Премия «Оскар» за лучший игровой короткометражный фильм
Поделись знанием:
Звук треска и гула заваливающихся стен и потолков, свиста и шипенья пламени и оживленных криков народа, вид колеблющихся, то насупливающихся густых черных, то взмывающих светлеющих облаков дыма с блестками искр и где сплошного, сноповидного, красного, где чешуйчато золотого, перебирающегося по стенам пламени, ощущение жара и дыма и быстроты движения произвели на Пьера свое обычное возбуждающее действие пожаров. Действие это было в особенности сильно на Пьера, потому что Пьер вдруг при виде этого пожара почувствовал себя освобожденным от тяготивших его мыслей. Он чувствовал себя молодым, веселым, ловким и решительным. Он обежал флигелек со стороны дома и хотел уже бежать в ту часть его, которая еще стояла, когда над самой головой его послышался крик нескольких голосов и вслед за тем треск и звон чего то тяжелого, упавшего подле него.
Пьер оглянулся и увидал в окнах дома французов, выкинувших ящик комода, наполненный какими то металлическими вещами. Другие французские солдаты, стоявшие внизу, подошли к ящику.
– Eh bien, qu'est ce qu'il veut celui la, [Этому что еще надо,] – крикнул один из французов на Пьера.
– Un enfant dans cette maison. N'avez vous pas vu un enfant? [Ребенка в этом доме. Не видали ли вы ребенка?] – сказал Пьер.
– Tiens, qu'est ce qu'il chante celui la? Va te promener, [Этот что еще толкует? Убирайся к черту,] – послышались голоса, и один из солдат, видимо, боясь, чтобы Пьер не вздумал отнимать у них серебро и бронзы, которые были в ящике, угрожающе надвинулся на него.
– Un enfant? – закричал сверху француз. – J'ai entendu piailler quelque chose au jardin. Peut etre c'est sou moutard au bonhomme. Faut etre humain, voyez vous… [Ребенок? Я слышал, что то пищало в саду. Может быть, это его ребенок. Что ж, надо по человечеству. Мы все люди…]
– Ou est il? Ou est il? [Где он? Где он?] – спрашивал Пьер.
– Par ici! Par ici! [Сюда, сюда!] – кричал ему француз из окна, показывая на сад, бывший за домом. – Attendez, je vais descendre. [Погодите, я сейчас сойду.]
И действительно, через минуту француз, черноглазый малый с каким то пятном на щеке, в одной рубашке выскочил из окна нижнего этажа и, хлопнув Пьера по плечу, побежал с ним в сад.
– Depechez vous, vous autres, – крикнул он своим товарищам, – commence a faire chaud. [Эй, вы, живее, припекать начинает.]
Выбежав за дом на усыпанную песком дорожку, француз дернул за руку Пьера и указал ему на круг. Под скамейкой лежала трехлетняя девочка в розовом платьице.
– Voila votre moutard. Ah, une petite, tant mieux, – сказал француз. – Au revoir, mon gros. Faut etre humain. Nous sommes tous mortels, voyez vous, [Вот ваш ребенок. А, девочка, тем лучше. До свидания, толстяк. Что ж, надо по человечеству. Все люди,] – и француз с пятном на щеке побежал назад к своим товарищам.
Пьер, задыхаясь от радости, подбежал к девочке и хотел взять ее на руки. Но, увидав чужого человека, золотушно болезненная, похожая на мать, неприятная на вид девочка закричала и бросилась бежать. Пьер, однако, схватил ее и поднял на руки; она завизжала отчаянно злобным голосом и своими маленькими ручонками стала отрывать от себя руки Пьера и сопливым ртом кусать их. Пьера охватило чувство ужаса и гадливости, подобное тому, которое он испытывал при прикосновении к какому нибудь маленькому животному. Но он сделал усилие над собою, чтобы не бросить ребенка, и побежал с ним назад к большому дому. Но пройти уже нельзя было назад той же дорогой; девки Аниски уже не было, и Пьер с чувством жалости и отвращения, прижимая к себе как можно нежнее страдальчески всхлипывавшую и мокрую девочку, побежал через сад искать другого выхода.
Когда Пьер, обежав дворами и переулками, вышел назад с своей ношей к саду Грузинского, на углу Поварской, он в первую минуту не узнал того места, с которого он пошел за ребенком: так оно было загромождено народом и вытащенными из домов пожитками. Кроме русских семей с своим добром, спасавшихся здесь от пожара, тут же было и несколько французских солдат в различных одеяниях. Пьер не обратил на них внимания. Он спешил найти семейство чиновника, с тем чтобы отдать дочь матери и идти опять спасать еще кого то. Пьеру казалось, что ему что то еще многое и поскорее нужно сделать. Разгоревшись от жара и беготни, Пьер в эту минуту еще сильнее, чем прежде, испытывал то чувство молодости, оживления и решительности, которое охватило его в то время, как он побежал спасать ребенка. Девочка затихла теперь и, держась ручонками за кафтан Пьера, сидела на его руке и, как дикий зверек, оглядывалась вокруг себя. Пьер изредка поглядывал на нее и слегка улыбался. Ему казалось, что он видел что то трогательно невинное и ангельское в этом испуганном и болезненном личике.
На прежнем месте ни чиновника, ни его жены уже не было. Пьер быстрыми шагами ходил между народом, оглядывая разные лица, попадавшиеся ему. Невольно он заметил грузинское или армянское семейство, состоявшее из красивого, с восточным типом лица, очень старого человека, одетого в новый крытый тулуп и новые сапоги, старухи такого же типа и молодой женщины. Очень молодая женщина эта показалась Пьеру совершенством восточной красоты, с ее резкими, дугами очерченными черными бровями и длинным, необыкновенно нежно румяным и красивым лицом без всякого выражения. Среди раскиданных пожитков, в толпе на площади, она, в своем богатом атласном салопе и ярко лиловом платке, накрывавшем ее голову, напоминала нежное тепличное растение, выброшенное на снег. Она сидела на узлах несколько позади старухи и неподвижно большими черными продолговатыми, с длинными ресницами, глазами смотрела в землю. Видимо, она знала свою красоту и боялась за нее. Лицо это поразило Пьера, и он, в своей поспешности, проходя вдоль забора, несколько раз оглянулся на нее. Дойдя до забора и все таки не найдя тех, кого ему было нужно, Пьер остановился, оглядываясь.
Фигура Пьера с ребенком на руках теперь была еще более замечательна, чем прежде, и около него собралось несколько человек русских мужчин и женщин.
– Или потерял кого, милый человек? Сами вы из благородных, что ли? Чей ребенок то? – спрашивали у него.
Пьер отвечал, что ребенок принадлежал женщине и черном салопе, которая сидела с детьми на этом месте, и спрашивал, не знает ли кто ее и куда она перешла.
– Ведь это Анферовы должны быть, – сказал старый дьякон, обращаясь к рябой бабе. – Господи помилуй, господи помилуй, – прибавил он привычным басом.
– Где Анферовы! – сказала баба. – Анферовы еще с утра уехали. А это либо Марьи Николавны, либо Ивановы.
– Он говорит – женщина, а Марья Николавна – барыня, – сказал дворовый человек.
– Да вы знаете ее, зубы длинные, худая, – говорил Пьер.
– И есть Марья Николавна. Они ушли в сад, как тут волки то эти налетели, – сказала баба, указывая на французских солдат.
– О, господи помилуй, – прибавил опять дьякон.
– Вы пройдите вот туда то, они там. Она и есть. Все убивалась, плакала, – сказала опять баба. – Она и есть. Вот сюда то.
Но Пьер не слушал бабу. Он уже несколько секунд, не спуская глаз, смотрел на то, что делалось в нескольких шагах от него. Он смотрел на армянское семейство и двух французских солдат, подошедших к армянам. Один из этих солдат, маленький вертлявый человечек, был одет в синюю шинель, подпоясанную веревкой. На голове его был колпак, и ноги были босые. Другой, который особенно поразил Пьера, был длинный, сутуловатый, белокурый, худой человек с медлительными движениями и идиотическим выражением лица. Этот был одет в фризовый капот, в синие штаны и большие рваные ботфорты. Маленький француз, без сапог, в синей шипели, подойдя к армянам, тотчас же, сказав что то, взялся за ноги старика, и старик тотчас же поспешно стал снимать сапоги. Другой, в капоте, остановился против красавицы армянки и молча, неподвижно, держа руки в карманах, смотрел на нее.
– Возьми, возьми ребенка, – проговорил Пьер, подавая девочку и повелительно и поспешно обращаясь к бабе. – Ты отдай им, отдай! – закричал он почти на бабу, сажая закричавшую девочку на землю, и опять оглянулся на французов и на армянское семейство. Старик уже сидел босой. Маленький француз снял с него последний сапог и похлопывал сапогами один о другой. Старик, всхлипывая, говорил что то, но Пьер только мельком видел это; все внимание его было обращено на француза в капоте, который в это время, медлительно раскачиваясь, подвинулся к молодой женщине и, вынув руки из карманов, взялся за ее шею.
Красавица армянка продолжала сидеть в том же неподвижном положении, с опущенными длинными ресницами, и как будто не видала и не чувствовала того, что делал с нею солдат.
Пока Пьер пробежал те несколько шагов, которые отделяли его от французов, длинный мародер в капоте уж рвал с шеи армянки ожерелье, которое было на ней, и молодая женщина, хватаясь руками за шею, кричала пронзительным голосом.
– Laissez cette femme! [Оставьте эту женщину!] – бешеным голосом прохрипел Пьер, схватывая длинного, сутоловатого солдата за плечи и отбрасывая его. Солдат упал, приподнялся и побежал прочь. Но товарищ его, бросив сапоги, вынул тесак и грозно надвинулся на Пьера.
– Voyons, pas de betises! [Ну, ну! Не дури!] – крикнул он.
Пьер был в том восторге бешенства, в котором он ничего не помнил и в котором силы его удесятерялись. Он бросился на босого француза и, прежде чем тот успел вынуть свой тесак, уже сбил его с ног и молотил по нем кулаками. Послышался одобрительный крик окружавшей толпы, в то же время из за угла показался конный разъезд французских уланов. Уланы рысью подъехали к Пьеру и французу и окружили их. Пьер ничего не помнил из того, что было дальше. Он помнил, что он бил кого то, его били и что под конец он почувствовал, что руки его связаны, что толпа французских солдат стоит вокруг него и обыскивает его платье.
– Il a un poignard, lieutenant, [Поручик, у него кинжал,] – были первые слова, которые понял Пьер.
– Ah, une arme! [А, оружие!] – сказал офицер и обратился к босому солдату, который был взят с Пьером.
– C'est bon, vous direz tout cela au conseil de guerre, [Хорошо, хорошо, на суде все расскажешь,] – сказал офицер. И вслед за тем повернулся к Пьеру: – Parlez vous francais vous? [Говоришь ли по французски?]
Пьер оглядывался вокруг себя налившимися кровью глазами и не отвечал. Вероятно, лицо его показалось очень страшно, потому что офицер что то шепотом сказал, и еще четыре улана отделились от команды и стали по обеим сторонам Пьера.
– Parlez vous francais? – повторил ему вопрос офицер, держась вдали от него. – Faites venir l'interprete. [Позовите переводчика.] – Из за рядов выехал маленький человечек в штатском русском платье. Пьер по одеянию и говору его тотчас же узнал в нем француза одного из московских магазинов.
– Il n'a pas l'air d'un homme du peuple, [Он не похож на простолюдина,] – сказал переводчик, оглядев Пьера.
– Oh, oh! ca m'a bien l'air d'un des incendiaires, – смазал офицер. – Demandez lui ce qu'il est? [О, о! он очень похож на поджигателя. Спросите его, кто он?] – прибавил он.
– Ти кто? – спросил переводчик. – Ти должно отвечать начальство, – сказал он.
– Je ne vous dirai pas qui je suis. Je suis votre prisonnier. Emmenez moi, [Я не скажу вам, кто я. Я ваш пленный. Уводите меня,] – вдруг по французски сказал Пьер.
– Ah, Ah! – проговорил офицер, нахмурившись. – Marchons! [A! A! Ну, марш!]
Около улан собралась толпа. Ближе всех к Пьеру стояла рябая баба с девочкою; когда объезд тронулся, она подвинулась вперед.
– Куда же это ведут тебя, голубчик ты мой? – сказала она. – Девочку то, девочку то куда я дену, коли она не ихняя! – говорила баба.
– Qu'est ce qu'elle veut cette femme? [Чего ей нужно?] – спросил офицер.
Пьер был как пьяный. Восторженное состояние его еще усилилось при виде девочки, которую он спас.
– Ce qu'elle dit? – проговорил он. – Elle m'apporte ma fille que je viens de sauver des flammes, – проговорил он. – Adieu! [Чего ей нужно? Она несет дочь мою, которую я спас из огня. Прощай!] – и он, сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь, решительным, торжественным шагом пошел между французами.
Разъезд французов был один из тех, которые были посланы по распоряжению Дюронеля по разным улицам Москвы для пресечения мародерства и в особенности для поимки поджигателей, которые, по общему, в тот день проявившемуся, мнению у французов высших чинов, были причиною пожаров. Объехав несколько улиц, разъезд забрал еще человек пять подозрительных русских, одного лавочника, двух семинаристов, мужика и дворового человека и нескольких мародеров. Но из всех подозрительных людей подозрительнее всех казался Пьер. Когда их всех привели на ночлег в большой дом на Зубовском валу, в котором была учреждена гауптвахта, то Пьера под строгим караулом поместили отдельно.
В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
У Анны Павловны 26 го августа, в самый день Бородинского сражения, был вечер, цветком которого должно было быть чтение письма преосвященного, написанного при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. Письмо это почиталось образцом патриотического духовного красноречия. Прочесть его должен был сам князь Василий, славившийся своим искусством чтения. (Он же читывал и у императрицы.) Искусство чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие – ропот. Чтение это, как и все вечера Анны Павловны, имело политическое значение. На этом вечере должно было быть несколько важных лиц, которых надо было устыдить за их поездки во французский театр и воодушевить к патриотическому настроению. Уже довольно много собралось народа, но Анна Павловна еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было, и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры.
Новостью дня в этот день в Петербурге была болезнь графини Безуховой. Графиня несколько дней тому назад неожиданно заболела, пропустила несколько собраний, которых она была украшением, и слышно было, что она никого не принимает и что вместо знаменитых петербургских докторов, обыкновенно лечивших ее, она вверилась какому то итальянскому доктору, лечившему ее каким то новым и необыкновенным способом.
Все очень хорошо знали, что болезнь прелестной графини происходила от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей и что лечение итальянца состояло в устранении этого неудобства; но в присутствии Анны Павловны не только никто не смел думать об этом, но как будто никто и не знал этого.
– On dit que la pauvre comtesse est tres mal. Le medecin dit que c'est l'angine pectorale. [Говорят, что бедная графиня очень плоха. Доктор сказал, что это грудная болезнь.]
– L'angine? Oh, c'est une maladie terrible! [Грудная болезнь? О, это ужасная болезнь!]
– On dit que les rivaux se sont reconcilies grace a l'angine… [Говорят, что соперники примирились благодаря этой болезни.]
Слово angine повторялось с большим удовольствием.
– Le vieux comte est touchant a ce qu'on dit. Il a pleure comme un enfant quand le medecin lui a dit que le cas etait dangereux. [Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.]
– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление в том, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.
– Vos informations peuvent etre meilleures que les miennes, – вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. – Mais je sais de bonne source que ce medecin est un homme tres savant et tres habile. C'est le medecin intime de la Reine d'Espagne. [Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб медик королевы испанской.] – И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и, видимо, сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, говорил об австрийцах.
– Je trouve que c'est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».
– Quelle force! Quel style! [Какая сила! Какой слог!] – послышались похвалы чтецу и сочинителю. Воодушевленные этой речью, гости Анны Павловны долго еще говорили о положении отечества и делали различные предположения об исходе сражения, которое на днях должно было быть дано.
– Vous verrez, [Вы увидите.] – сказала Анна Павловна, – что завтра, в день рождения государя, мы получим известие. У меня есть хорошее предчувствие.
Предчувствие Анны Павловны действительно оправдалось. На другой день, во время молебствия во дворце по случаю дня рождения государя, князь Волконский был вызван из церкви и получил конверт от князя Кутузова. Это было донесение Кутузова, писанное в день сражения из Татариновой. Кутузов писал, что русские не отступили ни на шаг, что французы потеряли гораздо более нашего, что он доносит второпях с поля сражения, не успев еще собрать последних сведений. Стало быть, это была победа. И тотчас же, не выходя из храма, была воздана творцу благодарность за его помощь и за победу.
Предчувствие Анны Павловны оправдалось, и в городе все утро царствовало радостно праздничное настроение духа. Все признавали победу совершенною, и некоторые уже говорили о пленении самого Наполеона, о низложении его и избрании новой главы для Франции.
Вдали от дела и среди условий придворной жизни весьма трудно, чтобы события отражались во всей их полноте и силе. Невольно события общие группируются около одного какого нибудь частного случая. Так теперь главная радость придворных заключалась столько же в том, что мы победили, сколько и в том, что известие об этой победе пришлось именно в день рождения государя. Это было как удавшийся сюрприз. В известии Кутузова сказано было тоже о потерях русских, и в числе их названы Тучков, Багратион, Кутайсов. Тоже и печальная сторона события невольно в здешнем, петербургском мире сгруппировалась около одного события – смерти Кутайсова. Его все знали, государь любил его, он был молод и интересен. В этот день все встречались с словами:
– Как удивительно случилось. В самый молебен. А какая потеря Кутайсов! Ах, как жаль!
– Что я вам говорил про Кутузова? – говорил теперь князь Василий с гордостью пророка. – Я говорил всегда, что он один способен победить Наполеона.
Но на другой день не получалось известия из армии, и общий голос стал тревожен. Придворные страдали за страдания неизвестности, в которой находился государь.
– Каково положение государя! – говорили придворные и уже не превозносили, как третьего дня, а теперь осуждали Кутузова, бывшего причиной беспокойства государя. Князь Василий в этот день уже не хвастался более своим protege Кутузовым, а хранил молчание, когда речь заходила о главнокомандующем. Кроме того, к вечеру этого дня как будто все соединилось для того, чтобы повергнуть в тревогу и беспокойство петербургских жителей: присоединилась еще одна страшная новость. Графиня Елена Безухова скоропостижно умерла от этой страшной болезни, которую так приятно было выговаривать. Официально в больших обществах все говорили, что графиня Безухова умерла от страшного припадка angine pectorale [грудной ангины], но в интимных кружках рассказывали подробности о том, как le medecin intime de la Reine d'Espagne [лейб медик королевы испанской] предписал Элен небольшие дозы какого то лекарства для произведения известного действия; но как Элен, мучимая тем, что старый граф подозревал ее, и тем, что муж, которому она писала (этот несчастный развратный Пьер), не отвечал ей, вдруг приняла огромную дозу выписанного ей лекарства и умерла в мучениях, прежде чем могли подать помощь. Рассказывали, что князь Василий и старый граф взялись было за итальянца; но итальянец показал такие записки от несчастной покойницы, что его тотчас же отпустили.
Общий разговор сосредоточился около трех печальных событий: неизвестности государя, погибели Кутайсова и смерти Элен.
На третий день после донесения Кутузова в Петербург приехал помещик из Москвы, и по всему городу распространилось известие о сдаче Москвы французам. Это было ужасно! Каково было положение государя! Кутузов был изменник, и князь Василий во время visites de condoleance [визитов соболезнования] по случаю смерти его дочери, которые ему делали, говорил о прежде восхваляемом им Кутузове (ему простительно было в печали забыть то, что он говорил прежде), он говорил, что нельзя было ожидать ничего другого от слепого и развратного старика.
– Я удивляюсь только, как можно было поручить такому человеку судьбу России.
Пока известие это было еще неофициально, в нем можно было еще сомневаться, но на другой день пришло от графа Растопчина следующее донесение:
«Адъютант князя Кутузова привез мне письмо, в коем он требует от меня полицейских офицеров для сопровождения армии на Рязанскую дорогу. Он говорит, что с сожалением оставляет Москву. Государь! поступок Кутузова решает жребий столицы и Вашей империи. Россия содрогнется, узнав об уступлении города, где сосредоточивается величие России, где прах Ваших предков. Я последую за армией. Я все вывез, мне остается плакать об участи моего отечества».
Получив это донесение, государь послал с князем Волконским следующий рескрипт Кутузову:
«Князь Михаил Иларионович! С 29 августа не имею я никаких донесений от вас. Между тем от 1 го сентября получил я через Ярославль, от московского главнокомандующего, печальное известие, что вы решились с армиею оставить Москву. Вы сами можете вообразить действие, какое произвело на меня это известие, а молчание ваше усугубляет мое удивление. Я отправляю с сим генерал адъютанта князя Волконского, дабы узнать от вас о положении армии и о побудивших вас причинах к столь печальной решимости».
Девять дней после оставления Москвы в Петербург приехал посланный от Кутузова с официальным известием об оставлении Москвы. Посланный этот был француз Мишо, не знавший по русски, но quoique etranger, Busse de c?ur et d'ame, [впрочем, хотя иностранец, но русский в глубине души,] как он сам говорил про себя.
Государь тотчас же принял посланного в своем кабинете, во дворце Каменного острова. Мишо, который никогда не видал Москвы до кампании и который не знал по русски, чувствовал себя все таки растроганным, когда он явился перед notre tres gracieux souverain [нашим всемилостивейшим повелителем] (как он писал) с известием о пожаре Москвы, dont les flammes eclairaient sa route [пламя которой освещало его путь].
Хотя источник chagrin [горя] г на Мишо и должен был быть другой, чем тот, из которого вытекало горе русских людей, Мишо имел такое печальное лицо, когда он был введен в кабинет государя, что государь тотчас же спросил у него:
– M'apportez vous de tristes nouvelles, colonel? [Какие известия привезли вы мне? Дурные, полковник?]
– Bien tristes, sire, – отвечал Мишо, со вздохом опуская глаза, – l'abandon de Moscou. [Очень дурные, ваше величество, оставление Москвы.]
– Aurait on livre mon ancienne capitale sans se battre? [Неужели предали мою древнюю столицу без битвы?] – вдруг вспыхнув, быстро проговорил государь.
Мишо почтительно передал то, что ему приказано было передать от Кутузова, – именно то, что под Москвою драться не было возможности и что, так как оставался один выбор – потерять армию и Москву или одну Москву, то фельдмаршал должен был выбрать последнее.
Государь выслушал молча, не глядя на Мишо.
– L'ennemi est il en ville? [Неприятель вошел в город?] – спросил он.
– Oui, sire, et elle est en cendres a l'heure qu'il est. Je l'ai laissee toute en flammes, [Да, ваше величество, и он обращен в пожарище в настоящее время. Я оставил его в пламени.] – решительно сказал Мишо; но, взглянув на государя, Мишо ужаснулся тому, что он сделал. Государь тяжело и часто стал дышать, нижняя губа его задрожала, и прекрасные голубые глаза мгновенно увлажились слезами.
Но это продолжалось только одну минуту. Государь вдруг нахмурился, как бы осуждая самого себя за свою слабость. И, приподняв голову, твердым голосом обратился к Мишо.
– Je vois, colonel, par tout ce qui nous arrive, – сказал он, – que la providence exige de grands sacrifices de nous… Je suis pret a me soumettre a toutes ses volontes; mais dites moi, Michaud, comment avez vous laisse l'armee, en voyant ainsi, sans coup ferir abandonner mon ancienne capitale? N'avez vous pas apercu du decouragement?.. [Я вижу, полковник, по всему, что происходит, что провидение требует от нас больших жертв… Я готов покориться его воле; но скажите мне, Мишо, как оставили вы армию, покидавшую без битвы мою древнюю столицу? Не заметили ли вы в ней упадка духа?]
Увидав успокоение своего tres gracieux souverain, Мишо тоже успокоился, но на прямой существенный вопрос государя, требовавший и прямого ответа, он не успел еще приготовить ответа.
– Sire, me permettrez vous de vous parler franchement en loyal militaire? [Государь, позволите ли вы мне говорить откровенно, как подобает настоящему воину?] – сказал он, чтобы выиграть время.
– Colonel, je l'exige toujours, – сказал государь. – Ne me cachez rien, je veux savoir absolument ce qu'il en est. [Полковник, я всегда этого требую… Не скрывайте ничего, я непременно хочу знать всю истину.]
– Sire! – сказал Мишо с тонкой, чуть заметной улыбкой на губах, успев приготовить свой ответ в форме легкого и почтительного jeu de mots [игры слов]. – Sire! j'ai laisse toute l'armee depuis les chefs jusqu'au dernier soldat, sans exception, dans une crainte epouvantable, effrayante… [Государь! Я оставил всю армию, начиная с начальников и до последнего солдата, без исключения, в великом, отчаянном страхе…]
– Comment ca? – строго нахмурившись, перебил государь. – Mes Russes se laisseront ils abattre par le malheur… Jamais!.. [Как так? Мои русские могут ли пасть духом перед неудачей… Никогда!..]
Этого только и ждал Мишо для вставления своей игры слов.
– Sire, – сказал он с почтительной игривостью выражения, – ils craignent seulement que Votre Majeste par bonte de c?ur ne se laisse persuader de faire la paix. Ils brulent de combattre, – говорил уполномоченный русского народа, – et de prouver a Votre Majeste par le sacrifice de leur vie, combien ils lui sont devoues… [Государь, они боятся только того, чтобы ваше величество по доброте души своей не решились заключить мир. Они горят нетерпением снова драться и доказать вашему величеству жертвой своей жизни, насколько они вам преданы…]
– Ah! – успокоенно и с ласковым блеском глаз сказал государь, ударяя по плечу Мишо. – Vous me tranquillisez, colonel. [А! Вы меня успокоиваете, полковник.]
Государь, опустив голову, молчал несколько времени.
– Eh bien, retournez a l'armee, [Ну, так возвращайтесь к армии.] – сказал он, выпрямляясь во весь рост и с ласковым и величественным жестом обращаясь к Мишо, – et dites a nos braves, dites a tous mes bons sujets partout ou vous passerez, que quand je n'aurais plus aucun soldat, je me mettrai moi meme, a la tete de ma chere noblesse, de mes bons paysans et j'userai ainsi jusqu'a la derniere ressource de mon empire. Il m'en offre encore plus que mes ennemis ne pensent, – говорил государь, все более и более воодушевляясь. – Mais si jamais il fut ecrit dans les decrets de la divine providence, – сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к небу, – que ma dinastie dut cesser de rogner sur le trone de mes ancetres, alors, apres avoir epuise tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croitre la barbe jusqu'ici (государь показал рукой на половину груди), et j'irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutot, que de signer la honte de ma patrie et de ma chere nation, dont je sais apprecier les sacrifices!.. [Скажите храбрецам нашим, скажите всем моим подданным, везде, где вы проедете, что, когда у меня не будет больше ни одного солдата, я сам стану во главе моих любезных дворян и добрых мужиков и истощу таким образом последние средства моего государства. Они больше, нежели думают мои враги… Но если бы предназначено было божественным провидением, чтобы династия наша перестала царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..] Сказав эти слова взволнованным голосом, государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета. Постояв там несколько мгновений, он большими шагами вернулся к Мишо и сильным жестом сжал его руку пониже локтя. Прекрасное, кроткое лицо государя раскраснелось, и глаза горели блеском решимости и гнева.
– Colonel Michaud, n'oubliez pas ce que je vous dis ici; peut etre qu'un jour nous nous le rappellerons avec plaisir… Napoleon ou moi, – сказал государь, дотрогиваясь до груди. – Nous ne pouvons plus regner ensemble. J'ai appris a le connaitre, il ne me trompera plus… [Полковник Мишо, не забудьте, что я вам сказал здесь; может быть, мы когда нибудь вспомним об этом с удовольствием… Наполеон или я… Мы больше не можем царствовать вместе. Я узнал его теперь, и он меня больше не обманет…] – И государь, нахмурившись, замолчал. Услышав эти слова, увидав выражение твердой решимости в глазах государя, Мишо – quoique etranger, mais Russe de c?ur et d'ame – почувствовал себя в эту торжественную минуту – entousiasme par tout ce qu'il venait d'entendre [хотя иностранец, но русский в глубине души… восхищенным всем тем, что он услышал] (как он говорил впоследствии), и он в следующих выражениях изобразил как свои чувства, так и чувства русского народа, которого он считал себя уполномоченным.
– Sire! – сказал он. – Votre Majeste signe dans ce moment la gloire de la nation et le salut de l'Europe! [Государь! Ваше величество подписывает в эту минуту славу народа и спасение Европы!]
Государь наклонением головы отпустил Мишо.
В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополченье за ополченьем поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаянье, горе и геройстве русских. В действительности же это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем в действительности те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти то люди были самыми полезными деятелями того времени.
Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нем, были самые бесполезные члены общества; они видели все навыворот, и все, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых, и т. п. Даже те, которые, любя поумничать и выразить свои чувства, толковали о настоящем положении России, невольно носили в речах своих отпечаток или притворства и лжи, или бесполезного осуждения и злобы на людей, обвиняемых за то, в чем никто не мог быть виноват. В исторических событиях очевиднее всего запрещение вкушения плода древа познания. Только одна бессознательная деятельность приносит плоды, и человек, играющий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения. Ежели он пытается понять его, он поражается бесплодностью.
Значение совершавшегося тогда в России события тем незаметнее было, чем ближе было в нем участие человека. В Петербурге и губернских городах, отдаленных от Москвы, дамы и мужчины в ополченских мундирах оплакивали Россию и столицу и говорили о самопожертвовании и т. п.; но в армии, которая отступала за Москву, почти не говорили и не думали о Москве, и, глядя на ее пожарище, никто не клялся отомстить французам, а думали о следующей трети жалованья, о следующей стоянке, о Матрешке маркитантше и тому подобное…
Николай Ростов без всякой цели самопожертвования, а случайно, так как война застала его на службе, принимал близкое и продолжительное участие в защите отечества и потому без отчаяния и мрачных умозаключений смотрел на то, что совершалось тогда в России. Ежели бы у него спросили, что он думает о теперешнем положении России, он бы сказал, что ему думать нечего, что на то есть Кутузов и другие, а что он слышал, что комплектуются полки, и что, должно быть, драться еще долго будут, и что при теперешних обстоятельствах ему не мудрено года через два получить полк.
По тому, что он так смотрел на дело, он не только без сокрушения о том, что лишается участия в последней борьбе, принял известие о назначении его в командировку за ремонтом для дивизии в Воронеж, но и с величайшим удовольствием, которое он не скрывал и которое весьма хорошо понимали его товарищи.
За несколько дней до Бородинского сражения Николай получил деньги, бумаги и, послав вперед гусар, на почтовых поехал в Воронеж.
Только тот, кто испытал это, то есть пробыл несколько месяцев не переставая в атмосфере военной, боевой жизни, может понять то наслаждение, которое испытывал Николай, когда он выбрался из того района, до которого достигали войска своими фуражировками, подвозами провианта, гошпиталями; когда он, без солдат, фур, грязных следов присутствия лагеря, увидал деревни с мужиками и бабами, помещичьи дома, поля с пасущимся скотом, станционные дома с заснувшими смотрителями. Он почувствовал такую радость, как будто в первый раз все это видел. В особенности то, что долго удивляло и радовало его, – это были женщины, молодые, здоровые, за каждой из которых не было десятка ухаживающих офицеров, и женщины, которые рады и польщены были тем, что проезжий офицер шутит с ними.
В самом веселом расположении духа Николай ночью приехал в Воронеж в гостиницу, заказал себе все то, чего он долго лишен был в армии, и на другой день, чисто начисто выбрившись и надев давно не надеванную парадную форму, поехал являться к начальству.
Начальник ополчения был статский генерал, старый человек, который, видимо, забавлялся своим военным званием и чином. Он сердито (думая, что в этом военное свойство) принял Николая и значительно, как бы имея на то право и как бы обсуживая общий ход дела, одобряя и не одобряя, расспрашивал его. Николай был так весел, что ему только забавно было это.
От начальника ополчения он поехал к губернатору. Губернатор был маленький живой человечек, весьма ласковый и простой. Он указал Николаю на те заводы, в которых он мог достать лошадей, рекомендовал ему барышника в городе и помещика за двадцать верст от города, у которых были лучшие лошади, и обещал всякое содействие.
– Вы графа Ильи Андреевича сын? Моя жена очень дружна была с вашей матушкой. По четвергам у меня собираются; нынче четверг, милости прошу ко мне запросто, – сказал губернатор, отпуская его.
Прямо от губернатора Николай взял перекладную и, посадив с собою вахмистра, поскакал за двадцать верст на завод к помещику. Все в это первое время пребывания его в Воронеже было для Николая весело и легко, и все, как это бывает, когда человек сам хорошо расположен, все ладилось и спорилось.
Помещик, к которому приехал Николай, был старый кавалерист холостяк, лошадиный знаток, охотник, владетель коверной, столетней запеканки, старого венгерского и чудных лошадей.
Николай в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта. Пообедав и выпив немножко лишнего венгерского, Ростов, расцеловавшись с помещиком, с которым он уже сошелся на «ты», по отвратительной дороге, в самом веселом расположении духа, поскакал назад, беспрестанно погоняя ямщика, с тем чтобы поспеть на вечер к губернатору.
Переодевшись, надушившись и облив голову холодной подои, Николай хотя несколько поздно, но с готовой фразой: vaut mieux tard que jamais, [лучше поздно, чем никогда,] явился к губернатору.
Это был не бал, и не сказано было, что будут танцевать; но все знали, что Катерина Петровна будет играть на клавикордах вальсы и экосезы и что будут танцевать, и все, рассчитывая на это, съехались по бальному.
Губернская жизнь в 1812 году была точно такая же, как и всегда, только с тою разницею, что в городе было оживленнее по случаю прибытия многих богатых семей из Москвы и что, как и во всем, что происходило в то время в России, была заметна какая то особенная размашистость – море по колено, трын трава в жизни, да еще в том, что тот пошлый разговор, который необходим между людьми и который прежде велся о погоде и об общих знакомых, теперь велся о Москве, о войске и Наполеоне.
Общество, собранное у губернатора, было лучшее общество Воронежа.
Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный итальянец – офицер французской армии, и Николай чувствовал, что присутствие этого пленного еще более возвышало значение его – русского героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось, что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с достоинством и воздержностью.
Как только вошел Николай в своей гусарской форме, распространяя вокруг себя запах духов и вина, и сам сказал и слышал несколько раз сказанные ему слова: vaut mieux tard que jamais, его обступили; все взгляды обратились на него, и он сразу почувствовал, что вступил в подобающее ему в губернии и всегда приятное, но теперь, после долгого лишения, опьянившее его удовольствием положение всеобщего любимца. Не только на станциях, постоялых дворах и в коверной помещика были льстившиеся его вниманием служанки; но здесь, на вечере губернатора, было (как показалось Николаю) неисчерпаемое количество молоденьких дам и хорошеньких девиц, которые с нетерпением только ждали того, чтобы Николай обратил на них внимание. Дамы и девицы кокетничали с ним, и старушки с первого дня уже захлопотали о том, как бы женить и остепенить этого молодца повесу гусара. В числе этих последних была сама жена губернатора, которая приняла Ростова, как близкого родственника, и называла его «Nicolas» и «ты».
Катерина Петровна действительно стала играть вальсы и экосезы, и начались танцы, в которых Николай еще более пленил своей ловкостью все губернское общество. Он удивил даже всех своей особенной, развязной манерой в танцах. Николай сам был несколько удивлен своей манерой танцевать в этот вечер. Он никогда так не танцевал в Москве и счел бы даже неприличным и mauvais genre [дурным тоном] такую слишком развязную манеру танца; но здесь он чувствовал потребность удивить их всех чем нибудь необыкновенным, чем нибудь таким, что они должны были принять за обыкновенное в столицах, но неизвестное еще им в провинции.
Во весь вечер Николай обращал больше всего внимания на голубоглазую, полную и миловидную блондинку, жену одного из губернских чиновников. С тем наивным убеждением развеселившихся молодых людей, что чужие жены сотворены для них, Ростов не отходил от этой дамы и дружески, несколько заговорщически, обращался с ее мужем, как будто они хотя и не говорили этого, но знали, как славно они сойдутся – то есть Николай с женой этого мужа. Муж, однако, казалось, не разделял этого убеждения и старался мрачно обращаться с Ростовым. Но добродушная наивность Николая была так безгранична, что иногда муж невольно поддавался веселому настроению духа Николая. К концу вечера, однако, по мере того как лицо жены становилось все румянее и оживленнее, лицо ее мужа становилось все грустнее и бледнее, как будто доля оживления была одна на обоих, и по мере того как она увеличивалась в жене, она уменьшалась в муже.
(перенаправлено с «Премия «Оскар» за лучший художественный короткометражный фильм»)
Премия «Оскар» за лучший игровой короткометражный фильм (англ. Academy Award for Best Live Action Short Film) — награда Американской академии кинематографических искусств и наук, присуждаемая ежегодно, начиная с 5-й церемонии в 1932 году.
Содержание
Список лауреатов и номинантов
• Лауреаты указаны первыми и выделены отдельным цветом.
1932—1940
С 1932 по 1936 гг. награды вручались отдельно по двум категориям: «Лучший короткометражный комедийный фильм» (англ. Short Subject, Comedy) и «Лучший короткометражный новаторский фильм» (англ. Short Subject, Novelty), а с 1937 по 1957 гг. существовали номинации «Лучший короткометражный фильм, снятый вживую на 1 бобину» (англ. Short Subject, One-reel) и «Лучший короткометражный фильм, снятый вживую на 2 бобины» (англ. Short Subject, Two-reel). Дважды, в 1937 и 1938 гг., отдельно были присуждены награды в номинации «Лучший цветной короткометражный фильм» (англ. Short Subject, Color).
| Церемония | Фильм | Оригинальное название | Представители |
|---|---|---|---|
| <center>Короткометражный комедийный фильм | |||
| • Музыкальная шкатулка | The Music Box | продюсер: Хэл Роуч | |
| • Крикливый рот | The Loud Mouth | продюсер: Мак Сеннет | |
| • | Scratch-As-Catch-Can[1] | RKO Radio | |
| • Отважные сердца и золотые руки (дисквалифицирован)[1] | Stout Hearts and Willing Hands | RKO Radio | |
| <center>Короткометражный новаторский фильм | |||
| • Схватка с рыбой-меч | Wrestling Swordfish | продюсер: Мак Сеннет | |
| • | Screen Souvenirs | Paramount Publix | |
| • Взлёт | Swing High | Metro-Goldwyn-Mayer | |
| <center>6-я (1934) | <center>Короткометражный комедийный фильм | ||
| • Так это Хэррис! | So This Is Harris! | продюсер: Лу Брок | |
| • Мистер Магг | Mister Mugg (3-е место) | продюсер: Уоррен Доан | |
| • Список предпочтений | A Preferred List (2-е место) | продюсер: Лу Брок | |
| <center>Короткометражный новаторский фильм | |||
| • Кракатау | Krakatoa | продюсер: Джо Рок | |
| • Меню | Menu (2-е место) | продюсер: Пит Смит | |
| • Море | Morze (2-е место) | Educational | |
| <center>7-я (1935) | <center>Короткометражный комедийный фильм | ||
| • Кукарача | La Cucaracha | продюсер: Кеннет Макгоуэн | |
| • Мужчины в чёрном | Men in Black (3-е место) | продюсер: Жуль Уайт | |
| • Никаких мужчин! | What, No Men! (2-е место) | Warner Bros. | |
| <center>Короткометражный новаторский фильм | |||
| • Восковой город | City of Wax | продюсеры: Стэйси Вудард и Хорас Вудард | |
| • Закадычные друзья | Bosom Friends (3-е место) | Skibo Productions | |
| • Страйки и спейры | Strikes and Spares (2-е место) | продюсер: Пит Смит | |
| <center>8-я (1936) | <center>Короткометражный комедийный фильм | ||
| • Как заснуть | How to Sleep | продюсер: Джек Черток | |
| • О, мои нервы | Oh, My Nerves (2-е место) | продюсер: Жуль Уайт | |
| • Зуб за зуб | Tit for Tat (3-е место) | продюсер: Хэл Роуч | |
| <center>Короткометражный новаторский фильм | |||
| • Крылья над Эверестом | Wings Over Everest | Gaumont British и Skibo Productions | |
| • Презентация трёхмерного кинематографа | Audioscopiks (2-е место) | продюсер: Пит Смит | |
| • | Camera Thrills (2-е место) | Universal | |
| <center>9-я (1937) | <center>Короткометражный цветной фильм | ||
| • Дайте мне свободу | Give Me Liberty | Warner Bros. | |
| • Фиеста в Санта-Барбаре | La Fiesta de Santa Barbara | продюсер: Льюис Левин | |
| • Популярная наука | Popular Science J-6-2 | Paramount | |
| <center>Короткометражный фильм, снятый на 1 бобину | |||
| • Наскучило учиться | Bored of Education | продюсер: Хэл Роуч | |
| • Московские мотивы | Moscow Moods | Paramount | |
| • Требуется хозяин | Wanted – A Master | продюсер: Пит Смит | |
| <center>Короткометражный фильм, снятый на 2 бобины | |||
| • Общественные выплаты | The Public Pays | Metro-Goldwyn-Mayer | |
| • Всё или ничего | Double or Nothing | Warner Bros. | |
| • Фантомная боль | Dummy Ache | RKO Radio | |
| <center>10-я (1938) | <center>Короткометражный цветной фильм | ||
| • Премудрости Пенни | Penny Wisdom | продюсер: Пит Смит | |
| • Человек без страны | The Man Without a Country | Warner Bros. | |
| • Популярная наука | Popular Science J-7-1 | Paramount | |
| <center>Короткометражный фильм, снятый на 1 бобину | |||
| • Частная жизнь Ганнетов | The Private Life of the Gannets | Skibo Productions | |
| • Вечер в кино | A Night at the Movies | Metro-Goldwyn-Mayer | |
| • Роман с радием | Romance of Radium | продюсер: Пит Смит | |
| <center>Короткометражный фильм, снятый на 2 бобины | |||
| • Деньги на мучениях | Torture Money | Metro-Goldwyn-Mayer | |
| • Дальний юг | Deep South | RKO Radio | |
| • Нужно ли жёнам работать? | Should Wives Work? | RKO Radio | |
| <center>11-я (1939) | <center>Короткометражный фильм, снятый на 1 бобину | ||
| • Эти матери могли бы жить | That Mothers Might Live | Metro-Goldwyn-Mayer | |
| • Большое сердце | The Great Heart | Metro-Goldwyn-Mayer | |
| • | Timber Toppers | 20th Century Fox | |
| <center>Короткометражный фильм, снятый на 2 бобины | |||
| • Декларация независимости | Declaration of Independence | Warner Bros. | |
| • Время свинга в кино | Swingtime in the Movies | Warner Bros. | |
| • Их ловят всегда | They're Always Caught (A Crime Does Not Pay Subject) | Metro-Goldwyn-Mayer | |
| <center>12-я (1940) | <center>Короткометражный фильм, снятый на 1 бобину | ||
| • Беспокойные медвежата | Busy Little Bears | Paramount | |
| • Ваш ответ? | Information Please (Series 1, No. 1) | RKO Radio | |
| • Неизвестный пророк | Prophet Without Honor | Metro-Goldwyn-Mayer | |
| • Охота на рыбу-меч | Sword Fishing | Warner Bros. | |
| <center>Короткометражный фильм, снятый на 2 бобины | |||
| • Сыновья свободы | Sons of Liberty | Warner Bros. | |
| • Вождение в пьяном виде | Drunk Driving | Metro-Goldwyn-Mayer | |
| • Пятью пять | Five Times Five | RKO Radio | |
1941—1950
| Церемония | Фильм | Оригинальное название | Представители |
|---|---|---|---|
| <center>13-я (1941) | <center>Короткометражный фильм, снятый на 1 бобину | ||
| • | Quicker'n a Wink | продюсер: Пит Смит | |
| • Лондон выстоит! | London Can Take It! | Warner Bros. | |
| • Больше о Нострадамусе | More About Nostradamus | Metro-Goldwyn-Mayer | |
| • Осада | Siege | RKO Radio | |
| <center>Короткометражный фильм, снятый на 2 бобины | |||
| • Тедди, крутой ездок | Teddy, the Rough Rider | Warner Bros. | |
| • Глаза флота | Eyes of the Navy | Metro-Goldwyn-Mayer | |
| • Военная служба | Service with the Colors | Warner Bros. | |
| <center>14-я (1942) | <center>Короткометражный фильм, снятый на 1 бобину | ||
| • О щенках и головоломках | Of Pups and Puzzles | Metro-Goldwyn-Mayer | |
| • Армейские чемпионы | Army Champions | продюсер: Пит Смит | |
| • Пляжные красавицы | Beauty and the Beach | Paramount | |
| • Разговор животных на ферме | Down on the Farm | Paramount | |
| • | Forty Boys and a Song | Warner Bros. | |
| • Короли дёрна | Kings of the Turf | Warner Bros. | |
| • Полынь и серебро | Sagebrush and Silver | 20th Century Fox | |
| <center>Короткометражный фильм, снятый на 2 бобины | |||
| • По главной улице | Main Street on the March! | Metro-Goldwyn-Mayer | |
| • | Alive in the Deep | Woodard Productions, Inc. | |
| • | Forbidden Passage | Metro-Goldwyn-Mayer | |
| • Весёлый парижанин | The Gay Parisian | Warner Bros. | |
| • Танки на подходе | The Tanks Are Coming | Армия США | |
| <center>15-я (1943) | <center>Короткометражный фильм, снятый на 1 бобину | ||
| • Говоря о животных и их семьях | Speaking of Animals and Their Families | Paramount | |
| • Необитаемая страна чудес | Desert Wonderland | 20th Century Fox | |
| • Становление морской пехоты | Marines in the Making | продюсер: Пит Смит | |
| • | United States Marine Band | Warner Bros. | |
| <center>Короткометражный фильм, снятый на 2 бобины | |||
| • Исполнение служебного долга | Beyond the Line of Duty | Warner Bros. | |
| • Не болтай! | Don't Talk | Metro-Goldwyn-Mayer | |
| • Рядовой Смит | Private Smith of the U.S.A. (This Is America Series No. 33-101) | RKO Radio | |
| <center>16-я (1944) | <center>Короткометражный фильм, снятый на 1 бобину | ||
| • Десантные истребители | Amphibious Fighters | продюсер: Грантленд Райс | |
| • Кавалькада танца | Cavalcade of Dance with Veloz and Yolanda | продюсер: Гордон Холлингсхед | |
| • | Champions Carry On | продюсер: Эдмунд Рээк | |
| • | Hollywood in Uniform (Screen Snapshots Series 23, No. 1) | продюсер: Ральф Стауб | |
| • | Seeing Hands | продюсер: Пит Смит | |
| <center>Короткометражный фильм, снятый на 2 бобины | |||
| • Божественная музыка | Heavenly Music | продюсеры: Джерри Бреслер и Сэм Козлов | |
| • Письмо герою | Letter to a Hero | продюсер: Фредерик Уллман мл. | |
| • Марди Гра | Mardi Gras | продюсер: Уолтер Макэвен | |
| • Женщины на войне | Women at War | продюсер: Гордон Холлингсхед | |
| <center>17-я (1945) | <center>Короткометражный фильм, снятый на 1 бобину | ||
| • Кто есть кто в стране животных | Who's Who in Animal Land | продюсер: Джерри Фербенкс | |
| • | Blue Grass Gentlemen | продюсер: Эдмунд Рээк | |
| • Играя блюз | Jammin' the Blues | продюсер: Гордон Холлингсхед | |
| • | Movie Pests | продюсер: Пит Смит | |
| • Пятидесятилетие кинематографа | 50th Anniversary of Motion Pictures (Screen Snapshots) | продюсер: Ральф Стауб | |
| <center>Короткометражный фильм, снятый на 2 бобины | |||
| • Играть не буду | I Won't Play | продюсер: Гордон Холлингсхед | |
| • Бомбалера | Bombalera | продюсер: Луис Харрис | |
| • Главная улица сегодня | Main Street Today | продюсер: Джерри Бреслер, ассоциированный продюсер: Херберт Молтон | |
| <center>18-я (1946) | <center>Короткометражный фильм, снятый на 1 бобину | ||
| • Лестница к свету | Stairway to Light | продюсер: Херберт Молтон, исполнительный продюсер: Джерри Бреслер | |
| • | Along the Rainbow Trail | продюсер: Эдмунд Рээк | |
| • | 25th Anniversary (Screen Snapshots Series 25, No. 1) | продюсер: Ральф Стауб | |
| • История собаки | Story of a Dog | продюсер: Гордон Холлингсхед | |
| • | White Rhapsody | продюсер: Грантленд Райс | |
| • | Your National Gallery | продюсеры: Джозеф О’Брайэн (посмертно) и Томас Мид | |
| <center>Короткометражный фильм, снятый на 2 бобины | |||
| • Звезда в ночи | Star in the Night | продюсер: Гордон Холлингсхед | |
| • Пистолет в его руке | A Gun in His Hand | продюсер: Честер М. Франклин, исполнительный продюсер: Джерри Бреслер | |
| • | The Jury Goes Round 'N' Round | продюсер: Жуль Уайт | |
| • Маленькая ведьма | The Little Witch | продюсер: Джордж Темплтон | |
| <center>19-я (1947) | <center>Короткометражный фильм, снятый на 1 бобину | ||
| • Ты наедине с опасностью | Facing Your Danger | продюсер: Гордон Холлингсхед | |
| • | Dive-Hi Champs | продюсер: Джек Итон | |
| • | Golden Horses | продюсер: Эдмунд Рээк | |
| • Умный как лисица | Smart as a Fox | продюсер: Гордон Холлингсхед | |
| • | Sure Cures | продюсер: Пит Смит | |
| <center>Короткометражный фильм, снятый на 2 бобины | |||
| • Мальчик и его собака | A Boy and His Dog | продюсер: Гордон Холлингсхед | |
| • | College Queen | продюсер: Джордж Темплтон | |
| • | Hiss and Yell | продюсер: Жуль Уайт | |
| • | The Luckiest Guy in the World (A Crime Does Not Pay Subject) | продюсер: Джерри Бреслер | |
| <center>20-я (1948) | <center>Короткометражный фильм, снятый на 1 бобину | ||
| • Гудбай, мисс Тарлок | Goodbye, Miss Turlock | продюсер: Херберт Молтон | |
| • Бруклин, США | Brooklyn, U.S.A. | продюсер: Томас Мид | |
| • | Moon Rockets | продюсер: Джерри Фербенкс | |
| • Теперь ты это видишь | Now You See It | продюсер: Пит Смит | |
| • Значит, ты хочешь сниматься в кино | So You Want to Be in Pictures | продюсер: Гордон Холлингсхед | |
| <center>Короткометражный фильм, снятый на 2 бобины | |||
| • Восхождение на Маттерхорн | Climbing the Matterhorn | продюсер: Ирвинг Аллен | |
| • Шампанское для двоих | Champagne for Two | продюсер: Гарри Грэй | |
| • | Fight of the Wild Stallions | продюсер: Томас Мид | |
| • | Give Us the Earth! | продюсер: Херберт Морган | |
| • | A Voice Is Born: The Story of Niklos Gafni | продюсер: Бен К. Блейк | |
| <center>21-я (1949) | <center>Короткометражный фильм, снятый на 1 бобину | ||
| • Городская симфония | Människor i stad | продюсер: Эдмунд Рээк | |
| • | Annie Was a Wonder | продюсер: Херберт Молтон | |
| • Золушка с копытами | Cinderella Horse | продюсер: Гордон Холлингсхед | |
| • Значит, ты хочешь выступать на радио | So You Want to Be on the Radio | продюсер: Гордон Холлингсхед | |
| • Ты не победишь | You Can't Win | продюсер: Пит Смит | |
| <center>Короткометражный фильм, снятый на 2 бобины | |||
| • Остров тюленей | Seal Island | продюсер: Уолт Дисней | |
| • | Calgary Stampede | продюсер: Гордон Холлингсхед | |
| • | Going to Blazes! | продюсер: Херберт Морган | |
| • Самба-мания | Samba-Mania | продюсер: Гарри Грэй | |
| • Проделки на снегу | Snow Capers | продюсер: Томас Мид | |
| <center>22-я (1950) | <center>Короткометражный фильм, снятый на 1 бобину | ||
| • Вечеринка в аквариуме | Aquatic House Party | продюсер: Джек Итон | |
| • | Roller Derby Girl | продюсер: Джастин Херман | |
| • Значит, ты думаешь, что не виновен | So You Think You're Not Guilty | продюсер: Гордон Холлингсхед | |
| • | Spills and Chills | продюсер: Уолтон Си Эмент | |
| • | Water Trix | продюсер: Пит Смит | |
| <center>Короткометражный фильм, снятый на 2 бобины | |||
| • Ван Гог | Van Gogh | продюсеры: Гастон Дил и Робер Эссенс | |
| • Мальчик и орёл | The Boy and the Eagle | продюсер: Уильям Ласки | |
| • Преследование смерти | Chase of Death | продюсер: Ирвинг Аллен | |
| • Трава всегда зеленее | The Grass Is Always Greener | продюсер: Гордон Холлингсхед | |
| • Снежный карнавал | Snow Carnival | продюсер: Гордон Холлингсхед | |
1951—1960
| Церемония | Фильм | Оригинальное название | Представители |
|---|---|---|---|
| <center>23-я (1951) | <center>Короткометражный фильм, снятый на 1 бобину | ||
| • Дедушка скачек | Grandad of Races | продюсер: Гордон Холлингсхед | |
| • | Blaze Busters | продюсер: Роберт Янгсон | |
| • | Wrong Way Butch | продюсер: Пит Смит | |
| <center>Короткометражный фильм, снятый на 2 бобины | |||
| • Бивер Вэлей | In Beaver Valley | продюсер: Уолт Дисней | |
| • Бабуля Мозес | Grandma Moses | Falcon Films, Inc. | |
| • Моя страна, это о тебе | My Country 'Tis of Thee | продюсер: Гордон Холлингсхед | |
| <center>24-я (1952) | <center>Короткометражный фильм, снятый на 1 бобину | ||
| • Мир детей | World of Kids | продюсер: Роберт Янгсон | |
| • | Ridin' the Rails | продюсер: Джек Итон | |
| • История времени | The Story of Time | продюсер: Роберт Г. Леффингвелл | |
| <center>Короткометражный фильм, снятый на 2 бобины | |||
| • Пол-акра природы | Nature's Half Acre | продюсер: Уолт Дисней | |
| • Бальзак | Balzac | Les Films du Compass | |
| • Подводная угроза | Danger Under the Sea | продюсер: Томас Мид | |
| <center>25-я (1953) | <center>Короткометражный фильм, снятый на 1 бобину | ||
| • Свет в окне | Light in the Window: The Art of Vermee | продюсер: Борис Вермонт | |
| • | Athletes of the Saddle | продюсер: Джек Итон | |
| • | Desert Killer | продюсер: Гордон Холлингсхед (посмертно) | |
| • Соседи | Neighbours / Voisins | продюсер: Норман Макларен | |
| • | Royal Scotland | Crown Film Unit | |
| <center>Короткометражный фильм, снятый на 2 бобины | |||
| • Водоплавающие | Water Birds | продюсер: Уолт Дисней | |
| • | Bridge of Time | London Film Production | |
| • | Devil Take Us | продюсер: Херберт Морган | |
| • | Thar She Blows! | продюсер: Гордон Холлингсхед (посмертно) | |
| <center>26-я (1954) | <center>Короткометражный фильм, снятый на 1 бобину | ||
| • Увертюра к «Виндзорским насмешницам» | Overture to The Merry Wives of Windsor | продюсер: Джонни Грин | |
| • Древние христиане | Christ Among the Primitives | продюсер: Винченцо Луччи-Чиарисси | |
| • | Herring Hunt | Национальный совет по кинематографии Канады | |
| • | Joy of Living | продюсер: Борис Вермонт | |
| • | Wee Water Wonders | продюсер: Джек Итон | |
| <center>Короткометражный фильм, снятый на 2 бобины | |||
| • Страна медведей | Bear Country | продюсер: Уолт Дисней | |
| • Бен и я | Ben and Me | продюсер: Уолт Дисней | |
| • | Return to Glennascaul | Dublin Gate Theatre Productions | |
| • | Vesuvius Express | продюсер: Отто Лэнг | |
| • Зимний рай | Winter Paradise | продюсер: Седрик Френсис | |
| <center>27-я (1955) | <center>Короткометражный фильм, снятый на 1 бобину | ||
| • Век механики | This Mechanical Age | продюсер: Роберт Янгсон | |
| • | The First Piano Quartette | продюсер: Отто Лэнг | |
| • | The Strauss Fantasy | продюсер: Джонни Грин | |
| <center>Короткометражный фильм, снятый на 2 бобины | |||
| • Время без войны | A Time Out of War | продюсеры: Денис Сэндерс и Терри Сандерс | |
| • Красавица и бык | Beauty and the Bull | продюсер: Седрик Френсис | |
| • | Jet Carrier | продюсер: Отто Лэнг | |
| • Сиам — страна и люди | Siam | продюсер: Уолт Дисней | |
| <center>28-я (1956) | <center>Короткометражный фильм, снятый на 1 бобину | ||
| • Выживший город | Survival City | продюсер: Эдмунд Рээк | |
| • | Gadgets Galore | продюсер: Роберт Янгсон | |
| • | 3rd Ave. El | продюсер: Карсон Дэвидсон | |
| • Три поцелуя | Three Kisses | продюсер: Джастин Херман | |
| <center>Короткометражный фильм, снятый на 2 бобины | |||
| • Лицо Линкольна | The Face of Lincoln | продюсер: Вилбур Т. Блюме | |
| • Битва при Геттисберге | The Battle of Gettysburg | продюсер: Дор Шэри | |
| • На двенадцатый день... | On the Twelfth Day... | продюсер: Джордж К. Артур | |
| • Швейцария | Switzerland | продюсер: Уолт Дисней | |
| • | 24-Hour Alert | продюсер: Седрик Френсис | |
| <center>29-я (1957) | <center>Короткометражный фильм, снятый на 1 бобину | ||
| • Разрушая водный барьер | Crashing the Water Barrier | продюсер: Константин Калзер | |
| • Я никогда не забуду лицо | I Never Forget a Face | продюсер: Роберт Янгсон | |
| • | Time Stood Still | продюсер: Седрик Френсис | |
| <center>Короткометражный фильм, снятый на 2 бобины | |||
| • Пальто на заказ | The Bespoke Overcoat | Romulus Films | |
| • Корова и собака | Cow Dog | продюсер: Ларри Лансбург | |
| • | The Dark Wave | продюсер: Джон Хили | |
| • Самоа | Samoa | продюсер: Уолт Дисней | |
С 1958 года, короткометражные фильмы, снятые на 1 бобину и короткометражные фильмы, снятые на 2 бобины объединены в одну категорию, которая получила название: «Лучший игровой короткометражный фильм» (англ. Short Subject, Live Action (с 1958 по 1974), Short Film, Live Action (с 1975 по настоящее).
| <center> 30-я (1958) | • | The Wetback Hound | продюсер: Ларри Лансбург |
| • История со стулом | A Chairy Tale | продюсер: Норман Макларен | |
| • Город золота | City of Gold | продюсер: Том Дэйли | |
| • Опорный пункт на Антарктиде | Foothold on Antarctica | продюсер: Джеймс Карр | |
| • Португалия | Portugal | продюсер: Бен Шарпстин | |
| <center>31-я (1959) | • Гранд Каньон | Grand Canyon | продюсер: Уолт Дисней |
| • Весеннее путешествие | Journey Into Spring | продюсер: Йен Фергюсон | |
| • | The Kiss | продюсер: Джон Патрик Хэйес | |
| • | Snows of Aorangi | New Zealand Screen Board | |
| • | T Is for Tumbleweed | продюсер: Джеймс А. Лебенталь | |
| <center>32-я (1960) | • История золотой рыбки | Histoire d’un poisson rouge | продюсер: Жак Ив Кусто |
| • | Between the Tides | продюсер: Йен Фергюсон | |
| • Загадки глубины | Mysteries of the Deep | продюсер: Уолт Дисней | |
| • | The Running Jumping & Standing Still Film | продюсер: Питер Селлерс | |
| • Небоскрёб | Skyscraper | продюсеры: Ширли Кларк, Уиллард Ван Дайк и Ирвинг Джейкоби |
1961—1970
| Церемония | Фильм | Оригинальное название | Представители |
|---|---|---|---|
| <center>33-я (1961) | • День художника | Day of the Painter | продюсер: Эзра Р. Бейкер |
| • Создание женщины | The Creation of Woman | продюсеры: Чарльз Ф. Швеп и Исмаил Мерчант | |
| • Острова моря | Islands of the Sea | продюсер: Уолт Дисней | |
| • | A Sport Is Born | продюсер: Лесли Уиник | |
| <center>34-я (1962) | • Большие корабли идут в море | Seawards the Great Ships | Templar Film Studios |
| • Играй в мяч! | Ballon Vole | Ciné-Documents | |
| • Лицо Иисуса | The Face of Jesus | продюсер: Джон Д. Дженнингс | |
| • Крыши Нью-Йорка | Rooftops of New York | продюсер: Роберт Гаффни | |
| • Очень мило, очень мило | Very Nice, Very Nice | Национальный совет по кинематографии Канады | |
| <center>35-я (1963) | • Счастливая годовщина | Heureux Anniversaire | продюсеры: Пьер Этекс и Жан-Клод Каррьер |
| • | Big City Blues | продюсеры: Мартина Гугенот ван дер Линден и Чарльз Гугенот ван дер Линден | |
| • Кадиллак | The Cadillac | продюсер: Роберт Клауз | |
| • | The Cliff Dwellers (One Plus One) | продюсер: Хейярд Андерсон | |
| • | Pan | продюсер: Херман ван дер Хорст | |
| <center>36-я (1964) | • Совиный ручей | La Rivière du hibou | продюсеры: Поль де Рубэ и Марсель Ичак |
| • Концерт | Koncert | продюсер: Эзра Р. Бейкер | |
| • Самодельная машина | The Home Made Car | продюсер: Джеймс Хилл | |
| • | The Six-Sided Triangle | продюсер: Кристофер Майлз | |
| • | That's Me | продюсер: Уолкер Стюарт | |
| <center>37-я (1965) | • Касальс дирижирует: 1964 | Casals Conducts: 1964 | продюсер: Эдвард Шрайбер |
| • | Help! My Snowman's Burning Down | продюсер: Карсон Дэвидсон | |
| • | The Legend of Jimmy Blue Eyes | продюсер: Роберт Клауз | |
| <center>38-я (1966) | • Цыплёнок | Le Poulet | продюсер: Клод Берри |
| • | Fortress of Peace | продюсер: Лотар Вольфф | |
| • Скейтер | Skaterdater | продюсеры: Маршалл Баклер и Ноэль Блэк | |
| • Снег | Snow | продюсер: Эдгар Энсти | |
| • Кусочек времени | Time Piece | продюсер: Джим Хенсон | |
| <center>39-я (1967) | • Дикие крылья | Wild Wings | продюсер: Эдгар Энсти |
| • | Turkey the Bridge | продюсер: Дерек Уильямс | |
| • | The Winning Strain | продюсер: Лесли Уиник | |
| <center>40-я (1968) | • Стоянка | A Place to Stand | продюсер: Кристофер Чэпман |
| • Греби к морю | Paddle to the Sea | продюсер: Джулиан Биггз | |
| • Небо над Голландией | Sky Over Holland | продюсер: Джон Фернхут | |
| • | Stop, Look and Listen | продюсеры: Лен Янсон и Чак Менвилль | |
| <center>41-я (1969) | • Роберт Кеннеди в воспоминаниях | Robert Kennedy Remembered | продюсер: Чарльз Гуггенхейм |
| • Голубка | De Düva: The Dove | продюсеры: Джордж Коу, Сидни Дэвис и Энтони Ловер | |
| • Па-де-де | Pas de deux | Национальный совет по кинематографии Канады | |
| • | Prelude | продюсер: Джон Эстин | |
| <center>42-я (1970) | • Волшебные машины | The Magic Machines | продюсер: Джоан Келлер Стерн |
| • Блэйк | Blake | продюсер: Дуглас Джексон | |
| • | People Soup | продюсер: Марк Мерсон |
1971—1980
| Церемония | Фильм | Оригинальное название | Продюсеры |
|---|---|---|---|
| <center>43-я (1971) | • Воскрешение Бронко Билли | The Resurrection of Broncho Billy | продюсер: Джон Лонгенекер |
| • | Shut Up...I'm Crying | продюсер: Роберт Сиглер | |
| • | Sticky My Fingers...Fleet My Feet | продюсер: Джон Д. Хэнкок | |
| <center>44-я (1972) | • Часовые тишины | Centinelas del silencio / Sentinels of Silence | продюсеры: Мануэль Аранго и Роберт Амрам |
| • Доброе утро | Good Morning | продюсеры: Денни Эванс и Кен Гринволд | |
| • Репетиция | The Rehearsal | продюсер: Стивен Верона | |
| <center>45-я (1973) | • Мир Нормана Рокуэлла... Американская мечта | Norman Rockwell's World... An American Dream | продюсер: Ричард Баркли |
| • | Frog Story | продюсеры: Рон Сэтлоф и Рэйнольд Гидеон | |
| • | Solo | продюсер: Дэвид Адамс | |
| <center>46-я (1974) | • Болеро | The Bolero | продюсеры: Алан Миллер и Уильям Фертик |
| • | Clockmaker | продюсер: Ричард Гайер | |
| • | Life Times Nine | продюсеры: Пен Деншэм и Джон Уотсон | |
| <center>47-я (1975) | • Одноглазые короли | Les... borgnes sont rois | продюсеры: Поль Клодон и Эдмон Сешан |
| • | Climb | продюсер: Девитт Джонс | |
| • Концерт | The Concert | продюсеры: Джулиан Шагрин и Клод Шагрин | |
| • Планета Океан | Planet Ocean | продюсер: Джордж Кэйси | |
| • Скрипка | The Violin | продюсеры: Эндрю Уэлш и Джордж Пастик | |
| <center>48-я (1976) | • Ангел и большой Джо | Angel and Big Joe | продюсер: Берт Сальцман |
| • | Conquest of Light | продюсер: Луис Маркус | |
| • | Dawn Flight | продюсеры: Лоуренс М. Лансбург и Брайан Лансбург | |
| • День из жизни Бонни Консоло | A Day in the Life of Bonnie Consolo | продюсер: Бэрри Спинелло | |
| • | Doubletalk | продюсер: Алан Битти | |
| <center>49-я (1977) | • В краю льда | In the Region of Ice | продюсеры: Андре Р. Гуттфройнд и Питер Уэрнер |
| • Кудзу | Kudzu | продюсер: Марджори Энн Шорт | |
| • Утренний паук | The Morning Spider | продюсеры: Джулиан Шагрин и Клод Шагрин | |
| • Ночная жизнь | Nightlife | продюсеры: Клер Вилбур и Робин Леман | |
| • Номер один | Number One | продюсеры: Дайан Кэннон и Винс Кэннон | |
| <center>50-я (1978) | • Я обрету путь | I'll Find a Way | продюсеры: Беверли Шаффер и Юки Йошида |
| • Рассеянный официант | The Absent-Minded Waiter | продюсер: Уильям Э. Макюэн | |
| • | Floating Free | продюсер: Джерри Баттс | |
| • Заметки о народных искусствах | Notes on the Popular Arts | продюсер: Сол Басс | |
| • | Spaceborne | продюсер: Филип Даубер | |
| <center>51-я (1979) | • Отец-подросток | Teenage Father | продюсер: Тэйлор Хэкфорд |
| • Другой подход | A Different Approach | продюсеры: Джим Белчер и Ферн Филд | |
| • | Mandy's Grandmother | продюсер: Эндрю Шугерман | |
| • | Strange Fruit | продюсер: Сет Пинскер | |
| <center>52-я (1980) | • На полном попечении | Board and Care | продюсеры: Сара Пиллсбери и Рон Эллис |
| • | Bravery in the Field | продюсеры: Роман Кройтор и Стефан Водославски | |
| • О брат, мой брат | Oh Brother, My Brother | продюсеры: Кэрол Лоуелл и Росс Лоуелл | |
| • Солнечный фильм | The Solar Film | продюсеры: Сол Басс и Майкл Бриттон | |
| • | Solly’s Diner | продюсеры: Гарри Матиас, Джей Цукерман и Ларри Хэнкин |
1981—1990
| Церемония | Фильм | Оригинальное название | Представители |
|---|---|---|---|
| <center>53-я (1981) | • Основание доллара | The Dollar Bottom | продюсер: Ллойд Филлипс |
| • Место падения | Fall Line | продюсеры: Роберт Кармайкл и Грег Лоу | |
| • Судья её пэров | A Jury of Her Peers | продюсер: Салли Хекель | |
| <center>54-я (1982) | • Фиалка | Violet | продюсеры: Пол Кемп и Шелли Левинсон |
| • Куплес и Робберс | Couples and Robbers | продюсер: Кристин Острейхер | |
| • Первая зима | First Winter | продюсер: Джон Н. Смит | |
| <center>55-я (1983) | • Шокирующая случайность | A Shocking Accident | продюсер: Кристин Острейхер |
| • Роботизированный балет | Ballet Robotique | продюсер: Боб Роджерс | |
| • Молчание | The Silence | продюсеры: Майкл Тошиюки Уно и Джозеф Бенсон | |
| • Сломанное вишневое дерево | Split Cherry Tree | продюсер: Жан Саундерс | |
| • Средни Ваштар | Sredni Vashtar | продюсер: Эндрю Биркин | |
| <center>56-я (1984) | • Мальчики и девочки | Boys and Girls | продюсер: Дженис Л. Платт |
| • Два хороших ботинка | Goodie-Two-Shoes | продюсер: Иан Эмес | |
| • Ночная сенсация | Overnight Sensation | продюсер: Джон Н. Блум | |
| <center>57-я (1985) | • Вверх | Up | продюсер: Майк Хувер |
| • Раскрашенная дверь | The Painted Door | продюсеры: Майкл Макмиллан и Дженис Л. Платт | |
| • Сказания о встрече и разлуке | Tales of Meeting and Parting | продюсеры: Шарон Орек и Лесли Линка Глаттер | |
| <center>58-я (1986) | • Пилигрим Молли | Molly's Pilgrim | продюсеры: Джефф Браун и Крис Пелцер |
| • Граффити | Graffiti | продюсер: Дианна Костелло | |
| • Война под радугой | Rainbow War | продюсер: Боб Роджерс | |
| <center>59-я (1987) | • Дорогие образы | Precious Images | продюсер: Чак Уоркмэн |
| • Выход | Exit | продюсеры: Стефано Реали и Пино Квартулло | |
| • Удары любви | Love Struck | продюсер: Фредда Уайсс | |
| <center>60-я (1988) | • Мужской гетеросексуальный танцклуб Рэя | Ray's Male Heterosexual Dance Hall | продюсеры: Джонатан Сэнгер и Яна Сью Мемел |
| • По волнам | Making Waves | продюсер: Энн Уингейт | |
| • Блеск ботинок | Shoeshine | продюсер: Роберт Кац | |
| <center>61-я (1989) | • Свидание Дэнниса Дженнингса | The Appointments of Dennis Jennings | Дин Паризо, Стивен Райт |
| • Кадиллак мечты | Cadillac Dreams | Матия Каррелл, Эбби Голдстейн | |
| • Рассказы Гуллы | Gullah Tales | Джордж Деголиан, Гари Мосс | |
| <center>62-я (1990) | • Опыт работы | Work Experience | Джеймс Хендри |
| • Дневник Амазонки | Amazon Diary | Роберт Никсон | |
| • Пожиратель детей | The Childeater | Джонатан Таммуз |
1991—2000
| Церемония | Фильм | Оригинальное название | Представители |
|---|---|---|---|
| <center>63-я (1991) | • Свидание за завтраком | The Lunch Date | Адам Дэвидсон |
| • Праздник в Бронксе | Bronx Cheers | Рэймонд Де Фелитта, Мэттью Гросс | |
| • Дорогая Рози | Dear Rosie | Питер Каттанео, Барнеби Томпсон | |
| • Что мы сделали? | Senzeni Na? | Бернард Джоффа, Энтони Э. Николас | |
| • 12:01 дня | 12:01 PM | Хиллари Риппс, Джонатан Хип | |
| <center>64-я (1992) | • Заседатель | Session Man | Сет Уинстон, Роберт Н. Фрид |
| • Гимназия на Бирч-стрит | Birch Street Gym | Стивен Кесслер, Томас Р. Конрой | |
| • Последнее дыхание лета | Last Breeze of Summer | Дэвид Мэсси | |
| <center>65-я (1993) | • Омнибус | Omnibus | Сэм Карманн |
| • Контакт | Contact | Джонатан Дэрби, Яна Сью Мемел | |
| • Круиз Контрол | Cruise Control | Мэтт Пальмиери | |
| • | The Lady in Waiting | Кристиан М. Тейлор | |
| • Лебединая песня | Swan Song | Кеннет Брана, Дэвид Парфитт | |
| <center>66-я (1994) | • Безбилетник | Schwarzfahrer | Пепе Данкарт |
| • Вниз по течению | Down on the Waterfront | Стэйси Тайтл, Джонатан Пеннер | |
| • Голландский мастер | The Dutch Master | Сьюзен Зейделман, Джонатан Бретт | |
| • Партнёры | Partners | Питер Уэллер, Яна Сью Мемел | |
| • Скряга | La Vis | Дидье Фламан | |
| <center>67-я (1995) | • Эта замечательная жизнь Франца Кафки | Franz Kafka's It's a Wonderful Life | Питер Капальди, Рут Кенли-Леттс |
| • Тревор | Trevor | Пегги Райски, Рэнди Стоун | |
| • Суд кенгуру | Kangaroo Court | Шон Астин, Кристин Астин | |
| • В надежде | On Hope | Джобет Уильямс, Мишель Макгуайр | |
| • Сироп | Syrup | Пол Унвин, Ник Вивиан | |
| <center>68-я (1996) | • Влюбленный Лейберман | Lieberman in Love | Кристин Лахти, Яна Сью Мемел |
| • Мётлы | Brooms | Люк Крессвелл, Стив Макниколас | |
| • Герцог замка Грув | Duke of Groove | Гриффин Данн, Том Колвелл | |
| • Маленькие сюрпризы | Little Surprises | Джефф Голдблюм, Тикки Голдберг | |
| • Поездка во вторник утром | Tuesday Morning Ride | Дайанн Хьюстон, Джой Райан | |
| <center>69-я (1997) | • Дорогой дневник | Dear Diary | Дэвид Френкель, Бэрри Джоссен |
| • Изнутри, сердце | De tripas, corazón | Антонио Уррутиа | |
| • Эрнст и свет | Ernst & Lyset | Ким Магнуссон, Андерс Томас Йенсен | |
| • Эспосадос | Esposados | Хуан Карлос Фреснадильо | |
| • Без слов | Senza parole | Бернадетт Карранса, Антонелло Де Лео | |
| <center>70-я (1998) | • Висас и Вирту | Visas and Virtue | Крис Ташима, Крис Донахью |
| • Танцуй, Лекси, танцуй | Dance Lexie Dance | Пирс Мур, Тим Лоан | |
| • Хороший разговор | It’s Good to Talk | Роджер Голдби, Барни Рейш | |
| • Любовники? | Skal vi være kærester? | Биргер Ларсен, Томас Лидхольм | |
| • Вольфганг | Wolfgang | Ким Магнуссон, Андерс Томас Йенсен | |
| <center>71-я (1999) | • Вечер выборов | Valgaften | Ким Магнуссон, Андерс Томас Йенсен |
| • Культура | Culture | Уилл Спек, Джош Гордон | |
| • Праздничный романс | Holiday Romance | Alexander Jovy, Дж. Дж. Кейт | |
| • Открытки | La Carte Postale | Вивиан Джоффетте | |
| • Виктор | Victor | Simon Sandquist, Joel Bergvall | |
| <center>72-я (2000) | • Моей матери снятся Апостолы Сатаны в Нью-Йорке | My Mother Dreams the Satan's Disciples in New York | Барбара Шок, Тэмми Тихель |
| • Тейс и Нико | Bror, min bror | Генрик Рубен Генц, Михаэль В. Хорстен | |
| • Убийство Джо | Killing Joe | Мехди Норовзян, Стив Уэкс | |
| • Небольшие перемены | Kleingeld | Марк-Андреас Бошерт, Габриэль Линс | |
| • Большие и маленькие чудеса | Stora & små Mirakel | Маркус Олссон |
2001—2010
| Церемония | Фильм | Оригинальное название | Представители |
|---|---|---|---|
| <center>73-я (2001) | • Я хочу быть... | Quiero ser (I want to be ...) | Флориан Галленбергер |
| • Курьером | By Courier | Питер Ригерт, Эрика Фредерик | |
| • Случайная встреча | One Day Crossing | Джоан Стейн, Кристина Лазариди | |
| • Серальо | Seraglio | Гэйл Лернер, Колин Кэмпбелл | |
| • Футбольная история | Uma História de Futebol | Пауло Машлин | |
| <center>74-я (2002) | • Бухгалтер | The Accountant | Рэй Маккиннон, Лиза Блаунт |
| • Копировальная контора | Copy Shop | Вирджил Видрич | |
| • Величайшее изобретение Грегора | Gregors größte Erfindung | Йоханнес Кифер | |
| • Мужское дело | Męska sprawa | Славомир Фабицкий, Богумил Годфрейов | |
| • Темп для трагических актёров | Speed for Thespians | Кальман Эппл, Шамила Бакхш | |
| <center>75-я (2003) | • Этот очаровашка | Der er en yndig mand | Мартин Странге-Хансен, Мие Андресен |
| • Зимнее происшествие | Fait d'hiver | Дирк Бельэн, Аня Делеманс | |
| • Я буду следующим | J'attendrai le suivant... | Филипп Орренди, Томас Гаудин | |
| • Собака | Inja | Стив Пасвольски, Джо Уэзерстоун | |
| • Джонни Флайтон | Johnny Flynton | Лекси Александр, Александр Буоно | |
| <center>76-я (2004) | • Два солдата | Two Soldiers | Аарон Шнайдер и Эндрю Дж. Сакс |
| • Красная куртка | Die rote Jacke | Флориан Баксмейер | |
| • Мост | Most | Бобби Гарабедиан и Уильям Забка | |
| • Сквош | Squash | Лионель Байю | |
| • Торсион | (A)Torzija | Стефан Арсеньевич | |
| <center>77-я (2005) | • Оса | Wasp | Андреа Арнольд |
| • В этой стране возможно всё | Everything in This Country Must | Гэри Маккендри | |
| • Маленький террорист | Little Terrorist | Ашвин Кумар | |
| • 7:35 утра | 7:35 de la mañana | Начо Вигалондо | |
| • Две машины, одна ночь | Two Cars, One Night | Таика Вайтити и Эйнсли Гардинер | |
| <center>78-я (2006) | • Шестизарядник | Six Shooter | Мартин Макдонах |
| • Беглянка | Der Ausreißer | Ульрике Гроте | |
| • Возврат | Cashback | Шон Эллис и Лене Босейджер | |
| • Последняя ферма | Síðasti bærinn | Рунар Рунарссон и Тор Сигуёнссон | |
| • Наше время истекло | Our Time is Up | Роб Перлштейн и Пиа Клементе | |
| <center>79-я (2007) | • История западного берега | West Bank Story | Ари Сандел |
| • Бинта и великолепная идея | Binta y la gran idea | Хавьер Фессер и Луис Мансо | |
| • Перебор | Éramos pocos | Боря Кобяга | |
| • Хельмер и сын | Helmer & Søn | Сорен Пильмарк и Ким Магнуссон | |
| • Спаситель | The Saviour | Питер Темплмен и Стюарт Паркин | |
| <center>80-я (2008) | • Моцарт среди карманников | Le Mozart des pickpockets | Филипп Поле-Виллар |
| • Ночью | Om natten | Кристиан Э. Кристиансен и Луиза Вест | |
| • Заместитель | Il supplente | Андреа Джублин | |
| • Аргентинское танго | Tanghi Argentini | Гвидо Тис и Аня Делеманс | |
| • Женщина Тонто | The Tonto Woman | Дэниэл Барбер и Мэттью Браун | |
| <center>81-я (2009) | • Страна игрушек | Spielzeugland | Йохен Александер Фрейданк |
| • На одной линии | Auf der Strecke | Рето Каффи | |
| • Манон на асфальте | Manon sur le bitume | Элизабет Марр и Оливье Понт | |
| • Новенький | New Boy | Стефани Грин и Тамара Анги | |
| • Поросёнок | Grisen | Тиви Магнуссон и Дорт Хёг | |
| <center>82-я (2010) | • Новые арендаторы | The New Tenants | Йоахим Бак и Тиви Магнуссон |
| • Дверь | The Door | Хуанита Уилсон и Джеймс Флинн | |
| • Вместо абракадабры | Istället för Abrakadabra | Патрик Эклунд и Матиас Фяльстрём | |
| • Кави | Kavi | Грегг Хелви | |
| • Чудо-рыба | Miracle Fish | Люк Дулан и Дрю Бэйли |
2011—2016
| Церемония | Фильм | Оригинальное название | Представители |
|---|---|---|---|
| <center>83-я (2011) | • Бог любви | God of Love | Люк Мэзени |
| • Признание | The Confession | Танел Тоом | |
| • Увлечение | The Crush | Майкл Криг | |
| • Ты тоже | Na Wewe | Иван Голдшмид | |
| • Желание 143 | Wish 143 | Йен Барнс и Саманта Вейт | |
| <center>84-я (2012) | • Берег | The Shore | Терри Джордж и Орла Джордж |
| • Пентекост | Pentecost | Питер Макдональд и Эймир О’Кейн | |
| • Раджу | Raju | Макс Зале и Стефан Гирен | |
| • Путешествие во вчерашний день | Time Freak | Эндрю Боулер и Джиджи Кози | |
| • По ту сторону Атлантики (неофициальная номинация)[2] | Tuba Atlantic | Халлвар Витсё | |
| <center>85-я (2013) | • Сейчас или никогда | Curfew | Шон Кристенсен |
| • Асад | Asad | Брайан Бакли и Мино Яржура | |
| • Игроки бузкаши | Buzkashi Boys | Сэм Френч и Эриель Наср | |
| • Смерть тени | Dood van een schaduw | Том Ван Авермат и Эллен Де Вале | |
| • Генри | Henry | Ян Инглэнд | |
| <center>86-я (2014) | • Гелий | Helium | Андерс Уолтер и Ким Магнуссон |
| • Это был не я | Aquel no era yo | Эстебан Креспо | |
| • Прежде чем потерять всё | Avant que de tout perdre | Ксавье Легран и Александр Гаврас | |
| • Всё надо делать самой | Pitääkö Mun Kaikki Hoitaa? | Селма Вилхунен и Кирсикка Саари | |
| • Загадка Вурмана | The Voorman Problem | Марк Гилл и Болдуин Ли | |
| <center>87-я (2015) | • Телефонный звонок | The Phone Call | Мат Кирби и Джеймс Лукас |
| • Ая | Aya | Одед Биннум и Михаль Брезис | |
| • Бугалу и Грэм | Boogaloo and Graham | Майкл Леннокс и Ронан Блэйни | |
| • Масляная лампа | La lampe au beurre de yak | Вэй Ху и Жюльен Ферет | |
| • Парванех | Parvaneh | Талкон Хамцави и Стефан Эйхенбергер | |
| <center>88-я (2016) | • Заика | Stutterer | Бенджамин Клири и Серена Армитаж |
| • Аве Мария | Ave Maria | Бейзил Халил и Эрик Дюпон | |
| • День первый | Day One | Генри Хьюз | |
| • Всё будет хорошо | Alles wird gut | Патрик Воллрат | |
| • Шок | Shok | Джеми Донахью |
Напишите отзыв о статье "Премия «Оскар» за лучший игровой короткометражный фильм"
Примечания
- ↑ 1 2 Первоначально одним из номинантов в категории за лучший короткометражный комедийный фильм была объявлена лента «Отважные сердца и золотые руки» (англ.), но до окончательного голосования фильм был дисквалифицирован и заменён другой лентой, также производства студии RKO Radio — «Scratch-As-Catch-Can». В документации нет данных, почему этот фильм был дисквалифицирован. [awardsdatabase.oscars.org/ampas_awards/BasicSearch?action=searchLink&displayType=3&BSFilmID=38117 Stout Hearts and Willing Hands. Awardsdatabase.oscars.org]
- ↑ Уже после церемонии, которая прошла 26 февраля 2012 года, Академией было выявлено, что фильм «По ту сторону Атлантики» (норв.) был показан по норвежскому телевидению в 2010 году, и согласно [www.oscars.org/awards/academyawards/rules/86/rule19.html правилам Американской киноакадемии в данной категории], лента не имела права выдвигаться на «Оскар» в 2012 году. В июле того же года, номинация фильма была отменена Советом управляющих академии. [awardsdatabase.oscars.org/ampas_awards/BasicSearch?action=searchLink&displayType=3&BSFilmID=39183 Tuba Atlantic. Awardsdatabase.oscars.org]
Ссылки
- [www.oscars.org/ Официальный сайт премии «Оскар»] (англ.). [www.webcitation.org/65UmRf3J6 Архивировано из первоисточника 16 февраля 2012].
- [awardsdatabase.oscars.org/ampas_awards/ База данных по всем номинантам и победителям] (англ.). [www.webcitation.org/65UmSK3jW Архивировано из первоисточника 16 февраля 2012].
- [www.imdb.com/Sections/Awards/Academy_Awards_USA/ Кинопремия «Оскар»] (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.oscars.org/awards/academyawards/legacy/index.html Все церемонии награждения на официальном сайте Американской киноакадемии]
Отрывок, характеризующий Премия «Оскар» за лучший игровой короткометражный фильм
Пьер сунулся к флигелю, но жар был так силен, что он невольна описал дугу вокруг флигеля и очутился подле большого дома, который еще горел только с одной стороны с крыши и около которого кишела толпа французов. Пьер сначала не понял, что делали эти французы, таскавшие что то; но, увидав перед собою француза, который бил тупым тесаком мужика, отнимая у него лисью шубу, Пьер понял смутно, что тут грабили, но ему некогда было останавливаться на этой мысли.Звук треска и гула заваливающихся стен и потолков, свиста и шипенья пламени и оживленных криков народа, вид колеблющихся, то насупливающихся густых черных, то взмывающих светлеющих облаков дыма с блестками искр и где сплошного, сноповидного, красного, где чешуйчато золотого, перебирающегося по стенам пламени, ощущение жара и дыма и быстроты движения произвели на Пьера свое обычное возбуждающее действие пожаров. Действие это было в особенности сильно на Пьера, потому что Пьер вдруг при виде этого пожара почувствовал себя освобожденным от тяготивших его мыслей. Он чувствовал себя молодым, веселым, ловким и решительным. Он обежал флигелек со стороны дома и хотел уже бежать в ту часть его, которая еще стояла, когда над самой головой его послышался крик нескольких голосов и вслед за тем треск и звон чего то тяжелого, упавшего подле него.
Пьер оглянулся и увидал в окнах дома французов, выкинувших ящик комода, наполненный какими то металлическими вещами. Другие французские солдаты, стоявшие внизу, подошли к ящику.
– Eh bien, qu'est ce qu'il veut celui la, [Этому что еще надо,] – крикнул один из французов на Пьера.
– Un enfant dans cette maison. N'avez vous pas vu un enfant? [Ребенка в этом доме. Не видали ли вы ребенка?] – сказал Пьер.
– Tiens, qu'est ce qu'il chante celui la? Va te promener, [Этот что еще толкует? Убирайся к черту,] – послышались голоса, и один из солдат, видимо, боясь, чтобы Пьер не вздумал отнимать у них серебро и бронзы, которые были в ящике, угрожающе надвинулся на него.
– Un enfant? – закричал сверху француз. – J'ai entendu piailler quelque chose au jardin. Peut etre c'est sou moutard au bonhomme. Faut etre humain, voyez vous… [Ребенок? Я слышал, что то пищало в саду. Может быть, это его ребенок. Что ж, надо по человечеству. Мы все люди…]
– Ou est il? Ou est il? [Где он? Где он?] – спрашивал Пьер.
– Par ici! Par ici! [Сюда, сюда!] – кричал ему француз из окна, показывая на сад, бывший за домом. – Attendez, je vais descendre. [Погодите, я сейчас сойду.]
И действительно, через минуту француз, черноглазый малый с каким то пятном на щеке, в одной рубашке выскочил из окна нижнего этажа и, хлопнув Пьера по плечу, побежал с ним в сад.
– Depechez vous, vous autres, – крикнул он своим товарищам, – commence a faire chaud. [Эй, вы, живее, припекать начинает.]
Выбежав за дом на усыпанную песком дорожку, француз дернул за руку Пьера и указал ему на круг. Под скамейкой лежала трехлетняя девочка в розовом платьице.
– Voila votre moutard. Ah, une petite, tant mieux, – сказал француз. – Au revoir, mon gros. Faut etre humain. Nous sommes tous mortels, voyez vous, [Вот ваш ребенок. А, девочка, тем лучше. До свидания, толстяк. Что ж, надо по человечеству. Все люди,] – и француз с пятном на щеке побежал назад к своим товарищам.
Пьер, задыхаясь от радости, подбежал к девочке и хотел взять ее на руки. Но, увидав чужого человека, золотушно болезненная, похожая на мать, неприятная на вид девочка закричала и бросилась бежать. Пьер, однако, схватил ее и поднял на руки; она завизжала отчаянно злобным голосом и своими маленькими ручонками стала отрывать от себя руки Пьера и сопливым ртом кусать их. Пьера охватило чувство ужаса и гадливости, подобное тому, которое он испытывал при прикосновении к какому нибудь маленькому животному. Но он сделал усилие над собою, чтобы не бросить ребенка, и побежал с ним назад к большому дому. Но пройти уже нельзя было назад той же дорогой; девки Аниски уже не было, и Пьер с чувством жалости и отвращения, прижимая к себе как можно нежнее страдальчески всхлипывавшую и мокрую девочку, побежал через сад искать другого выхода.
Когда Пьер, обежав дворами и переулками, вышел назад с своей ношей к саду Грузинского, на углу Поварской, он в первую минуту не узнал того места, с которого он пошел за ребенком: так оно было загромождено народом и вытащенными из домов пожитками. Кроме русских семей с своим добром, спасавшихся здесь от пожара, тут же было и несколько французских солдат в различных одеяниях. Пьер не обратил на них внимания. Он спешил найти семейство чиновника, с тем чтобы отдать дочь матери и идти опять спасать еще кого то. Пьеру казалось, что ему что то еще многое и поскорее нужно сделать. Разгоревшись от жара и беготни, Пьер в эту минуту еще сильнее, чем прежде, испытывал то чувство молодости, оживления и решительности, которое охватило его в то время, как он побежал спасать ребенка. Девочка затихла теперь и, держась ручонками за кафтан Пьера, сидела на его руке и, как дикий зверек, оглядывалась вокруг себя. Пьер изредка поглядывал на нее и слегка улыбался. Ему казалось, что он видел что то трогательно невинное и ангельское в этом испуганном и болезненном личике.
На прежнем месте ни чиновника, ни его жены уже не было. Пьер быстрыми шагами ходил между народом, оглядывая разные лица, попадавшиеся ему. Невольно он заметил грузинское или армянское семейство, состоявшее из красивого, с восточным типом лица, очень старого человека, одетого в новый крытый тулуп и новые сапоги, старухи такого же типа и молодой женщины. Очень молодая женщина эта показалась Пьеру совершенством восточной красоты, с ее резкими, дугами очерченными черными бровями и длинным, необыкновенно нежно румяным и красивым лицом без всякого выражения. Среди раскиданных пожитков, в толпе на площади, она, в своем богатом атласном салопе и ярко лиловом платке, накрывавшем ее голову, напоминала нежное тепличное растение, выброшенное на снег. Она сидела на узлах несколько позади старухи и неподвижно большими черными продолговатыми, с длинными ресницами, глазами смотрела в землю. Видимо, она знала свою красоту и боялась за нее. Лицо это поразило Пьера, и он, в своей поспешности, проходя вдоль забора, несколько раз оглянулся на нее. Дойдя до забора и все таки не найдя тех, кого ему было нужно, Пьер остановился, оглядываясь.
Фигура Пьера с ребенком на руках теперь была еще более замечательна, чем прежде, и около него собралось несколько человек русских мужчин и женщин.
– Или потерял кого, милый человек? Сами вы из благородных, что ли? Чей ребенок то? – спрашивали у него.
Пьер отвечал, что ребенок принадлежал женщине и черном салопе, которая сидела с детьми на этом месте, и спрашивал, не знает ли кто ее и куда она перешла.
– Ведь это Анферовы должны быть, – сказал старый дьякон, обращаясь к рябой бабе. – Господи помилуй, господи помилуй, – прибавил он привычным басом.
– Где Анферовы! – сказала баба. – Анферовы еще с утра уехали. А это либо Марьи Николавны, либо Ивановы.
– Он говорит – женщина, а Марья Николавна – барыня, – сказал дворовый человек.
– Да вы знаете ее, зубы длинные, худая, – говорил Пьер.
– И есть Марья Николавна. Они ушли в сад, как тут волки то эти налетели, – сказала баба, указывая на французских солдат.
– О, господи помилуй, – прибавил опять дьякон.
– Вы пройдите вот туда то, они там. Она и есть. Все убивалась, плакала, – сказала опять баба. – Она и есть. Вот сюда то.
Но Пьер не слушал бабу. Он уже несколько секунд, не спуская глаз, смотрел на то, что делалось в нескольких шагах от него. Он смотрел на армянское семейство и двух французских солдат, подошедших к армянам. Один из этих солдат, маленький вертлявый человечек, был одет в синюю шинель, подпоясанную веревкой. На голове его был колпак, и ноги были босые. Другой, который особенно поразил Пьера, был длинный, сутуловатый, белокурый, худой человек с медлительными движениями и идиотическим выражением лица. Этот был одет в фризовый капот, в синие штаны и большие рваные ботфорты. Маленький француз, без сапог, в синей шипели, подойдя к армянам, тотчас же, сказав что то, взялся за ноги старика, и старик тотчас же поспешно стал снимать сапоги. Другой, в капоте, остановился против красавицы армянки и молча, неподвижно, держа руки в карманах, смотрел на нее.
– Возьми, возьми ребенка, – проговорил Пьер, подавая девочку и повелительно и поспешно обращаясь к бабе. – Ты отдай им, отдай! – закричал он почти на бабу, сажая закричавшую девочку на землю, и опять оглянулся на французов и на армянское семейство. Старик уже сидел босой. Маленький француз снял с него последний сапог и похлопывал сапогами один о другой. Старик, всхлипывая, говорил что то, но Пьер только мельком видел это; все внимание его было обращено на француза в капоте, который в это время, медлительно раскачиваясь, подвинулся к молодой женщине и, вынув руки из карманов, взялся за ее шею.
Красавица армянка продолжала сидеть в том же неподвижном положении, с опущенными длинными ресницами, и как будто не видала и не чувствовала того, что делал с нею солдат.
Пока Пьер пробежал те несколько шагов, которые отделяли его от французов, длинный мародер в капоте уж рвал с шеи армянки ожерелье, которое было на ней, и молодая женщина, хватаясь руками за шею, кричала пронзительным голосом.
– Laissez cette femme! [Оставьте эту женщину!] – бешеным голосом прохрипел Пьер, схватывая длинного, сутоловатого солдата за плечи и отбрасывая его. Солдат упал, приподнялся и побежал прочь. Но товарищ его, бросив сапоги, вынул тесак и грозно надвинулся на Пьера.
– Voyons, pas de betises! [Ну, ну! Не дури!] – крикнул он.
Пьер был в том восторге бешенства, в котором он ничего не помнил и в котором силы его удесятерялись. Он бросился на босого француза и, прежде чем тот успел вынуть свой тесак, уже сбил его с ног и молотил по нем кулаками. Послышался одобрительный крик окружавшей толпы, в то же время из за угла показался конный разъезд французских уланов. Уланы рысью подъехали к Пьеру и французу и окружили их. Пьер ничего не помнил из того, что было дальше. Он помнил, что он бил кого то, его били и что под конец он почувствовал, что руки его связаны, что толпа французских солдат стоит вокруг него и обыскивает его платье.
– Il a un poignard, lieutenant, [Поручик, у него кинжал,] – были первые слова, которые понял Пьер.
– Ah, une arme! [А, оружие!] – сказал офицер и обратился к босому солдату, который был взят с Пьером.
– C'est bon, vous direz tout cela au conseil de guerre, [Хорошо, хорошо, на суде все расскажешь,] – сказал офицер. И вслед за тем повернулся к Пьеру: – Parlez vous francais vous? [Говоришь ли по французски?]
Пьер оглядывался вокруг себя налившимися кровью глазами и не отвечал. Вероятно, лицо его показалось очень страшно, потому что офицер что то шепотом сказал, и еще четыре улана отделились от команды и стали по обеим сторонам Пьера.
– Parlez vous francais? – повторил ему вопрос офицер, держась вдали от него. – Faites venir l'interprete. [Позовите переводчика.] – Из за рядов выехал маленький человечек в штатском русском платье. Пьер по одеянию и говору его тотчас же узнал в нем француза одного из московских магазинов.
– Il n'a pas l'air d'un homme du peuple, [Он не похож на простолюдина,] – сказал переводчик, оглядев Пьера.
– Oh, oh! ca m'a bien l'air d'un des incendiaires, – смазал офицер. – Demandez lui ce qu'il est? [О, о! он очень похож на поджигателя. Спросите его, кто он?] – прибавил он.
– Ти кто? – спросил переводчик. – Ти должно отвечать начальство, – сказал он.
– Je ne vous dirai pas qui je suis. Je suis votre prisonnier. Emmenez moi, [Я не скажу вам, кто я. Я ваш пленный. Уводите меня,] – вдруг по французски сказал Пьер.
– Ah, Ah! – проговорил офицер, нахмурившись. – Marchons! [A! A! Ну, марш!]
Около улан собралась толпа. Ближе всех к Пьеру стояла рябая баба с девочкою; когда объезд тронулся, она подвинулась вперед.
– Куда же это ведут тебя, голубчик ты мой? – сказала она. – Девочку то, девочку то куда я дену, коли она не ихняя! – говорила баба.
– Qu'est ce qu'elle veut cette femme? [Чего ей нужно?] – спросил офицер.
Пьер был как пьяный. Восторженное состояние его еще усилилось при виде девочки, которую он спас.
– Ce qu'elle dit? – проговорил он. – Elle m'apporte ma fille que je viens de sauver des flammes, – проговорил он. – Adieu! [Чего ей нужно? Она несет дочь мою, которую я спас из огня. Прощай!] – и он, сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь, решительным, торжественным шагом пошел между французами.
Разъезд французов был один из тех, которые были посланы по распоряжению Дюронеля по разным улицам Москвы для пресечения мародерства и в особенности для поимки поджигателей, которые, по общему, в тот день проявившемуся, мнению у французов высших чинов, были причиною пожаров. Объехав несколько улиц, разъезд забрал еще человек пять подозрительных русских, одного лавочника, двух семинаристов, мужика и дворового человека и нескольких мародеров. Но из всех подозрительных людей подозрительнее всех казался Пьер. Когда их всех привели на ночлег в большой дом на Зубовском валу, в котором была учреждена гауптвахта, то Пьера под строгим караулом поместили отдельно.
В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
У Анны Павловны 26 го августа, в самый день Бородинского сражения, был вечер, цветком которого должно было быть чтение письма преосвященного, написанного при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. Письмо это почиталось образцом патриотического духовного красноречия. Прочесть его должен был сам князь Василий, славившийся своим искусством чтения. (Он же читывал и у императрицы.) Искусство чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие – ропот. Чтение это, как и все вечера Анны Павловны, имело политическое значение. На этом вечере должно было быть несколько важных лиц, которых надо было устыдить за их поездки во французский театр и воодушевить к патриотическому настроению. Уже довольно много собралось народа, но Анна Павловна еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было, и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры.
Новостью дня в этот день в Петербурге была болезнь графини Безуховой. Графиня несколько дней тому назад неожиданно заболела, пропустила несколько собраний, которых она была украшением, и слышно было, что она никого не принимает и что вместо знаменитых петербургских докторов, обыкновенно лечивших ее, она вверилась какому то итальянскому доктору, лечившему ее каким то новым и необыкновенным способом.
Все очень хорошо знали, что болезнь прелестной графини происходила от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей и что лечение итальянца состояло в устранении этого неудобства; но в присутствии Анны Павловны не только никто не смел думать об этом, но как будто никто и не знал этого.
– On dit que la pauvre comtesse est tres mal. Le medecin dit que c'est l'angine pectorale. [Говорят, что бедная графиня очень плоха. Доктор сказал, что это грудная болезнь.]
– L'angine? Oh, c'est une maladie terrible! [Грудная болезнь? О, это ужасная болезнь!]
– On dit que les rivaux se sont reconcilies grace a l'angine… [Говорят, что соперники примирились благодаря этой болезни.]
Слово angine повторялось с большим удовольствием.
– Le vieux comte est touchant a ce qu'on dit. Il a pleure comme un enfant quand le medecin lui a dit que le cas etait dangereux. [Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.]
– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление в том, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.
– Vos informations peuvent etre meilleures que les miennes, – вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. – Mais je sais de bonne source que ce medecin est un homme tres savant et tres habile. C'est le medecin intime de la Reine d'Espagne. [Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб медик королевы испанской.] – И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и, видимо, сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, говорил об австрийцах.
– Je trouve que c'est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».
– Quelle force! Quel style! [Какая сила! Какой слог!] – послышались похвалы чтецу и сочинителю. Воодушевленные этой речью, гости Анны Павловны долго еще говорили о положении отечества и делали различные предположения об исходе сражения, которое на днях должно было быть дано.
– Vous verrez, [Вы увидите.] – сказала Анна Павловна, – что завтра, в день рождения государя, мы получим известие. У меня есть хорошее предчувствие.
Предчувствие Анны Павловны действительно оправдалось. На другой день, во время молебствия во дворце по случаю дня рождения государя, князь Волконский был вызван из церкви и получил конверт от князя Кутузова. Это было донесение Кутузова, писанное в день сражения из Татариновой. Кутузов писал, что русские не отступили ни на шаг, что французы потеряли гораздо более нашего, что он доносит второпях с поля сражения, не успев еще собрать последних сведений. Стало быть, это была победа. И тотчас же, не выходя из храма, была воздана творцу благодарность за его помощь и за победу.
Предчувствие Анны Павловны оправдалось, и в городе все утро царствовало радостно праздничное настроение духа. Все признавали победу совершенною, и некоторые уже говорили о пленении самого Наполеона, о низложении его и избрании новой главы для Франции.
Вдали от дела и среди условий придворной жизни весьма трудно, чтобы события отражались во всей их полноте и силе. Невольно события общие группируются около одного какого нибудь частного случая. Так теперь главная радость придворных заключалась столько же в том, что мы победили, сколько и в том, что известие об этой победе пришлось именно в день рождения государя. Это было как удавшийся сюрприз. В известии Кутузова сказано было тоже о потерях русских, и в числе их названы Тучков, Багратион, Кутайсов. Тоже и печальная сторона события невольно в здешнем, петербургском мире сгруппировалась около одного события – смерти Кутайсова. Его все знали, государь любил его, он был молод и интересен. В этот день все встречались с словами:
– Как удивительно случилось. В самый молебен. А какая потеря Кутайсов! Ах, как жаль!
– Что я вам говорил про Кутузова? – говорил теперь князь Василий с гордостью пророка. – Я говорил всегда, что он один способен победить Наполеона.
Но на другой день не получалось известия из армии, и общий голос стал тревожен. Придворные страдали за страдания неизвестности, в которой находился государь.
– Каково положение государя! – говорили придворные и уже не превозносили, как третьего дня, а теперь осуждали Кутузова, бывшего причиной беспокойства государя. Князь Василий в этот день уже не хвастался более своим protege Кутузовым, а хранил молчание, когда речь заходила о главнокомандующем. Кроме того, к вечеру этого дня как будто все соединилось для того, чтобы повергнуть в тревогу и беспокойство петербургских жителей: присоединилась еще одна страшная новость. Графиня Елена Безухова скоропостижно умерла от этой страшной болезни, которую так приятно было выговаривать. Официально в больших обществах все говорили, что графиня Безухова умерла от страшного припадка angine pectorale [грудной ангины], но в интимных кружках рассказывали подробности о том, как le medecin intime de la Reine d'Espagne [лейб медик королевы испанской] предписал Элен небольшие дозы какого то лекарства для произведения известного действия; но как Элен, мучимая тем, что старый граф подозревал ее, и тем, что муж, которому она писала (этот несчастный развратный Пьер), не отвечал ей, вдруг приняла огромную дозу выписанного ей лекарства и умерла в мучениях, прежде чем могли подать помощь. Рассказывали, что князь Василий и старый граф взялись было за итальянца; но итальянец показал такие записки от несчастной покойницы, что его тотчас же отпустили.
Общий разговор сосредоточился около трех печальных событий: неизвестности государя, погибели Кутайсова и смерти Элен.
На третий день после донесения Кутузова в Петербург приехал помещик из Москвы, и по всему городу распространилось известие о сдаче Москвы французам. Это было ужасно! Каково было положение государя! Кутузов был изменник, и князь Василий во время visites de condoleance [визитов соболезнования] по случаю смерти его дочери, которые ему делали, говорил о прежде восхваляемом им Кутузове (ему простительно было в печали забыть то, что он говорил прежде), он говорил, что нельзя было ожидать ничего другого от слепого и развратного старика.
– Я удивляюсь только, как можно было поручить такому человеку судьбу России.
Пока известие это было еще неофициально, в нем можно было еще сомневаться, но на другой день пришло от графа Растопчина следующее донесение:
«Адъютант князя Кутузова привез мне письмо, в коем он требует от меня полицейских офицеров для сопровождения армии на Рязанскую дорогу. Он говорит, что с сожалением оставляет Москву. Государь! поступок Кутузова решает жребий столицы и Вашей империи. Россия содрогнется, узнав об уступлении города, где сосредоточивается величие России, где прах Ваших предков. Я последую за армией. Я все вывез, мне остается плакать об участи моего отечества».
Получив это донесение, государь послал с князем Волконским следующий рескрипт Кутузову:
«Князь Михаил Иларионович! С 29 августа не имею я никаких донесений от вас. Между тем от 1 го сентября получил я через Ярославль, от московского главнокомандующего, печальное известие, что вы решились с армиею оставить Москву. Вы сами можете вообразить действие, какое произвело на меня это известие, а молчание ваше усугубляет мое удивление. Я отправляю с сим генерал адъютанта князя Волконского, дабы узнать от вас о положении армии и о побудивших вас причинах к столь печальной решимости».
Девять дней после оставления Москвы в Петербург приехал посланный от Кутузова с официальным известием об оставлении Москвы. Посланный этот был француз Мишо, не знавший по русски, но quoique etranger, Busse de c?ur et d'ame, [впрочем, хотя иностранец, но русский в глубине души,] как он сам говорил про себя.
Государь тотчас же принял посланного в своем кабинете, во дворце Каменного острова. Мишо, который никогда не видал Москвы до кампании и который не знал по русски, чувствовал себя все таки растроганным, когда он явился перед notre tres gracieux souverain [нашим всемилостивейшим повелителем] (как он писал) с известием о пожаре Москвы, dont les flammes eclairaient sa route [пламя которой освещало его путь].
Хотя источник chagrin [горя] г на Мишо и должен был быть другой, чем тот, из которого вытекало горе русских людей, Мишо имел такое печальное лицо, когда он был введен в кабинет государя, что государь тотчас же спросил у него:
– M'apportez vous de tristes nouvelles, colonel? [Какие известия привезли вы мне? Дурные, полковник?]
– Bien tristes, sire, – отвечал Мишо, со вздохом опуская глаза, – l'abandon de Moscou. [Очень дурные, ваше величество, оставление Москвы.]
– Aurait on livre mon ancienne capitale sans se battre? [Неужели предали мою древнюю столицу без битвы?] – вдруг вспыхнув, быстро проговорил государь.
Мишо почтительно передал то, что ему приказано было передать от Кутузова, – именно то, что под Москвою драться не было возможности и что, так как оставался один выбор – потерять армию и Москву или одну Москву, то фельдмаршал должен был выбрать последнее.
Государь выслушал молча, не глядя на Мишо.
– L'ennemi est il en ville? [Неприятель вошел в город?] – спросил он.
– Oui, sire, et elle est en cendres a l'heure qu'il est. Je l'ai laissee toute en flammes, [Да, ваше величество, и он обращен в пожарище в настоящее время. Я оставил его в пламени.] – решительно сказал Мишо; но, взглянув на государя, Мишо ужаснулся тому, что он сделал. Государь тяжело и часто стал дышать, нижняя губа его задрожала, и прекрасные голубые глаза мгновенно увлажились слезами.
Но это продолжалось только одну минуту. Государь вдруг нахмурился, как бы осуждая самого себя за свою слабость. И, приподняв голову, твердым голосом обратился к Мишо.
– Je vois, colonel, par tout ce qui nous arrive, – сказал он, – que la providence exige de grands sacrifices de nous… Je suis pret a me soumettre a toutes ses volontes; mais dites moi, Michaud, comment avez vous laisse l'armee, en voyant ainsi, sans coup ferir abandonner mon ancienne capitale? N'avez vous pas apercu du decouragement?.. [Я вижу, полковник, по всему, что происходит, что провидение требует от нас больших жертв… Я готов покориться его воле; но скажите мне, Мишо, как оставили вы армию, покидавшую без битвы мою древнюю столицу? Не заметили ли вы в ней упадка духа?]
Увидав успокоение своего tres gracieux souverain, Мишо тоже успокоился, но на прямой существенный вопрос государя, требовавший и прямого ответа, он не успел еще приготовить ответа.
– Sire, me permettrez vous de vous parler franchement en loyal militaire? [Государь, позволите ли вы мне говорить откровенно, как подобает настоящему воину?] – сказал он, чтобы выиграть время.
– Colonel, je l'exige toujours, – сказал государь. – Ne me cachez rien, je veux savoir absolument ce qu'il en est. [Полковник, я всегда этого требую… Не скрывайте ничего, я непременно хочу знать всю истину.]
– Sire! – сказал Мишо с тонкой, чуть заметной улыбкой на губах, успев приготовить свой ответ в форме легкого и почтительного jeu de mots [игры слов]. – Sire! j'ai laisse toute l'armee depuis les chefs jusqu'au dernier soldat, sans exception, dans une crainte epouvantable, effrayante… [Государь! Я оставил всю армию, начиная с начальников и до последнего солдата, без исключения, в великом, отчаянном страхе…]
– Comment ca? – строго нахмурившись, перебил государь. – Mes Russes se laisseront ils abattre par le malheur… Jamais!.. [Как так? Мои русские могут ли пасть духом перед неудачей… Никогда!..]
Этого только и ждал Мишо для вставления своей игры слов.
– Sire, – сказал он с почтительной игривостью выражения, – ils craignent seulement que Votre Majeste par bonte de c?ur ne se laisse persuader de faire la paix. Ils brulent de combattre, – говорил уполномоченный русского народа, – et de prouver a Votre Majeste par le sacrifice de leur vie, combien ils lui sont devoues… [Государь, они боятся только того, чтобы ваше величество по доброте души своей не решились заключить мир. Они горят нетерпением снова драться и доказать вашему величеству жертвой своей жизни, насколько они вам преданы…]
– Ah! – успокоенно и с ласковым блеском глаз сказал государь, ударяя по плечу Мишо. – Vous me tranquillisez, colonel. [А! Вы меня успокоиваете, полковник.]
Государь, опустив голову, молчал несколько времени.
– Eh bien, retournez a l'armee, [Ну, так возвращайтесь к армии.] – сказал он, выпрямляясь во весь рост и с ласковым и величественным жестом обращаясь к Мишо, – et dites a nos braves, dites a tous mes bons sujets partout ou vous passerez, que quand je n'aurais plus aucun soldat, je me mettrai moi meme, a la tete de ma chere noblesse, de mes bons paysans et j'userai ainsi jusqu'a la derniere ressource de mon empire. Il m'en offre encore plus que mes ennemis ne pensent, – говорил государь, все более и более воодушевляясь. – Mais si jamais il fut ecrit dans les decrets de la divine providence, – сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к небу, – que ma dinastie dut cesser de rogner sur le trone de mes ancetres, alors, apres avoir epuise tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croitre la barbe jusqu'ici (государь показал рукой на половину груди), et j'irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutot, que de signer la honte de ma patrie et de ma chere nation, dont je sais apprecier les sacrifices!.. [Скажите храбрецам нашим, скажите всем моим подданным, везде, где вы проедете, что, когда у меня не будет больше ни одного солдата, я сам стану во главе моих любезных дворян и добрых мужиков и истощу таким образом последние средства моего государства. Они больше, нежели думают мои враги… Но если бы предназначено было божественным провидением, чтобы династия наша перестала царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..] Сказав эти слова взволнованным голосом, государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета. Постояв там несколько мгновений, он большими шагами вернулся к Мишо и сильным жестом сжал его руку пониже локтя. Прекрасное, кроткое лицо государя раскраснелось, и глаза горели блеском решимости и гнева.
– Colonel Michaud, n'oubliez pas ce que je vous dis ici; peut etre qu'un jour nous nous le rappellerons avec plaisir… Napoleon ou moi, – сказал государь, дотрогиваясь до груди. – Nous ne pouvons plus regner ensemble. J'ai appris a le connaitre, il ne me trompera plus… [Полковник Мишо, не забудьте, что я вам сказал здесь; может быть, мы когда нибудь вспомним об этом с удовольствием… Наполеон или я… Мы больше не можем царствовать вместе. Я узнал его теперь, и он меня больше не обманет…] – И государь, нахмурившись, замолчал. Услышав эти слова, увидав выражение твердой решимости в глазах государя, Мишо – quoique etranger, mais Russe de c?ur et d'ame – почувствовал себя в эту торжественную минуту – entousiasme par tout ce qu'il venait d'entendre [хотя иностранец, но русский в глубине души… восхищенным всем тем, что он услышал] (как он говорил впоследствии), и он в следующих выражениях изобразил как свои чувства, так и чувства русского народа, которого он считал себя уполномоченным.
– Sire! – сказал он. – Votre Majeste signe dans ce moment la gloire de la nation et le salut de l'Europe! [Государь! Ваше величество подписывает в эту минуту славу народа и спасение Европы!]
Государь наклонением головы отпустил Мишо.
В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополченье за ополченьем поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаянье, горе и геройстве русских. В действительности же это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем в действительности те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти то люди были самыми полезными деятелями того времени.
Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нем, были самые бесполезные члены общества; они видели все навыворот, и все, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых, и т. п. Даже те, которые, любя поумничать и выразить свои чувства, толковали о настоящем положении России, невольно носили в речах своих отпечаток или притворства и лжи, или бесполезного осуждения и злобы на людей, обвиняемых за то, в чем никто не мог быть виноват. В исторических событиях очевиднее всего запрещение вкушения плода древа познания. Только одна бессознательная деятельность приносит плоды, и человек, играющий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения. Ежели он пытается понять его, он поражается бесплодностью.
Значение совершавшегося тогда в России события тем незаметнее было, чем ближе было в нем участие человека. В Петербурге и губернских городах, отдаленных от Москвы, дамы и мужчины в ополченских мундирах оплакивали Россию и столицу и говорили о самопожертвовании и т. п.; но в армии, которая отступала за Москву, почти не говорили и не думали о Москве, и, глядя на ее пожарище, никто не клялся отомстить французам, а думали о следующей трети жалованья, о следующей стоянке, о Матрешке маркитантше и тому подобное…
Николай Ростов без всякой цели самопожертвования, а случайно, так как война застала его на службе, принимал близкое и продолжительное участие в защите отечества и потому без отчаяния и мрачных умозаключений смотрел на то, что совершалось тогда в России. Ежели бы у него спросили, что он думает о теперешнем положении России, он бы сказал, что ему думать нечего, что на то есть Кутузов и другие, а что он слышал, что комплектуются полки, и что, должно быть, драться еще долго будут, и что при теперешних обстоятельствах ему не мудрено года через два получить полк.
По тому, что он так смотрел на дело, он не только без сокрушения о том, что лишается участия в последней борьбе, принял известие о назначении его в командировку за ремонтом для дивизии в Воронеж, но и с величайшим удовольствием, которое он не скрывал и которое весьма хорошо понимали его товарищи.
За несколько дней до Бородинского сражения Николай получил деньги, бумаги и, послав вперед гусар, на почтовых поехал в Воронеж.
Только тот, кто испытал это, то есть пробыл несколько месяцев не переставая в атмосфере военной, боевой жизни, может понять то наслаждение, которое испытывал Николай, когда он выбрался из того района, до которого достигали войска своими фуражировками, подвозами провианта, гошпиталями; когда он, без солдат, фур, грязных следов присутствия лагеря, увидал деревни с мужиками и бабами, помещичьи дома, поля с пасущимся скотом, станционные дома с заснувшими смотрителями. Он почувствовал такую радость, как будто в первый раз все это видел. В особенности то, что долго удивляло и радовало его, – это были женщины, молодые, здоровые, за каждой из которых не было десятка ухаживающих офицеров, и женщины, которые рады и польщены были тем, что проезжий офицер шутит с ними.
В самом веселом расположении духа Николай ночью приехал в Воронеж в гостиницу, заказал себе все то, чего он долго лишен был в армии, и на другой день, чисто начисто выбрившись и надев давно не надеванную парадную форму, поехал являться к начальству.
Начальник ополчения был статский генерал, старый человек, который, видимо, забавлялся своим военным званием и чином. Он сердито (думая, что в этом военное свойство) принял Николая и значительно, как бы имея на то право и как бы обсуживая общий ход дела, одобряя и не одобряя, расспрашивал его. Николай был так весел, что ему только забавно было это.
От начальника ополчения он поехал к губернатору. Губернатор был маленький живой человечек, весьма ласковый и простой. Он указал Николаю на те заводы, в которых он мог достать лошадей, рекомендовал ему барышника в городе и помещика за двадцать верст от города, у которых были лучшие лошади, и обещал всякое содействие.
– Вы графа Ильи Андреевича сын? Моя жена очень дружна была с вашей матушкой. По четвергам у меня собираются; нынче четверг, милости прошу ко мне запросто, – сказал губернатор, отпуская его.
Прямо от губернатора Николай взял перекладную и, посадив с собою вахмистра, поскакал за двадцать верст на завод к помещику. Все в это первое время пребывания его в Воронеже было для Николая весело и легко, и все, как это бывает, когда человек сам хорошо расположен, все ладилось и спорилось.
Помещик, к которому приехал Николай, был старый кавалерист холостяк, лошадиный знаток, охотник, владетель коверной, столетней запеканки, старого венгерского и чудных лошадей.
Николай в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта. Пообедав и выпив немножко лишнего венгерского, Ростов, расцеловавшись с помещиком, с которым он уже сошелся на «ты», по отвратительной дороге, в самом веселом расположении духа, поскакал назад, беспрестанно погоняя ямщика, с тем чтобы поспеть на вечер к губернатору.
Переодевшись, надушившись и облив голову холодной подои, Николай хотя несколько поздно, но с готовой фразой: vaut mieux tard que jamais, [лучше поздно, чем никогда,] явился к губернатору.
Это был не бал, и не сказано было, что будут танцевать; но все знали, что Катерина Петровна будет играть на клавикордах вальсы и экосезы и что будут танцевать, и все, рассчитывая на это, съехались по бальному.
Губернская жизнь в 1812 году была точно такая же, как и всегда, только с тою разницею, что в городе было оживленнее по случаю прибытия многих богатых семей из Москвы и что, как и во всем, что происходило в то время в России, была заметна какая то особенная размашистость – море по колено, трын трава в жизни, да еще в том, что тот пошлый разговор, который необходим между людьми и который прежде велся о погоде и об общих знакомых, теперь велся о Москве, о войске и Наполеоне.
Общество, собранное у губернатора, было лучшее общество Воронежа.
Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный итальянец – офицер французской армии, и Николай чувствовал, что присутствие этого пленного еще более возвышало значение его – русского героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось, что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с достоинством и воздержностью.
Как только вошел Николай в своей гусарской форме, распространяя вокруг себя запах духов и вина, и сам сказал и слышал несколько раз сказанные ему слова: vaut mieux tard que jamais, его обступили; все взгляды обратились на него, и он сразу почувствовал, что вступил в подобающее ему в губернии и всегда приятное, но теперь, после долгого лишения, опьянившее его удовольствием положение всеобщего любимца. Не только на станциях, постоялых дворах и в коверной помещика были льстившиеся его вниманием служанки; но здесь, на вечере губернатора, было (как показалось Николаю) неисчерпаемое количество молоденьких дам и хорошеньких девиц, которые с нетерпением только ждали того, чтобы Николай обратил на них внимание. Дамы и девицы кокетничали с ним, и старушки с первого дня уже захлопотали о том, как бы женить и остепенить этого молодца повесу гусара. В числе этих последних была сама жена губернатора, которая приняла Ростова, как близкого родственника, и называла его «Nicolas» и «ты».
Катерина Петровна действительно стала играть вальсы и экосезы, и начались танцы, в которых Николай еще более пленил своей ловкостью все губернское общество. Он удивил даже всех своей особенной, развязной манерой в танцах. Николай сам был несколько удивлен своей манерой танцевать в этот вечер. Он никогда так не танцевал в Москве и счел бы даже неприличным и mauvais genre [дурным тоном] такую слишком развязную манеру танца; но здесь он чувствовал потребность удивить их всех чем нибудь необыкновенным, чем нибудь таким, что они должны были принять за обыкновенное в столицах, но неизвестное еще им в провинции.
Во весь вечер Николай обращал больше всего внимания на голубоглазую, полную и миловидную блондинку, жену одного из губернских чиновников. С тем наивным убеждением развеселившихся молодых людей, что чужие жены сотворены для них, Ростов не отходил от этой дамы и дружески, несколько заговорщически, обращался с ее мужем, как будто они хотя и не говорили этого, но знали, как славно они сойдутся – то есть Николай с женой этого мужа. Муж, однако, казалось, не разделял этого убеждения и старался мрачно обращаться с Ростовым. Но добродушная наивность Николая была так безгранична, что иногда муж невольно поддавался веселому настроению духа Николая. К концу вечера, однако, по мере того как лицо жены становилось все румянее и оживленнее, лицо ее мужа становилось все грустнее и бледнее, как будто доля оживления была одна на обоих, и по мере того как она увеличивалась в жене, она уменьшалась в муже.
