемеры.
  • VII ров. Воры.
  • VIII ров. Лукавые советчики.
  • IX ров. Зачинщики раздора.
  • X ров. Алхимики, лжесвидетели, фальшивомонетчики.
• IX круг — обманувшие доверившихся.
  • Пояс Каина. Предатели родных.
  • Пояс Антенора. Предатели Родины и единомышленников.
  • Пояс Толомея. Предатели друзей и сотрапезников.
  • Пояс Джудекка. Предатели благодетелей, величества божеского и человеческого.
  • Сам Люцифер.

Выстраивая модель Ада, Данте следует за Аристотелем, который относит к 1-му разряду грехи невоздержанности, ко 2-му — грехи насилия, к 3-му — грехи обмана. У Данте 2—5-е круги — для невоздержанных, 7-й круг — для насильников, 8—9-е — для обманщиков (8-й — просто для обманщиков, 9-й — для предателей). Таким образом, чем грех материальнее, тем он простительнее.

Литература

• Зедльмайр Ганс. [ec-dejavu.net/h/Hell.html Секуляризация ада] // Зедльмайр Г. Утрата середины. М.: Прогресс-традиция, 2008, с. 379—396

Ссылки

• [edic.ru/myth/art_myth/art_1049.html Ад в энциклопедии Мифы народов мира].
• [radiorus.bogoslov.ru/text/2137.html Ад в православной картине мира]. Богослов.Ru. [www.webcitation.org/61AMWH5ZI Архивировано из первоисточника 24 августа 2011].
• [ency.pp.ru/df.hqGahshsarva.shtml Гашшарва в энциклопедии миров Даниила Андреева].
• Дубнов С. М. Ад в народных поверьях // Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона. — СПб., 1908—1913.
• Иоанн (Крестьянкин). [www.pravoslavnaya-biblioteka.ru/slovo-ob-adskih-mucheniyah/ Слово об адских мучениях]

Отрывок, характеризующий Ад

– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.


– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]