Премия «Оскар» за лучший дизайн костюмов

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Премия «Оскар» за лучший дизайн костюмов — престижная награда Американской академии киноискусства, присуждаемая ежегодно за значимые достижения в дизайне костюмов.

Впервые эту награду вручали фильмам, сделанным в 1948 году, когда отдельные награды получали чёрно-белые и цветные фильмы.





Рекорды

Особенность Имя Число Год Детали
Наибольшее число премий Эдит Хэд 8 наград 1974 При 8 наградах она была номинирована 35 раз
Наибольшее число номинаций Эдит Хэд 35 наград 1978 При 35 номинациях она была награждена 8 раз

Список лауреатов и номинантов

Лауреаты указаны первыми и выделены отдельным цветом.

1949—1950

Церемония Художник(и) по костюмам Фильм
21-я (1949)
<center>Чёрно-белый фильм
Роджер К. Фёрс «Гамлет»
• Ирен «Дочь Б.Ф.» (англ.)
<center>Цветной фильм
Дороти Джикинс, Барбара Каринска «Жанна д’Арк»
Эдит Хэд, Жиль Стил «Императорский вальс» (англ.)
<center>22-я (1950) <center>Чёрно-белый фильм
Эдит Хэд, Жиль Стил «Наследница»
• Витторио Нино Новарезе «Коварный лис Борджиа» (англ.)
<center>Цветной фильм
Леа Родес, Травилла, Марджори Бест «Похождения дона Жуана»
• Кэй Нельсон «Мать-первокурсница» (англ.)

1951—1960

Церемония Художник(и) по костюмам Фильм
<center>23-я (1951) <center>Чёрно-белый фильм
Эдит Хэд, Чарльз Ле Мэр «Всё о Еве»
• Жан Луис «Рождённая вчера»
• Уолтер Планкетт «Великолепный янки» (англ.)
<center>Цветной фильм
Эдит Хэд, Дороти Джикинс, Элоиз Дженссен, Жиль Стил, Гвен Уэйклинг «Самсон и Далила» (англ.)
• Майкл Уитэйкер «Чёрная роза» (англ.)
• Уолтер Планкетт, Валлес «Сага о Форсайтах» (англ.)
<center>24-я (1952) <center>Чёрно-белый фильм
Эдит Хэд «Место под солнцем»
• Уолтер Планкетт, Жиль Стил (посмертно) «Добрая леди» (англ.)
• Чарльз Ле Мэр, Рени «Модель и сваха» (англ.)
• Эдвард Стивенсон, Маргарет Ферс «Жаворонок в грязи» (англ.)
• Люсинда Баллард «Трамвай „Желание“»
<center>Цветной фильм
Орри-Келли, Уолтер Планкетт, Ирен Шарафф «Американец в Париже»
• Чарльз Ле Мэр, Эдвард Стивенсон «Давид и Бадшиба» (англ.)
• Хелен Роуз, Жиль Стил (посмертно) «Великий Карузо»
• Хершел Маккой «Камо грядеши»
• Хейн Хекрот «Сказки Гофмана»
<center>25-я (1953) <center>Чёрно-белый фильм
Хелен Роуз «Злые и красивые»
• Жан Луис «Афера на Тринидаде»
Эдит Хэд «Сестра Кэрри» (англ.)
• Чарльз Ле Мэр, Дороти Джикинс «Моя кузина Рэйчел» (англ.)
• Шейла О’Брайен «Внезапный страх»
<center>Цветной фильм
Марсель Верте «Мулен Руж»
Эдит Хэд, Дороти Джикинс, Майлз Уайт «Величайшее шоу мира»
Антони Клаве, Мэри Уиллс, Барбара Каринска «Ганс Христиан Андерсен» (англ.)
• Хелен Роуз, Жиль Стил (посмертно) «Весёлая вдова» (англ.)
• Чарльз Ле Мэр «С песней в моём сердце» (англ.)
<center>26-я (1954) <center>Чёрно-белый фильм
Эдит Хэд «Римские каникулы»
• Уолтер Планкетт «Актриса» (англ.)
• Хелен Роуз, Хершел Маккой «Идеальная жена» (англ.)
• Жан Луис «Отныне и во веки веков»
• Чарльз Ле Мэр, Рени «The President’s Lady»
<center>Цветной фильм
Чарльз Ле Мэр, Эмиль Сантьяго «Плащаница»
• Мэри Энн Нюберг «Театральный фургон»
Ирен Шарафф «Назовите меня мадам» (англ.)
• Чарльз Ле Мэр, Травилла «Как выйти замуж за миллионера»
• Уолтер Планкетт «Малышка Бесс»
<center>27-я (1955) <center>Чёрно-белый фильм
Эдит Хэд «Сабрина»
Жорж Анненков, Розин Деламар «Мадам де…»
• Хелен Роуз «Административная власть»
Кристиан Диор «Вокзал Термини»
• Жан Луис «Это должно случиться с вами» (англ.)
<center>Цветной фильм
Санцо Вада «Врата ада»
Ирен Шарафф «Бригадун»
• Чарльз Ле Мэр, Рене Юбер «Дезире: Любовь императора Франции» (англ.)
• Жан Луис, Мэри Энн Нюберг, Ирен Шарафф «Звезда родилась»
• Чарльз Ле Мэр, Травилла, Майлз Уайт «Нет такого бизнеса, как шоу-бизнес» (англ.)
<center>28-я (1956) <center>Чёрно-белый фильм
Хелен Роуз «Я буду плакать завтра» (англ.)
• Беатрис Даусон «Записки Пиквикского клуба» (англ.)
• Жан Луис «Королева пчёл» (англ.)
Эдит Хэд «Татуированная роза»
• Тадаото Каиносё «Сказки туманной луны после дождя»
<center>Цветной фильм
Чарльз Ле Мэр «Любовь — самая великолепная вещь на свете»
Ирен Шарафф «Парни и куколки»
• Хелен Роуз «Прерванная мелодия» (англ.)
Эдит Хэд «Поймать вора»
• Чарльз Ле Мэр, Мэри Уиллс «Королева-девственница» (англ.)
<center>29-я (1957) <center>Чёрно-белый фильм
Жан Луис «„Кадиллак“ из чистого золота» (англ.)
• Кохэй Изаки «Семь самураев»
• Хелен Роуз «Власть и награда» (англ.)
Эдит Хэд «Гордый и светский» (англ.)
• Чарльз Ле Мэр, Мэри Уиллс «Мятежный подросток»
<center>Цветной фильм
Ирен Шарафф «Король и я»
• Майлз Уайт «Вокруг света за 80 дней»
• Мосс Мэбри, Марджори Бест «Гигант»
Эдит Хэд, Ральф Джестер, Джон Дженсен, Дороти Джикинс, Арнольд Фриберг «Десять заповедей»
• Мария Де Маттеи «Война и мир»
<center>30-я (1958) Орри-Келли «Гёрлз» (англ.)
• Чарльз Ле Мэр «Незабываемый роман»
Эдит Хэд, Юбер де Живанши «Забавная мордашка»
• Жан Луис «Приятель Джои» (англ.)
• Уолтер Планкетт «Округ Рэйнтри» (англ.)
<center>31-я (1959) Сесил Битон «Жижи»
• Жан Луис «Колокол, книга и свеча» (англ.)
• Ральф Джестер, Эдит Хэд, Джон Дженсен «Флибустьер» (англ.)
• Чарльз Ле Мэр, Мэри Уиллс «Уверенная улыбка» (англ.)
• Уолтер Планкетт «И подбежали они» (англ.)
<center>32-я (1960) <center>Чёрно-белый фильм
Орри-Келли «В джазе только девушки»
Эдит Хэд «Карьера» (англ.)
• Чарльз Ле Мэр, Мэри Уиллс «Дневник Анны Франк»
• Хелен Роуз «Садовая беседка» (англ.)
• Ховард Шоуп «Молодые филадельфийцы» (англ.)
<center>Цветной фильм
Элизабет Хэффенден «Бен-Гур»
• Аделе Палмер «Самое лучшее» (англ.)
• Рени «Великий рыбак» (англ.)
Эдит Хэд «Пять пенни» (англ.)
Ирен Шарафф «Порги и Бесс»

1961—1970

Церемония Художник(и) по костюмам Фильм
<center>33-я (1961) <center>Чёрно-белый фильм
Эдит Хэд, Эдвард Стивенсон «Правда жизни» (англ.)
Deni Vachlioti «Никогда в воскресенье»
• Ховард Шоуп «Рассвет и закат Легза Даймонда»
• Билл Томас «Семь воров»
• Марик Вос-Лунд «Девичий источник»
<center>Цветной фильм
Валлес, Билл Томас «Спартак»
Ирен Шарафф «Канкан»
• Ирен «Полуночное кружево»
Эдит Хэд «Мексиканец в Голливуде»
• Марджори Бест «Восход солнца в Кампобелло»
<center>34-я (1962) <center>Чёрно-белый фильм
Пьеро Герарди «Сладкая жизнь»
• Дороти Джикинс «Детский час»
• Ховард Шоуп «Клодель Инглиш» (англ.)
• Жан Луис «Нюрнбергский процесс»
• Ёсиро Мураки «Телохранитель»
<center>Цветной фильм
Ирен Шарафф «Вестсайдская история»
• Билл Томас «Малыши в стране игрушек»
• Жан Луис «Переулок» (англ.)
Ирен Шарафф «Песня барабана цветов»
Эдит Хэд, Уолтер Планкетт «Пригоршня чудес»
<center>35-я (1963) <center>Чёрно-белый фильм
Норма Кох «Что случилось с Бэби Джейн?»
• Донфелд «Дни вина и роз»
Эдит Хэд «Человек, который застрелил Либерти Вэланса»
• Рут Морли «Сотворившая чудо»
Deni Vachlioti «Федра» (греч.)
<center>Цветной фильм
Мэри Уиллс «Чудесный мир братьев Гримм» (англ.)
• Билл Томас «Счастливого пути!»
• Орри-Келли «Джипси»
• Дороти Джикинс «Музыкант»
Эдит Хэд «Моя гейша»
<center>36-я (1964) <center>Чёрно-белый фильм
Пьеро Герарди «Восемь с половиной»
Эдит Хэд «Любовь с подходящим незнакомцем»
Травилла «Стриптизёрша»
• Билл Томас «Игрушки на чердаке»
Эдит Хэд «Жёны и любовницы»
<center>Цветной фильм
Ирен Шарафф, Витторио Нино Новарезе, Рени «Клеопатра»
• Дональд Брукс «Кардинал»
• Уолтер Планкетт «Как был завоёван Запад»
Пьеро Този «Леопард»
Эдит Хэд «Новый вид любви»
<center>37-я (1965) <center>Чёрно-белый фильм
Дороти Джикинс «Ночь игуаны»
Эдит Хэд «Жить в доме - не значит жить дома»
• Норма Кох «Тише, тише, милая Шарлотта»
• Ховард Шоуп «Поцелуи для моего президента»
• Рене Юбер «Визит»
<center>Цветной фильм
Сесил Битон «Моя прекрасная леди»
Маргарет Фёрс «Бекет»
• Тони Уолтон «Мэри Поппинс»
• Мортон Хаак «Непотопляемая Молли Браун»
Эдит Хэд, Мосс Мэбри «Что за путь!»
<center>38-я (1966) <center>Чёрно-белый фильм
Джули Харрис «Дорогая»
• Мосс Мэбри «Моритури»
• Ховард Шоуп «Жизнь на всю катушку»
• Билл Томас, Жан Луис «Корабль дураков»
Эдит Хэд «Тонкая нить»
<center>Цветной фильм
Филлис Далтон «Доктор Живаго»
• Витторио Нино Новарезе «Муки и радости»
• Витторио Нино Новарезе, Марджори Бест «Величайшая из когда-либо рассказанных историй»
Эдит Хэд, Билл Томас «Внутренний мир Дэйзи Кловер»
• Дороти Джикинс «Звуки музыки»
<center>39-я (1967) <center>Чёрно-белый фильм
Ирен Шарафф «Кто боится Вирджинии Вулф?»
Данило Донати «Евангелие от Матфея»
Данило Донати «Мандрагора»
• Хелен Роуз «Мистер Буддвинг»
• Жослин Рикардс «Морган: Подходящий клинический случай»
<center>Цветной фильм
Элизабет Хэффенден, Джоан Бридж «Человек на все времена»
• Жан Луис «Гамбит»
• Дороти Джикинс «Гавайи»
• Пьеро Герарди «Джульетта и духи»
Эдит Хэд «Оскар»
<center>40-я (1968) Джон Траскотт «Камелот»
Теадора Ван Ранкл «Бонни и Клайд»
• Билл Томас «Самый счастливый миллионер»
Ирен Шарафф, Данило Донати «Укрощение строптивой»
• Жан Луис «Весьма современная Милли»
<center>41-я (1969) Данило Донати «Ромео и Джульетта»
Маргарет Фёрс «Лев зимой»
• Филлис Далтон «Оливер!»
• Мортон Хаак «Планета обезьян»
• Дональд Брукс «Звезда!»
<center>42-я (1970) Маргарет Фёрс «Анна на тысячу дней»
• Рэй Агаян «Гэйли, Гэйли»
Ирен Шарафф «Хелло, Долли!»
Эдит Хэд «Милая Чарити»
• Донфелд «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?»

1971—1980

Церемония Художник(и) по костюмам Фильм
<center>43-я (1971) Витторио Нино Новарезе «Кромвель»
Эдит Хэд «Аэропорт»
• Дональд Брукс, Джек Беар «Дорогая Лили»
• Билл Томас «Гавайцы»
Маргарет Фёрс «Скрудж»
<center>44-я (1972) Ивонн Блейк, Антонио Кастилло «Николай и Александра»
• Билл Томас «Набалдашник и метла»
Пьеро Този «Смерть в Венеции»
Маргарет Фёрс «Мария — королева Шотландии»
• Мортон Хаак «Что случилось с Элен?» (англ.)
<center>45-я (1973) Энтони Пауэлл «Путешествия с моей тётей» (англ.)
• Анна Хилл Джонстоун «Крёстный отец»
• Боб Маки, Рэй Агаян, Норма Кох «Леди поёт блюз»
• Пол Заступневич «Приключение „Посейдона“»
• Энтони Мендельсон «Молодой Уинстон»
<center>46-я (1974) Эдит Хэд «Афера»
• Марик Вос-Лунд «Шёпоты и крики»
Пьеро Този «Людвиг»
• Донфелд «Том Сойер»
• Дороти Джикинс, Мосс Мэбри «Встреча двух сердец»
<center>47-я (1975) Тиони В. Олдридж «Великий Гэтсби»
• Антея Силберт «Китайский квартал»
• Джон Фарнисс «Дейзи Миллер» (англ.)
Теадора Ван Ранкл «Крёстный отец 2»
• Тони Уолтон «Убийство в „Восточном экспрессе“»
<center>48-я (1976) Улла-Бритт Сёдерлунд, Милена Канонеро «Барри Линдон»
• Ивонн Блейк, Рон Талски «Четыре мушкетёра: Месть миледи»
• Рэй Агаян, Боб Маки «Смешная леди»
• Хенни Нормарк, Карин Эрскин «Волшебная флейта»
Эдит Хэд «Человек, который хотел быть королём»
<center>49-я (1977) Данило Донати «Казанова Федерико Феллини»
• Уильям Уэр Тэйсс «На пути к славе»
• Энтони Мендлесон «Несравненная Сара»
• Мэри Уиллс «Заговор в Пасху»
• Алан Баррет «Семипроцентный раствор» (англ.)
<center>50-я (1978) Джон Молло «Звёздные войны. Эпизод IV: Новая надежда»
Эдит Хэд, Бёртон Миллер «Аэропорт ’77»
• Антея Силберт «Джулия»
• Флоренс Клотц «Маленькая серенада»
Ирен Шарафф «Обратная сторона полуночи»
<center>51-я (1979) Энтони Пауэлл «Смерть на Ниле»
• Рени «Караваны»
Патриция Норрис «Дни жатвы»
• Пол Заступневич «Рой»
• Тони Уолтон «Виз»
<center>52-я (1980) Альберт Вольски «Весь этот джаз»
• Ширли Расселл «Агата»
• Уильям Уэр Тэйсс «Буч и Сандэнс: Ранние дни»
• Джуди Муркрофт «Европейцы»
Пьеро Този, Амбра Данон «Клетка для чудиков»

1981—1990

Церемония Художник(и) по костюмам Фильм
<center>53-я (1981) Энтони Пауэлл «Тэсс»
Патриция Норрис «Человек-слон»
• Анна Сеньор «Моя блестящая карьера» (англ.)
• Жан-Пьерр Дорлеак «Где-то во времени» (англ.)
• Пол Заступневич «Когда время уходит»
<center>54-я (1982) Милена Канонеро «Огненные колесницы»
• Том Рэнд «Женщина французского лейтенанта»
• Боб Маки «Гроши с неба» (англ.)
• Анна Хилл Джонстоун «Рэгтайм»
• Ширли Расселл «Красные»
<center>55-я (1983) Джон Молло, Бхану Атайя «Ганди»
Пьеро Този «Травиата»
Альберт Вольски «Выбор Софи»
• Элоиз Дженссен, Розанна Нортон «Трон»
Патриция Норрис «Виктор/Виктория»
<center>56-я (1984) Марик Вос-Лунд «Фанни и Александр»
• Джо И. Томпкинс «Кросс-Крик»
• Уильям Уэр Тэйсс «Сердце, как колесо» (англ.)
• Энн-Мари Маршан «Возвращение Мартина Герра» (фр.)
• Санто Локосто «Зелиг»
<center>57-я (1985) Теодор Пиштек «Амадей»
Дженни Беван, Джон Брайт «Бостонцы» (англ.)
• Джуди Муркрофт «Поездка в Индию»
• Энн Рот «Места в сердце»
Патриция Норрис «Космическая одиссея 2010»
<center>58-я (1986) Еми Вада «Ран»
• Эджи Джерард Роджерс «Цветы лиловые полей»
Альберт Вольски «Путешествие Нэтти Ганн»
Милена Канонеро «Из Африки»
• Донфелд «Честь семьи Прицци»
<center>59-я (1987) Дженни Беван, Джон Брайт «Комната с видом»
• Энрико Саббатини «Миссия»
• Анна Анни, Маурицио Милленотти «Отелло»
Теадора Ван Ранкл «Пегги Сью вышла замуж»
Энтони Пауэлл «Пираты»
<center>60-я (1988) Джеймс Эчисон «Последний император»
• Дороти Джикинс «Мёртвые»
Боб Рингвуд «Империя солнца»
Дженни Беван, Джон Брайт «Морис»
• Мэрлин Вэнс «Неприкасаемые»
<center>61-я (1989) Джеймс Эчисон «Опасные связи»
• Дебора Нэдулмэн «Поездка в Америку»
• Джейн Робинсон «Пригоршня праха»
Патриция Норрис «Закат»
Милена Канонеро «Такер: Человек и его мечта»
<center>62-я (1990) Филлис Далтон «Генрих V»
Габриэлла Пескуччи «Приключения барона Мюнхгаузена»
• Элизабет Макбрайд «Шофёр мисс Дэйзи»
• Джо И. Томпкинс «Ночи Гарлема»
Теодор Пиштек «Вальмон»

1991—2000

Церемония Художник(и) по костюмам Фильм
<center>63-я (1991) Франка Скуарчапино «Сирано де Бержерак»
• Глория Грешам «Авалон»
• Эльза Зампарелли «Танцующий с волками»
Милена Канонеро «Дик Трейси»
Маурицио Милленотти «Гамлет»
<center>64-я (1992) Альберт Вольски «Багси»
• Рут Майерс «Семейка Аддамс»
• Ричард Хорнунг «Бартон Финк»
Энтони Пауэлл «Капитан Крюк»
• Коринн Жорри «Мадам Бовари»
<center>65-я (1993) Эйко Исиока «Дракула»
• Шина Напье «Колдовской апрель»
Дженни Беван, Джон Брайт «Говардс Энд»
• Рут Э. Картер «Малкольм Икс»
Альберт Вольски «Игрушки»
<center>66-я (1994) Габриэлла Пескуччи «Эпоха невинности»
Сэнди Пауэлл «Орландо»
• Джанет Паттерсон «Пианино»
Дженни Беван, Джон Брайт «Остаток дня»
Анна Б. Шеппард «Список Шиндлера»
<center>67-я (1995) Лиззи Гардинер, Тим Чаппел «Приключения Присциллы, королевы пустыни»
• Джеффри Кёрланд «Пули над Бродвеем»
Коллин Этвуд «Маленькие женщины»
• Эйприл Ферри «Мэверик»
• Мойдел Бикель «Королева Марго»
<center>68-я (1996) Джеймс Эчисон «Королевская милость»
• Чарльз Ноуд «Храброе сердце»
• Шуна Харвуд «Ричард III»
Дженни Беван, Джон Брайт «Разум и чувства»
• Джули Уайсс «12 обезьян»
<center>69-я (1997) Энн Рот «Английский пациент»
• Пол Браун «Ангелы и насекомые»
• Рут Майерс «Эмма»
Александра Бирн «Гамлет»
• Джанет Паттерсон «Портрет леди»
<center>70-я (1998) Дебора Линн Скотт «Титаник»
• Рут Э. Картер «Амистад»
Данте Ферретти «Кундун»
• Джанет Паттерсон «Оскар и Люсинда»
Сэнди Пауэлл «Крылья голубки»
<center>71-я (1999) Сэнди Пауэлл «Влюблённый Шекспир»
Коллин Этвуд «Любимая»
Александра Бирн «Елизавета»
Джудианна Маковски «Плезантвиль»
Сэнди Пауэлл «Бархатная золотая жила»
<center>72-я (2000) Линди Хемминг «Кутерьма»
Дженни Беван «Анна и король»
Коллин Этвуд «Сонная Лощина»
• Энн Рот, Гэри Джонс «Талантливый мистер Рипли»
Милена Канонеро «Тит — правитель Рима»

2001—2010

Церемония Художник(и) по костюмам Фильм
<center>73-я (2001) Джэнти Йэтс «Гладиатор»
• Тимми Йип «Крадущийся тигр, затаившийся дракон»
• Рита Райек «Гринч — похититель Рождества»
Энтони Пауэлл «102 далматинца»
• Жаклин Уэст «Перо маркиза де Сада»
<center>74-я (2002) Кэтрин Мартин, Энгус Стрэтай «Мулен Руж!»
Милена Канонеро «История с ожерельем»
Дженни Беван «Госфорд-парк»
Джудианна Маковски «Гарри Поттер и философский камень»
• Найла Диксон, Ричард Тейлор «Властелин колец: Братство Кольца»
<center>75-я (2003) Коллин Этвуд «Чикаго»
• Джули Уайсс «Фрида»
Сэнди Пауэлл «Банды Нью-Йорка»
• Энн Рот «Часы»
Анна Б. Шеппард «Пианист»
<center>76-я (2004) Найла Диксон и Ричард Тейлор «Властелин колец: Возвращение короля»
• Дин Ван Страален «Девушка с жемчужной серёжкой»
• Найла Диксон «Последний самурай»
• Венди Стайтс «Хозяин морей: На краю земли»
Джудианна Маковски «Фаворит»
<center>77-я (2005) Сэнди Пауэлл «Авиатор»
Александра Бирн «Волшебная страна»
Коллин Этвуд «Лемони Сникет: 33 несчастья»
• Шэрен Дэвис «Рэй»
Боб Рингвуд «Троя»
<center>78-я (2006) Коллин Этвуд «Мемуары гейши»
Габриэлла Пескуччи «Чарли и шоколадная фабрика»
Сэнди Пауэлл «Миссис Хендерсон представляет»
Жаклин Дюрран «Гордость и предубеждение»
• Эрианн Филлипс «Переступить черту»
<center>79-я (2007) Милена Канонеро «Мария-Антуанетта»
• Йи Чунгмань «Проклятие золотого цветка»
Патриция Филд «Дьявол носит Prada»
• Шэрен Дэвис «Девушки мечты»
• Консолата Бойл «Королева»
<center>80-я (2008) Александра Бирн «Золотой век»
Альберт Вольски «Через Вселенную»
Жаклин Дюрран «Искупление»
Марит Аллен (посмертно) «Жизнь в розовом цвете»
Коллин Этвуд «Суини Тодд, демон-парикмахер с Флит-стрит»
<center>81-я (2009) Майкл О’Коннор «Герцогиня»
Кэтрин Мартин «Австралия»
• Жаклин Уэст «Загадочная история Бенджамина Баттона»
• Дэнни Гликер «Харви Милк»
Альберт Вольски «Дорога перемен»
<center>82-я (2010) Сэнди Пауэлл «Молодая Виктория»
• Джанет Паттерсон «Яркая звезда»
• Катрин Летерье «Коко до Шанель»
• Моника Прудом «Воображариум доктора Парнаса»
Коллин Этвуд «Девять»

2011—2016

Церемония Художник(и) по костюмам Фильм
<center>83-я (2011) Коллин Этвуд «Алиса в Стране чудес»
• Антонелла Каннароцци «Я — это любовь»
Дженни Беван «Король говорит!»
Сэнди Пауэлл «Буря»
• Мэри Зофрис «Железная хватка»
<center>84-я (2012) Марк Бриджес «Артист»
• Лизи Кристл «Аноним»
Сэнди Пауэлл «Хранитель времени»
Майкл О’Коннор «Джейн Эйр»
• Арианна Филлипс «МЫ. Верим в любовь»
<center>85-я (2013) Жаклин Дюрран «Анна Каренина»
• Пако Дельгадо «Отверженные»
Джоанна Джонстон «Линкольн»
Эйко Исиока (посмертно) «Белоснежка: Месть гномов»
Коллин Этвуд «Белоснежка и охотник»
<center>86-я (2014) Кэтрин Мартин «Великий Гэтсби»
• Майкл Уилкинсон «Афера по-американски»
• Уильям Чанг Сук Пинг «Великий мастер»
Майкл О’Коннор «Невидимая женщина»
Патриция Норрис «12 лет рабства»
<center>87-я (2015) Милена Канонеро «Отель „Гранд Будапешт“»
• Марк Бриджес «Врождённый порок»
Коллин Этвуд «Чем дальше в лес»
Анна Б. Шеппард «Малефисента»
Жаклин Дюрран «Уильям Тёрнер»
<center>88-я (2016) Дженни Беван «Безумный Макс: Дорога ярости»
Сэнди Пауэлл «Кэрол»
Сэнди Пауэлл «Золушка»
• Пако Дельгадо «Девушка из Дании»
• Жаклин Уэст «Выживший»

Напишите отзыв о статье "Премия «Оскар» за лучший дизайн костюмов"

Ссылки

  • [www.oscars.org/ Официальный сайт премии «Оскар»] (англ.). [www.webcitation.org/65UmRf3J6 Архивировано из первоисточника 16 февраля 2012].
  • [www.imdb.com/Sections/Awards/Academy_Awards_USA/ Кинопремия «Оскар»] (англ.) на сайте Internet Movie Database
  • [awardsdatabase.oscars.org/ampas_awards/BasicSearchInput.jsp База данных Американской киноакадемии] (англ.)
  • [www.oscars.org/awards/academyawards/legacy/index.html Все церемонии награждения на официальном сайте Американской киноакадемии]

Отрывок, характеризующий Премия «Оскар» за лучший дизайн костюмов

Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.


На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
Было уже поздно вечером, когда они взошли в Ольмюцкий дворец, занимаемый императорами и их приближенными.
В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.
Долгоруков, один из самых горячих сторонников наступления, только что вернулся из совета, усталый, измученный, но оживленный и гордый одержанной победой. Князь Андрей представил покровительствуемого им офицера, но князь Долгоруков, учтиво и крепко пожав ему руку, ничего не сказал Борису и, очевидно не в силах удержаться от высказывания тех мыслей, которые сильнее всего занимали его в эту минуту, по французски обратился к князю Андрею.
– Ну, мой милый, какое мы выдержали сражение! Дай Бог только, чтобы то, которое будет следствием его, было бы столь же победоносно. Однако, мой милый, – говорил он отрывочно и оживленно, – я должен признать свою вину перед австрийцами и в особенности перед Вейротером. Что за точность, что за подробность, что за знание местности, что за предвидение всех возможностей, всех условий, всех малейших подробностей! Нет, мой милый, выгодней тех условий, в которых мы находимся, нельзя ничего нарочно выдумать. Соединение австрийской отчетливости с русской храбростию – чего ж вы хотите еще?
– Так наступление окончательно решено? – сказал Болконский.
– И знаете ли, мой милый, мне кажется, что решительно Буонапарте потерял свою латынь. Вы знаете, что нынче получено от него письмо к императору. – Долгоруков улыбнулся значительно.
– Вот как! Что ж он пишет? – спросил Болконский.
– Что он может писать? Традиридира и т. п., всё только с целью выиграть время. Я вам говорю, что он у нас в руках; это верно! Но что забавнее всего, – сказал он, вдруг добродушно засмеявшись, – это то, что никак не могли придумать, как ему адресовать ответ? Ежели не консулу, само собою разумеется не императору, то генералу Буонапарту, как мне казалось.
– Но между тем, чтобы не признавать императором, и тем, чтобы называть генералом Буонапарте, есть разница, – сказал Болконский.
– В том то и дело, – смеясь и перебивая, быстро говорил Долгоруков. – Вы знаете Билибина, он очень умный человек, он предлагал адресовать: «узурпатору и врагу человеческого рода».
Долгоруков весело захохотал.
– Не более того? – заметил Болконский.
– Но всё таки Билибин нашел серьезный титул адреса. И остроумный и умный человек.
– Как же?
– Главе французского правительства, au chef du gouverienement francais, – серьезно и с удовольствием сказал князь Долгоруков. – Не правда ли, что хорошо?
– Хорошо, но очень не понравится ему, – заметил Болконский.
– О, и очень! Мой брат знает его: он не раз обедал у него, у теперешнего императора, в Париже и говорил мне, что он не видал более утонченного и хитрого дипломата: знаете, соединение французской ловкости и итальянского актерства? Вы знаете его анекдоты с графом Марковым? Только один граф Марков умел с ним обращаться. Вы знаете историю платка? Это прелесть!
И словоохотливый Долгоруков, обращаясь то к Борису, то к князю Андрею, рассказал, как Бонапарт, желая испытать Маркова, нашего посланника, нарочно уронил перед ним платок и остановился, глядя на него, ожидая, вероятно, услуги от Маркова и как, Марков тотчас же уронил рядом свой платок и поднял свой, не поднимая платка Бонапарта.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказал Болконский, – но вот что, князь, я пришел к вам просителем за этого молодого человека. Видите ли что?…
Но князь Андрей не успел докончить, как в комнату вошел адъютант, который звал князя Долгорукова к императору.
– Ах, какая досада! – сказал Долгоруков, поспешно вставая и пожимая руки князя Андрея и Бориса. – Вы знаете, я очень рад сделать всё, что от меня зависит, и для вас и для этого милого молодого человека. – Он еще раз пожал руку Бориса с выражением добродушного, искреннего и оживленного легкомыслия. – Но вы видите… до другого раза!
Бориса волновала мысль о той близости к высшей власти, в которой он в эту минуту чувствовал себя. Он сознавал себя здесь в соприкосновении с теми пружинами, которые руководили всеми теми громадными движениями масс, которых он в своем полку чувствовал себя маленькою, покорною и ничтожной» частью. Они вышли в коридор вслед за князем Долгоруковым и встретили выходившего (из той двери комнаты государя, в которую вошел Долгоруков) невысокого человека в штатском платье, с умным лицом и резкой чертой выставленной вперед челюсти, которая, не портя его, придавала ему особенную живость и изворотливость выражения. Этот невысокий человек кивнул, как своему, Долгорукому и пристально холодным взглядом стал вглядываться в князя Андрея, идя прямо на него и видимо, ожидая, чтобы князь Андрей поклонился ему или дал дорогу. Князь Андрей не сделал ни того, ни другого; в лице его выразилась злоба, и молодой человек, отвернувшись, прошел стороной коридора.
– Кто это? – спросил Борис.
– Это один из самых замечательнейших, но неприятнейших мне людей. Это министр иностранных дел, князь Адам Чарторижский.
– Вот эти люди, – сказал Болконский со вздохом, который он не мог подавить, в то время как они выходили из дворца, – вот эти то люди решают судьбы народов.
На другой день войска выступили в поход, и Борис не успел до самого Аустерлицкого сражения побывать ни у Болконского, ни у Долгорукова и остался еще на время в Измайловском полку.


На заре 16 числа эскадрон Денисова, в котором служил Николай Ростов, и который был в отряде князя Багратиона, двинулся с ночлега в дело, как говорили, и, пройдя около версты позади других колонн, был остановлен на большой дороге. Ростов видел, как мимо его прошли вперед казаки, 1 й и 2 й эскадрон гусар, пехотные батальоны с артиллерией и проехали генералы Багратион и Долгоруков с адъютантами. Весь страх, который он, как и прежде, испытывал перед делом; вся внутренняя борьба, посредством которой он преодолевал этот страх; все его мечтания о том, как он по гусарски отличится в этом деле, – пропали даром. Эскадрон их был оставлен в резерве, и Николай Ростов скучно и тоскливо провел этот день. В 9 м часу утра он услыхал пальбу впереди себя, крики ура, видел привозимых назад раненых (их было немного) и, наконец, видел, как в середине сотни казаков провели целый отряд французских кавалеристов. Очевидно, дело было кончено, и дело было, очевидно небольшое, но счастливое. Проходившие назад солдаты и офицеры рассказывали о блестящей победе, о занятии города Вишау и взятии в плен целого французского эскадрона. День был ясный, солнечный, после сильного ночного заморозка, и веселый блеск осеннего дня совпадал с известием о победе, которое передавали не только рассказы участвовавших в нем, но и радостное выражение лиц солдат, офицеров, генералов и адъютантов, ехавших туда и оттуда мимо Ростова. Тем больнее щемило сердце Николая, напрасно перестрадавшего весь страх, предшествующий сражению, и пробывшего этот веселый день в бездействии.
– Ростов, иди сюда, выпьем с горя! – крикнул Денисов, усевшись на краю дороги перед фляжкой и закуской.
Офицеры собрались кружком, закусывая и разговаривая, около погребца Денисова.
– Вот еще одного ведут! – сказал один из офицеров, указывая на французского пленного драгуна, которого вели пешком два казака.
Один из них вел в поводу взятую у пленного рослую и красивую французскую лошадь.
– Продай лошадь! – крикнул Денисов казаку.
– Изволь, ваше благородие…
Офицеры встали и окружили казаков и пленного француза. Французский драгун был молодой малый, альзасец, говоривший по французски с немецким акцентом. Он задыхался от волнения, лицо его было красно, и, услыхав французский язык, он быстро заговорил с офицерами, обращаясь то к тому, то к другому. Он говорил, что его бы не взяли; что он не виноват в том, что его взяли, а виноват le caporal, который послал его захватить попоны, что он ему говорил, что уже русские там. И ко всякому слову он прибавлял: mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval [Но не обижайте мою лошадку,] и ласкал свою лошадь. Видно было, что он не понимал хорошенько, где он находится. Он то извинялся, что его взяли, то, предполагая перед собою свое начальство, выказывал свою солдатскую исправность и заботливость о службе. Он донес с собой в наш арьергард во всей свежести атмосферу французского войска, которое так чуждо было для нас.
Казаки отдали лошадь за два червонца, и Ростов, теперь, получив деньги, самый богатый из офицеров, купил ее.
– Mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval, – добродушно сказал альзасец Ростову, когда лошадь передана была гусару.
Ростов, улыбаясь, успокоил драгуна и дал ему денег.
– Алё! Алё! – сказал казак, трогая за руку пленного, чтобы он шел дальше.
– Государь! Государь! – вдруг послышалось между гусарами.
Всё побежало, заторопилось, и Ростов увидал сзади по дороге несколько подъезжающих всадников с белыми султанами на шляпах. В одну минуту все были на местах и ждали. Ростов не помнил и не чувствовал, как он добежал до своего места и сел на лошадь. Мгновенно прошло его сожаление о неучастии в деле, его будничное расположение духа в кругу приглядевшихся лиц, мгновенно исчезла всякая мысль о себе: он весь поглощен был чувством счастия, происходящего от близости государя. Он чувствовал себя одною этою близостью вознагражденным за потерю нынешнего дня. Он был счастлив, как любовник, дождавшийся ожидаемого свидания. Не смея оглядываться во фронте и не оглядываясь, он чувствовал восторженным чутьем его приближение. И он чувствовал это не по одному звуку копыт лошадей приближавшейся кавалькады, но он чувствовал это потому, что, по мере приближения, всё светлее, радостнее и значительнее и праздничнее делалось вокруг него. Всё ближе и ближе подвигалось это солнце для Ростова, распространяя вокруг себя лучи кроткого и величественного света, и вот он уже чувствует себя захваченным этими лучами, он слышит его голос – этот ласковый, спокойный, величественный и вместе с тем столь простой голос. Как и должно было быть по чувству Ростова, наступила мертвая тишина, и в этой тишине раздались звуки голоса государя.
– Les huzards de Pavlograd? [Павлоградские гусары?] – вопросительно сказал он.
– La reserve, sire! [Резерв, ваше величество!] – отвечал чей то другой голос, столь человеческий после того нечеловеческого голоса, который сказал: Les huzards de Pavlograd?
Государь поровнялся с Ростовым и остановился. Лицо Александра было еще прекраснее, чем на смотру три дня тому назад. Оно сияло такою веселостью и молодостью, такою невинною молодостью, что напоминало ребяческую четырнадцатилетнюю резвость, и вместе с тем это было всё таки лицо величественного императора. Случайно оглядывая эскадрон, глаза государя встретились с глазами Ростова и не более как на две секунды остановились на них. Понял ли государь, что делалось в душе Ростова (Ростову казалось, что он всё понял), но он посмотрел секунды две своими голубыми глазами в лицо Ростова. (Мягко и кротко лился из них свет.) Потом вдруг он приподнял брови, резким движением ударил левой ногой лошадь и галопом поехал вперед.
Молодой император не мог воздержаться от желания присутствовать при сражении и, несмотря на все представления придворных, в 12 часов, отделившись от 3 й колонны, при которой он следовал, поскакал к авангарду. Еще не доезжая до гусар, несколько адъютантов встретили его с известием о счастливом исходе дела.
Сражение, состоявшее только в том, что захвачен эскадрон французов, было представлено как блестящая победа над французами, и потому государь и вся армия, особенно после того, как не разошелся еще пороховой дым на поле сражения, верили, что французы побеждены и отступают против своей воли. Несколько минут после того, как проехал государь, дивизион павлоградцев потребовали вперед. В самом Вишау, маленьком немецком городке, Ростов еще раз увидал государя. На площади города, на которой была до приезда государя довольно сильная перестрелка, лежало несколько человек убитых и раненых, которых не успели подобрать. Государь, окруженный свитою военных и невоенных, был на рыжей, уже другой, чем на смотру, энглизированной кобыле и, склонившись на бок, грациозным жестом держа золотой лорнет у глаза, смотрел в него на лежащего ничком, без кивера, с окровавленною головою солдата. Солдат раненый был так нечист, груб и гадок, что Ростова оскорбила близость его к государю. Ростов видел, как содрогнулись, как бы от пробежавшего мороза, сутуловатые плечи государя, как левая нога его судорожно стала бить шпорой бок лошади, и как приученная лошадь равнодушно оглядывалась и не трогалась с места. Слезший с лошади адъютант взял под руки солдата и стал класть на появившиеся носилки. Солдат застонал.
– Тише, тише, разве нельзя тише? – видимо, более страдая, чем умирающий солдат, проговорил государь и отъехал прочь.
Ростов видел слезы, наполнившие глаза государя, и слышал, как он, отъезжая, по французски сказал Чарторижскому:
– Какая ужасная вещь война, какая ужасная вещь! Quelle terrible chose que la guerre!
Войска авангарда расположились впереди Вишау, в виду цепи неприятельской, уступавшей нам место при малейшей перестрелке в продолжение всего дня. Авангарду объявлена была благодарность государя, обещаны награды, и людям роздана двойная порция водки. Еще веселее, чем в прошлую ночь, трещали бивачные костры и раздавались солдатские песни.
Денисов в эту ночь праздновал производство свое в майоры, и Ростов, уже довольно выпивший в конце пирушки, предложил тост за здоровье государя, но «не государя императора, как говорят на официальных обедах, – сказал он, – а за здоровье государя, доброго, обворожительного и великого человека; пьем за его здоровье и за верную победу над французами!»
– Коли мы прежде дрались, – сказал он, – и не давали спуску французам, как под Шенграбеном, что же теперь будет, когда он впереди? Мы все умрем, с наслаждением умрем за него. Так, господа? Может быть, я не так говорю, я много выпил; да я так чувствую, и вы тоже. За здоровье Александра первого! Урра!
– Урра! – зазвучали воодушевленные голоса офицеров.
И старый ротмистр Кирстен кричал воодушевленно и не менее искренно, чем двадцатилетний Ростов.
Когда офицеры выпили и разбили свои стаканы, Кирстен налил другие и, в одной рубашке и рейтузах, с стаканом в руке подошел к солдатским кострам и в величественной позе взмахнув кверху рукой, с своими длинными седыми усами и белой грудью, видневшейся из за распахнувшейся рубашки, остановился в свете костра.
– Ребята, за здоровье государя императора, за победу над врагами, урра! – крикнул он своим молодецким, старческим, гусарским баритоном.
Гусары столпились и дружно отвечали громким криком.
Поздно ночью, когда все разошлись, Денисов потрепал своей коротенькой рукой по плечу своего любимца Ростова.
– Вот на походе не в кого влюбиться, так он в ца'я влюбился, – сказал он.
– Денисов, ты этим не шути, – крикнул Ростов, – это такое высокое, такое прекрасное чувство, такое…
– Ве'ю, ве'ю, д'ужок, и 'азделяю и одоб'яю…
– Нет, не понимаешь!
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастие умереть, не спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах государя. Он действительно был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.


На следующий день государь остановился в Вишау. Лейб медик Вилье несколько раз был призываем к нему. В главной квартире и в ближайших войсках распространилось известие, что государь был нездоров. Он ничего не ел и дурно спал эту ночь, как говорили приближенные. Причина этого нездоровья заключалась в сильном впечатлении, произведенном на чувствительную душу государя видом раненых и убитых.
На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.
Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.
До полудня 19 числа движение, оживленные разговоры, беготня, посылки адъютантов ограничивались одной главной квартирой императоров; после полудня того же дня движение передалось в главную квартиру Кутузова и в штабы колонных начальников. Вечером через адъютантов разнеслось это движение по всем концам и частям армии, и в ночь с 19 на 20 поднялась с ночлегов, загудела говором и заколыхалась и тронулась громадным девятиверстным холстом 80 титысячная масса союзного войска.
Сосредоточенное движение, начавшееся поутру в главной квартире императоров и давшее толчок всему дальнейшему движению, было похоже на первое движение серединного колеса больших башенных часов. Медленно двинулось одно колесо, повернулось другое, третье, и всё быстрее и быстрее пошли вертеться колеса, блоки, шестерни, начали играть куранты, выскакивать фигуры, и мерно стали подвигаться стрелки, показывая результат движения.
Как в механизме часов, так и в механизме военного дела, так же неудержимо до последнего результата раз данное движение, и так же безучастно неподвижны, за момент до передачи движения, части механизма, до которых еще не дошло дело. Свистят на осях колеса, цепляясь зубьями, шипят от быстроты вертящиеся блоки, а соседнее колесо так же спокойно и неподвижно, как будто оно сотни лет готово простоять этою неподвижностью; но пришел момент – зацепил рычаг, и, покоряясь движению, трещит, поворачиваясь, колесо и сливается в одно действие, результат и цель которого ему непонятны.
Как в часах результат сложного движения бесчисленных различных колес и блоков есть только медленное и уравномеренное движение стрелки, указывающей время, так и результатом всех сложных человеческих движений этих 1000 русских и французов – всех страстей, желаний, раскаяний, унижений, страданий, порывов гордости, страха, восторга этих людей – был только проигрыш Аустерлицкого сражения, так называемого сражения трех императоров, т. е. медленное передвижение всемирно исторической стрелки на циферблате истории человечества.
Князь Андрей был в этот день дежурным и неотлучно при главнокомандующем.
В 6 м часу вечера Кутузов приехал в главную квартиру императоров и, недолго пробыв у государя, пошел к обер гофмаршалу графу Толстому.
Болконский воспользовался этим временем, чтобы зайти к Долгорукову узнать о подробностях дела. Князь Андрей чувствовал, что Кутузов чем то расстроен и недоволен, и что им недовольны в главной квартире, и что все лица императорской главной квартиры имеют с ним тон людей, знающих что то такое, чего другие не знают; и поэтому ему хотелось поговорить с Долгоруковым.
– Ну, здравствуйте, mon cher, – сказал Долгоруков, сидевший с Билибиным за чаем. – Праздник на завтра. Что ваш старик? не в духе?
– Не скажу, чтобы был не в духе, но ему, кажется, хотелось бы, чтоб его выслушали.
– Да его слушали на военном совете и будут слушать, когда он будет говорить дело; но медлить и ждать чего то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального сражения, – невозможно.
– Да вы его видели? – сказал князь Андрей. – Ну, что Бонапарт? Какое впечатление он произвел на вас?
– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
– Но расскажите, как он, что? – еще спросил князь Андрей.
– Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтобы я ему говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, – отвечал Долгоруков, оглядываясь с улыбкой на Билибина.
– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.
– Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, – сказал князь Андрей.
Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел: