Премия «Оскар» за лучший звук
Поделись знанием:
– И ты решительно едешь на войну, Andre? – сказала oia, вздохнув.
Lise вздрогнула тоже.
– Даже завтра, – отвечал брат.
– II m'abandonne ici,et Du sait pourquoi, quand il aur pu avoir de l'avancement… [Он покидает меня здесь, и Бог знает зачем, тогда как он мог бы получить повышение…]
Княжна Марья не дослушала и, продолжая нить своих мыслей, обратилась к невестке, ласковыми глазами указывая на ее живот:
– Наверное? – сказала она.
Лицо княгини изменилось. Она вздохнула.
– Да, наверное, – сказала она. – Ах! Это очень страшно…
Губка Лизы опустилась. Она приблизила свое лицо к лицу золовки и опять неожиданно заплакала.
– Ей надо отдохнуть, – сказал князь Андрей, морщась. – Не правда ли, Лиза? Сведи ее к себе, а я пойду к батюшке. Что он, всё то же?
– То же, то же самое; не знаю, как на твои глаза, – отвечала радостно княжна.
– И те же часы, и по аллеям прогулки? Станок? – спрашивал князь Андрей с чуть заметною улыбкой, показывавшею, что несмотря на всю свою любовь и уважение к отцу, он понимал его слабости.
– Те же часы и станок, еще математика и мои уроки геометрии, – радостно отвечала княжна Марья, как будто ее уроки из геометрии были одним из самых радостных впечатлений ее жизни.
Когда прошли те двадцать минут, которые нужны были для срока вставанья старого князя, Тихон пришел звать молодого князя к отцу. Старик сделал исключение в своем образе жизни в честь приезда сына: он велел впустить его в свою половину во время одевания перед обедом. Князь ходил по старинному, в кафтане и пудре. И в то время как князь Андрей (не с тем брюзгливым выражением лица и манерами, которые он напускал на себя в гостиных, а с тем оживленным лицом, которое у него было, когда он разговаривал с Пьером) входил к отцу, старик сидел в уборной на широком, сафьяном обитом, кресле, в пудроманте, предоставляя свою голову рукам Тихона.
– А! Воин! Бонапарта завоевать хочешь? – сказал старик и тряхнул напудренною головой, сколько позволяла это заплетаемая коса, находившаяся в руках Тихона. – Примись хоть ты за него хорошенько, а то он эдак скоро и нас своими подданными запишет. – Здорово! – И он выставил свою щеку.
Старик находился в хорошем расположении духа после дообеденного сна. (Он говорил, что после обеда серебряный сон, а до обеда золотой.) Он радостно из под своих густых нависших бровей косился на сына. Князь Андрей подошел и поцеловал отца в указанное им место. Он не отвечал на любимую тему разговора отца – подтруниванье над теперешними военными людьми, а особенно над Бонапартом.
– Да, приехал к вам, батюшка, и с беременною женой, – сказал князь Андрей, следя оживленными и почтительными глазами за движением каждой черты отцовского лица. – Как здоровье ваше?
– Нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники, а ты меня знаешь: с утра до вечера занят, воздержен, ну и здоров.
– Слава Богу, – сказал сын, улыбаясь.
– Бог тут не при чем. Ну, рассказывай, – продолжал он, возвращаясь к своему любимому коньку, – как вас немцы с Бонапартом сражаться по вашей новой науке, стратегией называемой, научили.
Князь Андрей улыбнулся.
– Дайте опомниться, батюшка, – сказал он с улыбкою, показывавшею, что слабости отца не мешают ему уважать и любить его. – Ведь я еще и не разместился.
– Врешь, врешь, – закричал старик, встряхивая косичкою, чтобы попробовать, крепко ли она была заплетена, и хватая сына за руку. – Дом для твоей жены готов. Княжна Марья сведет ее и покажет и с три короба наболтает. Это их бабье дело. Я ей рад. Сиди, рассказывай. Михельсона армию я понимаю, Толстого тоже… высадка единовременная… Южная армия что будет делать? Пруссия, нейтралитет… это я знаю. Австрия что? – говорил он, встав с кресла и ходя по комнате с бегавшим и подававшим части одежды Тихоном. – Швеция что? Как Померанию перейдут?
Князь Андрей, видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом все более и более оживляясь и невольно, посреди рассказа, по привычке, перейдя с русского на французский язык, начал излагать операционный план предполагаемой кампании. Он рассказал, как девяностотысячная армия должна была угрожать Пруссии, чтобы вывести ее из нейтралитета и втянуть в войну, как часть этих войск должна была в Штральзунде соединиться с шведскими войсками, как двести двадцать тысяч австрийцев, в соединении со ста тысячами русских, должны были действовать в Италии и на Рейне, и как пятьдесят тысяч русских и пятьдесят тысяч англичан высадятся в Неаполе, и как в итоге пятисоттысячная армия должна была с разных сторон сделать нападение на французов. Старый князь не выказал ни малейшего интереса при рассказе, как будто не слушал, и, продолжая на ходу одеваться, три раза неожиданно перервал его. Один раз он остановил его и закричал:
– Белый! белый!
Это значило, что Тихон подавал ему не тот жилет, который он хотел. Другой раз он остановился, спросил:
– И скоро она родит? – и, с упреком покачав головой, сказал: – Нехорошо! Продолжай, продолжай.
В третий раз, когда князь Андрей оканчивал описание, старик запел фальшивым и старческим голосом: «Malbroug s'en va t en guerre. Dieu sait guand reviendra». [Мальбрук в поход собрался. Бог знает вернется когда.]
Сын только улыбнулся.
– Я не говорю, чтоб это был план, который я одобряю, – сказал сын, – я вам только рассказал, что есть. Наполеон уже составил свой план не хуже этого.
– Ну, новенького ты мне ничего не сказал. – И старик задумчиво проговорил про себя скороговоркой: – Dieu sait quand reviendra. – Иди в cтоловую.
В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала его невестка, княжна Марья, m lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.
В столовой, громадно высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.
– Как я узнаю его всего тут! – сказал он княжне Марье, подошедшей к нему.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на брата. Она не понимала, чему он улыбался. Всё сделанное ее отцом возбуждало в ней благоговение, которое не подлежало обсуждению.
– У каждого своя Ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным умом donner dans ce ridicule! [поддаваться этой мелочности!]
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги: князь входил быстро, весело, как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя противоположность строгому порядку дома.
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.
По мере того как она оживлялась, князь всё строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился к Михайлу Ивановичу.
– Ну, что, Михайла Иванович, Буонапарте то нашему плохо приходится. Как мне князь Андрей (он всегда так называл сына в третьем лице) порассказал, какие на него силы собираются! А мы с вами всё его пустым человеком считали.
Михаил Иванович, решительно не знавший, когда это мы с вами говорили такие слова о Бонапарте, но понимавший, что он был нужен для вступления в любимый разговор, удивленно взглянул на молодого князя, сам не зная, что из этого выйдет.
– Он у меня тактик великий! – сказал князь сыну, указывая на архитектора.
И разговор зашел опять о войне, о Бонапарте и нынешних генералах и государственных людях. Старый князь, казалось, был убежден не только в том, что все теперешние деятели были мальчишки, не смыслившие и азбуки военного и государственного дела, и что Бонапарте был ничтожный французишка, имевший успех только потому, что уже не было Потемкиных и Суворовых противопоставить ему; но он был убежден даже, что никаких политических затруднений не было в Европе, не было и войны, а была какая то кукольная комедия, в которую играли нынешние люди, притворяясь, что делают дело. Князь Андрей весело выдерживал насмешки отца над новыми людьми и с видимою радостью вызывал отца на разговор и слушал его.
– Всё кажется хорошим, что было прежде, – сказал он, – а разве тот же Суворов не попался в ловушку, которую ему поставил Моро, и не умел из нее выпутаться?
– Это кто тебе сказал? Кто сказал? – крикнул князь. – Суворов! – И он отбросил тарелку, которую живо подхватил Тихон. – Суворов!… Подумавши, князь Андрей. Два: Фридрих и Суворов… Моро! Моро был бы в плену, коли бы у Суворова руки свободны были; а у него на руках сидели хофс кригс вурст шнапс рат. Ему чорт не рад. Вот пойдете, эти хофс кригс вурст раты узнаете! Суворов с ними не сладил, так уж где ж Михайле Кутузову сладить? Нет, дружок, – продолжал он, – вам с своими генералами против Бонапарте не обойтись; надо французов взять, чтобы своя своих не познаша и своя своих побиваша. Немца Палена в Новый Йорк, в Америку, за французом Моро послали, – сказал он, намекая на приглашение, которое в этом году было сделано Моро вступить в русскую службу. – Чудеса!… Что Потемкины, Суворовы, Орловы разве немцы были? Нет, брат, либо там вы все с ума сошли, либо я из ума выжил. Дай вам Бог, а мы посмотрим. Бонапарте у них стал полководец великий! Гм!…
– Я ничего не говорю, чтобы все распоряжения были хороши, – сказал князь Андрей, – только я не могу понять, как вы можете так судить о Бонапарте. Смейтесь, как хотите, а Бонапарте всё таки великий полководец!
– Михайла Иванович! – закричал старый князь архитектору, который, занявшись жарким, надеялся, что про него забыли. – Я вам говорил, что Бонапарте великий тактик? Вон и он говорит.
– Как же, ваше сиятельство, – отвечал архитектор.
Князь опять засмеялся своим холодным смехом.
– Бонапарте в рубашке родился. Солдаты у него прекрасные. Да и на первых он на немцев напал. А немцев только ленивый не бил. С тех пор как мир стоит, немцев все били. А они никого. Только друг друга. Он на них свою славу сделал.
И князь начал разбирать все ошибки, которые, по его понятиям, делал Бонапарте во всех своих войнах и даже в государственных делах. Сын не возражал, но видно было, что какие бы доводы ему ни представляли, он так же мало способен был изменить свое мнение, как и старый князь. Князь Андрей слушал, удерживаясь от возражений и невольно удивляясь, как мог этот старый человек, сидя столько лет один безвыездно в деревне, в таких подробностях и с такою тонкостью знать и обсуживать все военные и политические обстоятельства Европы последних годов.
– Ты думаешь, я, старик, не понимаю настоящего положения дел? – заключил он. – А мне оно вот где! Я ночи не сплю. Ну, где же этот великий полководец твой то, где он показал себя?
– Это длинно было бы, – отвечал сын.
– Ступай же ты к Буонапарте своему. M lle Bourienne, voila encore un admirateur de votre goujat d'empereur! [вот еще поклонник вашего холопского императора…] – закричал он отличным французским языком.
– Vous savez, que je ne suis pas bonapartiste, mon prince. [Вы знаете, князь, что я не бонапартистка.]
– «Dieu sait quand reviendra»… [Бог знает, вернется когда!] – пропел князь фальшиво, еще фальшивее засмеялся и вышел из за стола.
Маленькая княгиня во всё время спора и остального обеда молчала и испуганно поглядывала то на княжну Марью, то на свекра. Когда они вышли из за стола, она взяла за руку золовку и отозвала ее в другую комнату.
– Сomme c'est un homme d'esprit votre pere, – сказала она, – c'est a cause de cela peut etre qu'il me fait peur. [Какой умный человек ваш батюшка. Может быть, от этого то я и боюсь его.]
– Ax, он так добр! – сказала княжна.
Князь Андрей уезжал на другой день вечером. Старый князь, не отступая от своего порядка, после обеда ушел к себе. Маленькая княгиня была у золовки. Князь Андрей, одевшись в дорожный сюртук без эполет, в отведенных ему покоях укладывался с своим камердинером. Сам осмотрев коляску и укладку чемоданов, он велел закладывать. В комнате оставались только те вещи, которые князь Андрей всегда брал с собой: шкатулка, большой серебряный погребец, два турецких пистолета и шашка, подарок отца, привезенный из под Очакова. Все эти дорожные принадлежности были в большом порядке у князя Андрея: всё было ново, чисто, в суконных чехлах, старательно завязано тесемочками.
В минуты отъезда и перемены жизни на людей, способных обдумывать свои поступки, обыкновенно находит серьезное настроение мыслей. В эти минуты обыкновенно поверяется прошедшее и делаются планы будущего. Лицо князя Андрея было очень задумчиво и нежно. Он, заложив руки назад, быстро ходил по комнате из угла в угол, глядя вперед себя, и задумчиво покачивал головой. Страшно ли ему было итти на войну, грустно ли бросить жену, – может быть, и то и другое, только, видимо, не желая, чтоб его видели в таком положении, услыхав шаги в сенях, он торопливо высвободил руки, остановился у стола, как будто увязывал чехол шкатулки, и принял свое всегдашнее, спокойное и непроницаемое выражение. Это были тяжелые шаги княжны Марьи.
– Мне сказали, что ты велел закладывать, – сказала она, запыхавшись (она, видно, бежала), – а мне так хотелось еще поговорить с тобой наедине. Бог знает, на сколько времени опять расстаемся. Ты не сердишься, что я пришла? Ты очень переменился, Андрюша, – прибавила она как бы в объяснение такого вопроса.
Она улыбнулась, произнося слово «Андрюша». Видно, ей самой было странно подумать, что этот строгий, красивый мужчина был тот самый Андрюша, худой, шаловливый мальчик, товарищ детства.
– А где Lise? – спросил он, только улыбкой отвечая на ее вопрос.
– Она так устала, что заснула у меня в комнате на диване. Ax, Andre! Que! tresor de femme vous avez, [Ax, Андрей! Какое сокровище твоя жена,] – сказала она, усаживаясь на диван против брата. – Она совершенный ребенок, такой милый, веселый ребенок. Я так ее полюбила.
Князь Андрей молчал, но княжна заметила ироническое и презрительное выражение, появившееся на его лице.
– Но надо быть снисходительным к маленьким слабостям; у кого их нет, Аndre! Ты не забудь, что она воспитана и выросла в свете. И потом ее положение теперь не розовое. Надобно входить в положение каждого. Tout comprendre, c'est tout pardonner. [Кто всё поймет, тот всё и простит.] Ты подумай, каково ей, бедняжке, после жизни, к которой она привыкла, расстаться с мужем и остаться одной в деревне и в ее положении? Это очень тяжело.
Князь Андрей улыбался, глядя на сестру, как мы улыбаемся, слушая людей, которых, нам кажется, что мы насквозь видим.
– Ты живешь в деревне и не находишь эту жизнь ужасною, – сказал он.
– Я другое дело. Что обо мне говорить! Я не желаю другой жизни, да и не могу желать, потому что не знаю никакой другой жизни. А ты подумай, Andre, для молодой и светской женщины похорониться в лучшие годы жизни в деревне, одной, потому что папенька всегда занят, а я… ты меня знаешь… как я бедна en ressources, [интересами.] для женщины, привыкшей к лучшему обществу. M lle Bourienne одна…
– Она мне очень не нравится, ваша Bourienne, – сказал князь Андрей.
– О, нет! Она очень милая и добрая,а главное – жалкая девушка.У нее никого,никого нет. По правде сказать, мне она не только не нужна, но стеснительна. Я,ты знаешь,и всегда была дикарка, а теперь еще больше. Я люблю быть одна… Mon pere [Отец] ее очень любит. Она и Михаил Иваныч – два лица, к которым он всегда ласков и добр, потому что они оба облагодетельствованы им; как говорит Стерн: «мы не столько любим людей за то добро, которое они нам сделали, сколько за то добро, которое мы им сделали». Mon pеre взял ее сиротой sur le pavе, [на мостовой,] и она очень добрая. И mon pere любит ее манеру чтения. Она по вечерам читает ему вслух. Она прекрасно читает.
– Ну, а по правде, Marie, тебе, я думаю, тяжело иногда бывает от характера отца? – вдруг спросил князь Андрей.
Княжна Марья сначала удивилась, потом испугалась этого вопроса.
– МНЕ?… Мне?!… Мне тяжело?! – сказала она.
– Он и всегда был крут; а теперь тяжел становится, я думаю, – сказал князь Андрей, видимо, нарочно, чтоб озадачить или испытать сестру, так легко отзываясь об отце.
– Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая то гордость мысли, – сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, – и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме veneration, [глубокого уважения,] может возбудить такой человек, как mon pere? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.
Брат недоверчиво покачал головой.
– Одно, что тяжело для меня, – я тебе по правде скажу, Andre, – это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, что ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.
– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
– Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon pere. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах… – Она всё еще не доставала того, что держала, из ридикюля. – Так ты обещаешь мне?
– Конечно, в чем дело?
– Andre, я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать. Обещаешь?
– Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… – сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. – Очень рад, право очень рад, мой друг, – прибавил он.
– Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, – сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.
Она перекрестилась, поцеловала образок и подала его Андрею.
– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.
В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.
– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Премия «Оскар» за лучший звук (англ. Academy Award for Best Sound Mixing) — награда Американской академии киноискусства, присуждаемая ежегодно с 1930 года.
Содержание
Список лауреатов и номинантов
• Лауреаты выделены отдельным цветом.
1930—1940
| Церемония | Фильм | |
|---|---|---|
| • Дуглас Ширер (Metro-Goldwyn-Mayer SSD) | «Казённый дом» | |
| • Джон Э. Трибби (RKO Radio SSD) | «Случай с сержантом Гришей» | |
| • Франклин Хэнсен (Paramount Famous Lasky SSD) | «Парад любви» | |
| • Оскар Лагерстром (United Artists SSD) | «Лотерея» | |
| • Джордж Гровс (First National SSD) | «Песня пламени» | |
| <center>4-я (1931) | • Paramount Publix Studio Sound Department | <center>В 1931 и 1932 годах награды и номинации за лучшую запись звука не были привязаны к каким-либо конкретным фильмам |
| • Metro-Goldwyn-Mayer Studio Sound Department | ||
| • RKO Radio Studio Sound Department | ||
| • Samuel Goldwyn — United Artists Studio Sound Department | ||
| <center>5-я (1932) | • Paramount Publix Studio Sound Department | |
| • Metro-Goldwyn-Mayer Studio Sound Department | ||
| • RKO Radio Studio Sound Department | ||
| • Warner Bros.-First National Studio Sound Department | ||
| <center>6-я (1934) | • Франклин Хэнсен (Paramount SSD) | «Прощай, оружие!» |
| • Натан Левинсон (Warner Bros. SSD) | «Я — беглый каторжник» | |
| • Натан Левинсон (Warner Bros. SSD) | «Золотоискатели 1933-го года» | |
| • Натан Левинсон (Warner Bros. SSD) | «42-я улица» | |
| <center>7-я (1935) | • Джон П. Ливадери (Columbia SSD) | «Одна ночь любви» |
| • Натан Левинсон (Warner Bros.-First National SSD) | «Дорожка флирта» | |
| • Карл Дрехер (RKO Radio SSD) | «Весёлая разведённая» | |
| • Томас Т. Моултон (United Artists SSD) | «Романы Челлини» | |
| • Франклин Хэнсен (Paramount SSD) | «Клеопатра» | |
| • Теодор Содерберг (Universal SSD) | «Имитация жизни» | |
| • Дуглас Ширер (Metro-Goldwyn-Mayer SSD) | «Да здравствует Вилья!» | |
| • Эдмунд Х. Хэнсен (Fox SSD) | «Парад белых халатов» | |
| <center>8-я (1936) | • Дуглас Ширер (Metro-Goldwyn-Mayer SSD) | «Капризная Мариэтта» |
| • Натан Левинсон (Warner Bros.-First National SSD) | «Одиссея капитана Блада» | |
| • Франклин Хэнсен (Paramount SSD) | «Жизнь Бенгальского улана» | |
| • Republic Studio Sound Department | «Тысяча долларов в минуту» | |
| • Гилберт Курланд (Universal SSD) | «Невеста Франкенштейна» | |
| • Томас Т. Моултон (United Artists SSD) | «Тёмный ангел» | |
| • Карл Дрехер (RKO Radio SSD) | «Я слишком много мечтаю» | |
| • Джон П. Ливадери (Columbia SSD) | «Люби меня вечно» | |
| • Эдмунд Х. Хэнсен (20th Century-Fox SSD) | «Миллион благодарностей» | |
| <center>9-я (1937) | • Дуглас Ширер (Metro-Goldwyn-Mayer SSD) | «Сан-Франциско» |
| • Эдмунд Х. Хэнсен (20th Century-Fox SSD) | «Банджо на моём колене» | |
| • Натан Левинсон (Warner Bros. SSD) | «Атака лёгкой кавалерии» | |
| • Томас Т. Моултон (United Artists SSD) | «Додсворт» | |
| • Elmer Raguse (Hal Roach SSD) | «Генерал Спанки» | |
| • Джон П. Ливадери (Columbia SSD) | «Мистер Дидс переезжает в город» | |
| • Франклин Хэнсен (Paramount SSD) | «Техасские рейнджеры» | |
| • Джон Аалберг (RKO Radio SSD) | «Эта девушка из Парижа» | |
| • Гомер Г. Таскер (Universal SSD) | «Три милые девушки» | |
| <center>10-я (1938) | • Томас Т. Моултон (United Artists SSD) | «Ураган» |
| • A.E. Kaye (Grand National SSD) | «Девушка, которая говорит „нет“» | |
| • Джон Аалберг (RKO Radio SSD) | «К новым высотам» | |
| • Эдмунд Х. Хэнсен (20th Century-Fox SSD) | «В старом Чикаго» | |
| • Натан Левинсон (Warner Bros. SSD) | «Жизнь Эмиля Золя» | |
| • Джон П. Ливадери (Columbia SSD) | «Потерянный горизонт» | |
| • Дуглас Ширер (Metro-Goldwyn-Mayer SSD) | «Майские дни» | |
| • Гомер Г. Таскер (Universal SSD) | «Сто мужчин и одна девушка» | |
| • Elmer Raguse (Hal Roach SSD) | «Топпер» | |
| • Лорен Л. Райдер (Paramount SSD) | «Уэллс Фарго» | |
| <center>11-я (1939) | • Томас Т. Моултон (United Artists SSD) | «Ковбой и леди» |
| • Чарльз Л. Лутенс (Republic SSD) | «Армейская девочка» | |
| • Натан Левинсон (Warner Bros. SSD) | «Четыре дочери» | |
| • Лорен Л. Райдер (Paramount SSD) | «Если бы я был королём» | |
| • Elmer Raguse (Hal Roach SSD) | «Весело мы живём» | |
| • Дуглас Ширер (Metro-Goldwyn-Mayer SSD) | «Возлюбленные» | |
| • Эдмунд Х. Хэнсен (20th Century-Fox SSD) | «Суэц» | |
| • Бернард Б. Браун (Universal SSD) | «Тот самый возраст» | |
| • Джон Аалберг (RKO Radio SSD) | «Оживлённая леди» | |
| • Джон П. Ливадери (Columbia SSD) | «С собой не унесёшь» | |
| <center>12-я (1940) | • Бернард Б. Браун (Universal SSD) | «Задержите рассвет» |
| • Дуглас Ширер (Metro-Goldwyn-Mayer SSD) | «Балалайка» | |
| • Томас Т. Моултон (Samuel Goldwyn SSD) | «Унесённые ветром» | |
| • А. У. Уоткинс (Denham SSD) | «До свиданья, мистер Чипс» | |
| • Лорен Л. Райдер (Paramount SSD) | «Великий Виктор Херберт» | |
| • Джон Аалберг (RKO Radio SSD) | «Горбун Собора Парижской Богоматери» | |
| • Чарльз Л. Лутенс (Republic SSD) | «Человек победы» | |
| • Джон П. Ливадери (Columbia SSD) | «Мистер Смит едет в Вашингтон» | |
| • Elmer Raguse (Hal Roach SSD) | «О мышах и людях» | |
| • Натан Левинсон (Warner Bros. SSD) | «Частная жизнь Елизаветы и Эссекса» | |
| • Эдмунд Х. Хэнсен (20th Century-Fox SSD) | «Пришли дожди» |
1941—1950
| Церемония | Фильм | |
|---|---|---|
| <center>13-я (1941) | • Дуглас Ширер (Metro-Goldwyn-Mayer SSD) | «Играйте, музыканты» |
| • Чарльз Л. Лутенс (Republic SSD) | «Жизнь репортёра» | |
| • Elmer Raguse (Hal Roach SSD) | «Внимание капитана» | |
| • Эдмунд Х. Хэнсен (20th Century-Fox SSD) | «Гроздья гнева» | |
| • Джек Уитни (General Service SSD) | «Ховарды из Вирджинии» | |
| • Джон Аалберг (RKO Radio SSD) | «Китти Фойл» | |
| • Лорен Л. Райдер (Paramount SSD) | «Северо-западная конная полиция» | |
| • Томас Т. Моултон (Samuel Goldwyn SSD) | «Наш городок» | |
| • Натан Левинсон (Warner Bros. SSD) | «Морской ястреб» | |
| • Бернард Б. Браун (Universal SSD) | «Весенний вальс» | |
| • Джон П. Ливадери (Columbia SSD) | «Слишком много мужей» | |
| <center>14-я (1942) | • Джек Уитни (General Service SSD) | «Леди Гамильтон» |
| • Бернард Б. Браун (Universal SSD) | «Любовное свидание» | |
| • Томас Т. Моултон (Samuel Goldwyn SSD) | «С огоньком» | |
| • Дуглас Ширер (Metro-Goldwyn-Mayer SSD) | «Шоколадный солдатик» | |
| • Джон Аалберг (RKO Radio SSD) | «Гражданин Кейн» | |
| • Чарльз Л. Лутенс (Republic SSD) | «Взятка дьявола» | |
| • Эдмунд Х. Хэнсен (20th Century-Fox SSD) | «Как зелена была моя долина» | |
| • Джон П. Ливадери (Columbia SSD) | «Мужчины в её жизни» | |
| • Натан Левинсон (Warner Bros. SSD) | «Сержант Йорк» | |
| • Лорен Л. Райдер (Paramount SSD) | «Жаворонок» | |
| • Elmer Raguse (Hal Roach SSD) | «Топпер возвращается» | |
| <center>15-я (1943) | • Натан Левинсон (Warner Bros. SSD) | «Янки Дудл Денди» |
| • Бернард Б. Браун (Universal SSD) | «Арабские ночи» | |
| • C.O. Slyfield (Walt Disney SSD) | «Бэмби» (м/ф) | |
| • Дэниэл Дж. Блумберг (Republic SSD) | «Летающие тигры» | |
| • Джек Уитни (Sound Service Inc.) | «Дружественные враги» | |
| • Джеймс Л. Филдс (RCA Sound) | «Золотая лихорадка» | |
| • Дуглас Ширер (Metro-Goldwyn-Mayer SSD) | «Миссис Минивер» | |
| • Стивен Данн (RKO Radio SSD) | «Однажды в медовый месяц» | |
| • Томас Т. Моултон (Samuel Goldwyn SSD) | «Гордость янки» | |
| • Лорен Л. Райдер (Paramount SSD) | «Дорога в Марокко» | |
| • Эдмунд Х. Хэнсен (20th Century-Fox SSD) | «Превыше всего» | |
| • Джон П. Ливадери (Columbia SSD) | «Ты никогда не была восхитительнее» | |
| <center>16-я (1944) | • Стивен Данн (RKO Radio SSD) | «Эта земля моя» |
| • Джек Уитни (Sound Service Inc.) | «Палачи тоже умирают» | |
| • Дуглас Ширер (Metro-Goldwyn-Mayer SSD) | «Мадам Кюри» | |
| • Томас Т. Моултон (Samuel Goldwyn SSD) | «Северная звезда» | |
| • Бернард Б. Браун (Universal SSD) | «Призрак Оперы» | |
| • Лорен Л. Райдер (Paramount SSD) | «Riding High» | |
| • Джон П. Ливадери (Columbia SSD) | «Сахара» | |
| • C.O. Slyfield (Walt Disney SSD) | «Привет, друзья!» (м/ф) | |
| • Джеймс Л. Филдс (RCA Sound) | «Вот и Вашингтон» | |
| • Эдмунд Х. Хэнсен (20th Century-Fox SSD) | «Песня Бернадетт» | |
| • Натан Левинсон (Warner Bros. SSD) | «Это армия» | |
| • Дэниэл Дж. Блумберг (Republic SSD) | «В старой Оклахоме» | |
| <center>17-я (1945) | • Эдмунд Х. Хэнсен (20th Century-Fox SSD) | «Вильсон» |
| • Дэниэл Дж. Блумберг (Republic SSD) | «Бразилия» | |
| • Томас Т. Моултон (Samuel Goldwyn SSD) | «Казанова Браун» | |
| • Джон П. Ливадери (Columbia SSD) | «Девушка с обложки» | |
| • Лорен Л. Райдер (Paramount SSD) | «Двойная страховка» | |
| • Бернард Б. Браун (Universal SSD) | «Сестра его дворецкого» | |
| • Натан Левинсон (Warner Bros. SSD) | «Голливудская лавка для войск» | |
| • Джек Уитни (Sound Service Inc.) | «Это случилось завтра» | |
| • Дуглас Ширер (Metro-Goldwyn-Mayer SSD) | «Кисмет» | |
| • Стивен Данн (RKO Radio SSD) | «Музыка на Манхэттене» | |
| • Мак Далглиш (RCA Sound) | «Голос на ветру» | |
| <center>18-я (1946) | • Стивен Данн (RKO Radio SSD) | «Колокола Святой Марии» |
| • Дэниэл Дж. Блумберг (Republic SSD) | «Сердце побережья Бэрбери» | |
| • Бернард Б. Браун (Universal SSD) | «Леди в поезде» | |
| • Томас Т. Моултон (20th Century-Fox SSD) | «Бог ей судья» | |
| • Натан Левинсон (Warner Bros. SSD) | «Рапсодия в голубых тонах» | |
| • Джон П. Ливадери (Columbia SSD) | «Песня на память» | |
| • Джек Уитни (Sound Service Inc.) | «Южанин» | |
| • Дуглас Ширер (Metro-Goldwyn-Mayer SSD) | «Они были незаменимыми» | |
| • C.O. Slyfield (Walt Disney SSD) | «Три кабальеро» (м/ф) | |
| • W.V. Wolfe (RCA Sound) | «Three Is a Family» | |
| • Лорен Л. Райдер (Paramount SSD) | «Невидимое» | |
| • Гордон Сойер (Samuel Goldwyn SSD) | «Чудо-человек» | |
| <center>19-я (1947) | • Джон П. Ливадери (Columbia SSD) | «История Джолсона» |
| • Гордон Сойер (Samuel Goldwyn SSD) | «Лучшие годы нашей жизни» | |
| • Джон Аалберг (RKO Radio SSD) | «Эта прекрасная жизнь» | |
| <center>20-я (1948) | • Гордон Сойер (Samuel Goldwyn SSD) | «Жена епископа» |
| • Дуглас Ширер (Metro-Goldwyn-Mayer SSD) | «Улица Грин Долфин» | |
| • Джек Уитни (Sound Service Inc.) | «Люди-Т» | |
| <center>21-я (1949) | • Томас Т. Моултон (20th Century-Fox SSD) | «Змеиная яма» |
| • Натан Левинсон (Warner Bros. SSD) | «Джонни Белинда» | |
| • Дэниэл Дж. Блумберг (Republic SSD) | «Восход луны» | |
| <center>22-я (1950) | • Томас Т. Моултон (20th Century-Fox SSD) | «Вертикальный взлёт» |
| • Leslie I. Carey (Universal-International SSD) | «Ещё раз, моя дорогая» | |
| • Дэниэл Дж. Блумберг (Republic SSD) | «Пески Иводзимы» |
1951—1960
| Церемония | Фильм | |
|---|---|---|
| <center>23-я (1951) | • Томас Т. Моултон (20th Century-Fox SSD) | «Всё о Еве» |
| • C.O. Slyfield (Walt Disney SSD) | «Золушка» (м/ф) | |
| • Leslie I. Carey (Universal-International SSD) | «Луиза» | |
| • Гордон Сойер (Samuel Goldwyn SSD) | «Очень личное» | |
| • Cyril Crowhurst (Pinewood SSD) | «Трио» | |
| <center>24-я (1952) | • Дуглас Ширер (Metro-Goldwyn-Mayer SSD) | «Великий Карузо» |
| • Leslie I. Carey (Universal-International SSD) | «Блестящая победа» | |
| • Гордон Сойер (Samuel Goldwyn SSD) | «Я хочу тебя» | |
| • Натан Левинсон (Warner Bros. SSD) | «Трамвай „Желание“» | |
| • Джон Аалберг (RKO Radio SSD) | «Два билета на Бродвей» | |
| <center>25-я (1953) | • London Film Sound Department | «Звуковой барьер» |
| • Гордон Сойер (Samuel Goldwyn SSD) | «Ганс Христиан Андерсен» | |
| • Pinewood Studios Sound Department | «Ловкач» | |
| • Дэниэл Дж. Блумберг (Republic SSD) | «Тихий человек» | |
| • Томас Т. Моултон (20th Century-Fox SSD) | «С песней в моем сердце» | |
| <center>26-я (1954) | • Джон П. Ливадери (Columbia SSD) | «Отныне и во веки веков» |
| • Уильям А. Мюллер (Warner Bros. SSD) | «Джейн-катастрофа» | |
| • А. У. Уоткинс (Metro-Goldwyn-Mayer SSD) | «Рыцари круглого стола» | |
| • Leslie I. Carey (Universal-International SSD) | «Игрок из Миссисипи» | |
| • Лорен Л. Райдер (Paramount SSD) | «Война миров» | |
| <center>27-я (1955) | • Leslie I. Carey (Universal-International SSD) | «История Гленна Миллера» |
| • Уэсли С. Миллер (Metro-Goldwyn-Mayer SSD) | «Бригадун» | |
| • Джон П. Ливадери (Columbia SSD) | «Бунт на „Кейне“» | |
| • Лорен Л. Райдер (Paramount SSD) | «Окно во двор» | |
| • Джон Аалберг (RKO Radio SSD) | «Здесь спала Сьюзен» | |
| <center>28-я (1956) | • Фред Хайнс (Todd-AO SSD) | «Оклахома!» |
| • Карлтон У. Фолкнер (20th Century-Fox SSD) | «Любовь — самая великолепная вещь на свете» | |
| • Уэсли С. Миллер (Metro-Goldwyn-Mayer SSD) | «Люби меня или покинь меня» | |
| • Уильям А. Мюллер (Warner Bros. SSD) | «Мистер Робертс» | |
| • Уотсон Джонс (Radio Corporation of America SD) | «Не как чужой» | |
| <center>29-я (1957) | • Карлтон У. Фолкнер (20th Century-Fox SSD) | «Король и я» |
| • Бадди Майерс (King Bros. Productions, Inc. SD) | «Отважный» | |
| • Джон П. Ливадери (Columbia SSD) | «История Эдди Дучина» | |
| • Гордон Р. Гленнан (Westrex Sound Services), Гордон Сойер (Samuel Goldwyn SSD) | «Дружеское увещевание» | |
| • Лорен Л. Райдер (Paramount SSD) | «Десять заповедей» | |
| <center>30-я (1958) | • Джордж Гровс (Warner Bros. SSD) | «Сайонара» |
| • Джордж Даттон (Paramount SSD) | «Перестрелка в О.К. Коррал» | |
| • Уэсли С. Миллер (Metro-Goldwyn-Mayer SSD) | «Гёрлз» | |
| • Джон П. Ливадери (Columbia SSD) | «Приятель Джои» | |
| • Гордон Сойер (Samuel Goldwyn SSD) | «Свидетель обвинения» | |
| <center>31-я (1959) | • Фред Хайнс (Todd-AO SSD) | «Юг Тихого океана» |
| • Гордон Сойер (Samuel Goldwyn SSD) | «Я хочу жить!» | |
| • Leslie I. Carey (Universal-International SSD) | «Время любить и время умирать» | |
| • Джордж Даттон (Paramount SSD) | «Головокружение» | |
| • Карлтон У. Фолкнер (20th Century-Fox SSD) | «Молодые львы» | |
| <center>32-я (1960) | • Франклин Милтон (Metro-Goldwyn-Mayer SSD) | «Бен-Гур» |
| • Карлтон У. Фолкнер (20th Century-Fox SSD) | «Путешествие к центру Земли» | |
| • А. У. Уоткинс (Metro-Goldwyn-Mayer London SSD) | «Клевета» | |
| • Джордж Гровс (Warner Bros. SSD) | «История монахини» | |
| • Гордон Сойер (Samuel Goldwyn SSD), Фред Хайнс (Todd-AO SSD) | «Порги и Бесс» |
1961—1970
| Церемония | Фильм | |
|---|---|---|
| <center>33-я (1961) | • Гордон Сойер (Samuel Goldwyn SSD), Фред Хайнс (Todd-AO SSD) | «Форт Аламо» |
| • Гордон Сойер (Samuel Goldwyn SSD) | «Квартира» | |
| • Франклин Милтон (Metro-Goldwyn-Mayer SSD) | «Симаррон» | |
| • Чарльз Райс (Columbia SSD) | «Мексиканец в Голливуде» | |
| • Джордж Гровс (Warner Bros. SSD) | «Восход солнца в Кампобелло» | |
| <center>34-я (1962) | • Фред Хайнс (Todd-AO SSD), Гордон Сойер (Samuel Goldwyn SSD) | «Вестсайдская история» |
| • Гордон Сойер (Samuel Goldwyn SSD) | «Детский час» | |
| • Уолдон О. Уотсон (Revue SSD) | «Песня барабана цветов» | |
| • Джон Кокс (Shepperton SSD) | «Пушки острова Наварон» | |
| • Роберт О. Кук (Walt Disney SSD) | «Ловушка для родителей» | |
| <center>35-я (1963) | • Джон Кокс (Shepperton SSD) | «Лоуренс Аравийский» |
| • Роберт О. Кук (Walt Disney SSD) | «Счастливого пути» | |
| • Джордж Гровс (Warner Bros. SSD) | «Музыкант» | |
| • Уолдон О. Уотсон (Universal City SSD) | «Этот мех норки» | |
| • Джозеф Д. Келли (Seven Arts-Warner Bros. Glen Glenn Sound Department) | «Что случилось с Бэби Джейн?» | |
| <center>36-я (1964) | • Франклин Милтон (Metro-Goldwyn-Mayer SSD) | «Как был завоёван Запад» |
| • Чарльз Райс (Columbia SSD) | «Пока, пташка» | |
| • Уолдон О. Уотсон (Universal City SSD) | «Капитан Ньюмэн, доктор медицины» | |
| • Джеймс П. Коркоран (20th Century-Fox SSD), Фред Хайнс (Todd-AO SSD) | «Клеопатра» | |
| • Гордон Сойер (Samuel Goldwyn SSD) | «Этот безумный, безумный, безумный, безумный мир» | |
| <center>37-я (1965) | • Джордж Гровс (Warner Bros. SSD) | «Моя прекрасная леди» |
| • Джон Кокс (Shepperton SSD) | «Бекет» | |
| • Уолдон О. Уотсон (Universal City SSD) | «Папа Гусь» | |
| • Роберт О. Кук (Walt Disney SSD) | «Мэри Поппинс» | |
| • Франклин Милтон (Metro-Goldwyn-Mayer SSD) | «Непотопляемая Молли Браун» | |
| <center>38-я (1966) | • Джеймс П. Коркоран (20th Century-Fox SSD), Фред Хайнс (Todd-AO SSD) | «Звуки музыки» |
| • Джеймс П. Коркоран (20th Century-Fox SSD) | «Муки и радости» | |
| • А. У. Уоткинс (Metro-Goldwyn-Mayer British SSD), Франклин Милтон (Metro-Goldwyn-Mayer SSD) | «Доктор Живаго» | |
| • Джордж Гровс (Warner Bros. SSD) | «Большие гонки» | |
| • Уолдон О. Уотсон (Universal City SSD) | «Шенандоа» | |
| <center>39-я (1967) | • Франклин Милтон (Metro-Goldwyn-Mayer SSD) | «Гран при» |
| • Уолдон О. Уотсон (Universal City SSD) | «Гамбит» | |
| • Гордон Сойер (Samuel Goldwyn SSD) | «Гавайи» | |
| • Джеймс П. Коркоран (20th Century-Fox SSD) | «Песчаная галька» | |
| • Джордж Гровс (Warner Bros. SSD) | «Кто боится Вирджинии Вулф?» | |
| <center>40-я (1968) | • Samuel Goldwyn Studio Sound Department | «Душной южной ночью» |
| • Warner Bros.-Seven Arts Studio Sound Department | «Камелот» | |
| • Metro-Goldwyn-Mayer Studio Sound Department | «Грязная дюжина» | |
| • 20th Century-Fox Studio Sound Department | «Доктор Дулиттл» | |
| • Universal City Studio Sound Department | «Весьма современная Милли» | |
| <center>41-я (1969) | • Shepperton Studio Sound Department | «Оливер!» |
| • Warner Bros.-Seven Arts Studio Sound Department | «Буллит» | |
| • Warner Bros.-Seven Arts Studio Sound Department | «Радуга Финиана» | |
| • Columbia Studio Sound Department | «Смешная девчонка» | |
| • 20th Century-Fox Studio Sound Department | «Звезда!» | |
| <center>42-я (1970) | • Джек Соломон, Мюррэй Спивак | «Хэлло, Долли!» |
| • Джон Олдред | «Анна на тысячу дней» | |
| • Уильям Эдмондсон, Дэвид Докендорф | «Бутч Кэссиди и Санденс Кид» | |
| • Роберт Мартин, Клем Портман | «Гэйли, Гэйли» | |
| • Лес Фрешольц, Артур Пиантадоси | «Потерянные» |
1971—1980
| Церемония | Фильм | |
|---|---|---|
| <center>43-я (1971) | • Дуглас О. Уильямс, Дон Дж. Бассман | «Паттон» |
| • Рональд Пирс, Дэвид Х. Мориарти | «Аэропорт» | |
| • Гордон К. МакКаллум, Джон Брамалл | «Дочь Райана» | |
| • Мюррэй Спивак, Херман Льюис | «Тора! Тора! Тора!» | |
| • Дэн Валлин, Л. А. Джонсон | «Вудсток» | |
| <center>44-я (1972) | • Гордон К. МакКаллум, David Hildyard | «Скрипач на крыше» |
| • Гордон К. МакКаллум, Джон У. Митчелл, Эл Овертон ст. | «Бриллианты навсегда» | |
| • Теодор Содерберг, Кристофер Ньюман | «Французский связной» | |
| • Ричард Портман, Джек Соломон | «Котч» | |
| • Боб Джонс, Джон Олдред | «Мария — королева Шотландии» | |
| <center>45-я (1973) | • Роберт Кнадсон, David Hildyard | «Кабаре» |
| • Артур Пиантадоси, Чарльз Т. Найт | «Бабочки свободны» | |
| • Ричард Портман, Джин С. Кантамесса | «Кандидат» | |
| • Чарльз Гренцбах, Ричард Портман, Кристофер Ньюман | «Крёстный отец» | |
| • Теодор Содерберг, Херман Льюис | «Приключение „Посейдона“» | |
| <center>46-я (1974) | • Роберт Кнадсон, Кристофер Ньюман | «Изгоняющий дьявола» |
| • Ричард Портман, Larry Jost | «День дельфина» | |
| • Дональд О. Митчелл, Larry Jost | «Бумажная погоня» | |
| • Ричард Портман, Лес Фрешольц | «Бумажная луна» | |
| • Рональд Пирс, Роберт Р. Бертранд | «Афера» | |
| <center>47-я (1975) | • Рональд Пирс, Мелвин М. Меткалф ст. | «Землетрясение» |
| • Чарльз Гренцбах, Larry Jost | «Китайский квартал» | |
| • Уолтер Мёрч, Арт Рочестер | «Разговор» | |
| • Теодор Содерберг, Херман Льюис | «Ад в поднебесье» | |
| • Ричард Портман, Джин С. Кантамесса | «Молодой Франкенштейн» | |
| <center>48-я (1976) | • Роберт Л. Хойт, Роджер Хеман мл., Эрл Мэдери, Джон Р. Картер | «Челюсти» |
| • Артур Пиантадоси, Лес Фрешольц, Ричард Тайлер, Эл Овертон мл. | «Вкуси пулю» | |
| • Ричард Портман, Дон МакДугалл, Curly Thirlwell, Джек Соломон | «Смешная леди» | |
| • Леонард Петерсон, John A. Bolger Jr., Джон Л. Мак, Дон Шарплесс | «Гинденбург» | |
| • Гарри У. Тетрик, Аарон Рочин, Уильям Л. Маккоги, Рой Чарман | «Ветер и лев» | |
| <center>49-я (1977) | • Артур Пиантадоси, Лес Фрешольц, Дик Александр, Джеймс Э. Уэбб | «Вся президентская рать» |
| • Гарри У. Тетрик (посмертно), Уильям Л. Маккоги, Аарон Рочин, Джек Соломон | «Кинг-Конг» | |
| • Гарри У. Тетрик (посмертно), Уильям Л. Маккоги, Lyle J. Burbridge, Бад Алпер | «Рокки» | |
| • Дональд О. Митчелл, Дуглас О. Уильямс, Ричард Тайлер, Харольд М. Этерингтон | «Серебряная стрела» | |
| • Роберт Кнадсон, Дэн Валлин, Роберт Гласс, Том Овертон | «Звезда родилась» | |
| <center>50-я (1978) | • Дон МакДугалл, Рэй Уэст, Боб Минклер, Дерек Болл | «Звёздные войны. Эпизод IV: Новая надежда» |
| • Роберт Кнадсон, Роберт Гласс, Дон МакДугалл, Джин С. Кантамесса | «Близкие контакты третьей степени» | |
| • Уолтер Госс, Дик Александр, Том Бекерт, Робин Грегори | «Бездна» | |
| • Роберт Кнадсон, Роберт Гласс, Ричард Тайлер, Jean-Louis Ducarme | «Колдун» | |
| • Теодор Содерберг, Пол Уэллс, Дуглас О. Уильямс, Jerry Jost | «Поворотный пункт» | |
| <center>51-я (1979) | • Ричард Портман, Уильям Л. Маккоги, Аарон Рочин, Дэрин Найт | «Охотник на оленей» |
| • Тэкс Рудлофф, Джоэль Фейн, Curly Thirlwell, Уилли Д. Бёртон | «История Бадди Холли» | |
| • Джон Уилкинсон, Роберт У. Гласс мл., Джон Т. Рейтц, Бэрри Томас | «Дни жатвы» | |
| • Роберт Кнадсон, Роберт Гласс, Дон МакДугалл, Джек Соломон | «Хупер» | |
| • Гордон К. МакКаллум, Грэм В. Хартстоун, Nicolas Le Messurier, Рой Чарман | «Супермен» | |
| <center>52-я (1980) | • Уолтер Мёрч, Марк Бергер, Ричард Бэггс, Натан Боксер | «Апокалипсис сегодня» |
| • Артур Пиантадоси, Лес Фрешольц, Майкл Минклер, Эл Овертон мл. | «Электрический всадник» | |
| • Уильям Л. Маккоги, Аарон Рочин, Майкл Дж. Кохут, Джек Соломон | «Метеор» | |
| • Роберт Кнадсон, Роберт Гласс, Дон МакДугалл, Джин С. Кантамесса | «Тысяча девятьсот сорок первый» | |
| • Теодор Содерберг, Дуглас О. Уильямс, Пол Уэллс, Джеймс Э. Уэбб | «Роза» |
1981—1990
| Церемония | Фильм | |
|---|---|---|
| <center>53-я (1981) | • Билл Варни, Стив Маслоу, Грегг Ландакер, Питер Саттон | «Звёздные войны. Эпизод V: Империя наносит ответный удар» |
| • Артур Пиантадоси, Лес Фрешольц, Майкл Минклер, Уилли Д. Бёртон | «Другие ипостаси» | |
| • Ричард Портман, Роджер Хеман мл., Джеймс Р. Александр | «Дочь шахтёра» | |
| • Майкл Дж. Кохут, Аарон Рочин, Джей М. Хардинг, Кристофер Ньюман | «Слава» | |
| • Дональд О. Митчелл, Билл Николсон, Дэвид Дж. Кимбалл, Les Lazarowitz | «Бешеный бык» | |
| <center>54-я (1982) | • Билл Варни, Стив Маслоу, Грегг Ландакер, Рой Чарман | «Индиана Джонс: В поисках утраченного ковчега» |
| • Ричард Портман, Дэвид М. Ронн | «На золотом озере» | |
| • Джон Уилкинсон, Роберт У. Гласс мл., Роберт Тёрлуэлл, Робин Грегори | «Чужбина» | |
| • Майкл Дж. Кохут, Джей М. Хардинг, Ричард Тайлер, Эл Овертон мл. | «Гроши с неба» | |
| • Dick Vorisek, Том Флейшман, Саймон Кэй | «Красные» | |
| <center>55-я (1983) | • Роберт Кнадсон, Роберт Гласс, Don Digirolamo, Джин С. Кантамесса | «Инопланетянин» |
| • Милан Бор, Тревор Пайк, Mike Le Mare | «Лодка» | |
| • Джерри Хамфрис, Робин О’Донохью, Джонатан Бейтс, Саймон Кэй | «Ганди» | |
| • Артур Пиантадоси, Лес Фрешольц, Дик Александр, Les Lazarowitz | «Тутси» | |
| • Майкл Минклер, Боб Минклер, Ли Минклер, Джеймс ЛаРу | «Трон» | |
| <center>56-я (1984) | • Марк Бергер, Томас Скотт, Рэнди Том, Дэвид МакМиллан | «Парни что надо» |
| • Алан Сплет, Тодд Бёкельхейд, Рэнди Том, Дэвид Паркер | «Не зови волков» | |
| • Бен Бёртт, Гэри Саммерс, Рэнди Том, Тони Доу | «Звёздные войны. Эпизод VI: Возвращение джедая» | |
| • Дональд О. Митчелл, Рик Клайн, Кевин О’Коннелл, Джеймс Р. Александр | «Язык нежности» | |
| • Майкл Дж. Кохут, Carlos Delarios, Аарон Рочин, Уилли Д. Бёртон | «Военные игры» | |
| <center>57-я (1985) | • Марк Бергер, Томас Скотт, Тодд Бёкельхейд, Кристофер Ньюман | «Амадей» |
| • Билл Варни, Стив Маслоу, Кевин О’Коннелл, Нельсон Столл | «Дюна» | |
| • Грэм В. Хартстоун, Nicolas Le Messurier, Michael A. Carter, Джон У. Митчелл | «Поездка в Индию» | |
| • Ник Альфин, Роберт Тёрлуэлл, Ричард Портман, Дэвид М. Ронн | «Река» | |
| • Майкл Дж. Кохут, Аарон Рочин, Carlos Delarios, Джин С. Кантамесса | «Космическая одиссея 2010» | |
| <center>58-я (1986) | • Крис Дженкинс, Гэри Александр, Ларри Стенсволд, Питер Хэндфорд | «Из Африки» |
| • Билл Варни, Б. Теннисон Себастьян II, Роберт Тёрлуэлл, Уильям Б. Каплан | «Назад в будущее» | |
| • Дональд О. Митчелл, Майкл Минклер, Джерри Хамфрис, Кристофер Ньюман | «Кордебалет» | |
| • Лес Фрешольц, Дик Александр, Верн Пур, Бад Алпер | «Леди-ястреб» | |
| • Дональд О. Митчелл, Рик Клайн, Кевин О’Коннелл, Дэвид М. Ронн | «Сильверадо» | |
| <center>59-я (1987) | • Джон Уилкинсон, Ричард Д. Роджерс, Чарльз Гренцбах, Саймон Кэй | «Взвод» |
| • Грэм В. Хартстоун, Nicolas Le Messurier, Michael A. Carter, Рой Чарман | «Чужие» | |
| • Лес Фрешольц, Дик Александр, Верн Пур, Билл Нельсон | «Перевал разбитых сердец» | |
| • Терри Портер, Дэвид Дж. Хадсон, Мел Меткалф, Джин С. Кантамесса | «Звёздный путь 4: Путешествие домой» | |
| • Дональд О. Митчелл, Кевин О’Коннелл, Рик Клайн, Уильям Б. Каплан | «Лучший стрелок» | |
| <center>60-я (1988) | • Билл Роу, Иван Шэррок | «Последний император» |
| • Роберт Кнадсон, Don Digirolamo, Джон Бойд, Тони Доу | «Империя солнца» | |
| • Лес Фрешольц, Дик Александр, Верн Пур, Билл Нельсон | «Смертельное оружие» | |
| • Майкл Дж. Кохут, Carlos Delarios, Аарон Рочин, Роберт Уолд | «Робот-полицейский» | |
| • Уэйн Артман, Том Бекерт, Tom E. Dahl, Арт Рочестер | «Иствикские ведьмы» | |
| <center>61-я (1989) | • Лес Фрешольц, Дик Александр, Верн Пур, Уилли Д. Бёртон | «Птица» |
| • Дон Дж. Бассман, Кевин Ф. Клири, Ричард Овертон, Эл Овертон мл. | «Крепкий орешек» | |
| • Энди Нельсон, Брайан Сандерс, Питер Хэндфорд | «Гориллы в тумане» | |
| • Роберт Дж. Литт, Эллиот Тайсон, Рик Клайн, Дэнни Майкл | «Миссисипи в огне» | |
| • Роберт Кнадсон, Джон Бойд, Don Digirolamo, Тони Доу | «Кто подставил кролика Роджера» | |
| <center>62-я (1990) | • Дональд О. Митчелл, Грегг Рудлофф, Эллиот Тайсон, Расселл Уильямс II | «Слава» |
| • Дон Дж. Бассманя, Кевин Ф. Клири, Ричард Овертон, Ли Орлофф | «Бездна» | |
| • Дональд О. Митчелл, Кевин О’Коннелл, Грег П. Расселл, Кейт А. Вэстер | «Чёрный дождь» | |
| • Майкл Минклер, Грегори Х. Уоткинс, Уайли Стейтман, Тод А. Мейтленд | «Рождённый четвёртого июля» | |
| • Бен Бёртт, Гэри Саммерс, Шон Мерфи, Тони Доу | «Индиана Джонс и последний крестовый поход» |
1991—2000
| Церемония | Фильм | |
|---|---|---|
| <center>63-я (1991) | • Расселл Уильямс II, Джеффри Перкинс, Билл У. Бентон, Грегори Х. Уоткинс | «Танцующий с волками» |
| • Чарльз М. Уилборн, Дональд О. Митчелл, Рик Клайн, Кевин О’Коннелл | «Дни грома» | |
| • Томас Кози, Крис Дженкинс, Дэвид Э. Кэмпбелл, Даг Хемфилл | «Дик Трейси» | |
| • Ричард Брайс Гудман, Ричард Овертон, Кевин Ф. Клири, Дон Дж. Бассман | «Охота за „Красным октябрём“» | |
| • Нельсон Столл, Майкл Дж. Кохут, Carlos Delarios, Аарон Рочин | «Вспомнить всё» | |
| <center>64-я (1992) | • Том Джонсон, Гэри Райдстром, Гэри Саммерс, Ли Орлофф | «Терминатор 2: Судный день» |
| • Гэри Саммерс, Рэнди Том, Гэри Райдстром, Гленн Уильямс | «Огненный вихрь» | |
| • Терри Портер, Мел Меткалф, Дэвид Дж. Хадсон, Док Кейн | «Красавица и Чудовище» (м/ф) | |
| • Майкл Минклер, Грегг Ландакер, Тод А. Мейтленд | «Джон Ф. Кеннеди. Выстрелы в Далласе» | |
| • Том Флейшман, Кристофер Ньюман | «Молчание ягнят» | |
| <center>65-я (1993) | • Крис Дженкинс, Даг Хемфилл, Марк Смит, Саймон Кэй | «Последний из могикан» |
| • Терри Портер, Мел Меткалф, Дэвид Дж. Хадсон, Док Кейн | «Аладдин» (м/ф) | |
| • Кевин О’Коннелл, Рик Клайн, Роберт Эбер | «Несколько хороших парней» | |
| • Дональд О. Митчелл, Фрэнк А. Монтано, Рик Харт, Скотт Д. Смит | «В осаде» | |
| • Лес Фрешольц, Верн Пур, Дик Александр, Роб Янг | «Непрощённый» | |
| <center>66-я (1994) | • Гэри Саммерс, Гэри Райдстром, Шон Мерфи, Рон Джадкинс | «Парк Юрского периода» |
| • Майкл Минклер, Боб Бимер, Тим Куни | «Скалолаз» | |
| • Дональд О. Митчелл, Майкл Хэрбик, Фрэнк А. Монтано, Скотт Д. Смит | «Беглец» | |
| • Крис Карпентер, Даг Хемфилл, Билл У. Бентон, Ли Орлофф | «Джеронимо: Американская легенда» | |
| • Энди Нельсон, Стив Педерсон, Скотт Миллан, Рон Джадкинс | «Список Шиндлера» | |
| <center>67-я (1995) | • Грегг Ландакер, Стив Маслоу, Боб Бимер, Дэвид МакМиллан | «Скорость» |
| • Дональд О. Митчелл, Майкл Хэрбик, Фрэнк А. Монтано, Арт Рочестер | «Прямая и явная угроза» | |
| • Рэнди Том, Том Джонсон, Деннис С. Сэндс, Уильям Б. Каплан | «Форрест Гамп» | |
| • Пол Мэсси, Дэвид Э. Кэмпбелл, Крис Дэвид, Douglas Ganton | «Легенды осени» | |
| • Роберт Дж. Литт, Эллиот Тайсон, Майкл Хэрбик, Уилли Д. Бёртон | «Побег из Шоушенка» | |
| <center>68-я (1996) | • Рик Диор, Стив Педерсон, Скотт Миллан, Дэвид МакМиллан | «Аполлон-13» |
| • Дональд О. Митчелл, Фрэнк А. Монтано, Майкл Хэрбик, Petur Hliddal | «Бэтмен навсегда» | |
| • Энди Нельсон, Скотт Миллан, Анна Белмер, Брайан Симмонс | «Храброе сердце» | |
| • Кевин О’Коннелл, Рик Клайн, Грегори Х. Уоткинс, Уильям Б. Каплан | «Багровый прилив» | |
| • Стив Маслоу, Грегг Ландакер, Кейт А. Вэстер | «Водный мир» | |
| <center>69-я (1997) | • Уолтер Мёрч, Марк Бергер, Дэвид Паркер, Кристофер Ньюман | «Английский пациент» |
| • Энди Нельсон, Анна Белмер, Кен Уэстон | «Эвита» | |
| • Крис Карпентер, Билл У. Бентон, Боб Бимер, Джефф Уэкслер | «День независимости» | |
| • Кевин О’Коннелл, Грег П. Расселл, Кейт А. Вэстер | «Скала» | |
| • Стив Маслоу, Грегг Ландакер, Кевин О’Коннелл, Джеффри Паттерсон | «Смерч» | |
| <center>70-я (1998) | • Гэри Райдстром, Том Джонсон, Гэри Саммерс, Марк Улано | «Титаник» |
| • Пол Мэсси, Рик Клайн, Даг Хемфилл, Кейт А. Вэстер | «Самолёт президента» | |
| • Кевин О’Коннелл, Грег П. Расселл, Арт Рочестер | «Воздушная тюрьма» | |
| • Рэнди Том, Том Джонсон, Деннис С. Сэндс, Уильям Б. Каплан | «Контакт» | |
| • Энди Нельсон, Анна Белмер, Кирк Фрэнсис | «Секреты Лос-Анджелеса» | |
| <center>71-я (1999) | • Гэри Райдстром, Гэри Саммерс, Энди Нельсон, Рон Джадкинс | «Спасти рядового Райана» |
| • Кевин О’Коннелл, Грег П. Расселл, Кейт А. Вэстер | «Армагеддон» | |
| • Кевин О’Коннелл, Грег П. Расселл, Пад Кьюсак | «Маска Зорро» | |
| • Робин О’Донохью, Доминик Лестер, Питер Глоссоп | «Влюблённый Шекспир» | |
| • Энди Нельсон, Анна Белмер, Paul 'Salty' Brincat | «Тонкая красная линия» | |
| <center>72-я (2000) | • Джон Т. Рейтц, Грегг Рудлофф, Дэвид Э. Кэмпбелл, Дэвид Ли | «Матрица» |
| • Роберт Дж. Литт, Эллиот Тайсон, Майкл Хэрбик, Уилли Д. Бёртон | «Зелёная миля» | |
| • Энди Нельсон, Даг Хемфилл, Ли Орлофф | «Свой человек» | |
| • Лесли Шатц, Крис Карпентер, Рик Клайн, Крис Манро | «Мумия» | |
| • Гэри Райдстром, Том Джонсон, Шон Мерфи, Джон Миджли | «Звёздные войны. Эпизод I: Скрытая угроза» |
2001—2010
| Церемония | Фильм | |
|---|---|---|
| <center>73-я (2001) | • Скотт Миллан, Боб Бимер, Кен Уэстон | «Гладиатор» |
| • Рэнди Том, Том Джонсон, Деннис С. Сэндс, Уильям Б. Каплан | «Изгой» | |
| • Кевин О’Коннелл, Грег П. Расселл, Ли Орлофф | «Патриот» | |
| • Джон Т. Рейтц, Грегг Рудлофф, Дэвид Э. Кэмпбелл, Кейт А. Вэстер | «Идеальный шторм» | |
| • Стив Маслоу, Грегг Ландакер, Рик Клайн, Иван Шэррок | «Ю-571» | |
| <center>74-я (2002) | • Майкл Минклер, Myron Nettinga, Крис Манро | «Чёрный ястреб» |
| • Венсан Арнарди, Гийом Лерише, Жан Умански | «Амели» | |
| • Кристофер Бойс, Майкл Семаник, Гетин Криг, Хэммонд Пик | «Властелин колец: Братство Кольца» | |
| • Энди Нельсон, Анна Белмер, Роджер Сэведж, Гунтис Сикс | «Мулен Руж!» | |
| • Грег П. Расселл, Питер Дж. Девлин, Кевин О’Коннелл | «Пёрл-Харбор» | |
| <center>75-я (2003) | • Майкл Минклер, Доминик Тавелла, Дэвид Ли | «Чикаго» |
| • Том Флейшман, Eugene Gearty, Иван Шэррок | «Банды Нью-Йорка» | |
| • Кристофер Бойс, Майкл Семаник, Майкл Хеджес, Хэммонд Пик | «Властелин колец: Две крепости» | |
| • Скотт Миллан, Боб Бимер, Джон Притчетт | «Проклятый путь» | |
| • Кевин О’Коннелл, Грег П. Расселл, Эд Новик | «Человек-паук» | |
| <center>76-я (2004) | • Кристофер Бойс, Майкл Семаник, Майкл Хеджес и Хэммонд Пик | «Властелин колец: Возвращение короля» |
| • Энди Нельсон, Анна Белмер и Джефф Уэкслер | «Последний самурай» | |
| • Пол Мэсси, Даг Хемфилл и Арт Рочестер | «Хозяин морей: На краю Земли» | |
| • Кристофер Бойс, Дэвид Паркер, Дэвид Э. Кэмпбелл и Ли Орлофф | «Пираты Карибского моря: Проклятие „Чёрной жемчужины“» | |
| • Энди Нельсон, Анна Белмер и Тод А. Мейтленд | «Фаворит» | |
| <center>77-я (2005) | • Скотт Миллан, Грег Орлофф, Боб Бимер и Стив Кантамесса | «Рэй» |
| • Том Флейшман и Petur Hliddal | «Авиатор» | |
| • Рэнди Том, Gary Rizzo и Док Кейн | «Суперсемейка» | |
| • Уильям Б. Каплан, Рэнди Том, Том Джонсон и Деннис С. Сэндс | «Полярный экспресс» | |
| • Кевин О’Коннелл, Грег П. Расселл, Джеффри Дж. Хабош и Джозеф Гэйсингер | «Человек-паук 2» | |
| <center>78-я (2006) | • Кристофер Бойс, Майкл Семаник, Майкл Хеджес и Хэммонд Пик | «Кинг-Конг» |
| • Терри Портер, Дин А. Зупанчич и Тони Джонсон | «Хроники Нарнии: Лев, колдунья и волшебный шкаф» | |
| • Кевин О’Коннелл, Грег П. Расселл, Рик Клайн и Джон Притчетт | «Мемуары гейши» | |
| • Пол Мэсси, Даг Хемфилл и Питер Ф. Курланд | «Переступить черту» | |
| • Энди Нельсон, Анна Белмер и Рон Джадкинс | «Война миров» | |
| <center>79-я (2007) | • Майкл Минклер, Боб Бимер и Уилли Д. Бёртон | «Девушки мечты» |
| • Кевин О’Коннелл, Грег П. Расселл и Фернандо Камара | «Апокалипсис» | |
| • Энди Нельсон, Анна Белмер и Иван Шэррок | «Кровавый алмаз» | |
| • Джон Т. Рейтц, Дэвид Э. Кэмпбелл, Грегг Рудлофф и Уолт Мартин | «Флаги наших отцов» | |
| • Пол Мэсси, Кристофер Бойс и Ли Орлофф | «Пираты Карибского моря: Сундук мертвеца» | |
| <center>80-я (2008) | • Скотт Миллан, Дэвид Паркер и Кирк Фрэнсис | «Ультиматум Борна» |
| • Кевин О’Коннелл, Грег П. Расселл и Питер Дж. Девлин | «Трансформеры» | |
| • Рэнди Том, Майкл Семаник и Док Кейн | «Рататуй» (м/ф) | |
| • Скип Ливси, Крейг Берки, Грег Орлофф и Питер Ф. Курланд | «Старикам тут не место» | |
| • Пол Мэсси, Дэвид Джаммарко и Jim Stuebe | «Поезд на Юму» | |
| <center>81-я (2009) | • Ян Тапп, Ричард Прайк и Resul Pookutty | «Миллионер из трущоб» |
| • Крис Дженкинс, Фрэнк А. Монтано и Петр Форейт | «Особо опасен» | |
| • Том Майерс, Майкл Семаник и Бен Бёртт | «ВАЛЛ-И» (м/ф) | |
| • Лора Хиршберг, Gary Rizzo и Эд Новик | «Тёмный рыцарь» | |
| • Дэвид Паркер, Майкл Семаник, Рен Клайс и Марк Вайнгартен | «Загадочная история Бенджамина Баттона» | |
| <center>82-я (2010) | • Пол Н. Дж. Оттоссон и Рэй Бекетт | «Повелитель бури» |
| • Кристофер Бойс, Гэри Саммерс, Энди Нельсон и Тони Джонсон | «Аватар» | |
| • Грег П. Расселл, Гэри Саммерс и Джеффри Паттерсон | «Трансформеры: Месть падших» | |
| • Анна Белмер, Энди Нельсон и Питер Дж. Девлин | «Звёздный путь» | |
| • Майкл Минклер, Тони Ламберти и Марк Улано | «Бесславные ублюдки» |
2011—2016
| Церемония | Фильм | |
|---|---|---|
| <center>83-я (2011) | • Лора Хиршберг, Gary Rizzo и Эд Новик | «Начало» |
| • Пол Хамблин, Мартин Дженсен и Джон Миджли | «Король говорит!» | |
| • Джеффри Дж. Хабош, Уильям Сарокин, Скотт Миллан и Грег П. Расселл | «Солт» | |
| • Рен Клайс, Дэвид Паркер, Майкл Семаник и Марк Вайнгартен | «Социальная сеть» | |
| • Скип Ливси, Крейг Берки, Грег Орлофф и Питер Ф. Курланд | «Железная хватка» | |
| <center>84-я (2012) | • Том Флейшман и Джон Миджли | «Хранитель времени» |
| • Дэвид Паркер, Майкл Семаник, Рен Клайс и Бо Перссон | «Девушка с татуировкой дракона» | |
| • Деб Адэйр, Рон Бочар, Дэвид Джаммарко и Эд Новик | «Человек, который изменил всё» | |
| • Грег П. Расселл, Гэри Саммерс, Джеффри Дж. Хабош и Питер Дж. Девлин | «Трансформеры 3: Тёмная сторона Луны» | |
| • Гэри Райдстром, Энди Нельсон, Том Джонсон и Стюарт Уилсон | «Боевой конь» | |
| <center>85-я (2013) | • Энди Нельсон, Марк Паттерсон и Саймон Хейз | «Отверженные» |
| • Джон Рейтц, Грегг Рудлофф и Хосе Антонио Гарсия | «Операция „Арго“» | |
| • Рон Бартлетт, Д. М. Хемфилл и Дрю Кунин | «Жизнь Пи» | |
| • Энди Нельсон, Гэри Райдстром и Рональд Джадкинс | «Линкольн» | |
| • Скотт Миллан, Грег П. Расселл и Стюарт Уилсон | «007: Координаты „Скайфолл“» | |
| <center>86-я (2014) | • Скип Ливси, Нив Адири, Кристофер Бенстид и Крис Манро | «Гравитация» |
| • Крис Бёрдон, Марк Тейлор, Майк Прествуд Смит и Крис Манро | «Капитан Филлипс» | |
| • Кристофер Бойс, Майкл Хеджес, Майкл Семаник и Тони Джонсон | «Хоббит: Пустошь Смауга» | |
| • Скип Ливси, Грег Орлофф и Питер Ф. Курлянд | «Внутри Льюина Дэвиса» | |
| • Энди Кояма, Бо Бордерс и Дэвид Браунлоу | «Уцелевший» | |
| <center>87-я (2015) | • Крэйг Манн, Бен Уилкинс и Томас Керли | «Одержимость» |
| • Джон Рейтц, Грегг Рудлофф и Уолт Мартин (посмертно) | «Снайпер» | |
| • Джон Тейлор, Фрэнк А. Монтаньо и Томас Варга | «Бёрдмэн» | |
| • Гэри А. Риццо, Грегг Ландакер и Марк Вайнгартен | «Интерстеллар» | |
| • Джон Тейлор, Фрэнк А. Монтаньо и Дэвид Ли | «Несломленный» | |
| <center>88-я (2016) | • Крис Дженкинс, Грегг Рудлофф и Бен Осмо | «Безумный Макс: Дорога ярости» |
| • Энди Нельсон, Гэри Райдстром и Дрю Кунин | «Шпионский мост» | |
| • Пол Мэсси, Марк Тейлор и Мак Рут | «Марсианин» | |
| • Джон Тейлор, Фрэнк А. Монтаньо, Рэнди Том и Крис Дьюэстердек | «Выживший» | |
| • Энди Нельсон, Кристофер Скарабосио, Мэттью Вуд и Стюарт Уилсон | «Звёздные войны: Пробуждение силы» |
Напишите отзыв о статье "Премия «Оскар» за лучший звук"
Ссылки
- [www.oscars.org/ Официальный сайт премии «Оскар»] (англ.). [www.webcitation.org/65UmRf3J6 Архивировано из первоисточника 16 февраля 2012].
- [awardsdatabase.oscars.org/ampas_awards/ База данных по всем номинантам и победителям] (англ.). [www.webcitation.org/65UmSK3jW Архивировано из первоисточника 16 февраля 2012].
- [www.imdb.com/Sections/Awards/Academy_Awards_USA/ Кинопремия «Оскар»] (англ.) на сайте Internet Movie Database
Отрывок, характеризующий Премия «Оскар» за лучший звук
Княгиня говорила без умолку. Короткая верхняя губка с усиками то и дело на мгновение слетала вниз, притрогивалась, где нужно было, к румяной нижней губке, и вновь открывалась блестевшая зубами и глазами улыбка. Княгиня рассказывала случай, который был с ними на Спасской горе, грозивший ей опасностию в ее положении, и сейчас же после этого сообщила, что она все платья свои оставила в Петербурге и здесь будет ходить Бог знает в чем, и что Андрей совсем переменился, и что Китти Одынцова вышла замуж за старика, и что есть жених для княжны Марьи pour tout de bon, [вполне серьезный,] но что об этом поговорим после. Княжна Марья все еще молча смотрела на брата, и в прекрасных глазах ее была и любовь и грусть. Видно было, что в ней установился теперь свой ход мысли, независимый от речей невестки. Она в середине ее рассказа о последнем празднике в Петербурге обратилась к брату:– И ты решительно едешь на войну, Andre? – сказала oia, вздохнув.
Lise вздрогнула тоже.
– Даже завтра, – отвечал брат.
– II m'abandonne ici,et Du sait pourquoi, quand il aur pu avoir de l'avancement… [Он покидает меня здесь, и Бог знает зачем, тогда как он мог бы получить повышение…]
Княжна Марья не дослушала и, продолжая нить своих мыслей, обратилась к невестке, ласковыми глазами указывая на ее живот:
– Наверное? – сказала она.
Лицо княгини изменилось. Она вздохнула.
– Да, наверное, – сказала она. – Ах! Это очень страшно…
Губка Лизы опустилась. Она приблизила свое лицо к лицу золовки и опять неожиданно заплакала.
– Ей надо отдохнуть, – сказал князь Андрей, морщась. – Не правда ли, Лиза? Сведи ее к себе, а я пойду к батюшке. Что он, всё то же?
– То же, то же самое; не знаю, как на твои глаза, – отвечала радостно княжна.
– И те же часы, и по аллеям прогулки? Станок? – спрашивал князь Андрей с чуть заметною улыбкой, показывавшею, что несмотря на всю свою любовь и уважение к отцу, он понимал его слабости.
– Те же часы и станок, еще математика и мои уроки геометрии, – радостно отвечала княжна Марья, как будто ее уроки из геометрии были одним из самых радостных впечатлений ее жизни.
Когда прошли те двадцать минут, которые нужны были для срока вставанья старого князя, Тихон пришел звать молодого князя к отцу. Старик сделал исключение в своем образе жизни в честь приезда сына: он велел впустить его в свою половину во время одевания перед обедом. Князь ходил по старинному, в кафтане и пудре. И в то время как князь Андрей (не с тем брюзгливым выражением лица и манерами, которые он напускал на себя в гостиных, а с тем оживленным лицом, которое у него было, когда он разговаривал с Пьером) входил к отцу, старик сидел в уборной на широком, сафьяном обитом, кресле, в пудроманте, предоставляя свою голову рукам Тихона.
– А! Воин! Бонапарта завоевать хочешь? – сказал старик и тряхнул напудренною головой, сколько позволяла это заплетаемая коса, находившаяся в руках Тихона. – Примись хоть ты за него хорошенько, а то он эдак скоро и нас своими подданными запишет. – Здорово! – И он выставил свою щеку.
Старик находился в хорошем расположении духа после дообеденного сна. (Он говорил, что после обеда серебряный сон, а до обеда золотой.) Он радостно из под своих густых нависших бровей косился на сына. Князь Андрей подошел и поцеловал отца в указанное им место. Он не отвечал на любимую тему разговора отца – подтруниванье над теперешними военными людьми, а особенно над Бонапартом.
– Да, приехал к вам, батюшка, и с беременною женой, – сказал князь Андрей, следя оживленными и почтительными глазами за движением каждой черты отцовского лица. – Как здоровье ваше?
– Нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники, а ты меня знаешь: с утра до вечера занят, воздержен, ну и здоров.
– Слава Богу, – сказал сын, улыбаясь.
– Бог тут не при чем. Ну, рассказывай, – продолжал он, возвращаясь к своему любимому коньку, – как вас немцы с Бонапартом сражаться по вашей новой науке, стратегией называемой, научили.
Князь Андрей улыбнулся.
– Дайте опомниться, батюшка, – сказал он с улыбкою, показывавшею, что слабости отца не мешают ему уважать и любить его. – Ведь я еще и не разместился.
– Врешь, врешь, – закричал старик, встряхивая косичкою, чтобы попробовать, крепко ли она была заплетена, и хватая сына за руку. – Дом для твоей жены готов. Княжна Марья сведет ее и покажет и с три короба наболтает. Это их бабье дело. Я ей рад. Сиди, рассказывай. Михельсона армию я понимаю, Толстого тоже… высадка единовременная… Южная армия что будет делать? Пруссия, нейтралитет… это я знаю. Австрия что? – говорил он, встав с кресла и ходя по комнате с бегавшим и подававшим части одежды Тихоном. – Швеция что? Как Померанию перейдут?
Князь Андрей, видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом все более и более оживляясь и невольно, посреди рассказа, по привычке, перейдя с русского на французский язык, начал излагать операционный план предполагаемой кампании. Он рассказал, как девяностотысячная армия должна была угрожать Пруссии, чтобы вывести ее из нейтралитета и втянуть в войну, как часть этих войск должна была в Штральзунде соединиться с шведскими войсками, как двести двадцать тысяч австрийцев, в соединении со ста тысячами русских, должны были действовать в Италии и на Рейне, и как пятьдесят тысяч русских и пятьдесят тысяч англичан высадятся в Неаполе, и как в итоге пятисоттысячная армия должна была с разных сторон сделать нападение на французов. Старый князь не выказал ни малейшего интереса при рассказе, как будто не слушал, и, продолжая на ходу одеваться, три раза неожиданно перервал его. Один раз он остановил его и закричал:
– Белый! белый!
Это значило, что Тихон подавал ему не тот жилет, который он хотел. Другой раз он остановился, спросил:
– И скоро она родит? – и, с упреком покачав головой, сказал: – Нехорошо! Продолжай, продолжай.
В третий раз, когда князь Андрей оканчивал описание, старик запел фальшивым и старческим голосом: «Malbroug s'en va t en guerre. Dieu sait guand reviendra». [Мальбрук в поход собрался. Бог знает вернется когда.]
Сын только улыбнулся.
– Я не говорю, чтоб это был план, который я одобряю, – сказал сын, – я вам только рассказал, что есть. Наполеон уже составил свой план не хуже этого.
– Ну, новенького ты мне ничего не сказал. – И старик задумчиво проговорил про себя скороговоркой: – Dieu sait quand reviendra. – Иди в cтоловую.
В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала его невестка, княжна Марья, m lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.
В столовой, громадно высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.
– Как я узнаю его всего тут! – сказал он княжне Марье, подошедшей к нему.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на брата. Она не понимала, чему он улыбался. Всё сделанное ее отцом возбуждало в ней благоговение, которое не подлежало обсуждению.
– У каждого своя Ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным умом donner dans ce ridicule! [поддаваться этой мелочности!]
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги: князь входил быстро, весело, как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя противоположность строгому порядку дома.
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.
По мере того как она оживлялась, князь всё строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился к Михайлу Ивановичу.
– Ну, что, Михайла Иванович, Буонапарте то нашему плохо приходится. Как мне князь Андрей (он всегда так называл сына в третьем лице) порассказал, какие на него силы собираются! А мы с вами всё его пустым человеком считали.
Михаил Иванович, решительно не знавший, когда это мы с вами говорили такие слова о Бонапарте, но понимавший, что он был нужен для вступления в любимый разговор, удивленно взглянул на молодого князя, сам не зная, что из этого выйдет.
– Он у меня тактик великий! – сказал князь сыну, указывая на архитектора.
И разговор зашел опять о войне, о Бонапарте и нынешних генералах и государственных людях. Старый князь, казалось, был убежден не только в том, что все теперешние деятели были мальчишки, не смыслившие и азбуки военного и государственного дела, и что Бонапарте был ничтожный французишка, имевший успех только потому, что уже не было Потемкиных и Суворовых противопоставить ему; но он был убежден даже, что никаких политических затруднений не было в Европе, не было и войны, а была какая то кукольная комедия, в которую играли нынешние люди, притворяясь, что делают дело. Князь Андрей весело выдерживал насмешки отца над новыми людьми и с видимою радостью вызывал отца на разговор и слушал его.
– Всё кажется хорошим, что было прежде, – сказал он, – а разве тот же Суворов не попался в ловушку, которую ему поставил Моро, и не умел из нее выпутаться?
– Это кто тебе сказал? Кто сказал? – крикнул князь. – Суворов! – И он отбросил тарелку, которую живо подхватил Тихон. – Суворов!… Подумавши, князь Андрей. Два: Фридрих и Суворов… Моро! Моро был бы в плену, коли бы у Суворова руки свободны были; а у него на руках сидели хофс кригс вурст шнапс рат. Ему чорт не рад. Вот пойдете, эти хофс кригс вурст раты узнаете! Суворов с ними не сладил, так уж где ж Михайле Кутузову сладить? Нет, дружок, – продолжал он, – вам с своими генералами против Бонапарте не обойтись; надо французов взять, чтобы своя своих не познаша и своя своих побиваша. Немца Палена в Новый Йорк, в Америку, за французом Моро послали, – сказал он, намекая на приглашение, которое в этом году было сделано Моро вступить в русскую службу. – Чудеса!… Что Потемкины, Суворовы, Орловы разве немцы были? Нет, брат, либо там вы все с ума сошли, либо я из ума выжил. Дай вам Бог, а мы посмотрим. Бонапарте у них стал полководец великий! Гм!…
– Я ничего не говорю, чтобы все распоряжения были хороши, – сказал князь Андрей, – только я не могу понять, как вы можете так судить о Бонапарте. Смейтесь, как хотите, а Бонапарте всё таки великий полководец!
– Михайла Иванович! – закричал старый князь архитектору, который, занявшись жарким, надеялся, что про него забыли. – Я вам говорил, что Бонапарте великий тактик? Вон и он говорит.
– Как же, ваше сиятельство, – отвечал архитектор.
Князь опять засмеялся своим холодным смехом.
– Бонапарте в рубашке родился. Солдаты у него прекрасные. Да и на первых он на немцев напал. А немцев только ленивый не бил. С тех пор как мир стоит, немцев все били. А они никого. Только друг друга. Он на них свою славу сделал.
И князь начал разбирать все ошибки, которые, по его понятиям, делал Бонапарте во всех своих войнах и даже в государственных делах. Сын не возражал, но видно было, что какие бы доводы ему ни представляли, он так же мало способен был изменить свое мнение, как и старый князь. Князь Андрей слушал, удерживаясь от возражений и невольно удивляясь, как мог этот старый человек, сидя столько лет один безвыездно в деревне, в таких подробностях и с такою тонкостью знать и обсуживать все военные и политические обстоятельства Европы последних годов.
– Ты думаешь, я, старик, не понимаю настоящего положения дел? – заключил он. – А мне оно вот где! Я ночи не сплю. Ну, где же этот великий полководец твой то, где он показал себя?
– Это длинно было бы, – отвечал сын.
– Ступай же ты к Буонапарте своему. M lle Bourienne, voila encore un admirateur de votre goujat d'empereur! [вот еще поклонник вашего холопского императора…] – закричал он отличным французским языком.
– Vous savez, que je ne suis pas bonapartiste, mon prince. [Вы знаете, князь, что я не бонапартистка.]
– «Dieu sait quand reviendra»… [Бог знает, вернется когда!] – пропел князь фальшиво, еще фальшивее засмеялся и вышел из за стола.
Маленькая княгиня во всё время спора и остального обеда молчала и испуганно поглядывала то на княжну Марью, то на свекра. Когда они вышли из за стола, она взяла за руку золовку и отозвала ее в другую комнату.
– Сomme c'est un homme d'esprit votre pere, – сказала она, – c'est a cause de cela peut etre qu'il me fait peur. [Какой умный человек ваш батюшка. Может быть, от этого то я и боюсь его.]
– Ax, он так добр! – сказала княжна.
Князь Андрей уезжал на другой день вечером. Старый князь, не отступая от своего порядка, после обеда ушел к себе. Маленькая княгиня была у золовки. Князь Андрей, одевшись в дорожный сюртук без эполет, в отведенных ему покоях укладывался с своим камердинером. Сам осмотрев коляску и укладку чемоданов, он велел закладывать. В комнате оставались только те вещи, которые князь Андрей всегда брал с собой: шкатулка, большой серебряный погребец, два турецких пистолета и шашка, подарок отца, привезенный из под Очакова. Все эти дорожные принадлежности были в большом порядке у князя Андрея: всё было ново, чисто, в суконных чехлах, старательно завязано тесемочками.
В минуты отъезда и перемены жизни на людей, способных обдумывать свои поступки, обыкновенно находит серьезное настроение мыслей. В эти минуты обыкновенно поверяется прошедшее и делаются планы будущего. Лицо князя Андрея было очень задумчиво и нежно. Он, заложив руки назад, быстро ходил по комнате из угла в угол, глядя вперед себя, и задумчиво покачивал головой. Страшно ли ему было итти на войну, грустно ли бросить жену, – может быть, и то и другое, только, видимо, не желая, чтоб его видели в таком положении, услыхав шаги в сенях, он торопливо высвободил руки, остановился у стола, как будто увязывал чехол шкатулки, и принял свое всегдашнее, спокойное и непроницаемое выражение. Это были тяжелые шаги княжны Марьи.
– Мне сказали, что ты велел закладывать, – сказала она, запыхавшись (она, видно, бежала), – а мне так хотелось еще поговорить с тобой наедине. Бог знает, на сколько времени опять расстаемся. Ты не сердишься, что я пришла? Ты очень переменился, Андрюша, – прибавила она как бы в объяснение такого вопроса.
Она улыбнулась, произнося слово «Андрюша». Видно, ей самой было странно подумать, что этот строгий, красивый мужчина был тот самый Андрюша, худой, шаловливый мальчик, товарищ детства.
– А где Lise? – спросил он, только улыбкой отвечая на ее вопрос.
– Она так устала, что заснула у меня в комнате на диване. Ax, Andre! Que! tresor de femme vous avez, [Ax, Андрей! Какое сокровище твоя жена,] – сказала она, усаживаясь на диван против брата. – Она совершенный ребенок, такой милый, веселый ребенок. Я так ее полюбила.
Князь Андрей молчал, но княжна заметила ироническое и презрительное выражение, появившееся на его лице.
– Но надо быть снисходительным к маленьким слабостям; у кого их нет, Аndre! Ты не забудь, что она воспитана и выросла в свете. И потом ее положение теперь не розовое. Надобно входить в положение каждого. Tout comprendre, c'est tout pardonner. [Кто всё поймет, тот всё и простит.] Ты подумай, каково ей, бедняжке, после жизни, к которой она привыкла, расстаться с мужем и остаться одной в деревне и в ее положении? Это очень тяжело.
Князь Андрей улыбался, глядя на сестру, как мы улыбаемся, слушая людей, которых, нам кажется, что мы насквозь видим.
– Ты живешь в деревне и не находишь эту жизнь ужасною, – сказал он.
– Я другое дело. Что обо мне говорить! Я не желаю другой жизни, да и не могу желать, потому что не знаю никакой другой жизни. А ты подумай, Andre, для молодой и светской женщины похорониться в лучшие годы жизни в деревне, одной, потому что папенька всегда занят, а я… ты меня знаешь… как я бедна en ressources, [интересами.] для женщины, привыкшей к лучшему обществу. M lle Bourienne одна…
– Она мне очень не нравится, ваша Bourienne, – сказал князь Андрей.
– О, нет! Она очень милая и добрая,а главное – жалкая девушка.У нее никого,никого нет. По правде сказать, мне она не только не нужна, но стеснительна. Я,ты знаешь,и всегда была дикарка, а теперь еще больше. Я люблю быть одна… Mon pere [Отец] ее очень любит. Она и Михаил Иваныч – два лица, к которым он всегда ласков и добр, потому что они оба облагодетельствованы им; как говорит Стерн: «мы не столько любим людей за то добро, которое они нам сделали, сколько за то добро, которое мы им сделали». Mon pеre взял ее сиротой sur le pavе, [на мостовой,] и она очень добрая. И mon pere любит ее манеру чтения. Она по вечерам читает ему вслух. Она прекрасно читает.
– Ну, а по правде, Marie, тебе, я думаю, тяжело иногда бывает от характера отца? – вдруг спросил князь Андрей.
Княжна Марья сначала удивилась, потом испугалась этого вопроса.
– МНЕ?… Мне?!… Мне тяжело?! – сказала она.
– Он и всегда был крут; а теперь тяжел становится, я думаю, – сказал князь Андрей, видимо, нарочно, чтоб озадачить или испытать сестру, так легко отзываясь об отце.
– Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая то гордость мысли, – сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, – и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме veneration, [глубокого уважения,] может возбудить такой человек, как mon pere? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.
Брат недоверчиво покачал головой.
– Одно, что тяжело для меня, – я тебе по правде скажу, Andre, – это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, что ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.
– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
– Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon pere. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах… – Она всё еще не доставала того, что держала, из ридикюля. – Так ты обещаешь мне?
– Конечно, в чем дело?
– Andre, я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать. Обещаешь?
– Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… – сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. – Очень рад, право очень рад, мой друг, – прибавил он.
– Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, – сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.
Она перекрестилась, поцеловала образок и подала его Андрею.
– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.
В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.
– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
