Прелюдия (музыка)

Эта статья — о музыкальном жанре. О сексуальном термине см. Прелюдия (секс).

Прелю́дия (от лат. prae… — перед и лат. ludus — игра) — короткое музыкальное произведение, не имеющее строгой формы. В период зарождения прелюдии всегда предшествовали более длинному, сложному и строго оформленному произведению (отсюда название), но впоследствии композиторы стали писать прелюдии и как самостоятельные произведения. В прелюдиях часто встречается остинато, прелюдии по стилю в целом схожи с импровизацией. Прелюдия-вступление к какому-либо музыкальному сочинению или небольшая самостоятельная пьеса, главным образом для клавесина, фортепиано, органа. Создаются циклы прелюдий и фуг, а также одних прелюдий.

История

Первыми прелюдиями были произведения для лютни эпохи Возрождения. Это были короткие вступления, предшествовавшие крупным пьесам. Лютнисты часто играли прелюдии, чтобы проверить настройку инструмента или акустику помещения перед выступлением. В XVII веке во Франции начали появляться клавишные прелюдии: в качестве вступлений к частям клавесинной сюиты использовались прелюдии, в которых длительности нот оставались на усмотрение исполнителя. Первым композитором, использовавшим такой жанр, стал Луи Куперен, после него клавесинные прелюдии без обозначения длительностей писали многие композиторы до первой половины XVIII века. Среди них были Жан Анри Д’Англьберт, Элизабет Жаке де ля Герр, Франсуа Куперен и Жан Филипп Рамо, первое опубликованное произведение которого было именно прелюдией. Последние такие прелюдии датируются 1710-ми годами.

Развитие формы прелюдии в Германии XVII века привело к появлению многочастных прелюдий, похожих на клавирные токкаты Иоганна Якоба Фробергера или Джероламо Фрескобальди. В прелюдиях северо немецких композиторов, таких как Дитрих Букстехуде или Николай Брунс, сочетались свободная импровизация и части, написанные по строгим канонам контрапункта (обычно это были миниатюрные фуги). Вне Германии такую модель прелюдии использовал Авраам ван-дер-Керкховен, один из наиболее известных голландских композиторов той эпохи. Южно- и центрально немецкие композиторы не следовали такому способу построения прелюдий, и их произведения оставались импровизационными, включая лишь небольшие элементы контрапункта или вовсе обходясь без него.

В течение второй половины XVII века немецкие композиторы начали писать двойные произведения, объединяя прелюдию (или токкату) с фугой в той же тональности. Одним из первых таких композиторов был Иоганн Пахельбель, хотя прелюдии и фуги И. С. Баха более многочисленны и пользуются большей известностью сегодня. Органные прелюдии Баха крайне разнообразны, в них прослеживается как северо немецкое, так и южнонемецкое влияние.

Иоганн Каспар Фердинанд Фишер (ум. 1746) был одним из первых немецких композиторов, перенёсших французский музыкальный стиль конца XVII века на немецкую клавирную музыку, заменяя стандартную увертюру на прелюдию без длительностей нот. Сборник Фишера «Ariadne musica» — это цикл клавирных произведений, состоящий из прелюдий с фугами; прелюдии здесь разнообразны и не подчиняются какой-то общей модели. Этот цикл стал предшественником более известного цикла И. С. Баха, «Хорошо темперированного клавира», состоящего из двух томов, содержащих по 24 прелюдии и фуги. Прелюдии Баха также разнообразны, некоторые напоминают танцы эпохи Барокко, а некоторые содержат двух- или трёхголосный контрапункт.

«Хорошо темперированный клавир» оказал влияние почти на всех значительных композиторов последующих эпох, многие из них написали свои циклы из 12 или 24 прелюдий, которые располагались, как и у Баха, по тональностям. Фредерик Шопен написал цикл из 24 прелюдий без фуг (Op. 28), освободив, таким образом, прелюдию от её изначального предназначения вступительной пьесы. С тех пор многие композиторы писали прелюдии как самостоятельные произведения: особенно большое влияние на последующих композиторов оказали два тома импрессионистских прелюдий Клода Дебюсси.

Форму прелюдий использовали и некоторые композиторы XX века, когда сочиняли «сюиты», навеянные музыкой Барокко. Такими были прелюдии Мориса Равеля (цикл «Могила Куперена», 1914—1917) и Арнольда Шёнберга (сюита для фортепиано Op. 25, 1921—1923).

Известные циклы прелюдий

• И. К. Ф. Фишер — Ariadne musica, 1702, 20 прелюдий и фуг в 19 тональностях.
• И. С. Бах — два тома «Хорошо темперированного клавира», 1722 и 1744. Каждый том содержит по 24 прелюдии и фуги в 12 основных мажорных и 12 минорных тональностях, по прелюдии и фуге на каждую клавишу фортепиано.
• Л. ван Бетховен — 2 прелюдии, Op. 39; каждая проходит через все мажорные тональности.
• Ф. Шопен — 24 прелюдии, Op. 28, по одной на каждую употребительную мажорную и минорную тональности.
• К. Дебюсси — два тома по 12 прелюдий, 1910 и 1913. В конце каждой прелюдии стоит её название, в то время как перед ней стоит только римское число, указывающее её номер.
• С. В. Рахманинов — прелюдия Op. 3 № 2, 10 прелюдий Op. 23 и 13 прелюдий Op. 32: всего 24 прелюдии.
• А. Н. Скрябин — 24 прелюдии, Op. 11 и многочисленные более короткие циклы прелюдий.
• П. Хиндемит — Ludus Tonalis, 1940: прелюдия, 11 интерлюдий и 1 постлюдия, перемежающиеся с 12 фугами.
• А. Гинастера — цикл из 12 «Американских прелюдий» (Doce Preludios Americanos), 1946.
• Задерацкий, Всеволод Петрович — цикл из 24 прелюдии и фуг, 1937
• Д. Д. Шостакович — цикл из 24 прелюдий и фуг, 1951, и более ранний цикл из 24 прелюдий для фортепиано.

См. также

• Хоральная прелюдия

Отрывок, характеризующий Прелюдия (музыка)

– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.