Премия «Оскар» за лучший документальный короткометражный фильм

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Премия «Оскар» за лучший документальный короткометражный фильм (англ. Academy Award for Best Documentary (Short Subject)) — награда Американской академии киноискусства, присуждаемая ежегодно с 1942 года.





Список лауреатов и номинантов

Лауреаты выделены отдельным цветом.

1942

Церемония Фильм Оригинальное название Представители
14-я (1942)
Остров Черчилля Churchill's Island Национальный совет по кинематографии Канады
• Приключения в Бронксе Adventure in the Bronx Film Associates
• Бомбардировщик Bomber U.S. Office for Emergency Management Film Unit
• Рождество под обстрелом Christmas Under Fire Британское министерство информации
• Письмо из дома A Letter from Home Британское министерство информации
• Жизнь чистокровки Life of a Thoroughbred продюсер: Труман Талли
• Мятеж в Норвегии Norway in Revolt March of Time
A Place to Live Philadelphia Housing Association
Russian Soil Amkino
• Солдаты неба Soldiers of the Sky продюсер: Труман Талли
Warclouds in the Pacific Национальный совет по кинематографии Канады

1943 (Лучший документальный фильм)

Награды в категории за «Лучший документальный фильм» вручались только в 1943 году. В номинации было представлено 25 документальных лент (как короткометражных, так и полнометражных), из них специальных призов были удостоены четыре.[1]

Церемония Фильм Оригинальное название Представители
<center>15-я (1943) Битва за Мидуэй The Battle of Midway Военно-морские силы США
Линия фронта — Кокода Kokoda Front Line! Австралийские новости и информационное бюро
Разгром немецких войск под Москвой Artkino
Прелюдия к войне Prelude to War United States Army Special Services
• Африка, прелюдия к победе Africa, Prelude to Victory The March of Time
• Боевое донесение Combat Report United States Army Signal Corps
Conquer by the Clock (RKO Victory Special No. 34-201) продюсер: Фредерик Уллман мл.
• Зерно, построившее полушарие The Grain That Built a Hemisphere продюсер: Уолт Дисней
• Генри Браун, фермер Henry Browne, Farmer Министерство сельского хозяйства США
• Высоко над границей High over the Borders Национальный совет по кинематографии Канады
• Высокие ставки на Востоке High Stakes in the East Информационное бюро Нидерландов
Inside Fighting China Национальный совет по кинематографии Канады
• Одна война на всех It's Everybody's War United States Office of War Information
• Слушайте Британию Listen to Britain Британское министерство информации
• Маленькая Бельгия Little Belgium Бельгийское министерство информации
• Маленькие острова Свободы Little Isles of Freedom продюсеры: Виктор Столофф и Эдгар Лоу
• Мистер Трепач Mr. Blabbermouth! United States Office of War Information
• Мистер Гардениа Джонс Mr. Gardenia Jones United States Office of War Information
• Боевой дух The New Spirit продюсер: Уолт Дисней
• Цена победы The Price of Victory (Paramount Victory Short No. T2-3) продюсер: Уильям Х. Пайн
A Ship Is Born United States Merchant Marine
• Двадцать одна миля Twenty-One Miles Британское министерство информации
• Мы отказываемся умирать We Refuse to Die (Paramount Victory Short No. T2-2) продюсер: Уильям Си Томас
• Белый орёл The White Eagle Concanen Films
Winning Your Wings Военно-воздушные силы армии США

1944—1950

• Отдельным цветом выделены неофициальные номинанты в 1944 году. Первоначально список номинантов состоял из 21 ленты, из которых впоследствии комитет выбрал только 7, включённых в последний тур голосования.[2]

Церемония Фильм Оригинальное название Представители
<center>16-я (1944) Седьмое декабря December 7th Военно-морские силы США
Дети Марса Children of Mars RKO Radio
Plan for Destruction Metro-Goldwyn-Mayer
• Шведы в Америке Swedes in America United States Office of War Information Overseas Motion Picture Bureau
• К народу Соединенных Штатов To the People of the United States продюсер: Уолтер Вангер
• Завтра в полёт Tomorrow We Fly United States Navy Bureau of Aeronautics
Youth in Crisis The March of Time
The Bismarck Convoy Smashed Australian Department of Information Film Unit
Day of Battle United States Office of War Information Domestic Motion Picture Bureau
The Dutch Tradition Национальный совет по кинематографии Канады
Kill or Be Killed Британское министерство информации
The Labor Front Национальный совет по кинематографии Канады
• Земля моей матери Kraj Mojej Matki Польский информационный центр
Letter from Livingston United States Army 4th Signal Photographic Unit
Life Line United States Army Pictorial Service
The Rear Gunner Военное министерство США
Servant of a Nation Южно-Африканский Союз
Task Force Береговая охрана США
The Voice That Thrilled the World Warner Bros.
• Вода: друг или враг Water: Friend or Enemy продюсер: Уолт Дисней
• Крылья вверх Wings Up United States Army Air Force 1st Motion Picture Unit
<center>17-я (1945) С морпехами у Таравы With the Marines at Tarawa Корпус морской пехоты США
• Национальный гимн Arturo Toscanini: Hymn of the Nations U.S. Office of War Information Overseas Motion Picture Bureau
• Новые американцы New Americans RKO Radio
<center>18-я (1946) Гитлер жив Hitler Lives продюсер: Гордон Холлингсхед
• Библиотека Конгресса Library of Congress U.S. Office of War Information Overseas Motion Picture Bureau
• Вторая мировая: К берегам Иводзимы To the Shores of Iwo Jima Корпус морской пехоты США
<center>19-я (1947) Семена судьбы Seeds of Destiny Военное министерство США
• Атомная энергия Atomic Power The March of Time
• Жизнь в зоопарке Artkino
Paramount News Issue #37 (Twentieth Anniversary Issue! 1927.....1947) Paramount
Traffic with the Devil продюсер: Херберт Морган
<center>20-я (1948) Первые шаги First Steps United Nations Division of Films and Visual Information
• Паспорт в никуда Passport to Nowhere продюсер: Фредерик Уллман мл.
• Школа в почтовом ящике School in the Mailbox Австралийские новости и информационное бюро
<center>21-я (1949) К независимости Toward Independence Армия США
Heart to Heart продюсер: Херберт Морган
• Операция «Продовольствие» Operation Vittles Военно-воздушные силы армии США
<center>22-я (1950) Шанс жить A Chance to Live продюсер: Ричард де Рошмон
Так много за столь малое So Much for So Little продюсер: Эдвард Селзер
• 1848 La révolution de 1848 French Cinema General Cooperative
• Прилив The Rising Tide St. Francis-Xavier University, Antigonish, Nova Scotia

1951—1960

Церемония Фильм Оригинальное название Представители
<center>23-я (1951) Почему Корея? Why Korea? продюсер: Эдмунд Рээк
• Бой: Наука против рака The Fight: Science Against Cancer продюсер: Гай Гловер
• Лестница The Stairs Film Documents, Inc.
<center>24-я (1952) Бенджи Benjy Made by Fred Zinnemann with the cooperation of Paramount Pictures Corporation for the Los Angeles Orthopaedic Hospital
• Тот, кто вернулся One Who Came Back продюсер: Оуэн Крамп (Film sponsored by the Disabled American Veterans, in cooperation with the United States Department of Defense and the Association of Motion Picture Producers)
The Seeing Eye продюсер: Гордон Холлингсхед
<center>25-я (1953) Соседи Neighbours / Voisins продюсер: Норман Макларен
Devil Take Us продюсер: Херберт Морган
• Садовый паук Epeira Diadema продюсер: Альберто Анчилотто
Man Alive! продюсер: Стивен Босустоу
<center>26-я (1954) Аляскинский эскимос The Alaskan Eskimo продюсер: Уолт Дисней
The Living City продюсер: Джон Барнс
Operation Blue Jay U.S. Army Signal Corps
They Planted a Stone продюсер: Джеймс Карр
• Слово The Word продюсеры: Джон Хили и Джон Адамс
<center>27-я (1955) Дети четверга Thursday's Children World Wide Pictures and Morse Films
Jet Carrier продюсер: Отто Лэнг
• Рембрандт: автопортрет Rembrandt: A Self-Portrait продюсер: Морри Ройзман
<center>28-я (1956) Люди против Арктики Men Against the Arctic продюсер: Уолт Дисней
The Battle of Gettysburg продюсер: Дор Шэри
The Face of Lincoln продюсер: Вилбур Т. Блюме
<center>29-я (1957) Подлинная история Гражданской войны The True Story of the Civil War продюсер: Луис Клайд Стоумен
A City Decides Charles Guggenheim & Associates, Inc.
The Dark Wave продюсер: Джон Хили
• Дом без имени The House Without a Name продюсер: Валентайн Дейвис
Человек в космосе Man in Space продюсер: Уорд Кимбалл
<center>30-я (1958) <center>Награда не присуждалась
<center>31-я (1959) Ama Girls продюсер: Бен Шарпстин
Employees Only продюсер: Кеннет Браун
• Весеннее путешествие Journey Into Spring продюсер: Йен Фергюсон
The Living Stone продюсер: Том Дэйли
Overture продюсер: Торолд Дикинсон
<center>32-я (1960) Стекло Glas продюсер: Берт Ханстра
• Дональд в «Матемагии» Donald in Mathmagic Land продюсер: Уолт Дисней
From Generation to Generation продюсер: Эдвард Ф. Каллен

1961—1970

Церемония Фильм Оригинальное название Представители
<center>33-я (1961) Джузеппина Giuseppina продюсер: Джеймс Хилл
Beyond Silence Информационное агентство США
• Город под названием Копенгаген En by ved navn København Statens Filmcentral, The Danish Government Film Office
George Grosz' Interregnum продюсеры: Чарльз Кэри и Алтина Кэри
• Вселенная Universe продюсер: Колин Лоу
<center>34-я (1962) Проект «Надежда» Project Hope продюсер: Frank P. Bibas
Breaking the Language Barrier Военно-воздушные силы США
Cradle of Genius продюсеры: Джим О’Коннор и Том Хэйес
Kahl Dido-Film-GmbH
L'uomo in grigio продюсер: Бенедетто Бенедетти
<center>35-я (1963) Дилан Томас Dylan Thomas продюсер: Джек Хауэллс
The John Glenn Story продюсер: Уильям Л. Хендрикс
The Road to the Wall продюсер: Роберт Саудек
<center>36-я (1964) Шагалл Chagall продюсер: Саймон Шиффрин
The Five Cities of June продюсер: Джордж Стивенс мл.
The Spirit of America продюсер: Algernon G. Wlaker
Thirty Million Letters продюсер: Эдгар Энсти
To Live Again продюсер: Мэл Лондон
<center>37-я (1965) Девятеро из Литтл Рок Nine from Little Rock продюсер: Чарльз Гуггенхейм
Breaking the Habit продюсеры: Генри Джейкобс и Джон Корти
Children Without продюсер: Чарльз Гуггенхейм
• Кеножуак: Художница-эскимоска Eskimo Artist: Kenojuak Национальный совет по кинематографии Канады
140 Days Under the World продюсеры: Джеффри Скотт и Оксли Хьюэн
<center>38-я (1966) Быть живым! To Be Alive! продюсер: Фрэнсис Томпсон
Mural on Our Street продюсер: Кирк Смоллмэн
• Увертюра Nyitany Mafilm Productions
Point of View Vision Associates Productions
• Страна Йетса Yeats Country продюсеры: Патрик Кэри и Джо Мендоза
<center>39-я (1967) За год до завтрашнего дня A Year Toward Tomorrow продюсер: Эдмонд Леви
Adolescence продюсеры: Марин Кармиц и Vladimir Forgency
• Ковбой Cowboy продюсеры: Michael Ahnemann и Гари Шлоссер
The Odds Against продюсеры: Ли Р. Бобкер и Helen Kristt Radin
Részletek J.S. Bach Máté passiójából Mafilm Studio
<center>40-я (1968) Красные леса The Redwoods продюсеры: Марк Джонатан Харрис и Тревор Гринвуд
Monument to the Dream продюсер: Чарльз Гуггенхейм
• Стоянка A Place to Stand продюсер: Кристофер Чэпман
See You at the Pillar продюсер: Роберт Фитчетт
While I Run This Race продюсер: Карл В. Рэгсдэйл
<center>41-я (1969) Почему человек творит? Why Man Creates продюсер: Сол Басс
The House That Ananda Built продюсер: Fali Bilimoria
The Revolving Door продюсер: Ли Р. Бобкер
A Space to Grow продюсер: Томас П. Келли мл.
A Way Out of the Wilderness продюсер: Dan E. Weisburd
<center>42-я (1970) Чехословакия 1968 Czechoslovakia 1968 продюсеры: Дэнис Сандерс и Роберт М. Фреско
An Impression of John Steinbeck: Writer продюсер: Дональд Рай
Jenny Is a Good Thing продюсер: Джоан Хорват
Leo Beuerman продюсеры: Артур Х. Вульф и Russell A. Mosser
• Волшебные машины The Magic Machines продюсер: Джоан Келлер Стерн

1971—1980

Церемония Фильм Оригинальное название Продюсеры
<center>43-я (1971) Интервью с ветеранами Май Лай Interviews with My Lai Veterans Джозеф Стрик
The Gifts Роберт МакБрайд
A Long Way from Nowhere Боб Аллер
• Ойсин Oisin Вивьен Кэри и Патрик Кэри
Time Is Running Out Horst Dallmayr и Роберт Менего
<center>44-я (1972) Часовые тишины Centinelas del silencio / Sentinels of Silence Мануэль Аранго и Роберт Амрам
Adventures in Perception Хан Ван Гелдер
Art Is… Julian Krainin и Девитт Сэйдж
The Numbers Start with the River Дональд Рай
Somebody Waiting Hal Riney, Дик Снайдер, Вуди Оменс
<center>45-я (1973) Этот маленький мир Deze kleine wereld Чарльз Гугенот ван дер Линден, Мартина Гугенот ван дер Линден
• Дождливый день Хундертвассера Hundertwassers Regentag Петер Шамони
K-Z Джорджо Тревес
Selling Out Тадеуш Яворский
• Автомобильное движение The Tide of Traffic Хамфри Свинглер
<center>46-я (1974) Принстон: в поисках ответов Princeton: A Search for Answers Julian Krainin и Девитт Л. Сэйдж мл.
Background Carmen D'Avino
Paisti ag obair Луис Маркус
Christo's Valley Curtain Альберт Мэйслес и Дэвид Мэйслес
Four Stones for Kanemitsu Терри Сандерс и Джун Уэйн
<center>47-я (1975) Не надо Don't Робин Леман
City Out of Wilderness Френсис Томпсон
Exploratorium Джон Бурстин
John Muir's High Sierra Девитт Джонс и Лесли Фостер
Naked Yoga Рональд С. Касс и Мервин Ллойд
<center>48-я (1976) Конец игры The End of the Game Клер Вилбур и Робин Леман
Arthur and Lillie Джон Элс, Стивен Ковач и Кристин Самуэльсон
Millions of Years Ahead of Man Манфред Байер
Probes in Space Джордж Кэйси
Whistling Smith Барри Хауэллс и Майкл Скотт
<center>49-я (1977) Сочти наши дни Number Our Days Линн Литман
• Чистка обуви по-американски American Shoeshine Спарки Грин
• Блэквуд Blackwood Tony Ianzelo и Энди Томсон
• Конец дороги The End of the Road Джон Армстронг
• Вселенная Universe Лестер Новрос
<center>50-я (1978) Гравитация — мой враг Gravity Is My Enemy Джон Джозеф и Jan Stussy
Agueda Martinez: Our People, Our Country Моктесума Эспарза
• Первое издание First Edition Хелен Уитни и Девитт Л. Сэйдж мл.
Of Time, Tombs and Treasures Джеймс Р. Мессенджер и Пол Раймонди
• Шетланд The Shetland Experience Дуглас Гордон
<center>51-я (1979) Полет лёгкого кондора The Flight of the Gossamer Condor Жаклин Филлипс Шедд и Бен Шедд
The Divided Trail: A Native American Odyssey Джерри Аронсон
An Encounter with Faces К. К. Капиль
Goodnight Miss Ann August Cinquegrana
Squires of San Quentin Дж. Гэри Митчелл
<center>52-я (1980) Пол Робсон: Чествование артиста Paul Robeson: Tribute to an Artist Сол Дж. Тьюрелл
Dae Risto Teofilovski
Koryo Celadon Дональд А. Коннолли и Джеймс Р. Мессенджер
Nails Филлип Борсос
Remember Me Дик Янг

1981—1990

Церемония Фильм Оригинальное название Продюсеры
<center>53-я (1981) Карл Хесс: К свободе Karl Hess: Toward Liberty Roland Hallé и Питер Ладю
• С Биллом без беды Don't Mess with Bill Джон Уотсон и Пен Деншэм
• Извержение вулкана Святой Елены! The Eruption of Mount St. Helens! Джордж Кэйси
• Такой же мир It's the Same World Дик Янг
• Лютер Метке в 94 Luther Metke a los 94 Ричард Хоукинс и Jorge Preloran
<center>54-я (1982) Скрытая гармония Close Harmony Найджел Ноубл
• Американцы в переходном периоде Americas in Transition Оби Бенц
• Путешествие чтобы выжить Journey for Survival Дик Янг
• Смотри что я говорю See What I Say Линда Чэпман, Пэм ЛеБланк и Фредди Стивенс
• Призыв к возрождению Urge to Build Roland Hallé и Джон Хувер
<center>55-я (1983) Если ты любишь эту планету If You Love This Planet Эдвард Ле Лоррен и Терри Нэш
• Боги металла Gods of Metal Роберт Рише
• Клан: Наследие ненависти в Америке The Klan: A Legacy of Hate in America Чарльз Гуггенхейм и Вернер Шуманн
• Живи или дай умереть To Live or Let Die Фрида Ли Мокк
• Путешествие надежды Traveling Hopefully Джон Г. Эвилдсен
<center>56-я (1984) Фламенко в 5:15 Flamenco at 5:15 Синтия Скотт и Adam Symansky
• В ядерной тени: Что могут дети нам рассказать? In the Nuclear Shadow: What Can the Children Tell Us? Vivienne Verdon-Roe и Eric Thiermann
• Швея Sewing Woman Артур Донг
• Космос: Архитектура Пола Рудольфа Spaces: The Architecture of Paul Rudolph Bob Eisenhardt
• Ты свободен Ihr zent frei Dea Brokman и Илен Ландис
<center>57-я (1985) Статуэтки The Stone Carvers Марджори Хант и Пол Вагнер
• Дети Сунг Чинг Линга The Children of Soong Ching Ling Гари Буш и Пол Т.К. Лин
• Кодекс Грэя: Этическая дилемма в Нэрсинге Code Gray: Ethical Dilemmas in Nursing Ben Achtenberg и Джоан Сойер
• Сад Эдэна The Garden of Eden Лоуренс Р. Хотт, Роджер М. Шерман
Воспоминания о Павловске режиссёр: Ирина Калинина
<center>58-я (1986) Свидетель войны: Доктор Чарли Клементс Witness to War: Dr. Charlie Clements Дэвид Гудман
• Безрассудная храбрость The Courage to Care Роберт Гарднер
• Китс и его соловей: Тёмная дата Keats and His Nightingale: A Blind Date Майкл Краули и Jim Wolpaw
• Как делаются увертюры: История общественного оркестра Making Overtures: The Story of a Community Orchestra Барбара Уиллис Свит
• Фокусник с верёвками The Wizard of the Strings Алан Эдельштейн
<center>59-я (1987) Женщины для Америки, для мира Women – for America, for the World Vivienne Verdon-Roe
• Танцоры Debonair Dancers Alison Nigh-Strelich
• Повелители бедствий The Master of Disaster Соня Фридман
• Красные женихи: Солнечный цветок в тёплом доме Red Grooms: Sunflower in a Hothouse Томас Л. Нефф и Мадлен Белл
• Сэм Sam Aaron D. Weisblatt
<center>60-я (1988) Молодые сердцем Young at Heart Сью Маркс и Памела Конн
• Фрэнсис Стэлофф: Воспоминания продавца книг Frances Steloff: Memoirs of a Bookseller Дебора Диксон
• За час In the Wee Wee Hours... Франтишек Даниэль и Izak Ben-Meir
• Язык - этим всё сказано Language Says It All Меган Уильямс
• Серебро в золото Silver Into Gold Линн Мюллер
<center>61-я (1989) Ты не сталкивался со смертью You Don't Have to Die Билл Гуттентаг и Малкольм Кларк
• Детские сокровища The Children's Storefront Карен Гудман
• Семейное собрание Family Gathering Lise Yasui и Ann Tegnell
• Банда полицейских Gang Cops Томас Б. Флеминг и Дэниэл Маркс
• Портрет Имогена Portrait of Imogen Нэнси Хейл и Мэг Патридж
<center>62-я (1990) Наводнение в Джонстауне The Johnstown Flood Чарльз Гуггенхейм
• Классная еда, классные печенья, открыто с 6 до 9 Fine Food, Fine Pastries, Open 6 to 9 Дэвид Петерсен
• Яд Вашем: Сохранение прошлого, чтобы обеспечить будущее Yad Vashem: Preserving the Past to Ensure the Future Рэй Эррол Фокс

1991—2000

С 1994 года на премию номинируются наиболее ключевые фигуры, участвовавшие в создании ленты, как правило это режиссёр и продюсер фильма.

Церемония Фильм Оригинальное название Представители
<center>63-я (1991) Дни ожидания Days of Waiting продюсер: Стивен Оказаки
• Уничтожение будущего Burning Down Tomorrow продюсер: Кит Томас
• Шимпанзе: Такие же как мы Chimps: So Like Us продюсеры: Карен Гудман и Кирк Саймон
• Экскурсия внутрь жизни: Мир нерожденного Journey Into Life: The World of the Unborn продюсер: Derek Bromhall
• Роуз Кеннеди: Воспоминания Rose Kennedy: A Life to Remember продюсеры: Фрида Ли Мок и Терри Сандерс
<center>64-я (1992) Смертельный обман: «Дженерал электрик», ядерное оружие и окружающая среда Deadly Deception: General Electric, Nuclear Weapons and Our Environment продюсер: Дебра Чэснофф
• Выходцы из Таиланда Chasseurs des ténèbres продюсеры: Эрик Валли и Alain Majani
• Небольшой порок A Little Vicious продюсер: Immy Humes
• Марка изготовителя The Mark of the Maker продюсер: Дэвид Макгоун
• Воспоминания: Письма американских солдат Memorial: Letters from American Soldiers продюсеры: Билл Кутурье и Бернард Эдельман
<center>65-я (1993) Образованный Питер Educating Peter продюсеры: Томас Си Гудвин (посмертно) и Жеральдин Вюрцбург
• Век завоеваний: Поход Шефа Вай-Вай At the Edge of Conquest: The Journey of Chief Wai-Wai продюсер: Джеффри О’Коннор
• Центр воображения: Маргарет Андерсон и небольшая рецензия Beyond Imagining: Margaret Anderson and the 'Little Review' продюсер: Венди Л. Вейнберг
• Цвета моего отца: Портрет Сэма Боренштейна The Colours of My Father: A Portrait of Sam Borenstein продюсеры: Ричард Элсон и Сэлли Бочнер
• Когда аборт был запрещен: Нерассказанные истории When Abortion Was Illegal: Untold Stories продюсер: Dorothy Fadiman
<center>66-я (1994) Защищая наши жизни Defending Our Lives Маргарет Лазарус и Реннер Вундерлих
• Кровные узы. Фотография и жизнь Салли Манн Blood Ties: The Life and Work of Sally Mann Стивен Кантор и Питер Спирер
• Цыплята в белом атласе Chicks in White Satin Илэйн Холлиман и Джейсон Шнайдер
<center>67-я (1995) Время правосудия A Time for Justice Чарльз Гуггенхейм
• Блюз хайвэй Blues Highway Винс ДиПерсио и Билл Гуттентаг
• 89 мм от Европы 89 mm od Europy Марцель Лозинский
• Школа американских убийц School of the Americas Assassins Роберт Рише
• Прямо в сердце Straight from the Heart Ди Мосбахер и Фрэнсис Рейд
<center>68-я (1996) Воспоминания спасшегося One Survivor Remembers Кари Антолис
• Джим Дин: Автопортрет на стене Jim Dine: A Self-Portrait on the Walls Нэнси Дин и Ричард Стивелл
• Живой океан The Living Sea Грег МакГилври и Алек Лоримор
• Никогда не сдавайся: Одиссея Гелберта Циппера Never Give Up: The 20th Century Odyssey of Herbert Zipper Терри Сандерс и Фрида Ли Мок
• Тень ненависти The Shadow of Hate Чарльз Гуггенхейм
<center>69-я (1997) Уроки дыхания: Жизнь и работа Марка О'Брайена Breathing Lessons: The Life and Work of Mark O'Brien Джессика Ю
• Космический вояж Cosmic Voyage Джеффри Марвин и Bayley Silleck
• Эссе про Матисса An Essay on Matisse Перри Волфф
• Спецэффекты Special Effects: Anything Can Happen Сюзанна Симпсон и Бен Бёртт
• Дикая банда: Монтажный альбом The Wild Bunch: An Album in Montage Пол Сейдор и Ник Редман
<center>70-я (1998) История исцеления A Story of Healing Донна Дьюи и Кэрол Пастернак
• Аляска: Дух безумия Alaska: Spirit of the Wild Джордж Кэйси и Пол Новрос
• Амазонка Amazon Кит Мэрилл и Джонатан Штерн
• Дочь невесты Family Video Diaries: Daughter of the Bride Терри Рэндалл
• Продолжительный пинок: Фантастическая глупость Палм Спрингс Still Kicking: The Fabulous Palm Springs Follies Мэл Дэмски и Андреа Блаугрунд
<center>71-я (1999) Личности: Импровизация романа в золотые годы The Personals Keiko Ibi
• Место на земле A Place in the Land Чарльз Гуггенхейм
• Восход над Тяньаньмэнькой площадью Sunrise Over Tiananmen Square Shui-Bo Wang и Дональд МакУильямс
<center>72-я (2000) Король Джимп King Gimp Сьюзэн Ханна Хэдари, Уильям А. Уайтфорд
• Очевидец Eyewitness Берт Ван Борк
• Дичайшее шоу на Юге: Тюремное родео в Анголе The Wildest Show in the South: The Angola Prison Rodeo Семен Соффер и Джонатан Стэк

2001—2010

Церемония Фильм Оригинальное название Представители
<center>73-я (2001) Большая мама Big Mama Трейси Серетин
• Сцена зовёт Curtain Call Чарльз Брэверман и Стив Калафер
• Дельфины Dolphins Грег МакГилври и Алек Лоримор
• Человек на носу Линкольна The Man on Lincoln's Nose Daniel Raim
• На цыпочках: лёгкие шаги к свободе On Tiptoe: Gentle Steps to Freedom Эрик Симонсон и Leelai Demoz
<center>74-я (2002) Тот Thoth Сара Кернокан и Линн Эппелл
• Артисты и сироты: Настоящая драма Artists and Orphans: A True Drama Lianne Klapper-McNally
• Пой! Sing! Фрида Ли Мок и Джессика Сандерс
<center>75-я (2003) Башни-близнецы Twin Towers Билл Гуттентаг и Роберт Дэвид Порт
• Коллекционер с Бедфорд-стрит The Collector of Bedford Street Элис Эллиотт
• Времена великих: Наследство Розы Паркс Mighty Times: The Legacy of Rosa Parks Роберт Хадсон и Роберт Хьюстон
• Почему мы не можем снова быть семьей? Why Can't We Be a Family Again? Роджер Вайсберг и Мюррей Носсел
<center>76-я (2004) Сердце Чернобыля Chernobyl Heart Марианн ДеЛео
• Убежище Asylum Сэнди МакЛеод и Джини Ретикер
• Паромные сказки Ferry Tales Катя Эссон
<center>77-я (2005) Времена великих: Детский марш протеста Mighty Times: The Children's March Роберт Хадсон и Роберт Хьюстон
• Аутизм — это мир Autism Is a World Жеральдин Вюрцбург
Дети Ленинградского Dzieci z Leningradzkiego Ханна Полак и Анджей Целиньски
• Хардвуд Hardwood Хьюберт Дэвис и Эрин Фэйт Янг
• Страсть сестры Розы Sister Rose's Passion Орен Джейкоби и Стив Калафер
<center>78-я (2006) Звуки триумфа: Золотой век Нормана Корвина A Note of Triumph: The Golden Age of Norman Corwin Корина Мерриан и Эрик Симонсон
• Смерть Кевина Картера The Death of Kevin Carter: Casualty of the Bang Bang Club Дэн Краусс
• Бог спит в Руанде God Sleeps in Rwanda Кимберли Акуаро и Стэйси Шерман
• Грибной клуб The Mushroom Club Стивен Оказаки
<center>79-я (2007) Кровь округа Инчжо The Blood of Yingzhou District / 颍州的孩子 Руби Янг и Томас Леннон
• Переработанная жизнь Recycled Life Лесли Айверкс и Майк Глад
• Повторяя мечту Rehearsing a Dream Карен Гудман и Кирк Саймон
• Две руки Two Hands: The Leon Fleisher Story Натаниель Кан и Сьюзэн Роуз Бер
<center>80-я (2008) Право на наследие Freeheld Синтия Вэйд и Ванесса Рот
• Корона La Corona Аманда Микели и Изабель Вега
• Салим Баба Salim Baba Тим Штернберг и Франциско Белло
• Мать Сари Sari's Mother Джеймс Лонгли
<center>81-я (2009) Улыбайся, Пинки Smile Pinki Меган Милан
• Совесть Нема Ена The Conscience of Nhem En Стивен Оказаки
• Последний дюйм The Final Inch Ирен Тейлор Бродски и Том Грант
• Свидетель убийства Мартина Лютера The Witness: From the Balcony of Room 306 Адам Пертофски и Маргарет Хайд
<center>82-я (2010) Музыка Пруденс Music by Prudence Роджер Росс Уильямс и Элинор Баркетт
• Неприродная катастрофа Китая: Слёзы в провинции Сычуань China’s Unnatural Disaster: The Tears of Sichuan Province Джон Элперт и Мэттью О’Нилл
• Последняя кампания губернатора Бута Гарднера The Last Campaign of Governor Booth Gardner Дэниэл Юнге и Henry Ansbacher
• Последний грузовик: Закрытие завода Дженерал Моторс The Last Truck: Closing of a GM Plant Steven Bognar и Джулия Ричерт
• Кролик по-берлински Królik po berlińsku Бартек Конопка и Анна Выдра

2011—2015

Церемония Фильм Оригинальное название Представители
<center>83-я (2011) Здесь нет чужих Strangers No More Карен Гудман и Кирк Саймон
• Убийство во имя Killing in the Name Джед Ротштайн
• Девушка с обложки Poster Girl Сара Нессон и Митчел Блок
• Солнце, взойди Sun Come Up Дженнифер Редферн и Тим Метцгер
• Воины Чигана The Warriors of Qiugang / 仇岗卫士 Руби Янг и Томас Леннон
<center>84-я (2012) Спасая лица Saving Face Дэниэл Юнге и Шармин Обаид-Чиной
• Бирмингемский цирюльник: Полевой солдат движения за гражданские права The Barber of Birmingham: Foot Soldier of the Civil Rights Movement Робин Фридей и Гэйл Долгин (посмертно)
• Бог — это большой Элвис God Is the Bigger Elvis Ребекка Каммиса и Джули Андерсон
• Инцидент в Новом Багдаде Incident in New Baghdad James Spione
• Цунами и вишнёвый цветок The Tsunami and the Cherry Blossom Люси Уолкер и Кира Карстенсен
<center>85-я (2013) Иносенте Inocente Шон Файн и Андреа Никс-Файн
• Кингс-Пойнт Kings Point Сари Гилман и Джедд Уайдер
• Понедельники в Расине Mondays at Racine Синтия Вэйд и Робин Хонан
• Открытое сердце Open Heart Киф Дэвидсон и Кори Шеперд Штерн
• Искупление Redemption Джон Элперт и Мэттью О’Нилл
<center>86-я (2014) Леди в номере 6 The Lady in Number 6: Music Saved My Life Малькольм Кларк и Николас Рид
• Копатель пещер CaveDigger Джеффри Карофф
• Встреча со страхом Facing Fear Джейсон Коэн
• У Карамы нету стен Karama Has No Walls Сара Ишэк
• Тюрьма: Последние дни Джека Холла Prison Terminal: The Last Days of Private Jack Hall Эдгар Баренс
<center>87-я (2015) Телефон доверия для ветеранов Crisis Hotline: Veterans Press 1 Эллен Гузенберг Кент и Дана Перри
• Иоанна Joanna Анета Копач
• Наше проклятие Nasza klątwa Томаш Сливиньский и Мацей Шлесицкий
• Жнец La parka Габриэль Серра Аргуэлло
• Белая Земля White Earth Дж. Кристиан Дженсен
<center>88-я (2016) Девушка в реке: Цена прощения A Girl in the River: The Price of Forgiveness Шармин Обаид-Чиной
• Команда номер 12 Body Team 12 Дэвид Дарг и Брин Музер
• Чау в тылу Chau, Beyond the Lines / War Within the Walls Кортни Марш и Джерри Франк
• Клод Ланзманн: Призраки холокоста Claude Lanzmann: Spectres of the Shoah Адам Бензин
• Последний день свободы Last Day of Freedom Ди Хибберт-Джонс и Номи Талисман

Напишите отзыв о статье "Премия «Оскар» за лучший документальный короткометражный фильм"

Примечания

  1. [awardsdatabase.oscars.org/ampas_awards/BasicSearch?action=searchLink&displayType=1&BSCategoryExact=1572&BSFromYear=15 Best Documentary. Awardsdatabase.oscars.org]
  2. [awardsdatabase.oscars.org/ampas_awards/BasicSearch?action=searchLink&displayType=1&BSCategoryExact=1574&BSFromYear=16 (16th) Best Documentary (Short Subject). Awardsdatabase.oscars.org]

Ссылки

  • [www.oscars.org/ Официальный сайт премии «Оскар»] (англ.). [www.webcitation.org/65UmRf3J6 Архивировано из первоисточника 16 февраля 2012].
  • [awardsdatabase.oscars.org/ampas_awards/ База данных по всем номинантам и победителям] (англ.). [www.webcitation.org/65UmSK3jW Архивировано из первоисточника 16 февраля 2012].
  • [www.imdb.com/Sections/Awards/Academy_Awards_USA/ Кинопремия «Оскар»] (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Премия «Оскар» за лучший документальный короткометражный фильм

– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.


По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.


В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.
Опять Дохтурова посылают туда в Фоминское и оттуда в Малый Ярославец, в то место, где было последнее сражение с французами, и в то место, с которого, очевидно, уже начинается погибель французов, и опять много гениев и героев описывают нам в этот период кампании, но о Дохтурове ни слова, или очень мало, или сомнительно. Это то умолчание о Дохтурове очевиднее всего доказывает его достоинства.
Естественно, что для человека, не понимающего хода машины, при виде ее действия кажется, что важнейшая часть этой машины есть та щепка, которая случайно попала в нее и, мешая ее ходу, треплется в ней. Человек, не знающий устройства машины, не может понять того, что не эта портящая и мешающая делу щепка, а та маленькая передаточная шестерня, которая неслышно вертится, есть одна из существеннейших частей машины.
10 го октября, в тот самый день, как Дохтуров прошел половину дороги до Фоминского и остановился в деревне Аристове, приготавливаясь в точности исполнить отданное приказание, все французское войско, в своем судорожном движении дойдя до позиции Мюрата, как казалось, для того, чтобы дать сражение, вдруг без причины повернуло влево на новую Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское, в котором прежде стоял один Брусье. У Дохтурова под командою в это время были, кроме Дорохова, два небольших отряда Фигнера и Сеславина.
Вечером 11 го октября Сеславин приехал в Аристово к начальству с пойманным пленным французским гвардейцем. Пленный говорил, что войска, вошедшие нынче в Фоминское, составляли авангард всей большой армии, что Наполеон был тут же, что армия вся уже пятый день вышла из Москвы. В тот же вечер дворовый человек, пришедший из Боровска, рассказал, как он видел вступление огромного войска в город. Казаки из отряда Дорохова доносили, что они видели французскую гвардию, шедшую по дороге к Боровску. Из всех этих известий стало очевидно, что там, где думали найти одну дивизию, теперь была вся армия французов, шедшая из Москвы по неожиданному направлению – по старой Калужской дороге. Дохтуров ничего не хотел предпринимать, так как ему не ясно было теперь, в чем состоит его обязанность. Ему велено было атаковать Фоминское. Но в Фоминском прежде был один Брусье, теперь была вся французская армия. Ермолов хотел поступить по своему усмотрению, но Дохтуров настаивал на том, что ему нужно иметь приказание от светлейшего. Решено было послать донесение в штаб.
Для этого избран толковый офицер, Болховитинов, который, кроме письменного донесения, должен был на словах рассказать все дело. В двенадцатом часу ночи Болховитинов, получив конверт и словесное приказание, поскакал, сопутствуемый казаком, с запасными лошадьми в главный штаб.


Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.


Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.


Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.


Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.
Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, – была Смоленск. Не потому, чтобы люди знала, что в Смоленске было много провианту и свежих войск, не потому, чтобы им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло им дать силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле, стремились к Смоленску.
Выйдя на большую дорогу, французы с поразительной энергией, с быстротою неслыханной побежали к своей выдуманной цели. Кроме этой причины общего стремления, связывавшей в одно целое толпы французов и придававшей им некоторую энергию, была еще другая причина, связывавшая их. Причина эта состояла в их количестве. Сама огромная масса их, как в физическом законе притяжения, притягивала к себе отдельные атомы людей. Они двигались своей стотысячной массой как целым государством.
Каждый человек из них желал только одного – отдаться в плен, избавиться от всех ужасов и несчастий. Но, с одной стороны, сила общего стремления к цели Смоленска увлекала каждою в одном и том же направлении; с другой стороны – нельзя было корпусу отдаться в плен роте, и, несмотря на то, что французы пользовались всяким удобным случаем для того, чтобы отделаться друг от друга и при малейшем приличном предлоге отдаваться в плен, предлоги эти не всегда случались. Самое число их и тесное, быстрое движение лишало их этой возможности и делало для русских не только трудным, но невозможным остановить это движение, на которое направлена была вся энергия массы французов. Механическое разрывание тела не могло ускорить дальше известного предела совершавшийся процесс разложения.
Ком снега невозможно растопить мгновенно. Существует известный предел времени, ранее которого никакие усилия тепла не могут растопить снега. Напротив, чем больше тепла, тем более крепнет остающийся снег.
Из русских военачальников никто, кроме Кутузова, не понимал этого. Когда определилось направление бегства французской армии по Смоленской дороге, тогда то, что предвидел Коновницын в ночь 11 го октября, начало сбываться. Все высшие чины армии хотели отличиться, отрезать, перехватить, полонить, опрокинуть французов, и все требовали наступления.
Кутузов один все силы свои (силы эти очень невелики у каждого главнокомандующего) употреблял на то, чтобы противодействовать наступлению.
Он не мог им сказать то, что мы говорим теперь: зачем сраженье, и загораживанье дороги, и потеря своих людей, и бесчеловечное добиванье несчастных? Зачем все это, когда от Москвы до Вязьмы без сражения растаяла одна треть этого войска? Но он говорил им, выводя из своей старческой мудрости то, что они могли бы понять, – он говорил им про золотой мост, и они смеялись над ним, клеветали его, и рвали, и метали, и куражились над убитым зверем.
Под Вязьмой Ермолов, Милорадович, Платов и другие, находясь в близости от французов, не могли воздержаться от желания отрезать и опрокинуть два французские корпуса. Кутузову, извещая его о своем намерении, они прислали в конверте, вместо донесения, лист белой бумаги.
И сколько ни старался Кутузов удержать войска, войска наши атаковали, стараясь загородить дорогу. Пехотные полки, как рассказывают, с музыкой и барабанным боем ходили в атаку и побили и потеряли тысячи людей.
Но отрезать – никого не отрезали и не опрокинули. И французское войско, стянувшись крепче от опасности, продолжало, равномерно тая, все тот же свой гибельный путь к Смоленску.



Бородинское сражение с последовавшими за ним занятием Москвы и бегством французов, без новых сражений, – есть одно из самых поучительных явлений истории.
Все историки согласны в том, что внешняя деятельность государств и народов, в их столкновениях между собой, выражается войнами; что непосредственно, вследствие больших или меньших успехов военных, увеличивается или уменьшается политическая сила государств и народов.
Как ни странны исторические описания того, как какой нибудь король или император, поссорившись с другим императором или королем, собрал войско, сразился с войском врага, одержал победу, убил три, пять, десять тысяч человек и вследствие того покорил государство и целый народ в несколько миллионов; как ни непонятно, почему поражение одной армии, одной сотой всех сил народа, заставило покориться народ, – все факты истории (насколько она нам известна) подтверждают справедливость того, что большие или меньшие успехи войска одного народа против войска другого народа суть причины или, по крайней мере, существенные признаки увеличения или уменьшения силы народов. Войско одержало победу, и тотчас же увеличились права победившего народа в ущерб побежденному. Войско понесло поражение, и тотчас же по степени поражения народ лишается прав, а при совершенном поражении своего войска совершенно покоряется.