Премия «Оскар» за лучшую женскую роль второго плана

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Премия «Оскар» за лучшую женскую роль второго плана
Academy Award for Best Supporting Actress
Страна

США США

Награда за

выдающееся исполнение женской роли второго плана

Учредитель

AMPAS

Основание

1937

Последний обладатель

Алисия Викандер

Сайт

[www.oscars.org www.oscars.org]

Премия «Оскар» за лучшую женскую роль второго плана (англ. Academy Award for Best Supporting Actress, офиц. англ. Performance by an Actress in a Supporting Role[1]) — престижная награда Американской академии киноискусства, присуждаемая ежегодно и вручающаяся с 1937 года. Номинантов премии (не более пяти)[2] выдвигают путём тайного голосования по списку допущенных фильмов члены академии, сами являющиеся актёрами и актрисами. Победитель определяется общим голосованием всех активных пожизненных членов академии[3].

В 2016 году «Оскара» за лучшую женскую роль второго плана удостоена Алисия Викандер, исполнительница роли Герды Вегенер в фильме «Девушка из Дании».





История

Премия в номинации «Лучшая женская роль второго плана» впервые была вручена на 9-й церемонии в 1937 году, ранее актрисы второго плана участвовали в конкурсе наравне с исполнительницами главных ролей[4][5].

До шестнадцатой церемонии победителям вручалась не статуэтка «Оскар», а табличка с уменьшенной копией статуэтки[6].

Первым лауреатом отдельной премии для актрис второго плана стала Гейл Сондергаард, получившая награду за роль в фильме «Энтони Несчастный»[7]. Последней «Оскара» в этой номинации получила во время 88-й церемонии Алисия Викандер, сыгравшая Герду Вегенер в фильме «Девушка из Дании»[8].

Победители и номинанты

В списке приведены сведения о номинантах и победителях в соответствии с Academy Awards Database[9], сгруппированные по церемониям (годам) и десятилетиям. В таблице включены имена актрис и названия фильмов с указанием ролей, за которые получена номинация.

Победители каждого года указаны первыми в списке и выделены полужирным шрифтом на золотом фоне. Слева от списка номинантов располагаются фотографии лауреатов.

1937—1940

Церемония Фото лауреата Актриса Фильм Роль
9-я (1937)
Гейл Сондергаард «Энтони Несчастный» Фэйт Палеологус
Бьюла Бонди «Великолепная инсинуация» Рэйчел Джексон
Элис Брейди «Мой слуга Годфри» Анжелика Баллок
Бонита Гренвилл «Эти трое» Мэри Тилфорд
Мария Успенская «Додсворт» баронесса фон Оберсдорф
<center>10-я (1938)
Элис Брейди «В старом Чикаго» миссис Молли O’Лири
Андреа Лидс «Дверь на сцену» Кэй Хамильтон
Энн Ширли «Стелла Даллас» Лорел «Лолли» Даллас
Клер Тревор «Тупик» Фрэнси
Мэй Уитти «Когда настанет ночь» миссис Брэмсон
<center>11-я (1939)
Фэй Бейнтер «Иезавель» тётя Белль Мэсси
Бьюла Бонди «Из человеческих сердец» Мэри Уилкинс
Билли Бёрк «Весело мы живём» миссис Эмили Килборн
Спринг Байинтон «С собой не унесёшь» Пэнни Сайкамор
Милица Корьюс «Большой вальс» Карла Доннер
<center>12-я (1940)
Хэтти Макдэниел «Унесённые ветром» Мамушка
Оливия де Хэвилленд «Унесённые ветром» Мелани Гамильтон
Джеральдин Фицджеральд «Грозовой перевал» Изабелла Линтон
Эдна Мэй Оливер «Барабаны долины Махонке» миссис Сара Маккленнар
Мария Успенская «Любовный роман» бабушка Жану

1941—1950

Церемония Фото лауреата Актриса Фильм Роль
<center>13-я (1941)
Джейн Дарвелл «Гроздья гнева» мама Джоад
Джудит Андерсон «Ребекка» миссис Денверс
Рут Хасси «Филадельфийская история» Элизабет Имбри
Барбара О’Нил «Все это и небо в придачу» герцогиня Празлинская
Марджори Рэмбю «Путь наслаждений» Мами Адамс
<center>14-я (1942)
Мэри Астор «Великая ложь» Сандра Ковак
Сара Олгуд «Как зелена была моя долина» миссис Бет Морган
Патрисия Коллиндж «Маленькие лисички» Бёрди Хаббард
Тереза Райт «Маленькие лисички» Александра Гидденс
Маргарет Вичерли «Сержант Йорк» мать Йорка
<center>15-я (1943)
Тереза Райт «Миссис Минивер» Кэрол Белдон
Глэдис Купер «Вперёд, путешественник» миссис Вэйл
Агнес Мурхед «Великолепные Эмберсоны» Фанни Минафер
Сьюзан Питерс «Плоды случайности» Китти Чилсет
Мэй Уитти «Миссис Минивер» леди Белдон
<center>16-я (1944)
Катина Паксино «По ком звонит колокол» Пилар
Глэдис Купер «Песня Бернадетт» сестра Мария Тереза Возу
Полетт Годдар «Сквозь гордость, тоску и утраты» лейтенант Джоан О’Дул
Энн Ревир «Песня Бернадетт» Луиза Субиру
Люсиль Уотсон «Дозор на Рейне» Фанни Фаррелли
<center>17-я (1945)
Этель Берримор «Только одинокое сердце» мама Мотт
Дженнифер Джонс «С тех пор как вы ушли» Джейн Дебора Хилтон
Анджела Лэнсбери «Газовый свет» Нэнси Оливер
Алин Макмагон «Потомство дракона» жена Линг Тана
Агнес Мурхед «Миссис Паркингтон» баронесса Аспазия Конти
<center>18-я (1946)
Энн Ревир «Национальный бархат» миссис Браун
Ив Арден «Милдред Пирс» Ида Корвин
Энн Блит «Милдред Пирс» Веда Пирс
Анджела Лэнсбери «Портрет Дориана Грея» Сибил Вейн
Джоан Лорринг «Кукуруза зелёная» Бэсси Уотти
<center>19-я (1947)
Энн Бакстер «Остриё бритвы» Софи Макдональд
Этель Берримор «Винтовая лестница» миссис Уоррен
Лиллиан Гиш «Дуэль под солнцем» Лора Белль Макканлес
Флора Робсон «Саратогская железнодорожная ветка» Анжелика Буитон
Гейл Сондергаард «Анна и король Сиама» леди Тианг
<center>20-я (1948)
Селеста Холм «Джентльменское соглашение» Анна Деттри
Этель Берримор «Дело Парадайна» леди Софи Хорфилд
Глория Грэм «Перекрёстный огонь» Джинни Трэмейн
Марджори Мэйн «Неудачник и я» мама Киттл
Энн Ревир «Джентльменское соглашение» миссис Грин
<center>21-я (1949)
Клер Тревор «Ки-Ларго» Гэй Доун
Барбара Бел Геддес «Я помню маму» Катрин Хансон
Эллен Корби «Я помню маму» тётя Трина
Агнес Мурхед «Джонни Белинда» Эгги Макдональд
Джин Симмонс «Гамлет» Офелия
<center>22-я (1950)
Мерседес Маккэмбридж «Вся королевская рать» Сэди Бёрк
Этель Берримор «Пинки» мисс Эм
Селеста Холм «Приходи в конюшню» сестра Шоластика
Эльза Ланчестер «Приходи в конюшню» Амелия Поттс
Этель Уотерс «Пинки» Дайси Джонсон

1951—1960

Церемония Фото лауреата Актриса Фильм Роль
<center>23-я (1951)
Джозефин Халл «Харви» Вета Луиза Симмонс
Хоуп Эмерсон «В клетке» Эвелин Харпер
Селеста Холм «Всё о Еве» Карен Ричардс
Нэнси Олсон «Бульвар Сансет» Бетти Шефер
Телма Риттер «Всё о Еве» Бёрди
<center>24-я (1952)
Ким Хантер «Трамвай „Желание“» Стелла Ковальски
Джоан Блонделл «Голубая вуаль» Энни Роулинз
Милдред Даннок «Смерть коммивояжёра» Линда Ломен
Ли Грант «Детективная история» магазинная воровка
Телма Риттер «Брачный сезон» Эллен Макналти
<center>25-я (1953)
Глория Грэм «Злые и красивые» Розмари Бартлоу
Джин Хэген «Поющие под дождём» Лина Ламонт
Колетт Маршан «Мулен Руж» Мари Шарле
Терри Мур «Вернись, малышка Шеба» Мари Бакхолдер
Телма Риттер «С песней в моём сердце» Клэнси
<center>26-я (1954)
Донна Рид «Отныне и во веки веков» Альма «Лорин» Бёрк
Грейс Келли «Могамбо» Линда Нордли
Джеральдин Пейдж «Хондо» Энджи Лоу
Марджори Рэмбю «Грустная песня» миссис Стюарт
Телма Риттер «Происшествие на Саут-стрит» Мо Уильямс
<center>27-я (1955)
Эва Мари Сейнт «В порту» Эди Дойл
Нина Фох «Административная власть» Эрика Мартин
Кэти Хурадо «Сломанное копьё» сеньора Деверо
Джан Стерлинг «Великий и могучий» Салли Макки
Клер Тревор «Великий и могучий» Мэй Холст
<center>28-я (1956)
Джо Ван Флит «К востоку от рая» Кейт
Бетси Блэр «Марти» Клара Шнайдер
Пегги Ли «Блюз Пита Келли» Роза Хопкинс
Мариса Паван «Татуированная роза» Роза Делла Роза
Натали Вуд «Бунтарь без причины» Джуди
<center>29-я (1957)
Дороти Мэлоун «Слова, написанные на ветру» Мэрили Хэдли
Милдред Даннок «Куколка» тётушка Роуз Комфорт
Айлин Хекарт «Дурная кровь» Гортензия Дэйгл
Мерседес Маккэмбридж «Гигант» Луз Бенедикт
Патти Маккормак «Дурная кровь» Рода Пенмарк
<center>30-я (1958)
Миёси Умэки «Сайонара» Кацуми
Кэролин Джонс «Мальчишник» экзистенциалистка
Эльза Ланчестер «Свидетель обвинения» мисс Плимсолл
Хоуп Лэнг «Пэйтон Плейс» Селена Кросс
Дайан Варси «Пэйтон Плейс» Эллисон Маккензи
<center>31-я (1959)
Уэнди Хиллер «За отдельными столиками» Пэт Купер
Пегги Касс «Тётушка Мэйм» Агнес Гуч
Марта Хайер «И подбежали они» Гвен Фрэнч
Морин Стэплтон «Одинокие сердца» Фэй Дойл
Кара Уильямс «Не склонившие головы» мать Билли
<center>32-я (1960)
Шелли Уинтерс «Дневник Анны Франк» Петронелла ван Даан
Гермиона Баддели «Путь наверх» Элспет
Сьюзан Конер «Имитация жизни» Сара Джейн (в 19 лет)
Хуанита Мур «Имитация жизни» Энни Джонсон
Телма Риттер «Телефон пополам» Алма

1961—1970

Церемония Фото лауреата Актриса Фильм Роль
<center>33-я (1961)
Ширли Джонс «Элмер Гантри» Лулу Бейнс
Глинис Джонс «Бродяги» миссис Фёрт
Ширли Найт «Тьма наверху лестницы» Рини Флуд
Джанет Ли «Психо» Мэрион Крэйн
Мэри Юр «Сыновья и любовники» Клара Доус
<center>34-я (1962)
Рита Морено «Вестсайдская история» Анита
Фэй Бейнтер «Детский час» миссис Амелия Тилфорд
Джуди Гарленд «Нюрнбергский процесс» Ирен Хоффман
Лотте Ленья «Римская весна миссис Стоун» графиня
Уна Меркел «Лето и дым» миссис Уайнмиллер
<center>35-я (1963)
Патти Дьюк «Сотворившая чудо» Хелен Келлер
Мэри Бэдэм «Убить пересмешника» Джин Луиза «Глазастик» Финч
Ширли Найт «Сладкоголосая птица юности» Хэвенли Финли
Анджела Лэнсбери «Манчжурский кандидат» миссис Айселин
Телма Риттер «Любитель птиц из Алькатраса» Элизабет Страуд
<center>36-я (1964)
Маргарет Рутерфорд «Очень важные персоны» герцогиня Брайтон
Дайан Силенто «Том Джонс» Молли Сигрим
Эдит Эванс «Том Джонс» мисс Уэстерн
Джойс Редман «Том Джонс» миссис Уотерс / Дженни Джонс
Лилия Скала «Полевые лилии» мать-настоятельница Мария
<center>37-я (1965)
Лиля Кедрова «Грек Зорба» мадам Гортензия
Глэдис Купер «Моя прекрасная леди» миссис Хиггинс
Эдит Эванс «Меловой сад» миссис Сент-Моэм
Грейсон Холл «Ночь игуаны» Джудит Феллоуз
Агнес Мурхед «Тише, тише, милая Шарлотта» Велма Кратер
<center>38-я (1966)
Шелли Уинтерс «Клочок синевы» Роуз-Энн Д’Арси
Рут Гордон «Внутренний мир Дэйзи Кловер» миссис Кловер
Джойс Редман «Отелло» Эмилия
Мэгги Смит «Отелло» Дездемона
Пегги Вуд «Звуки музыки» настоятельница монастыря
<center>39-я (1967)
Сэнди Деннис «Кто боится Вирджинии Вулф?» Хани
Уэнди Хиллер «Человек на все времена» Элис Мор
Жоселин Лагард «Гавайи» королева Малама
Вивьен Мерчант «Элфи» Лили
Джеральдин Пейдж «Ты теперь большой мальчик» Марджери Шантиклер
<center>40-я (1968)
Эстель Парсонс «Бонни и Клайд» Бланш Бэрроу
Кэрол Чэннинг «Весьма современная Милли» Маззи Ван Хоссмер
Милдред Нэтвик «Босиком по парку» миссис Этель Бэнкс
Би Ричардс «Угадай, кто придёт к обеду?» миссис Прентис
Кэтрин Росс «Выпускник» Элейн Робинсон
<center>41-я (1969)
Рут Гордон «Ребёнок Розмари» Минни Кастевет
Линн Карлин «Лица» Мария Форст
Сондра Локк «Сердце — одинокий охотник» Мик Келли
Кэй Медфорд «Смешная девчонка» Роуз Брайс
Эстель Парсонс «Рейчел, Рейчел» Калла Мэкки
<center>42-я (1970)
Голди Хоун «Цветок кактуса» Тони Симмонс
Кэтрин Бёрнс «Последнее лето» Рода
Дайан Кэннон «Боб и Кэрол, Тед и Элис» Элис Хендерсон
Сильвия Майлз «Полуночный ковбой» Касс
Сюзанна Йорк «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?» Элис

1971—1980

Церемония Фото лауреата Актриса Фильм Роль
<center>43-я (1971)
Хелен Хейс «Аэропорт» Ада Квонсетт
Карен Блэк «Пять лёгких пьес» Рейетт Дипесто
Ли Грант «Землевладелец» Джойс Эндерс
Салли Келлерман «Военно-полевой госпиталь» майор Маргарет Халиган
Морин Стэплтон «Аэропорт» Инез Герреро
<center>44-я (1972)
Клорис Личмен «Последний киносеанс» Рут Поппер
Энн-Маргрет «Познание плоти» Бобби
Эллен Бёрстин «Последний киносеанс» Лоиз Фэрроу
Барбара Харрис «Кто такой Гарри Келлерман и почему он говорит обо мне ужасные вещи?» Эллисон Денсмор
Маргарет Лейтон «Посредник» миссис Модсли
<center>45-я (1973)
Айлин Хекарт «Бабочки свободны» миссис Бейкер
Джинни Берлин «Разбивающий сердца» Лайла Колодна
Джеральдин Пейдж «Пит и Тилли» Гертруда
Сюзан Тайррелл «Жирный город» Ома
Шелли Уинтерс «Приключение „Посейдона“» Белль Розен
<center>46-я (1974)
Татум О’Нил «Бумажная луна» Эдди Логгинс
Линда Блэр «Изгоняющий дьявола» Риган Макнил
Кэнди Кларк «Американские граффити» Дебби Данхэм
Мэдлин Кан «Бумажная луна» Трикси Делайт
Сильвия Сидни «Летние желания, зимние мечты» миссис Притчетт
<center>47-я (1975)
Ингрид Бергман «Убийство в „Восточном экспрессе“» Грета Олссон
Валентина Кортезе «Американская ночь» Северина
Мэдлин Кан «Сверкающие сёдла» Лили фон Штапп
Дайан Ладд «Алиса здесь больше не живёт» Фло Кастлберри
Талия Шайр «Крёстный отец 2» Конни Корлеоне
<center>48-я (1976)
Ли Грант «Шампунь» Фелиция Карпф
Рони Блэкли «Нэшвилл» Барбара Джин
Сильвия Майлз «Прощай, моя красавица» Джесси Холстед Флориан
Лили Томлин «Нэшвилл» Линни Риз
Бренда Ваккаро «Одного раза недостаточно» Линда Риггс
<center>49-я (1977)
Беатрис Стрейт «Телесеть» Луиза Шумахер
Джейн Александер «Вся президентская рать» Джуди Холбек
Джоди Фостер «Таксист» Айрис «Изи» Стенсма
Ли Грант «Путешествие проклятых» Лиллиан Розен
Пайпер Лори «Кэрри» Маргарет Уайт
<center>50-я (1978)
Ванесса Редгрейв «Джулия» Джулия
Лесли Браун «Поворотный пункт» Эмилия Роджерс
Куинн Каммингс «До свидания, дорогая» Люси Макфадден
Мелинда Диллон «Близкие контакты третьей степени» Джиллиан Гуилер
Тьюсдей Уэлд «В поисках мистера Гудбара» Кэтрин
<center>51-я (1979)
Мэгги Смит «Калифорнийский отель» Дайана Бэрри
Дайан Кэннон «Небеса могут подождать» Джулия Фарнсворт
Пенелопа Милфорд «Возвращение домой» Ви Мансон
Морин Стэплтон «Интерьеры» Перл
Мерил Стрип «Охотник на оленей» Линда
<center>52-я (1980)
Мерил Стрип «Крамер против Крамера» Джоанна Крамер
Джейн Александер «Крамер против Крамера» Маргарет Фелпс
Барбара Бэрри «Уходя в отрыв» Эвелин Столлер
Кэндис Берген «Начать сначала» Джессика Поттер
Мариэль Хемингуэй «Манхэттен» Трейси

1981—1990

Церемония Фото лауреата Актриса Фильм Роль
<center>53-я (1981)
Мэри Стинбёрген «Мелвин и Говард» Линда Думмар
Айлин Бреннан «Рядовой Бенджамин» капитан Дорин Льюис
Эва Ле Галлиенн «Воскрешение» бабушка Перл
Кэти Мориарти «Бешеный бык» Вики Тейлер Ламотта
Дайана Скаруид «Скрытые пасы» Луиза
<center>54-я (1982)
Морин Стэплтон «Красные» Эмма Гольдман
Мелинда Диллон «Без злого умысла» Тереза Перрон
Джейн Фонда «На золотом озере» Челси Тэйер Уэйн
Джоан Хакетт «Только когда я смеюсь» Тоби Ландау
Элизабет Макговерн «Рэгтайм» Эвелин Несбит
<center>55-я (1983)
Джессика Лэнг «Тутси» Джули Николс
Гленн Клоуз «Мир по Гарпу» Дженни Филдс
Тери Гарр «Тутси» Сэнди Лестер
Ким Стэнли «Фрэнсис» Лиллиан Фармер
Лесли Энн Уоррен «Виктор/Виктория» Норма Кэссиди
<center>56-я (1984) Линда Хант «Год опасной жизни» Билли Кван
Шер «Силквуд» Долли Пелликер
Гленн Клоуз «Большое разочарование» Сара Купер
Эми Ирвинг «Йентл» Хадасс
Элфри Вудард «Кросс-Крик» Гичи
<center>57-я (1985)
Пегги Эшкрофт «Поездка в Индию» миссис Мур
Гленн Клоуз «Самородок» Айрис Гейнс
Линдсей Краус «Места в сердце» Маргарет Ломакс
Кристин Лахти «Дополнительная смена» Хэйзел
Джеральдин Пейдж «Крёстный отец Гринвич Виллидж» миссис Риттер
<center>58-я (1986)
Анжелика Хьюстон «Честь семьи Прицци» Мэйроуз Прицци
Маргарет Эйвери «Цветы лиловые полей» Шуг Эйвери
Эми Мэдиган «Дважды в жизни» Санни Собел
Мег Тилли «Агнесса божья» сестра Агнесса
Опра Уинфри «Цветы лиловые полей» София
<center>59-я (1987)
Дайан Уист «Ханна и её сёстры» Холли
Тесс Харпер «Преступления сердца» Чик Бойл
Пайпер Лори «Дети меньшего бога» миссис Норман
Мэри Элизабет Мастрантонио «Цвет денег» Кармен
Мэгги Смит «Комната с видом» Шарлотта Бартлетт
<center>60-я (1988)
Олимпия Дукакис «Власть луны» Роза Касторини
Норма Алеандро «Габи: правдивая история» Флоренция
Энн Арчер «Роковое влечение» Бет Галлахер
Энн Рэмси «Сбрось маму с поезда» миссис Лифт
Энн Сотерн «Августовские киты» Тиша Доути
<center>61-я (1989)
Джина Дэвис «Турист поневоле» Мюриэл Притчетт
Джоан Кьюсак «Деловая девушка» Синтия
Фрэнсис Макдорманд «Миссисипи в огне» миссис Пелл
Мишель Пфайффер «Опасные связи» мадам Мари де Турвель
Сигурни Уивер «Деловая девушка» Кэтрин Паркер
<center>62-я (1990)
Бренда Фрикер «Моя левая нога» миссис Браун
Анжелика Хьюстон «Враги. История любви» Тамара Бродер
Лена Олин «Враги. История любви» Маша
Джулия Робертс «Стальные магнолии» Шелби Итентон Лэтчери
Дайан Уист «Родители» Хелен Бакмен

1991—2000

Церемония Фото лауреата Актриса Фильм Роль
<center>63-я (1991)
Вупи Голдберг «Привидение» Ода Мэй Браун
Аннетт Бенинг «Кидалы» Майра Лэнгтри
Лоррейн Бракко «Славные парни» Карен Хилл
Дайан Ладд «Дикие сердцем» Мариэтта Форчун
Мэри Макдоннелл «Танцующий с волками» «Стоящая с кулаком»
<center>64-я (1992)
Мерседес Рул «Король-рыбак» Энн Наполитано
Дайан Ладд «Слабая Роза» мать семейства
Джульетт Льюис «Мыс страха» Даниэлла Боуден
Кейт Неллиган «Повелитель приливов» Лайла Уинго Ньюбери
Джессика Тэнди «Жареные зелёные помидоры» Нинни Тредгуд
<center>65-я (1993)
Мариса Томей «Мой кузен Винни» Мона Лиза Вито
Джуди Дэвис «Мужья и жёны» Салли
Джоан Плаурайт «Колдовской апрель» миссис Фишер
Ванесса Редгрейв «Говардс Энд» Рут Уилкокс
Миранда Ричардсон «Ущерб» Ингрид Флеминг
<center>66-я (1994)
Анна Пэкуин «Пианино» Флора Макграт
Холли Хантер «Фирма» Тэмми Хемфилл
Рози Перес «Бесстрашный» Карла Родриго
Вайнона Райдер «Эпоха невинности» Мэй Велланд
Эмма Томпсон «Во имя отца» Гарет Пирс
<center>67-я (1995)
Дайан Уист «Пули над Бродвеем» Хелен Синклер
Розмари Харрис «Том и Вив» Роуз Хей-Вуд
Хелен Миррен «Безумие короля Георга» королева Шарлотта
Ума Турман «Криминальное чтиво» Миа Уоллес
Дженнифер Тилли «Пули над Бродвеем» Оливия Нил
<center>68-я (1996)
Мира Сорвино «Великая Афродита» Линда Эш
Джоан Аллен «Никсон» Пэт Никсон
Кэтлин Куинлан «Аполлон-13» Мэрилин Ловелл
Мэр Уиннингэм «Джорджия» Джорджия Флуд
Кейт Уинслет «Разум и чувства» Марианна Дэшвуд
<center>69-я (1997)
Жюльет Бинош «Английский пациент» Хана
Джоан Аллен «Суровое испытание» Элизабет Проктор
Лорен Бэколл «У зеркала два лица» Ханна Морган
Барбара Херши «Портрет леди» мадам Серена Мерл
Мэрианн Жан-Батист «Тайны и ложь» Гортензия Камбербэтч
<center>70-я (1998)
Ким Бейсингер «Секреты Лос-Анджелеса» Линн Брэкен
Джоан Кьюсак «Вход и выход» Эмили Монтгомери
Минни Драйвер «Умница Уилл Хантинг» Скайлэр
Джулианна Мур «Ночи в стиле буги» Амбер Уэйвз
Глория Стюарт «Титаник» Роза (в старости)
<center>71-я (1999)
Джуди Денч «Влюблённый Шекспир» королева Англии Елизавета I
Кэти Бэйтс «Основные цвета» Либби Холден
Бренда Блетин «Голосок» Мэри Хофф
Рэйчел Гриффитс «Хилари и Джеки» Хилари дю Пре
Линн Редгрейв «Боги и монстры» Ханна
<center>72-я (2000)
Анджелина Джоли «Прерванная жизнь» Лиса Роув
Тони Коллетт «Шестое чувство» Линн Сиэр
Кэтрин Кинер «Быть Джоном Малковичем» Максин Лунд
Саманта Мортон «Сладкий и гадкий» Хэтти
Хлоя Севиньи «Парни не плачут» Лана Тисдел

2001—2010

Церемония Фото лауреата Актриса Фильм Роль
<center>73-я (2001)
Марша Гей Харден «Поллок» Ли Краснер
Джуди Денч «Шоколад» Арманда Вуазен
Кейт Хадсон «Почти знаменит» Пенни Лейн
Фрэнсис Макдорманд «Почти знаменит» Элейн Миллер
Джули Уолтерс «Билли Эллиот» Джорджия Уилкинсон
<center>74-я (2002)
Дженнифер Коннелли «Игры разума» Алисия Нэш
Хелен Миррен «Госфорд-парк» миссис Уилсон
Мэгги Смит «Госфорд-парк» Констанс, графиня Трэнтем
Мариса Томей «В спальне» Натали Страут
Кейт Уинслет «Айрис» Айрис Мёрдок (в молодости)
<center>75-я (2003)
Кэтрин Зета-Джонс «Чикаго» Вэлма Келли
Кэти Бэйтс «О Шмидте» Роберта Хертцель
Джулианна Мур «Часы» Лора Браун
Куин Латифа «Чикаго» «Мама» Мортон
Мерил Стрип «Адаптация» Сьюзен Орлеан
<center>76-я (2004)
Рене Зеллвегер «Холодная гора» Руби Тьюс
Шохре Агдашлу «Дом из песка и тумана» Нади Берани
Патриша Кларксон «Праздник Эйприл» Джой Бёрнс
Марша Гей Харден «Таинственная река» Селеста Бойл
Холли Хантер «Тринадцать» Мелани Фрилэнд
<center>77-я (2005)
Кейт Бланшетт «Авиатор» Кэтрин Хепбёрн
Лора Линни «Кинси» Клара Макмиллен
Вирджиния Мэдсен «На обочине» Майя Рэндалл
Софи Оконедо «Отель „Руанда“» Татьяна Русесабаджина
Натали Портман «Близость» Элис Айрес / Джейн Джонс
<center>78-я (2006)
Рэйчел Вайс «Преданный садовник» Тесса Куэйл
Эми Адамс «Июньский жук» Эшли Джонстен
Кэтрин Кинер «Капоте» Нелл Харпер Ли
Фрэнсис Макдорманд «Северная страна» Глори Додж
Мишель Уильямс «Горбатая гора» Альма Бирс Дел Мар
<center>79-я (2007)
Дженнифер Хадсон «Девушки мечты» Эффи Уайт
Адриана Барраса «Вавилон» Амелия
Кейт Бланшетт «Скандальный дневник» Шеба Харт
Эбигейл Бреслин «Маленькая мисс Счастье» Олив Гувер
Ринко Кикути «Вавилон» Чиэко Ватаи
<center>80-я (2008)
Тильда Суинтон «Майкл Клейтон» Карен Кроудер
Кейт Бланшетт «Меня там нет» Джуд Куинн
Руби Ди «Гангстер» мама Лукас
Сирша Ронан «Искупление» Брайони Таллис (в 13 лет)
Эми Райан «Прощай, детка, прощай» Хелен Маккриди
<center>81-я (2009)
Пенелопа Крус «Вики Кристина Барселона» Мария Елена
Эми Адамс «Сомнение» сестра Джеймс
Виола Дэвис «Сомнение» миссис Миллер
Тараджи П. Хенсон «Загадочная история Бенджамина Баттона» Куини
Мариса Томей «Рестлер» Кэссиди
<center>82-я (2010)
Мо'Ник «Сокровище» Мэри Ли Джонстон
Пенелопа Крус «Девять» Карла
Вера Фармига «Мне бы в небо» Алекс Горан
Мэгги Джилленхол «Сумасшедшее сердце» Джин Крэддок
Анна Кендрик «Мне бы в небо» Натали Кинер

2011—2016

Церемония Фото лауреата Актриса Фильм Роль
<center>83-я (2011)
Мелисса Лео «Боец» Элис Уорд
Эми Адамс «Боец» Шарлин Флеминг
Хелена Бонэм Картер «Король говорит!» королева Елизавета
Хейли Стейнфелд «Железная хватка» Мэтти Росс
Джеки Уивер «Царство животных» Жанин «Смёрф» Коуди
<center>84-я (2012)
Октавия Спенсер «Прислуга» Минни Джексон
Беренис Бежо «Артист» Пеппи Миллер
Джессика Честейн «Прислуга» Селия Фут
Мелисса Маккарти «Девичник в Вегасе» Меган
Джанет Мактир «Таинственный Альберт Ноббс» Хьюберт Пейдж
<center>85-я (2013)
Энн Хэтэуэй «Отверженные» Фантина
Эми Адамс «Мастер» Пегги Додд
Салли Филд «Линкольн» Мэри Тодд Линкольн
Хелен Хант «Суррогат» Шерил Коэн Грин
Джеки Уивер «Мой парень — псих» Долорес Солитано
<center>86-я (2014)
Люпита Нионго «12 лет рабства» Пэтси
Салли Хокинс «Жасмин» Джинджер
Дженнифер Лоуренс «Афера по-американски» Розалин Розенфельд
Джулия Робертс «Август: Графство Осейдж» Барбара Уэстон
Джун Скуибб «Небраска» Кейт Грант
<center>87-я (2015)
Патрисия Аркетт «Отрочество» Оливия Эванс
Лора Дерн «Дикая» Барбара «Бобби» Грэй
Кира Найтли «Игра в имитацию» Джоан Кларк
Эмма Стоун «Бёрдмэн» Сэм
Мерил Стрип «Чем дальше в лес» ведьма
<center>88-я (2016)
Алисия Викандер «Девушка из Дании» Герда Вегенер
Дженнифер Джейсон Ли «Омерзительная восьмёрка» Дейзи Домерг
Руни Мара «Кэрол» Тереза Беливет
Рэйчел Макадамс «В центре внимания» Саша Пфайффер
Кейт Уинслет «Стив Джобс» Джоанна Хоффман

Рекорды и достижения

Многократные лауреаты

Двукратные обладательницы «Оскара» за лучшую женскую роль второго плана[10]:

  1. Шелли Уинтерс (1960, 1966)
  2. Дайан Уист (1987, 1995)

Многократные номинанты

Телме Риттер принадлежит рекорд в данной категории по количеству номинаций (6) без побед, причём 4 из них были с интервалом в 1 год[10].

В таблицах полужирным золотым шрифтом отмечены годы побед.

6 номинаций
Телма Риттер 1951, 1952, 1953, 1954, 1960, 1963  
4 номинации
Агнес Мурхед 1943, 1945, 1949, 1965
Этель Берримор 1945, 1947, 1948, 1950
Ли Грант 1952, 1971, 1976, 1977
Джеральдин Пейдж 1954, 1967, 1973, 1985
Морин Стэплтон 1959, 1971, 1979, 1982
Мэгги Смит 1966, 1979, 1987, 2002
Мерил Стрип 1979, 1980, 2003, 2015
Эми Адамс 2006, 2009, 2011, 2013
3 номинации
Клер Тревор 1938, 1949, 1955
Глэдис Купер 1943, 1944, 1965
Энн Ревир 1944, 1946, 1948
Анджела Лэнсбери 1945, 1946, 1963
Селеста Холм 1948, 1950, 1951
Шелли Уинтерс 1960, 1966, 1973
Дайан Ладд 1975, 1991, 1992
Гленн Клоуз 1983, 1984, 1985
Дайан Уист 1987, 1990, 1995
Фрэнсис Макдорманд  1989, 2001, 2006
Мариса Томей 1993, 2002, 2009
Кейт Уинслет 1996, 2002, 2016
Кейт Бланшетт 2005, 2007, 2008
   
2 номинации
Элис Брейди 1937, 1938 Мелинда Диллон 1978, 1982
Бьюла Бонди 1937, 1939     Ванесса Редгрейв 1978, 1993
Мария Успенская 1937, 1940 Анжелика Хьюстон 1986, 1990
Гейл Сондергаард 1937, 1947 Джоан Кьюсак 1989, 1998
Мэй Уитти 1938, 1943 Джулия Робертс 1990, 2014
Фэй Бейнтер 1939, 1962 Холли Хантер 1994, 2004
Марджори Рэмбю 1941, 1954 Хелен Миррен 1995, 2002
Тереза Райт 1942, 1943 Джоан Аллен 1996, 1997
Глория Грэм 1948, 1953 Джулианна Мур 1998, 2003
Мерседес Маккэмбридж  1950, 1957 Джуди Денч 1999, 2001
Эльза Ланчестер 1950, 1958 Кэти Бэйтс 1999, 2003
Милдред Даннок 1952, 1957 Кэтрин Кинер 2000, 2006
Айлин Хекарт 1957, 1973 Марша Гей Харден  2001, 2004
Уэнди Хиллер 1959, 1967 Пенелопа Крус 2009, 2010
Ширли Найт 1961, 1963 Джеки Уивер 2011, 2013
Эдит Эванс 1964, 1965
Джойс Редман 1964, 1966
Рут Гордон 1966, 1969
Эстель Парсонс 1968, 1969
Сильвия Майлз 1970, 1976
Дайан Кэннон 1970, 1979
Мэдлин Кан 1974, 1975
Джейн Александер 1977, 1980
Пайпер Лори 1977, 1987  

Обладательницы «Оскара» за главную роль и роль второго плана

Шесть человек, получившие «Оскар» за роль второго плана, были также признаны лучшими актрисами за исполнение главной роли[10]:

  1. Хелен Хейс (1932)
  2. Ингрид Бергман (1945, 1957)
  3. Мэгги Смит (1970)
  4. Мерил Стрип (1983, 2012)
  5. Джессика Лэнг (1995)
  6. Кейт Бланшетт (2014)

Двойные номинанты

Восемь актрис были номинированы на «Оскар» за главную роль и роль второго плана в один год[10]:

  1. Фэй Бейнтер (1939)
  2. Тереза Райт (1943)
  3. Джессика Лэнг (1983)
  4. Сигурни Уивер (1989)
  5. Холли Хантер (1994)
  6. Эмма Томпсон (1994)
  7. Джулианна Мур (2003)
  8. Кейт Бланшетт (2008)

Другие достижения

Фильм с наибольшим количеством номинаций на «Оскар» за лучшую женскую роль второго плана (указан год, когда фильм был номинирован)[10]:

Самый старый лауреат[10]:

Самый старый номинант[10]:

Самый молодой лауреат[10]:

Самый молодой номинант[10]:

Первая чернокожая актриса, получившая «Оскар» в 1940 году за лучшую женскую роль второго плана, стала Хэтти Макдэниел, исполнившая второстепенную роль в фильме «Унесённые ветром» (1939)[11]. Она же была и первой номинанткой за эту же роль[11].

Напишите отзыв о статье "Премия «Оскар» за лучшую женскую роль второго плана"

Примечания

  1. [www.oscars.org/awards/academyawards/rules/85/rule01.html Rule One: Awards Definitions]. The Academy of Motion Picture Arts and Sciences. Проверено 14 июля 2013.
  2. [www.oscars.org/awards/academyawards/rules/85/rule05.html Rule Five: Balloting and Nominations]. The Academy of Motion Picture Arts and Sciences. Проверено 14 июля 2013.
  3. [www.oscars.org/awards/academyawards/rules/85/rule06.html Rule Six: Special Rules for the Acting Awards]. The Academy of Motion Picture Arts and Sciences. Проверено 14 июля 2013.
  4. [www.oscars.org/awards/academyawards/about/history.html History of the Academy Awards] (англ.). The Academy of Motion Picture Arts and Sciences. Проверено 8 марта 2012.
  5. Levy, Emanuel. [books.google.ru/books?id=dH2Lb_YhIhAC All About Oscar: The History and Politics of the Academy Awards]. — 2-е, иллюстрированное. — Continuum International Publishing Group, 2003. — P. 81-82. — 390 p. — ISBN 0826414524.
  6. [www.oscars.org/awards/academyawards/legacy/ceremony/16th.html The 16th Academy Awards (1944)]. The Academy of Motion Picture Arts and Sciences. Проверено 28 мая 2013.
  7. [www.oscars.org/awards/academyawards/legacy/ceremony/9th.html The 9th Academy Awards (1937)]. The Academy of Motion Picture Arts and Sciences. Проверено 28 мая 2013.
  8. [www.oscars.org/oscars/ceremonies/2016 The 88th Academy Awards] (англ.). The Academy of Motion Picture Arts and Sciences. Проверено 7 марта 2016.
  9. [awardsdatabase.oscars.org/ampas_awards/BasicSearchInput.jsp The Official Academy Awards® Database]. The Academy of Motion Picture Arts and Sciences. Проверено 26 февраля 2013. [www.webcitation.org/6F057BcxV Архивировано из первоисточника 10 марта 2013].
  10. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 [www.filmsite.org/bestsuppactress.html Academy Awards. Best Supporting Actress. Facts & Trivia]. FilmSite.org. Проверено 4 июня 2013. [www.webcitation.org/6H8UbDdMQ Архивировано из первоисточника 5 июня 2013].
  11. 1 2 Levy, Emanuel. [books.google.ru/books?id=dH2Lb_YhIhAC All About Oscar: The History and Politics of the Academy Awards]. — 2-е, иллюстрированное. — Continuum International Publishing Group, 2003. — P. 132. — 390 p. — ISBN 0826414524.

См. также

Ссылки

  • [awardsdatabase.oscars.org/ampas_awards/BasicSearchInput.jsp База данных по всем лауреатам и номинантам] (англ.)


Отрывок, характеризующий Премия «Оскар» за лучшую женскую роль второго плана

– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
– Солдату позорно красть, солдат должен быть честен, благороден и храбр; а коли у своего брата украл, так в нем чести нет; это мерзавец. Еще, еще!
И всё слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.
Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.
– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.


Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…
Всё время, что он был на батарее у орудия, он, как это часто бывает, не переставая, слышал звуки голосов офицеров, говоривших в балагане, но не понимал ни одного слова из того, что они говорили. Вдруг звук голосов из балагана поразил его таким задушевным тоном, что он невольно стал прислушиваться.
– Нет, голубчик, – говорил приятный и как будто знакомый князю Андрею голос, – я говорю, что коли бы возможно было знать, что будет после смерти, тогда бы и смерти из нас никто не боялся. Так то, голубчик.
Другой, более молодой голос перебил его:
– Да бойся, не бойся, всё равно, – не минуешь.
– А всё боишься! Эх вы, ученые люди, – сказал третий мужественный голос, перебивая обоих. – То то вы, артиллеристы, и учены очень оттого, что всё с собой свезти можно, и водочки и закусочки.
И владелец мужественного голоса, видимо, пехотный офицер, засмеялся.
– А всё боишься, – продолжал первый знакомый голос. – Боишься неизвестности, вот чего. Как там ни говори, что душа на небо пойдет… ведь это мы знаем, что неба нет, a сфера одна.
Опять мужественный голос перебил артиллериста.
– Ну, угостите же травником то вашим, Тушин, – сказал он.
«А, это тот самый капитан, который без сапог стоял у маркитанта», подумал князь Андрей, с удовольствием признавая приятный философствовавший голос.
– Травничку можно, – сказал Тушин, – а всё таки будущую жизнь постигнуть…
Он не договорил. В это время в воздухе послышался свист; ближе, ближе, быстрее и слышнее, слышнее и быстрее, и ядро, как будто не договорив всего, что нужно было, с нечеловеческою силой взрывая брызги, шлепнулось в землю недалеко от балагана. Земля как будто ахнула от страшного удара.
В то же мгновение из балагана выскочил прежде всех маленький Тушин с закушенною на бок трубочкой; доброе, умное лицо его было несколько бледно. За ним вышел владетель мужественного голоса, молодцоватый пехотный офицер, и побежал к своей роте, на бегу застегиваясь.


Князь Андрей верхом остановился на батарее, глядя на дым орудия, из которого вылетело ядро. Глаза его разбегались по обширному пространству. Он видел только, что прежде неподвижные массы французов заколыхались, и что налево действительно была батарея. На ней еще не разошелся дымок. Французские два конные, вероятно, адъютанта, проскакали по горе. Под гору, вероятно, для усиления цепи, двигалась явственно видневшаяся небольшая колонна неприятеля. Еще дым первого выстрела не рассеялся, как показался другой дымок и выстрел. Сраженье началось. Князь Андрей повернул лошадь и поскакал назад в Грунт отыскивать князя Багратиона. Сзади себя он слышал, как канонада становилась чаще и громче. Видно, наши начинали отвечать. Внизу, в том месте, где проезжали парламентеры, послышались ружейные выстрелы.
Лемарруа (Le Marierois) с грозным письмом Бонапарта только что прискакал к Мюрату, и пристыженный Мюрат, желая загладить свою ошибку, тотчас же двинул свои войска на центр и в обход обоих флангов, надеясь еще до вечера и до прибытия императора раздавить ничтожный, стоявший перед ним, отряд.
«Началось! Вот оно!» думал князь Андрей, чувствуя, как кровь чаще начинала приливать к его сердцу. «Но где же? Как же выразится мой Тулон?» думал он.
Проезжая между тех же рот, которые ели кашу и пили водку четверть часа тому назад, он везде видел одни и те же быстрые движения строившихся и разбиравших ружья солдат, и на всех лицах узнавал он то чувство оживления, которое было в его сердце. «Началось! Вот оно! Страшно и весело!» говорило лицо каждого солдата и офицера.
Не доехав еще до строившегося укрепления, он увидел в вечернем свете пасмурного осеннего дня подвигавшихся ему навстречу верховых. Передовой, в бурке и картузе со смушками, ехал на белой лошади. Это был князь Багратион. Князь Андрей остановился, ожидая его. Князь Багратион приостановил свою лошадь и, узнав князя Андрея, кивнул ему головой. Он продолжал смотреть вперед в то время, как князь Андрей говорил ему то, что он видел.
Выражение: «началось! вот оно!» было даже и на крепком карем лице князя Багратиона с полузакрытыми, мутными, как будто невыспавшимися глазами. Князь Андрей с беспокойным любопытством вглядывался в это неподвижное лицо, и ему хотелось знать, думает ли и чувствует, и что думает, что чувствует этот человек в эту минуту? «Есть ли вообще что нибудь там, за этим неподвижным лицом?» спрашивал себя князь Андрей, глядя на него. Князь Багратион наклонил голову, в знак согласия на слова князя Андрея, и сказал: «Хорошо», с таким выражением, как будто всё то, что происходило и что ему сообщали, было именно то, что он уже предвидел. Князь Андрей, запихавшись от быстроты езды, говорил быстро. Князь Багратион произносил слова с своим восточным акцентом особенно медленно, как бы внушая, что торопиться некуда. Он тронул, однако, рысью свою лошадь по направлению к батарее Тушина. Князь Андрей вместе с свитой поехал за ним. За князем Багратионом ехали: свитский офицер, личный адъютант князя, Жерков, ординарец, дежурный штаб офицер на энглизированной красивой лошади и статский чиновник, аудитор, который из любопытства попросился ехать в сражение. Аудитор, полный мужчина с полным лицом, с наивною улыбкой радости оглядывался вокруг, трясясь на своей лошади, представляя странный вид в своей камлотовой шинели на фурштатском седле среди гусар, казаков и адъютантов.
– Вот хочет сраженье посмотреть, – сказал Жерков Болконскому, указывая на аудитора, – да под ложечкой уж заболело.
– Ну, полно вам, – проговорил аудитор с сияющею, наивною и вместе хитрою улыбкой, как будто ему лестно было, что он составлял предмет шуток Жеркова, и как будто он нарочно старался казаться глупее, чем он был в самом деле.
– Tres drole, mon monsieur prince, [Очень забавно, мой господин князь,] – сказал дежурный штаб офицер. (Он помнил, что по французски как то особенно говорится титул князь, и никак не мог наладить.)
В это время они все уже подъезжали к батарее Тушина, и впереди их ударилось ядро.
– Что ж это упало? – наивно улыбаясь, спросил аудитор.
– Лепешки французские, – сказал Жерков.
– Этим то бьют, значит? – спросил аудитор. – Страсть то какая!
И он, казалось, распускался весь от удовольствия. Едва он договорил, как опять раздался неожиданно страшный свист, вдруг прекратившийся ударом во что то жидкое, и ш ш ш шлеп – казак, ехавший несколько правее и сзади аудитора, с лошадью рухнулся на землю. Жерков и дежурный штаб офицер пригнулись к седлам и прочь поворотили лошадей. Аудитор остановился против казака, со внимательным любопытством рассматривая его. Казак был мертв, лошадь еще билась.
Князь Багратион, прищурившись, оглянулся и, увидав причину происшедшего замешательства, равнодушно отвернулся, как будто говоря: стоит ли глупостями заниматься! Он остановил лошадь, с приемом хорошего ездока, несколько перегнулся и выправил зацепившуюся за бурку шпагу. Шпага была старинная, не такая, какие носились теперь. Князь Андрей вспомнил рассказ о том, как Суворов в Италии подарил свою шпагу Багратиону, и ему в эту минуту особенно приятно было это воспоминание. Они подъехали к той самой батарее, у которой стоял Болконский, когда рассматривал поле сражения.
– Чья рота? – спросил князь Багратион у фейерверкера, стоявшего у ящиков.
Он спрашивал: чья рота? а в сущности он спрашивал: уж не робеете ли вы тут? И фейерверкер понял это.
– Капитана Тушина, ваше превосходительство, – вытягиваясь, закричал веселым голосом рыжий, с покрытым веснушками лицом, фейерверкер.
– Так, так, – проговорил Багратион, что то соображая, и мимо передков проехал к крайнему орудию.
В то время как он подъезжал, из орудия этого, оглушая его и свиту, зазвенел выстрел, и в дыму, вдруг окружившем орудие, видны были артиллеристы, подхватившие пушку и, торопливо напрягаясь, накатывавшие ее на прежнее место. Широкоплечий, огромный солдат 1 й с банником, широко расставив ноги, отскочил к колесу. 2 й трясущейся рукой клал заряд в дуло. Небольшой сутуловатый человек, офицер Тушин, спотыкнувшись на хобот, выбежал вперед, не замечая генерала и выглядывая из под маленькой ручки.
– Еще две линии прибавь, как раз так будет, – закричал он тоненьким голоском, которому он старался придать молодцоватость, не шедшую к его фигуре. – Второе! – пропищал он. – Круши, Медведев!
Багратион окликнул офицера, и Тушин, робким и неловким движением, совсем не так, как салютуют военные, а так, как благословляют священники, приложив три пальца к козырьку, подошел к генералу. Хотя орудия Тушина были назначены для того, чтоб обстреливать лощину, он стрелял брандскугелями по видневшейся впереди деревне Шенграбен, перед которой выдвигались большие массы французов.
Никто не приказывал Тушину, куда и чем стрелять, и он, посоветовавшись с своим фельдфебелем Захарченком, к которому имел большое уважение, решил, что хорошо было бы зажечь деревню. «Хорошо!» сказал Багратион на доклад офицера и стал оглядывать всё открывавшееся перед ним поле сражения, как бы что то соображая. С правой стороны ближе всего подошли французы. Пониже высоты, на которой стоял Киевский полк, в лощине речки слышалась хватающая за душу перекатная трескотня ружей, и гораздо правее, за драгунами, свитский офицер указывал князю на обходившую наш фланг колонну французов. Налево горизонт ограничивался близким лесом. Князь Багратион приказал двум баталионам из центра итти на подкрепление направо. Свитский офицер осмелился заметить князю, что по уходе этих баталионов орудия останутся без прикрытия. Князь Багратион обернулся к свитскому офицеру и тусклыми глазами посмотрел на него молча. Князю Андрею казалось, что замечание свитского офицера было справедливо и что действительно сказать было нечего. Но в это время прискакал адъютант от полкового командира, бывшего в лощине, с известием, что огромные массы французов шли низом, что полк расстроен и отступает к киевским гренадерам. Князь Багратион наклонил голову в знак согласия и одобрения. Шагом поехал он направо и послал адъютанта к драгунам с приказанием атаковать французов. Но посланный туда адъютант приехал через полчаса с известием, что драгунский полковой командир уже отступил за овраг, ибо против него был направлен сильный огонь, и он понапрасну терял людей и потому спешил стрелков в лес.
– Хорошо! – сказал Багратион.
В то время как он отъезжал от батареи, налево тоже послышались выстрелы в лесу, и так как было слишком далеко до левого фланга, чтобы успеть самому приехать во время, князь Багратион послал туда Жеркова сказать старшему генералу, тому самому, который представлял полк Кутузову в Браунау, чтобы он отступил сколь можно поспешнее за овраг, потому что правый фланг, вероятно, не в силах будет долго удерживать неприятеля. Про Тушина же и баталион, прикрывавший его, было забыто. Князь Андрей тщательно прислушивался к разговорам князя Багратиона с начальниками и к отдаваемым им приказаниям и к удивлению замечал, что приказаний никаких отдаваемо не было, а что князь Багратион только старался делать вид, что всё, что делалось по необходимости, случайности и воле частных начальников, что всё это делалось хоть не по его приказанию, но согласно с его намерениями. Благодаря такту, который выказывал князь Багратион, князь Андрей замечал, что, несмотря на эту случайность событий и независимость их от воли начальника, присутствие его сделало чрезвычайно много. Начальники, с расстроенными лицами подъезжавшие к князю Багратиону, становились спокойны, солдаты и офицеры весело приветствовали его и становились оживленнее в его присутствии и, видимо, щеголяли перед ним своею храбростию.


Князь Багратион, выехав на самый высокий пункт нашего правого фланга, стал спускаться книзу, где слышалась перекатная стрельба и ничего не видно было от порохового дыма. Чем ближе они спускались к лощине, тем менее им становилось видно, но тем чувствительнее становилась близость самого настоящего поля сражения. Им стали встречаться раненые. Одного с окровавленной головой, без шапки, тащили двое солдат под руки. Он хрипел и плевал. Пуля попала, видно, в рот или в горло. Другой, встретившийся им, бодро шел один, без ружья, громко охая и махая от свежей боли рукою, из которой кровь лилась, как из стклянки, на его шинель. Лицо его казалось больше испуганным, чем страдающим. Он минуту тому назад был ранен. Переехав дорогу, они стали круто спускаться и на спуске увидали несколько человек, которые лежали; им встретилась толпа солдат, в числе которых были и не раненые. Солдаты шли в гору, тяжело дыша, и, несмотря на вид генерала, громко разговаривали и махали руками. Впереди, в дыму, уже были видны ряды серых шинелей, и офицер, увидав Багратиона, с криком побежал за солдатами, шедшими толпой, требуя, чтоб они воротились. Багратион подъехал к рядам, по которым то там, то здесь быстро щелкали выстрелы, заглушая говор и командные крики. Весь воздух пропитан был пороховым дымом. Лица солдат все были закопчены порохом и оживлены. Иные забивали шомполами, другие посыпали на полки, доставали заряды из сумок, третьи стреляли. Но в кого они стреляли, этого не было видно от порохового дыма, не уносимого ветром. Довольно часто слышались приятные звуки жужжанья и свистения. «Что это такое? – думал князь Андрей, подъезжая к этой толпе солдат. – Это не может быть атака, потому что они не двигаются; не может быть карре: они не так стоят».
Худощавый, слабый на вид старичок, полковой командир, с приятною улыбкой, с веками, которые больше чем наполовину закрывали его старческие глаза, придавая ему кроткий вид, подъехал к князю Багратиону и принял его, как хозяин дорогого гостя. Он доложил князю Багратиону, что против его полка была конная атака французов, но что, хотя атака эта отбита, полк потерял больше половины людей. Полковой командир сказал, что атака была отбита, придумав это военное название тому, что происходило в его полку; но он действительно сам не знал, что происходило в эти полчаса во вверенных ему войсках, и не мог с достоверностью сказать, была ли отбита атака или полк его был разбит атакой. В начале действий он знал только то, что по всему его полку стали летать ядра и гранаты и бить людей, что потом кто то закричал: «конница», и наши стали стрелять. И стреляли до сих пор уже не в конницу, которая скрылась, а в пеших французов, которые показались в лощине и стреляли по нашим. Князь Багратион наклонил голову в знак того, что всё это было совершенно так, как он желал и предполагал. Обратившись к адъютанту, он приказал ему привести с горы два баталиона 6 го егерского, мимо которых они сейчас проехали. Князя Андрея поразила в эту минуту перемена, происшедшая в лице князя Багратиона. Лицо его выражало ту сосредоточенную и счастливую решимость, которая бывает у человека, готового в жаркий день броситься в воду и берущего последний разбег. Не было ни невыспавшихся тусклых глаз, ни притворно глубокомысленного вида: круглые, твердые, ястребиные глаза восторженно и несколько презрительно смотрели вперед, очевидно, ни на чем не останавливаясь, хотя в его движениях оставалась прежняя медленность и размеренность.
Полковой командир обратился к князю Багратиону, упрашивая его отъехать назад, так как здесь было слишком опасно. «Помилуйте, ваше сиятельство, ради Бога!» говорил он, за подтверждением взглядывая на свитского офицера, который отвертывался от него. «Вот, изволите видеть!» Он давал заметить пули, которые беспрестанно визжали, пели и свистали около них. Он говорил таким тоном просьбы и упрека, с каким плотник говорит взявшемуся за топор барину: «наше дело привычное, а вы ручки намозолите». Он говорил так, как будто его самого не могли убить эти пули, и его полузакрытые глаза придавали его словам еще более убедительное выражение. Штаб офицер присоединился к увещаниям полкового командира; но князь Багратион не отвечал им и только приказал перестать стрелять и построиться так, чтобы дать место подходившим двум баталионам. В то время как он говорил, будто невидимою рукой потянулся справа налево, от поднявшегося ветра, полог дыма, скрывавший лощину, и противоположная гора с двигающимися по ней французами открылась перед ними. Все глаза были невольно устремлены на эту французскую колонну, подвигавшуюся к нам и извивавшуюся по уступам местности. Уже видны были мохнатые шапки солдат; уже можно было отличить офицеров от рядовых; видно было, как трепалось о древко их знамя.
– Славно идут, – сказал кто то в свите Багратиона.
Голова колонны спустилась уже в лощину. Столкновение должно было произойти на этой стороне спуска…
Остатки нашего полка, бывшего в деле, поспешно строясь, отходили вправо; из за них, разгоняя отставших, подходили стройно два баталиона 6 го егерского. Они еще не поровнялись с Багратионом, а уже слышен был тяжелый, грузный шаг, отбиваемый в ногу всею массой людей. С левого фланга шел ближе всех к Багратиону ротный командир, круглолицый, статный мужчина с глупым, счастливым выражением лица, тот самый, который выбежал из балагана. Он, видимо, ни о чем не думал в эту минуту, кроме того, что он молодцом пройдет мимо начальства.
С фрунтовым самодовольством он шел легко на мускулистых ногах, точно он плыл, без малейшего усилия вытягиваясь и отличаясь этою легкостью от тяжелого шага солдат, шедших по его шагу. Он нес у ноги вынутую тоненькую, узенькую шпагу (гнутую шпажку, не похожую на оружие) и, оглядываясь то на начальство, то назад, не теряя шагу, гибко поворачивался всем своим сильным станом. Казалось, все силы души его были направлены на то,чтобы наилучшим образом пройти мимо начальства, и, чувствуя, что он исполняет это дело хорошо, он был счастлив. «Левой… левой… левой…», казалось, внутренно приговаривал он через каждый шаг, и по этому такту с разно образно строгими лицами двигалась стена солдатских фигур, отягченных ранцами и ружьями, как будто каждый из этих сотен солдат мысленно через шаг приговаривал: «левой… левой… левой…». Толстый майор, пыхтя и разрознивая шаг, обходил куст по дороге; отставший солдат, запыхавшись, с испуганным лицом за свою неисправность, рысью догонял роту; ядро, нажимая воздух, пролетело над головой князя Багратиона и свиты и в такт: «левой – левой!» ударилось в колонну. «Сомкнись!» послышался щеголяющий голос ротного командира. Солдаты дугой обходили что то в том месте, куда упало ядро; старый кавалер, фланговый унтер офицер, отстав около убитых, догнал свой ряд, подпрыгнув, переменил ногу, попал в шаг и сердито оглянулся. «Левой… левой… левой…», казалось, слышалось из за угрожающего молчания и однообразного звука единовременно ударяющих о землю ног.
– Молодцами, ребята! – сказал князь Багратион.
«Ради… ого го го го го!…» раздалось по рядам. Угрюмый солдат, шедший слева, крича, оглянулся глазами на Багратиона с таким выражением, как будто говорил: «сами знаем»; другой, не оглядываясь и как будто боясь развлечься, разинув рот, кричал и проходил.
Велено было остановиться и снять ранцы.
Багратион объехал прошедшие мимо его ряды и слез с лошади. Он отдал казаку поводья, снял и отдал бурку, расправил ноги и поправил на голове картуз. Голова французской колонны, с офицерами впереди, показалась из под горы.
«С Богом!» проговорил Багратион твердым, слышным голосом, на мгновение обернулся к фронту и, слегка размахивая руками, неловким шагом кавалериста, как бы трудясь, пошел вперед по неровному полю. Князь Андрей чувствовал, что какая то непреодолимая сила влечет его вперед, и испытывал большое счастие. [Тут произошла та атака, про которую Тьер говорит: «Les russes se conduisirent vaillamment, et chose rare a la guerre, on vit deux masses d'infanterie Mariecher resolument l'une contre l'autre sans qu'aucune des deux ceda avant d'etre abordee»; а Наполеон на острове Св. Елены сказал: «Quelques bataillons russes montrerent de l'intrepidite„. [Русские вели себя доблестно, и вещь – редкая на войне, две массы пехоты шли решительно одна против другой, и ни одна из двух не уступила до самого столкновения“. Слова Наполеона: [Несколько русских батальонов проявили бесстрашие.]
Уже близко становились французы; уже князь Андрей, шедший рядом с Багратионом, ясно различал перевязи, красные эполеты, даже лица французов. (Он ясно видел одного старого французского офицера, который вывернутыми ногами в штиблетах с трудом шел в гору.) Князь Багратион не давал нового приказания и всё так же молча шел перед рядами. Вдруг между французами треснул один выстрел, другой, третий… и по всем расстроившимся неприятельским рядам разнесся дым и затрещала пальба. Несколько человек наших упало, в том числе и круглолицый офицер, шедший так весело и старательно. Но в то же мгновение как раздался первый выстрел, Багратион оглянулся и закричал: «Ура!»
«Ура а а а!» протяжным криком разнеслось по нашей линии и, обгоняя князя Багратиона и друг друга, нестройною, но веселою и оживленною толпой побежали наши под гору за расстроенными французами.


Атака 6 го егерского обеспечила отступление правого фланга. В центре действие забытой батареи Тушина, успевшего зажечь Шенграбен, останавливало движение французов. Французы тушили пожар, разносимый ветром, и давали время отступать. Отступление центра через овраг совершалось поспешно и шумно; однако войска, отступая, не путались командами. Но левый фланг, который единовременно был атакован и обходим превосходными силами французов под начальством Ланна и который состоял из Азовского и Подольского пехотных и Павлоградского гусарского полков, был расстроен. Багратион послал Жеркова к генералу левого фланга с приказанием немедленно отступать.
Жерков бойко, не отнимая руки от фуражки, тронул лошадь и поскакал. Но едва только он отъехал от Багратиона, как силы изменили ему. На него нашел непреодолимый страх, и он не мог ехать туда, где было опасно.
Подъехав к войскам левого фланга, он поехал не вперед, где была стрельба, а стал отыскивать генерала и начальников там, где их не могло быть, и потому не передал приказания.
Командование левым флангом принадлежало по старшинству полковому командиру того самого полка, который представлялся под Браунау Кутузову и в котором служил солдатом Долохов. Командование же крайнего левого фланга было предназначено командиру Павлоградского полка, где служил Ростов, вследствие чего произошло недоразумение. Оба начальника были сильно раздражены друг против друга, и в то самое время как на правом фланге давно уже шло дело и французы уже начали наступление, оба начальника были заняты переговорами, которые имели целью оскорбить друг друга. Полки же, как кавалерийский, так и пехотный, были весьма мало приготовлены к предстоящему делу. Люди полков, от солдата до генерала, не ждали сражения и спокойно занимались мирными делами: кормлением лошадей в коннице, собиранием дров – в пехоте.
– Есть он, однако, старше моего в чином, – говорил немец, гусарский полковник, краснея и обращаясь к подъехавшему адъютанту, – то оставляяй его делать, как он хочет. Я своих гусар не могу жертвовать. Трубач! Играй отступление!
Но дело становилось к спеху. Канонада и стрельба, сливаясь, гремели справа и в центре, и французские капоты стрелков Ланна проходили уже плотину мельницы и выстраивались на этой стороне в двух ружейных выстрелах. Пехотный полковник вздрагивающею походкой подошел к лошади и, взлезши на нее и сделавшись очень прямым и высоким, поехал к павлоградскому командиру. Полковые командиры съехались с учтивыми поклонами и со скрываемою злобой в сердце.
– Опять таки, полковник, – говорил генерал, – не могу я, однако, оставить половину людей в лесу. Я вас прошу , я вас прошу , – повторил он, – занять позицию и приготовиться к атаке.
– А вас прошу не мешивайтся не свое дело, – отвечал, горячась, полковник. – Коли бы вы был кавалерист…
– Я не кавалерист, полковник, но я русский генерал, и ежели вам это неизвестно…
– Очень известно, ваше превосходительство, – вдруг вскрикнул, трогая лошадь, полковник, и делаясь красно багровым. – Не угодно ли пожаловать в цепи, и вы будете посмотрейть, что этот позиция никуда негодный. Я не хочу истребить своя полка для ваше удовольствие.
– Вы забываетесь, полковник. Я не удовольствие свое соблюдаю и говорить этого не позволю.
Генерал, принимая приглашение полковника на турнир храбрости, выпрямив грудь и нахмурившись, поехал с ним вместе по направлению к цепи, как будто всё их разногласие должно было решиться там, в цепи, под пулями. Они приехали в цепь, несколько пуль пролетело над ними, и они молча остановились. Смотреть в цепи нечего было, так как и с того места, на котором они прежде стояли, ясно было, что по кустам и оврагам кавалерии действовать невозможно, и что французы обходят левое крыло. Генерал и полковник строго и значительно смотрели, как два петуха, готовящиеся к бою, друг на друга, напрасно выжидая признаков трусости. Оба выдержали экзамен. Так как говорить было нечего, и ни тому, ни другому не хотелось подать повод другому сказать, что он первый выехал из под пуль, они долго простояли бы там, взаимно испытывая храбрость, ежели бы в это время в лесу, почти сзади их, не послышались трескотня ружей и глухой сливающийся крик. Французы напали на солдат, находившихся в лесу с дровами. Гусарам уже нельзя было отступать вместе с пехотой. Они были отрезаны от пути отступления налево французскою цепью. Теперь, как ни неудобна была местность, необходимо было атаковать, чтобы проложить себе дорогу.
Эскадрон, где служил Ростов, только что успевший сесть на лошадей, был остановлен лицом к неприятелю. Опять, как и на Энском мосту, между эскадроном и неприятелем никого не было, и между ними, разделяя их, лежала та же страшная черта неизвестности и страха, как бы черта, отделяющая живых от мертвых. Все люди чувствовали эту черту, и вопрос о том, перейдут ли или нет и как перейдут они черту, волновал их.
Ко фронту подъехал полковник, сердито ответил что то на вопросы офицеров и, как человек, отчаянно настаивающий на своем, отдал какое то приказание. Никто ничего определенного не говорил, но по эскадрону пронеслась молва об атаке. Раздалась команда построения, потом визгнули сабли, вынутые из ножен. Но всё еще никто не двигался. Войска левого фланга, и пехота и гусары, чувствовали, что начальство само не знает, что делать, и нерешимость начальников сообщалась войскам.
«Поскорее, поскорее бы», думал Ростов, чувствуя, что наконец то наступило время изведать наслаждение атаки, про которое он так много слышал от товарищей гусаров.
– С Богом, г'ебята, – прозвучал голос Денисова, – г'ысыо, маг'ш!
В переднем ряду заколыхались крупы лошадей. Грачик потянул поводья и сам тронулся.
Справа Ростов видел первые ряды своих гусар, а еще дальше впереди виднелась ему темная полоса, которую он не мог рассмотреть, но считал неприятелем. Выстрелы были слышны, но в отдалении.
– Прибавь рыси! – послышалась команда, и Ростов чувствовал, как поддает задом, перебивая в галоп, его Грачик.
Он вперед угадывал его движения, и ему становилось все веселее и веселее. Он заметил одинокое дерево впереди. Это дерево сначала было впереди, на середине той черты, которая казалась столь страшною. А вот и перешли эту черту, и не только ничего страшного не было, но всё веселее и оживленнее становилось. «Ох, как я рубану его», думал Ростов, сжимая в руке ефес сабли.
– О о о а а а!! – загудели голоса. «Ну, попадись теперь кто бы ни был», думал Ростов, вдавливая шпоры Грачику, и, перегоняя других, выпустил его во весь карьер. Впереди уже виден был неприятель. Вдруг, как широким веником, стегнуло что то по эскадрону. Ростов поднял саблю, готовясь рубить, но в это время впереди скакавший солдат Никитенко отделился от него, и Ростов почувствовал, как во сне, что продолжает нестись с неестественною быстротой вперед и вместе с тем остается на месте. Сзади знакомый гусар Бандарчук наскакал на него и сердито посмотрел. Лошадь Бандарчука шарахнулась, и он обскакал мимо.
«Что же это? я не подвигаюсь? – Я упал, я убит…» в одно мгновение спросил и ответил Ростов. Он был уже один посреди поля. Вместо двигавшихся лошадей и гусарских спин он видел вокруг себя неподвижную землю и жнивье. Теплая кровь была под ним. «Нет, я ранен, и лошадь убита». Грачик поднялся было на передние ноги, но упал, придавив седоку ногу. Из головы лошади текла кровь. Лошадь билась и не могла встать. Ростов хотел подняться и упал тоже: ташка зацепилась за седло. Где были наши, где были французы – он не знал. Никого не было кругом.
Высвободив ногу, он поднялся. «Где, с какой стороны была теперь та черта, которая так резко отделяла два войска?» – он спрашивал себя и не мог ответить. «Уже не дурное ли что нибудь случилось со мной? Бывают ли такие случаи, и что надо делать в таких случаях?» – спросил он сам себя вставая; и в это время почувствовал, что что то лишнее висит на его левой онемевшей руке. Кисть ее была, как чужая. Он оглядывал руку, тщетно отыскивая на ней кровь. «Ну, вот и люди, – подумал он радостно, увидав несколько человек, бежавших к нему. – Они мне помогут!» Впереди этих людей бежал один в странном кивере и в синей шинели, черный, загорелый, с горбатым носом. Еще два и еще много бежало сзади. Один из них проговорил что то странное, нерусское. Между задними такими же людьми, в таких же киверах, стоял один русский гусар. Его держали за руки; позади его держали его лошадь.
«Верно, наш пленный… Да. Неужели и меня возьмут? Что это за люди?» всё думал Ростов, не веря своим глазам. «Неужели французы?» Он смотрел на приближавшихся французов, и, несмотря на то, что за секунду скакал только затем, чтобы настигнуть этих французов и изрубить их, близость их казалась ему теперь так ужасна, что он не верил своим глазам. «Кто они? Зачем они бегут? Неужели ко мне? Неужели ко мне они бегут? И зачем? Убить меня? Меня, кого так любят все?» – Ему вспомнилась любовь к нему его матери, семьи, друзей, и намерение неприятелей убить его показалось невозможно. «А может, – и убить!» Он более десяти секунд стоял, не двигаясь с места и не понимая своего положения. Передний француз с горбатым носом подбежал так близко, что уже видно было выражение его лица. И разгоряченная чуждая физиономия этого человека, который со штыком на перевес, сдерживая дыханье, легко подбегал к нему, испугала Ростова. Он схватил пистолет и, вместо того чтобы стрелять из него, бросил им в француза и побежал к кустам что было силы. Не с тем чувством сомнения и борьбы, с каким он ходил на Энский мост, бежал он, а с чувством зайца, убегающего от собак. Одно нераздельное чувство страха за свою молодую, счастливую жизнь владело всем его существом. Быстро перепрыгивая через межи, с тою стремительностью, с которою он бегал, играя в горелки, он летел по полю, изредка оборачивая свое бледное, доброе, молодое лицо, и холод ужаса пробегал по его спине. «Нет, лучше не смотреть», подумал он, но, подбежав к кустам, оглянулся еще раз. Французы отстали, и даже в ту минуту как он оглянулся, передний только что переменил рысь на шаг и, обернувшись, что то сильно кричал заднему товарищу. Ростов остановился. «Что нибудь не так, – подумал он, – не может быть, чтоб они хотели убить меня». А между тем левая рука его была так тяжела, как будто двухпудовая гиря была привешана к ней. Он не мог бежать дальше. Француз остановился тоже и прицелился. Ростов зажмурился и нагнулся. Одна, другая пуля пролетела, жужжа, мимо него. Он собрал последние силы, взял левую руку в правую и побежал до кустов. В кустах были русские стрелки.


Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами. Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.
– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.
– Ваше превосходительство, вот два трофея, – сказал Долохов, указывая на французскую шпагу и сумку. – Мною взят в плен офицер. Я остановил роту. – Долохов тяжело дышал от усталости; он говорил с остановками. – Вся рота может свидетельствовать. Прошу запомнить, ваше превосходительство!
– Хорошо, хорошо, – сказал полковой командир и обратился к майору Экономову.
Но Долохов не отошел; он развязал платок, дернул его и показал запекшуюся в волосах кровь.
– Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство.

Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
Из за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из за свиста и ударов снарядов неприятелей, из за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из за вида крови людей и лошадей, из за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), из за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.
– Вишь, пыхнул опять, – проговорил Тушин шопотом про себя, в то время как с горы выскакивал клуб дыма и влево полосой относился ветром, – теперь мячик жди – отсылать назад.
– Что прикажете, ваше благородие? – спросил фейерверкер, близко стоявший около него и слышавший, что он бормотал что то.
– Ничего, гранату… – отвечал он.
«Ну ка, наша Матвевна», говорил он про себя. Матвевной представлялась в его воображении большая крайняя, старинного литья пушка. Муравьями представлялись ему французы около своих орудий. Красавец и пьяница первый номер второго орудия в его мире был дядя ; Тушин чаще других смотрел на него и радовался на каждое его движение. Звук то замиравшей, то опять усиливавшейся ружейной перестрелки под горою представлялся ему чьим то дыханием. Он прислушивался к затиханью и разгоранью этих звуков.
– Ишь, задышала опять, задышала, – говорил он про себя.
Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.
– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:
– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
– Я… ничего… – проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. – Я…
Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.


Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.