Прелог, Владимир

Владимир Прелог
босн. Vladimir Prelog
Дата рождения:	23 июля 1906(1906-07-23)
Место рождения:	Сараево, Босния
Дата смерти:	7 января 1998(1998-01-07) (91 год)
Место смерти:	Цюрих, Швейцария
Страна:	Швейцария Швейцария
Научная сфера:	биохимия
Место работы:	Загребский университет, Швейцарская высшая техническая школа Цюриха
Альма-матер:	Чешский технический университет
Награды и премии:	Премия столетия (1949) Медаль Дэви (1967) Нобелевская премия по химии (1975)

Владимир Прелог (босн. Vladimir Prelog; 23 июля 1906, Сараево, Босния — 7 января 1998, Цюрих) — швейцарский химик-органик хорватского происхождения. Иностранный член АН СССР (1966).

Биография

После окончания химического факультета Чешского технического университета в 1928 году (ныне Высшая школа химической технологии) работал в Праге в Лаборатории синтеза тонких химических веществ. В 1935 вернулся в Югославию, где преподавал органическую химию в Загребском университете. В 1941 после оккупации Югославии фашистскими войсками Прелог переехал в Швейцарию. Работал в Федеральной высшей технической школе в Цюрихе; там в 1957 принял от Л. Ружички его Лабораторию органической химии — один из крупных центров изучения химии природных соединений и физиологически активных веществ.

Основные работы

Владимиру Прелогу принадлежат работы по стереохимии и разработке современных методов исследования сложных органических соединений, в том числе ряда практически важных антибиотиков.

Нобелевская премия

Нобелевская премия по химии (1975) за исследования в области стереохимии органических молекул и реакций.

Ссылки

• Прелог Владимир // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
• [nobelprize.org/nobel_prizes/chemistry/laureates/1975/ Информация с сайта Нобелевского комитета]  (англ.)
• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-51821.ln-ru Профиль Владимира Прелога] на официальном сайте РАН

Отрывок, характеризующий Прелог, Владимир

Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.