Премия «Оскар» за лучшую работу художника-постановщика

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Премия «Оскар» за лучшую работу художника-постановщика (англ. Academy Award for Best Production Design, до 2013 года — Best Art Direction) — награда Американской академии киноискусства, присуждаемая ежегодно с 1929 года. С 1941 по 1967 эта награда вручалась отдельно цветным и чёрно-белым фильмам.





Список лауреатов и номинантов

Лауреаты указаны первыми и выделены отдельным цветом.

1929—1930

  • На 2-й церемонии не было официального объявления номинантов, были оглашены только лауреаты.
  • На 3-й церемонии официально были объявлены только фильмы-номинанты и их компании производители, имена художников (кроме лауреата) названы не были.

• Отдельным цветом выделены неофициальные номинанты на 2-й и 3-й церемонии.

Церемония Художники Фильм(ы)
1-я (1929)
Уильям Кэмерон Мензис «Голубь»
«Буря»
• Рохус Глизе «Восход солнца»
Гарри Оливер «Седьмое небо»
<center>2-я (1930-I) Седрик Гиббонс «Мост короля Людовика Святого»
Ганс Дрейер «Патриот»
• Митчелл Лейзен «Динамит»
Уильям Кэмерон Мензис «Алиби»
«Пробуждение»
• Гарри Оливер «Ангел с улицы»
<center>3-я (1930-II) Херман Росс «Король джаза»
Уильям Кэмерон Мензис «Бульдог Драммонд»
Ганс Дрейер «Парад любви»
• Джек Окей «Сэлли»
Ганс Дрейер «Король-бродяга»

1931—1940

Церемония Художники Фильм
<center>4-я (1931) Макс Ре «Симаррон»
• Стивен Гуссон, Ральф Хаммерас «Только представьте»
Ганс Дрейер «Марокко»
• Антон Грот «Свенгали»
Ричард Дэй «Вупи!»
<center>5-я (1932) Гордон Уайлз «Трансатлантический корабль»
Лазарь Меерсон «Свободу нам!»
Ричард Дэй «Эрроусмит»
<center>6-я (1934) Уильям С. Дарлинг «Кавалькада»
Ганс Дрейер, Роланд Андерсон «Прощай, оружие!» (2 место)
Седрик Гиббонс «Когда встречаются леди» (3 место)
<center>7-я (1935) Седрик Гиббонс, Фредрик Хоуп «Весёлая вдова»
Ричард Дэй «Романы Челлини» (3 место)
• Ван Нест Полглейс, Кэрролл Кларк «Весёлая разведённая» (2 место)
<center>8-я (1936) Ричард Дэй «Тёмный ангел»
Ганс Дрейер, Роланд Андерсон «Жизнь Бенгальского улана» (3 место)
• Ван Нест Полглейс, Кэрролл Кларк «Цилиндр» (2 место)
<center>9-я (1937) Ричард Дэй «Додсворт»
• Антон Грот «Энтони Несчастный»
Седрик Гиббонс, Эдди Имазу, Эдвин Б. Уиллис «Великий Зигфелд»
• Уильям С. Дарлинг «Лондонский Ллойдс»
• Альберт С. Д’Агостино, Джек Оттерсон «Великолепный грубиян»
Седрик Гиббонс, Фредрик Хоуп, Эдвин Б. Уиллис «Ромео и Джульетта»
• Перри Фергюсон «Зима на пороге»
<center>10-я (1938) Стивен Гуссон «Потерянный горизонт»
Седрик Гиббонс, Уильям А. Хорнинг «Покорение»
• Кэрролл Кларк «Девичьи страдания»
Ричард Дэй «Тупик»
• Уиард Инен «Каждый день праздник»
• Антон Грот «Жизнь Эмиля Золя»
• Джон Виктор Маккэй «Манхэттенская карусель»
• Лайл Р. Уилер «Пленник Зенды»
Ганс Дрейер, Роланд Андерсон «Загубленные в море»
• Александр Толубофф «Вок 1938-го года»
• Уильям С. Дарлинг, Дэвид С. Холл «Крошка Вилли Винки»
• Джек Оттерсон «Ты моя душенька»
<center>11-я (1939) Карл Жуль Вейл «Приключения Робин Гуда»
• Лайл Р. Уилер «Приключения Тома Сойера»
• Бернард Херзбрун, Борис Левен «Рэгтайм Бэнд Александра»
• Александр Толубофф «Алжир»
• Ван Нест Полглейс «Беззаботная»
Ричард Дэй «Безумства Голдвина»
• Стивен Гуссон, Лайонел Бэнкс «Праздник»
Ганс Дрейер, Джон Б. Гудман «Если бы я был королём»
• Джек Оттерсон «Без ума от музыки»
Седрик Гиббонс «Мария-Антуанетта»
• Чарльз Д. Холл «Весело мы живём»
<center>12-я (1940) Лайл Р. Уилер «Унесённые ветром»
Ганс Дрейер, Роберт Оделл «Красавчик Жест»
• Чарльз Д. Холл «Долина гнева»
• Джек Оттерсон, Мартин Обзина «Первый бал»
• Ван Нест Полглейс, Альфред Херман «Любовный роман»
• Джон Виктор Маккэй «Человек победы»
• Лайонел Бэнкс «Мистер Смит едет в Вашингтон»
• Антон Грот «Частная жизнь Елизаветы и Эссекса»
• Уильям С. Дарлинг, Джордж Дадли «Пришли дожди»
• Александр Толубофф «Дилижанс»
Седрик Гиббонс, Уильям А. Хорнинг «Волшебник страны Оз»
• Джеймс Басеви «Грозовой перевал»

1941—1950

С 1941 по 1957 и с 1960 по 1967 годы категория была разделена на чёрно-белые и цветные фильмы.

Церемония Художники Фильм
<center>13-я (1941) <center>Чёрно-белый фильм
Седрик Гиббонс, Пол Грессе «Гордость и предубеждение»
Ганс Дрейер, Роберт Ашер «Воскресни, любовь моя»
• Лайонел Бэнкс, Роберт Петерсон «Аризона»
• Джек Оттерсон «Парни из Сиракуз»
• Джон Виктор Маккэй «Чёрная команда»
Александр Голицын «Иностранный корреспондент»
Ричард Дэй, Джозеф Ч. Райт «Лиллиан Расселл»
• Ван Нест Полглейс, Марк-Ли Кирк «Моя любимая жена»
• Джон Дюкасс Шульц «Мой сын, мой сын!»
• Льюис Дж. Рахмил «Наш городок»
• Лайл Р. Уилер «Ребекка»
• Антон Грот «Морской ястреб»
• Джеймс Басеви «Человек с Запада»
<center>Цветной фильм
Винсент Корда «Багдадский вор»
Седрик Гиббонс, Джон С. Детли «Горькая сладость»
Ричард Дэй, Джозеф Ч. Райт «Даже по-аргентински»
Ганс Дрейер, Роланд Андерсон «Северо-западная конная полиция»
<center>14-я (1942) <center>Чёрно-белый фильм
Ричард Дэй, Натан Юран (постановщики), Томас Литтл (декоратор) «Как зелена была моя долина»
• Перри Фергюсон, Ван Нест Полглейс (постановщики), А. Роланд Филдс, Даррел Сильвера (декораторы) «Гражданин Кейн»
• Мартин Обзина, Джек Оттерсон (постановщики), Расселл А. Гаусман (декоратор) «Нью-орлеанский огонёк»
Ганс Дрейер, Роберт Ашер (постановщики), Сэм Комер (декоратор) «Задержите рассвет»
• Лайонел Бэнкс (постановщик), Джордж Монтгомери (декоратор) «Дамы в отставке»
• Стивен Гуссон (постановщик), Ховард Бристоль (декоратор) «Маленькие лисички»
• Джон Хьюз (постановщик), Фред М. Маклин (декоратор) «Сержант Йорк»
• Джон Дюкасс Шульц (постановщик), Эдвард Дж. Бойл (декоратор) «Сын Монте-Кристо»
Александр Голицын (постановщик), Ричард Ирвин (декоратор) «Закат»
• Винсент Корда (постановщик), Джулия Херон (декоратор) «Леди Гамильтон»
Седрик Гиббонс, Рэндолл Дюэл (постановщики), Эдвин Б. Уиллис (декоратор) «Когда встречаются леди»
«Сис Хопкинс» (неофициальная номинация)
<center>Цветной фильм
Седрик Гиббонс, Ури МакКлири (постановщики), Эдвин Б. Уиллис (декоратор) «Цветы в пыли»
Ричард Дэй, Джозеф Ч. Райт (постановщики), Томас Литтл (декоратор) «Кровь и песок»
• Рауль Пин Ду Бойс (постановщик), Стивен Сеймур (декоратор) «Луизианская покупка»
<center>15-я (1943) <center>Чёрно-белый фильм
Ричард Дэй, Джозеф Ч. Райт (постановщики), Томас Литтл (декоратор) «Превыше всего»
• Макс Паркер, Марк-Ли Кирк (постановщики), Кэйси Робертс (декоратор) «Джордж Вашингтон спал здесь»
• Альберт С. Д’Агостино (постановщик), Даррел Сильвера, А. Роланд Филдс (декораторы) «Великолепные Эмберсоны»
• Перри Фергюсон (постановщик), Ховард Бристоль (декоратор) «Гордость янки»
Седрик Гиббонс, Рэндолл Дюэл (постановщики), Эдвин Б. Уиллис, Джек Д. Мур (декораторы) «Плоды случайности»
Борис Левен (постановщик и декоратор) «Жестокий Шанхай»
• Ральф Бергер (постановщик), Эмиль Кури (декоратор) «Серебряная королева»
• Джек Оттерсон, Джон Б. Гудман (постановщики), Расселл А. Гаусман, Эдвард Р. Робинсон (декораторы) «Негодяи»
Ганс Дрейер, Роланд Андерсон (постановщики), Сэм Комер (декоратор) «Возьми письмо, дорогая»
• Лайонел Бэнкс, Рудольф Стернад (постановщики), Фэй Бабкок (декоратор) «Весь город говорит»
<center>Цветной фильм
Ричард Дэй, Джозеф Ч. Райт (постановщики), Томас Литтл (декоратор) «Моя девушка Сэл»
• Джек Оттерсон, Александр Голицын (постановщики), Расселл А. Гаусман, Айра Уэбб (декораторы) «Арабские ночи»
• Тед Смит (постановщик), Кэйси Робертс (декоратор) «Капитаны облаков»
• Винсент Корда (постановщик), Джулия Херон (декоратор) «Книга джунглей»
Ганс Дрейер, Роланд Андерсон (постановщики), Джордж Соли (декоратор) «Пожнёшь бурю»
<center>16-я (1944) <center>Чёрно-белый фильм
Джеймс Басеви, Уильям С. Дарлинг (постановщики), Томас Литтл (декоратор) «Песня Бернадетт»
Ганс Дрейер, Эрнст Фегте (постановщики), Бертрам С. Грэйнджер (декоратор) «Пять гробниц по пути в Каир»
• Альберт С. Д’Агостино, Кэрролл Кларк (постановщики), Даррел Сильвера, Харли Миллер (декораторы) «Полёт за свободой»
Седрик Гиббонс, Пол Грессе (постановщики), Эдвин Б. Уиллис, Хью Хант (декораторы) «Мадам Кюри»
• Карл Жуль Вейл (постановщик), Джордж Джеймс Хопкинс (декоратор) «Миссия в Москву»
• Перри Фергюсон (постановщик), Ховард Бристоль (декоратор) «Северная звезда»
<center>Цветной фильм
Джон Б. Гудман, Александр Голицын (постановщики), Расселл А. Гаусман, Айра Уэбб (декораторы) «Призрак Оперы»
Ганс Дрейер, Хелдэйн Дуглас (постановщики), Бертрам С. Грэйнджер (декоратор) «По ком звонит колокол»
• Джеймс Басеви, Джозеф Ч. Райт (постановщики), Томас Литтл (декоратор) «Вся банда в сборе»
• Джон Хьюз, л-т Джон Кениг (постановщики), Джордж Джеймс Хопкинс (декоратор) «Это армия»
Седрик Гиббонс, Дэниэл Б. Кэткарт (постановщики), Эдвин Б. Уиллис, Жак Мерсеро (декораторы) «Тысячи приветствий»
<center>17-я (1945) <center>Чёрно-белый фильм
Седрик Гиббонс, Уильям Феррари (постановщики), Эдвин Б. Уиллис, Пауль Хульдшински (декораторы) «Газовый свет»
• Лайонел Бэнкс, Уолтер Хольшер (постановщики), Джозеф Киш (декоратор) «Адрес неизвестен»
• Джон Хьюз (постановщик), Фред М. Маклин (декоратор) «Приключения Марка Твена»
• Перри Фергюсон (постановщик), Джулия Херон (декоратор) «Казанова Браун»
• Лайл Р. Вилер, Лелэнд Фуллер (постановщики), Томас Литтл (декоратор) «Лора»
Ганс Дрейер, Роберт Ашер (постановщики), Сэм Комер (декоратор) «Не время для любви»
• Марк-Ли Кирк (постановщик), Виктор А. Гангелин (декоратор) «С тех пор как вы ушли»
• Альберт С. Д’Агостино, Кэрролл Кларк (постановщики), Даррел Сильвера, Клод Э. Карпентер (декораторы) «Шагай веселее»
<center>Цветной фильм
Уиард Инен (постановщик), Томас Литтл (декоратор) «Вильсон»
• Джон Б. Гудман, Александр Голицын (постановщики), Расселл А. Гаусман, Айра Уэбб (декораторы) «Кульминация»
• Лайонел Бэнкс, Кэри Оделл (постановщики), Фэй Бабкок (декоратор) «Девушка с обложки»
• Чарльз Нови (постановщик), Джек МакКонаги (декоратор) «Песня пустыни»
Седрик Гиббонс, Дэниэл Б. Кэткарт (постановщики), Эдвин Б. Уиллис, Ричард Пефферл (декораторы) «Кисмет»
Ганс Дрейер, Рауль Пин Ду Бойс (постановщики), Рэй Мойер (декоратор) «Леди в ночи»
• Эрнст Фегте (постановщик), Ховард Бристоль (декоратор) «Принцесса и пират»
<center>18-я (1946) <center>Чёрно-белый фильм
Уиард Инен (постановщик), А. Роланд Филдс (декоратор) «Кровь на солнце»
• Альберт С. Д’Агостино, Джек Окей (постановщики), Даррел Сильвера, Клод Э. Карпентер (декораторы) «Рискованный эксперимент»
• Джеймс Басеви, Уильям С. Дарлинг (постановщики), Томас Литтл, Фрэнк Э. Хьюз (декораторы) «Ключи от царства небесного»
Ганс Дрейер, Роланд Андерсон (постановщики), Сэм Комер, Рэй Мойер (декораторы) «Любовные письма»
Седрик Гиббонс, Ганс Питерс (постановщики), Эдвин Б. Уиллис, Хью Хант, Джон Бонар (декораторы) «Портрет Дориана Грея»
<center>Цветной фильм
Ганс Дрейер, Эрнст Фегте (постановщики), Сэм Комер (декоратор) «Бухта пирата»
• Лайл Р. Вилер, Морис Рэнсфорд (постановщики), Томас Литтл (декоратор) «Бог ей судья»
Седрик Гиббонс, Ури МакКлири (постановщики), Эдвин Б. Уиллис, Милдред Гриффитс (декораторы) «Национальный бархат»
• Тед Смит (постановщик), Джек МакКонаги (декоратор) «Сан-Антонио»
• Стивен Гуссон, Рудольф Стернад (постановщики), Фрэнк Таттл (декоратор) «Тысяча и одна ночь»
<center>19-я (1947) <center>Чёрно-белый фильм
Лайл Р. Вилер, Уильям С. Дарлинг (постановщики), Томас Литтл, Фрэнк Э. Хьюз (декораторы) «Анна и король Сиама»
Ганс Дрейер, Уолтер Х. Тайлер (постановщики), Сэм Комер, Рэй Мойер (декораторы) «Китти»
Ричард Дэй, Натан Юран (постановщики), Томас Литтл, Пол С. Фокс (декораторы) «На краю лезвия»
<center>Цветной фильм
Седрик Гиббонс, Пол Грессе (постановщики), Эдвин Б. Уиллис (декоратор) «Оленёнок»
• Джон Брайан «Цезарь и Клеопатра»
• Пол Шерифф, Кармен Диллон (постановщики) «Генрих V»
<center>20-я (1948) <center>Чёрно-белый фильм
Джон Брайан (постановщик), Уилфред Шинглтон (декоратор) «Большие надежды»
• Лайл Р. Вилер, Морис Рэнсфорд (постановщики), Томас Литтл, Пол С. Фокс (декораторы) «The Foxes of Harrow»
<center>Цветной фильм
Альфред Юнге (постановщик и декоратор) «Чёрный нарцисс»
• Роберт М. Хаас (постановщик), Джордж Джеймс Хопкинс (декоратор) «Жизнь с отцом»
<center>21-я (1949) <center>Чёрно-белый фильм
Роджер К. Фёрс (постановщик), Кармен Диллон (декоратор) «Гамлет»
• Роберт М. Хаас (постановщик), Уильям Уоллес (декоратор) «Джонни Белинда»
<center>Цветной фильм
Хейн Хекрот (постановщик), Артур Лосон (декоратор) «Красные башмачки»
Ричард Дэй (постановщик), Кэйси Робертс, Джозеф Киш (декораторы) «Жанна д’Арк»
<center>22-я (1950) <center>Чёрно-белый фильм
Гарри Хорнер, Джон Миэн (постановщики), Эмиль Кури (декоратор) «Наследница»
• Лайл Р. Уилер, Джозеф Ч. Райт (постановщики), Томас Литтл, Пол С. Фокс (декораторы) «Приходи в конюшню»
Седрик Гиббонс, Джек Мартин Смит (постановщики), Эдвин Б. Уиллис, Ричард Пефферл (декораторы) «Мадам Бовари»
<center>Цветной фильм
Седрик Гиббонс, Пол Грессе (постановщики), Эдвин Б. Уиллис, Джек Д. Мур (декораторы) «Маленькие женщины»
• Эдвард Каррере (постановщик), Лайл Б. Рейфснайдер (декоратор) «Похождения дона Жуана»
• Джим Морахэн, Уильям Келлнер, Майкл Релф (постановщики) «Сарабанда для мёртвых влюблённых»

1951—1960

Церемония Художники Фильм
<center>23-я (1951) <center>Чёрно-белый фильм
Ганс Дрейер, Джон Миэн (постановщики), Сэм Комер, Рэй Мойер (декораторы) «Бульвар Сансет»
• Лайл Р. Уилер, Джордж У. Дэвис (постановщики), Томас Литтл, Уолтер М. Скотт (декораторы) «Всё о Еве»
Седрик Гиббонс, Ганс Питерс (постановщики), Эдвин Б. Уиллис, Хью Хант (декораторы) «Красный Дунай»
<center>Цветной фильм
Ганс Дрейер, Уолтер Х. Тайлер (постановщики), Сэм Комер, Рэй Мойер (декораторы) «Самсон и Далила»
Седрик Гиббонс, Пол Грессе (постановщики), Эдвин Б. Уиллис, Ричард Пефферл (декораторы) «Энни получает ваше оружие»
• Эрнст Фегте (постановщик), Джордж Соули (декоратор) «Место назначения — Луна»
<center>24-я (1952) <center>Чёрно-белый фильм
Ричард Дэй (постановщик), Джордж Джеймс Хопкинс (декоратор) «Трамвай „Желание“»
• Лайл Р. Уилер, Лелэнд Фуллер (постановщики), Томас Литтл, Фред Дж. Роуд (декораторы) «Четырнадцать часов»
• Лайл Р. Уилер, Джон ДеКуир (постановщики), Томас Литтл, Пол С. Фокс (декораторы) «Дом на Телеграфном холме»
• Жан Д’Обонн «Карусель»
Седрик Гиббонс, Пол Грессе (постановщики), Эдвин Б. Уиллис, Джек Д. Мур (декораторы) «Слишком молода, чтобы целоваться»
<center>Цветной фильм
Седрик Гиббонс, Э. Престон Амес (постановщики), Эдвин Б. Уиллис, Ф. Кеог Глисон (декораторы) «Американец в Париже»
• Лайл Р. Уилер, Джордж У. Дэвис (постановщики), Томас Литтл, Пол С. Фокс (декораторы) «Давид и Бадшиба»
• Лайл Р. Уилер, Лелэнд Фуллер, Джозеф Ч. Райт (постановщики), Томас Литтл, Уолтер М. Скотт (декораторы) «На Ривьере»
Уильям А. Хорнинг, Седрик Гиббонс, Эдвард Карфанго (постановщики), Хью Хант (декоратор) «Камо грядеши»
• Хейн Хекрот «Сказки Гофмана»
<center>25-я (1953) <center>Чёрно-белый фильм
Седрик Гиббонс, Эдвард Карфанго (постановщики), Эдвин Б. Уиллис, Ф. Кеог Глисон (декораторы) «Злые и красивые»
Хэл Перейра, Роланд Андерсон (постановщики), Эмиль Кури (декоратор) «Сестра Кэрри»
• Лайл Р. Уилер, Джон ДеКуир (постановщики), Уолтер М. Скотт (декоратор) «Моя кузина Рэйчел»
• Такаси Мацуяма (постановщик), Х. Мацумото (декоратор) «Расёмон»
• Лайл Р. Уилер, Лелэнд Фуллер (постановщики), Томас Литтл, Клод Э. Карпентер (декораторы) «Вива Сапата!»
<center>Цветной фильм
Пол Шерифф (постановщик), Марсель Верте (декоратор) «Мулен Руж»
Ричард Дэй, Антони Клаве (постановщики), Ховард Бристоль (декоратор) «Ганс Христиан Андерсен»
Седрик Гиббонс, Пол Грессе (постановщики), Эдвин Б. Уиллис, Артур Крамс (декораторы) «Весёлая вдова»
• Фрэнк Хоталинг (постановщик), Джон МакКарти мл., Чарльз С. Томпсон (декораторы) «Тихий человек»
• Лайл Р. Уилер, Джон ДеКуир (постановщики), Томас Литтл, Пол С. Фокс (декораторы) «Снега Килиманджаро»
<center>26-я (1954) <center>Чёрно-белый фильм
Седрик Гиббонс, Эдвард Карфанго (постановщики), Эдвин Б. Уиллис, Хью Хант (декораторы) «Юлий Цезарь»
• Фриц Мауришат, Пол Марквитц (постановщики) «Мартин Лютер»
• Лайл Р. Уилер, Лелэнд Фуллер (постановщики), Пол С. Фокс (декоратор) «Первая леди»
Хэл Перейра, Уолтер Х. Тайлер (постановщики) «Римские каникулы»
• Лайл Р. Уилер, Морис Рэнсфорд (постановщики), Стюарт А. Рейсс (декоратор) «Титаник»
<center>Цветной фильм
Лайл Р. Уилер, Джордж У. Дэвис (постановщики), Уолтер М. Скотт, Пол С. Фокс (декораторы) «Плащаница»
• Альфред Юнге, Ганс Питерс (постановщики), Джон Джарвис (декоратор) «Рыцари круглого стола»
Седрик Гиббонс, Пол Грессе (постановщики), Эдвин Б. Уиллис, Артур Крамс (декораторы) «Лили»
Седрик Гиббонс, Э. Престон Амес, Эдвард Карфанго, Габриель Сконьямильо (постановщики), Эдвин Б. Уиллис, Ф. Кеог Глисон, Артур Крамс, Джек Д. Мур (декораторы) «Три истории любви»
Седрик Гиббонс, Ури МакКлири (постановщики), Эдвин Б. Уиллис, Джек Д. Мур (декораторы) «Малышка Бесс»
<center>27-я (1955) <center>Чёрно-белый фильм
Ричард Дэй «В порту»
Хэл Перейра, Роланд Андерсон (постановщики), Сэм Комер, Грэйс Грегори (декораторы) «Деревенская девушка»
Седрик Гиббонс, Эдвард Карфанго (постановщики), Эдвин Б. Уиллис, Эмиль Кури (декораторы) «Номер для директоров»
Макс Офюльс «Наслаждение»
Хэл Перейра, Уолтер Х. Тайлер (постановщики), Сэм Комер, Рэй Мойер (декораторы) «Сабрина»
<center>Цветной фильм
Джон Миэн (постановщик), Эмиль Кури (декоратор) «20 000 лье под водой»
Седрик Гиббонс, Э. Престон Амес (постановщики), Эдвин Б. Уиллис, Ф. Кеог Глисон (декораторы) «Бригадун»
• Лайл Р. Уилер, Лелэнд Фуллер (постановщики), Уолтер М. Скотт, Пол С. Фокс (декораторы) «Дезире: Любовь императора Франции»
Хэл Перейра, Роланд Андерсон (постановщики), Сэм Комер, Рэй Мойер (декораторы) «Красные подвязки»
• Малкольм Берт, Джин Аллен (постановщики), Ирен Шарафф, Джордж Джеймс Хопкинс (декораторы) «Звезда родилась»
<center>28-я (1956) <center>Чёрно-белый фильм
Хэл Перейра, Тамби Ларсен (постановщики), Сэм Комер, Артур Крамс (декораторы) «Татуированная роза»
Седрик Гиббонс, Рэндолл Дюэлл (постановщики), Эдвин Б. Уиллис, Генри Грэйс (декораторы) «Школьные джунгли»
Седрик Гиббонс, Малкольм Браун (постановщики), Эдвин Б. Уиллис, Хью Хант (декораторы) «Я буду плакать завтра»
• Джозеф Ч. Райт (постановщик), Даррел Сильвера (декоратор) «Человек с золотой рукой»
• Тед Хаворт, Уолтер М. Симондз (постановщики), Роберт Пристли (декоратор) «Марти»
<center>Цветной фильм
Уильям Флэннери, Джо Мильзнер (постановщики), Роберт Пристли (декоратор) «Пикник»
• Лайл Р. Уилер, Джон ДеКуир (постановщики), Уолтер М. Скотт, Пол С. Фокс (декораторы) «Длинноногий папочка»
• Оливер Смит, Джозеф Ч. Райт (постановщики), Ховард Бристоль (декоратор) «Парни и куколки»
• Лайл Р. Уилер, Джордж У. Дэвис (постановщики), Уолтер М. Скотт, Джек Стаббс (декораторы) «Любовь — самая великолепная вещь на свете»
Хэл Перейра, Дж. МакМиллан Джонсон (постановщики), Сэм Комер, Артур Крамс (декораторы) «Поймать вора»
<center>29-я (1957) <center>Чёрно-белый фильм
Седрик Гиббонс, Малкольм Браун (постановщики), Эдвин Б. Уиллис, Ф. Кеог Глисон (декораторы) «Кто-то там наверху любит меня»
Хэл Перейра, А. Эрл Хедрик (постановщики), Сэмуэл М. Комер, Фрэнк Р. МакКелви (декораторы) «Гордый и светский»
• Такаси Мацуяма «Семь самураев»
• Росс Белла (постановщик), Уильям Кирнан, Луи Диэдж (декораторы) «„Кадиллак“ из чистого золота»
• Лайл Р. Вилер, Джек Мартин Смит (постановщики), Уолтер М. Скотт, Стюарт А. Рейсс (декораторы) «Мятежный подросток»
<center>Цветной фильм
Лайл Р. Вилер, Джон ДеКуир (постановщики), Уолтер М. Скотт, Пол С. Фокс (декораторы) «Король и я»
• Джеймс В. Салливан, Кен Адам (постановщики), Росс Дауд (декоратор) «Вокруг света за 80 дней»
Борис Левен (постановщик), Ральф С. Херст (декоратор) «Гигант»
Седрик Гиббонс, Ганс Питерс, Э. Престон Амес (постановщики), Эдвин Б. Уиллис, Ф. Кеог Глисон (декораторы) «Жажда жизни»
Хэл Перейра, Уолтер Х. Тайлер, Альберт Нозаки (постановщики), Сэмуэл М. Комер, Рэй Мойер (декораторы) «Десять заповедей»

В 1958 и 1959 году чёрно-белые и цветные фильмы были объединены в одну категорию.
<center>30-я (1958) Тед Хаворт (постановщик), Роберт Пристли (декоратор) «Сайонара»
Хэл Перейра, Джордж У. Дэвис (постановщики), Сэм Комер, Рэй Мойер (декораторы) «Забавная мордашка»
Уильям А. Хорнинг, Джин Аллен (постановщики), Эдвин Б. Уиллис, Ричард Пефферл (декораторы) «Гёрлз»
• Уолтер Хольшер (постановщик), Уильям Кирнан, Луи Диэдж (декораторы) «Приятель Джои»
Уильям А. Хорнинг, Ури МакКлири (постановщики), Эдвин Б. Уиллис, Хью Хант (декораторы) «Округ Рэйнтри»
<center>31-я (1959) Уильям А. Хорнинг (посмертно), Э. Престон Амес (постановщики), Генри Грэйс, Ф. Кеог Глисон (декораторы) «Жижи»
• Малкольм Берт (постановщик), Джордж Джеймс Хопкинс (декоратор) «Тётушка Мэйм»
• Кэри Оделл (постановщик), Луи Диэдж (декоратор) «Колокол, книга и свеча»
• Лайл Р. Вилер, Джон ДеКуир (постановщики), Уолтер М. Скотт, Пол С. Фокс (декораторы) «Уверенная улыбка»
Хэл Перейра, Генри Бамстед (постановщики), Сэм Комер, Фрэнк Р. МакКелви (декораторы) «Головокружение»

С 1960 по 1967 год чёрно-белые и цветные фильмы были разделены на 2 отдельные категории.
<center>32-я (1960) <center>Чёрно-белый фильм
Лайл Р. Вилер, Джордж У. Дэвис (постановщики), Уолтер М. Скотт, Стюарт А. Рейсс (декораторы) «Дневник Анны Франк»
Хэл Перейра, Уолтер Х. Тайлер (постановщики), Сэм Комер, Артур Крамс (декораторы) «Карьера»
• Карл Андерсон (постановщик), Уильям Кирнан (декоратор) «Последний разгневанный человек»
• Тед Хаворт (постановщик), Эдвард Дж. Бойл (декоратор) «В джазе только девушки»
• Оливер Мессель, Уильям Келлнер (постановщики), Скотт Слимон (декоратор) «Внезапно, прошлым летом»
<center>Цветной фильм
Уильям А. Хорнинг (посмертно), Эдвард Карфанго (постановщики), Хью Хант (декоратор) «Бен-Гур»
• Джон ДеКуир (постановщик), Джулия Херон (декоратор) «Великий рыбак»
• Лайл Р. Вилер, Франц Бачелин, Херман А. Блюменталь (постановщики), Уолтер М. Скотт, Джозеф Киш (декораторы) «Путешествие к центру Земли»
Уильям А. Хорнинг (посмертно), Роберт Ф. Бойл, Мэрилл Пай (постановщики), Генри Грэйс, Фрэнк Р. МакКелви (декораторы) «К северу через северо-запад»
• Рихард Х. Ридель (постановщик, номинирован посмертно), Расселл А. Гаусман, Руби Р. Левитт (декораторы) «Интимный разговор»

1961—1970

Церемония Художники Фильм
<center>33-я (1961) <center>Чёрно-белый фильм
Александр Траунер (постановщик), Эдвард Дж. Бойл (декоратор) «Квартира»
• Дж. МакМиллан Джонсон, Кеннет А. Рейд (постановщики), Росс Дауд (декоратор) «Правда жизни»
• Джозеф Хёрли, Роберт Клэтворти (постановщики), Джордж Мило (декоратор) «Психо»
• Томас Н. Морахэн (постановщик), Лайонел Коуч (декоратор) «Сыновья и любовники»
Хэл Перейра, Уолтер Х. Тайлер (постановщики), Сэм Комер, Артур Крамс (декораторы) «Визит на маленькую планету»
<center>Цветной фильм
Александр Голицын, Эрик Орбом (посмертно) (постановщики), Расселл А. Гаусман, Джулия Херон (декораторы) «Спартак»
• Джордж У. Дэвис, Эддисон Хер (постановщики), Генри Грэйс, Хью Хант, Отто Сигел (декораторы) «Симаррон»
Хэл Перейра, Роланд Андерсон (постановщики), Сэм Комер, Арриго Бреши (декораторы) «Это началось в Неаполе»
• Тед Хаворт (постановщик), Уильям Кирнан (декоратор) «Мексиканец в Голливуде»
• Эдвард Каррере (постановщик), Джордж Джеймс Хопкинс (декоратор) «Восход солнца в Кампобелло»
<center>34-я (1962) <center>Чёрно-белый фильм
Гарри Хорнер (постановщик), Джин Каллахан (декоратор) «Мошенник»
• Кэрролл Кларк (постановщик), Эмиль Кури, Хэл Гаусман (декораторы) «Отмороженный профессор»
• Фернандо Каррере (постановщик), Эдвард Дж. Бойл (декоратор) «Детский час»
• Рудольф Стернад (постановщик), Джордж Мило (декоратор) «Нюрнбергский процесс»
• Пьеро Герарди «Сладкая жизнь»
<center>Цветной фильм
Борис Левен (постановщик), Виктор А. Гангелин (декоратор) «Вестсайдская история»
Хэл Перейра, Роланд Андерсон (постановщики), Сэм Комер, Рэй Мойер (декораторы) «Завтрак у Тиффани»
• Веньеро Коласанти, Джон Мур (постановщики) «Эль Сид»
Александр Голицын, Джозеф Ч. Райт (постановщики), Ховард Бристоль (декоратор) «Песня барабана цветов»
Хэл Перейра, Уолтер Х. Тайлер (постановщики), Сэм Комер, Артур Крамс (декораторы) «Лето и дым»
<center>35-я (1963) <center>Чёрно-белый фильм
Александр Голицын, Генри Бамстед (постановщики), Оливер Эмерт (декоратор) «Убить пересмешника»
• Джозеф Ч. Райт (постановщик), Джордж Джеймс Хопкинс (декоратор) «Дни вина и роз»
• Тед Хаворт, Леон Барсак, Винсент Корда (постановщики), Гэбриель Бечир (декоратор) «Самый длинный день»
• Джордж У. Дэвис, Эдвард Карфанго (постановщики), Генри Грэйс, Ричард Пефферл (декораторы) «Период привыкания»
Хэл Перейра, Роланд Андерсон (постановщики), Сэм Комер, Фрэнк Р. МакКелви (декораторы) «Голубь, который захватил Рим»
<center>Цветной фильм
Джон Бокс, Джон Столл (постановщики), Дарио Симони (декоратор) «Лоуренс Аравийский»
• Пол Грессе (постановщик), Джордж Джеймс Хопкинс (декоратор) «Музыкант»
• Джордж У. Дэвис, Дж. МакМиллан Джонсон (постановщики), Генри Грэйс, Хью Хант (декораторы) «Мятеж на „Баунти“»
Александр Голицын, Роберт Клэтворти (постановщики), Джордж Мило (декоратор) «Этот мех норки»
• Джордж У. Дэвис, Эдвард Карфанго (постановщики), Генри Грэйс, Ричард Пефферл (декораторы) «Чудесный мир братьев Гримм»
<center>36-я (1964) <center>Чёрно-белый фильм
Джин Каллахан «Америка, Америка»
• Пьеро Жерарди «Восемь с половиной»
Хэл Перейра, Тамби Ларсен (постановщики), Сэм Комер, Роберт Р. Бентон (декораторы) «Хад»
Хэл Перейра, Роланд Андерсон (постановщики), Сэм Комер, Грэйс Грегори (декораторы) «Любовь с подходящим незнакомцем»
• Джордж У. Дэвис, Пол Грессе (постановщики), Генри Грэйс, Хью Хант (декораторы) «Сумерки чести»
<center>Цветной фильм
Джон ДеКуир, Джек Мартин Смит, Хилъярд М. Браун, Херман А. Блюменталь, Элвен Уэбб, Морис Пеллинг, Борис Юрага (постановщики), Уолтер М. Скотт, Пол С. Фокс, Рэй Мойер (декораторы) «Клеопатра»
• Лайл Р. Вилер (постановщик), Джин Каллахан (декоратор) «Кардинал»
Хэл Перейра, Роланд Андерсон (постановщики), Сэм Комер, Джеймс У. Пэйн (декораторы) «Приди и протруби в свой рог»
• Джордж У. Дэвис, Уильям Феррари (посмертно), Эддисон Хер (постановщики), Генри Грэйс, Дон Гринвуд мл., Джек Миллс (декораторы) «Как был завоёван Запад»
• Ральф У. Брайнтон, Тед Маршалл, Жослин Херберт (постановщики), Джози МакАвин (декоратор) «Том Джонс»
<center>37-я (1965) <center>Чёрно-белый фильм
Вассилис Фотопулос «Грек Зорба»
• Джордж У. Дэвис, Ганс Питерс, Эллиот Скотт (постановщики), Генри Грэйс, Роберт Р. Бентон (декораторы) «Американизация Эмили»
• Уильям Глазгоу (постановщик), Рафаэль Бреттон (декоратор) «Тише, тише, милая Шарлотта»
• Стивен Б. Граймз «Ночь игуаны»
• Кэри Оделл (постановщик), Эдвард Дж. Бойл (декоратор) «Семь дней в мае»
<center>Цветной фильм
Джин Аллен, Сесил Битон (постановщики), Джордж Джеймс Хопкинс (декоратор) «Моя прекрасная леди»
• Джон Брайан, Морис Картер (постановщики), Патрик Маклафлин, Роберт Картрайт (декораторы) «Бекет»
• Кэрролл Кларк, Уильям Х. Тантк (постановщики), Эмиль Кури, Хэл Гаусман (декораторы) «Мэри Поппинс»
• Джордж У. Дэвис, Е. Престон Амес (постановщики), Генри Грэйс, Хью Хант (декораторы) «Непотопляемая Молли Браун»
• Джек Мартин Смит, Тед Хаворт (постановщики), Уолтер М. Скотт, Стюарт А. Рейсс (декораторы) «Что за путь!»
<center>38-я (1966) <center>Чёрно-белый фильм
Роберт Клэтворти (постановщик), Джозеф Киш (декоратор) «Корабль дураков»
• Роберт Эммет Смит (постановщик), Фрэнк Таттл (декоратор) «Король Крыса»
• Джордж У. Дэвис, Ури МакКлири (постановщики), Генри Грэйс, Чарльз С. Томпсон (декораторы) «Клочок синевы»
Хэл Перейра, Джек Поплин (постановщики), Роберт Р. Бентон, Джозеф Киш (декораторы) «Тонкая нить»
Хэл Перейра, Тамби Ларсен, Тед Маршалл (постановщики), Джози МакАвин (декоратор) «Шпион, пришедший с холода»
<center>Цветной фильм
Джон Бокс, Теренс Марш (постановщики), Дарио Симони (декоратор) «Доктор Живаго»
• Джон ДеКуир, Джек Мартин Смит (постановщики), Дарио Симони (декоратор) «Муки и радости»
Ричард Дэй, Уильям Дж. Кребер, Дэвид С. Холл (посмертно) (постановщики), Рэй Мойер, Фред М. Маклин, Норман Рокетт (декораторы) «Величайшая из когда-либо рассказанных историй»
• Роберт Клэтворти (постановщик), Джордж Джеймс Хопкинс (декоратор) «Внутренний мир Дэйзи Кловер»
Борис Левен (постановщик), Уолтер М. Скотт, Руби Р. Левитт (декораторы) «Звуки музыки»
<center>39-я (1967) <center>Чёрно-белый фильм
Ричард Силберт (постановщик), Джордж Джеймс Хопкинс (декоратор) «Кто боится Вирджинии Вулф?»
• Роберт Лутхардт (постановщик), Эдвард Дж. Бойл (декоратор) «Азарт удачи»
• Луиджи Скаччаноче «Евангелие от Матфея»
• Уилли Холт (постановщик), Марк Фредерикс, Пьер Гюффруа (декораторы) «Горит ли Париж?»
• Джордж У. Дэвис, Пол Грессе (постановщики), Генри Грэйс, Хью Хант (декораторы) «Мистер Буддвинг»
<center>Цветной фильм
Джек Мартин Смит, Дэйл Хеннеси (постановщики), Уолтер М. Скотт, Стюарт А. Рейсс (декораторы) «Фантастическое путешествие»
Александр Голицын, Джордж Уэбб (постановщики), Джон МакКарти мл., Джон П. Остин (декораторы) «Гамбит»
• Пьеро Герарди «Джульетта и духи»
Хэл Перейра, Артур Лонерган (постановщики), Роберт Р. Бентон, Джеймс У. Пэйн (декораторы) «Оскар»
Борис Левен (постановщик), Уолтер М. Скотт, Джон Стюртевант, Уильям Кирнан (декораторы) «Песчаная галька»

С 1968 года чёрно-белые и цветные фильмы окончательно объединены в одну категорию.
<center>40-я (1968) Джон Траскот, Эдвард Каррере (постановщики), Джон У. Браун (декоратор) «Камелот»
• Марио Кьяри, Джек Мартин Смит, Эд Грейвз (постановщики), Уолтер М. Скотт, Стюарт А. Рейсс (декораторы) «Доктор Дулиттл»
• Роберт Клэтворти (постановщик), Фрэнк Таттл (декоратор) «Угадай, кто придёт к обеду?»
• Лоренцо Монджардино, Джон ДеКуир, Элвен Уэбб, Джузеппе Мариани (постановщики), Дарио Симони, Луиджи Джерваси (декораторы) «Укрощение строптивой»
Александр Голицын, Джордж С. Уэбб (постановщики), Ховард Бристоль (декоратор) «Весьма современная Милли»
<center>41-я (1969) Джон Бокс, Теренс Марш (постановщики), Вернон Диксон, Кен Магглстон (декораторы) «Оливер!»
• Джордж У. Дэвис, Эдвард Карфанго (постановщики) «Башмаки рыбака»
Борис Левен (постановщик), Уолтер М. Скотт, Ховард Бристоль (декораторы) «Звезда!»
• Энтони Мастерс, Гарри Ланж, Эрнест Арчер (постановщики) «Космическая одиссея 2001 года»
Михаил Богданов, Геннадий Мясников (постановщики), Георгий Кошелев, В. Уваров (декораторы) «Война и мир»
<center>42-я (1970) Джон ДеКуир, Джек Мартин Смит, Херман А. Блюменталь (постановщики), Уолтер М. Скотт, Джордж Джеймс Хопкинс, Рафаэль Бреттон (декораторы) «Хелло, Долли!»
• Морис Картер, Лайонел Коуч (постановщики), Патрик Маклафлин (декораторы) «Анна на тысячу дней»
• Роберт Ф. Бойл, Джордж Б. Чан (постановщики), Эдвард Дж. Бойл, Карл Биддискомб (декораторы) «Гэйли, Гэйли»
Александр Голицын, Джордж С. Уэбб (постановщики), Джек Д. Мур (декоратор) «Милая Чарити»
• Гарри Хорнер (постановщик), Фрэнк Р. МакКелви (декоратор) «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?»

1971—1980

Церемония Художники Фильм
<center>43-я (1971) Ури МакКлири, Хиль Паррондо (постановщики), Антонио Матеос, Пьер-Луи Тевене (декораторы) «Паттон»
Александр Голицын, Э. Престон Амес (постановщики), Джек Д. Мур, Мики С. Майклс (декораторы) «Аэропорт»
• Тамби Ларсен (постановщик), Даррел Сильвера (декоратор) «Молли Магуайерс»
• Теренс Марш, Роберт Картрайт (постановщики), Памела Корнелл (декоратор) «Скрудж»
• Джек Мартин Смит, Ёсиро Мураки, Ричард Дэй, Тайдзо Кавасима (постановщики), Уолтер М. Скотт, Норман Рокетт, Карл Биддискомб (декораторы) «Тора! Тора! Тора!»
<center>44-я (1972) Джон Бокс, Эрнест Арчер, Джек Макстед, Хиль Паррондо (постановщики), Вернон Диксон (декоратор) «Николай и Александра»
Борис Левен, Уильям Х. Тантк (постановщики), Руби Р. Левитт (декоратор) «Штамм „Андромеда“»
• Джон Б. Мэнсбридж, Питер Элленшоу (постановщики), Эмиль Кури, Хэл Гаусман (декораторы) «Набалдашник и метла»
• Роберт Ф. Бойл, Майкл Стрингер (постановщики), Питер Ламонт (декоратор) «Скрипач на крыше»
• Теренс Марш, Роберт Картрайт (постановщики), Питер Хоуитт (декоратор) «Мария — королева Шотландии»
<center>45-я (1973) Рольф Цеетбауэр, Ганс Юрген Кибак (постановщики), Херберт Штрабель (декоратор) «Кабаре»
• Карл Андерсон (постановщик), Рег Аллен (декоратор) «Леди поёт блюз»
• Уильям Дж. Кребер (постановщик), Рафаэль Бреттон (декоратор) «Приключение „Посейдона“»
• Джон Бокс, Хиль Паррондо (постановщики), Роберт В. Лейнг (англ.) (декоратор) «Путешествия с моей тётей»
• Джеффри Дрэйк, Дональд М. Эштон, Джон Грэйсмарк, Уильям Хатчинсон (постановщики), Питер Джеймс (декоратор) «Молодой Уинстон»
<center>46-я (1974) Генри Бамстед (постановщик), Джеймс Пэйн (декоратор) «Афера»
• Лоренцо Монджардино, Джанни Кваранта (постановщики), Кармело Патроно (декоратор) «Брат Солнце, сестра Луна»
• Билл Мэлли (постановщик), Джерри Вундерлих (декоратор) «Изгоняющий дьявола»
• Филип М. Джеффрис (постановщик), Роберт Де Вестел (декоратор) «Том Сойер»
• Стивен Б. Граймз (постановщик), Уильям Кирнан (декоратор, номинирован посмертно) «Встреча двух сердец»
<center>47-я (1975) Дин Тавуларис, Анджело П. Грэхэм (постановщики), Джордж Р. Нельсон (декоратор) «Крёстный отец 2»
• Ричард Силберт, В. Стюарт Кэмпбелл (постановщики), Руби Р. Левитт (декоратор) «Китайский квартал»
Александр Голицын, Э. Престон Амес (постановщики), Фрэнк Р. МакКелви (декоратор) «Землетрясение»
• Питер Элленшоу, Джон Б. Мэнсбридж, Уолтер Х. Тайлер, Эл Рулофс (постановщики), Хэл Гаусман (декоратор) «Остров на вершине мира»
• Уильям Дж. Кребер, Уорд Престон (постановщики), Рафаэль Бреттон (декоратор) «Ад в поднебесье»
<center>48-я (1976) Кен Адам, Рой Уолкер (постановщики), Вернон Диксон (декоратор) «Барри Линдон»
• Эдвард Карфанго (постановщик), Фрэнк Р. МакКелви (декоратор) «Гинденбург»
• Александр Траунер, Тони Инглис (постановщики), Питер Джеймс (декоратор) «Человек, который хотел стать королём»
• Ричард Силберт, В. Стюарт Кэмпбелл (постановщики), Джордж Гейнс (декоратор) «Шампунь»
• Альберт Бреннер (постановщик), Марвин Марч (декоратор) «Весёлые ребята»
<center>49-я (1977) Джордж Дженкинс (постановщик), Джордж Гейнс (декоратор) «Вся президентская рать»
• Эллиот Скотт, Норман Рейнольдс (постановщики), Питер Хоуитт (декоратор) «Несравненная Сара»
• Джин Каллахан, Джек Т. Коллис (постановщики), Джерри Вундерлих (декоратор) «Последний магнат»
• Дэйл Хеннеси (постановщик), Роберт Де Вестел (декоратор) «Бегство Логана»
• Роберт Ф. Бойл (постановщик), Артур Джеф Паркер (декоратор) «Самый меткий»
<center>50-я (1978) Джон Бэрри, Норман Рейнольдс, Лесли Дилли (постановщики), Роджер Кристиан (декоратор) «Звёздные войны. Эпизод IV: Новая надежда»
• Джордж С. Уэбб (постановщик), Мики С. Майклс (декоратор) «Аэропорт ’77»
• Джо Элвс, Дэниэл А. Ломино (постановщики), Фил Абрамсон (декоратор) «Близкие контакты третьей степени»
• Кен Адам, Питер Ламонт (постановщики), Хью Скейф (декоратор) «Шпион, который меня любил»
• Альберт Бреннер (постановщик), Марвин Марч (декоратор) «Поворотный пункт»
<center>51-я (1979) Пол Силберт, Эдвин О’Донован (постановщики), Джордж Гейнс (декоратор) «Небеса могут подождать»
• Дин Тавуларис, Анджело П. Грэхэм (постановщики), Джордж Р. Нельсон, Брюс Кэй (декораторы) «Ограбление Бринкса»
• Альберт Бреннер (постановщик), Марвин Марч (декоратор) «Калифорнийский отель»
• Мэл Борн (постановщик), Дэниэл Роберт (декоратор) «Интерьеры»
• Тони Уолтон, Филип Розенберг (постановщики), Эдвард Стюарт, Роберт Драмхеллер (декораторы) «Виз»
<center>52-я (1980) Филип Розенберг, Тони Уолтон (постановщики), Эдвард Стюарт, Гари Дж. Бринк (декораторы) «Весь этот джаз»
• Майкл Сеймур, Лесли Дилли, Роджер Кристиан (постановщики), Йен Уитэйкер (декоратор) «Чужой»
• Дин Тавуларис, Анджело П. Грэхэм (постановщики), Джордж Р. Нельсон (декоратор) «Апокалипсис сегодня»
• Джордж Дженкинс (постановщик), Артур Джеф Паркер (декоратор) «Китайский синдром»
• Харольд Микелсон, Джо Дженнингс, Леон Харрис, Джон Валлоне (постановщики), Линда Дессенна (декоратор) «Звёздный путь: Фильм»

1981—1990

Церемония Художники Фильм
<center>53-я (1981) Пьер Гюффруа, Джек Стефенс (постановщики) «Тэсс»
• Джон У. Корсо (постановщик), Джон М. Двайер (декоратор) «Дочь шахтёра»
• Стюарт Крэйг, Роберт Картрайт (постановщики), Хью Скэйф (декоратор) «Человек-слон»
• Норман Рейнольдс, Лесли Дилли, Гарри Ланж, Алан Томкинс (постановщики), Майкл Форд (декоратор) «Звёздные войны. Эпизод V: Империя наносит ответный удар»
• Ёсиро Мураки «Тень воина»
<center>54-я (1982) Норман Рейнольдс, Лесли Дилли (постановщики), Майкл Форд (декоратор) «Индиана Джонс: В поисках утраченного ковчега»
Эсшетон Гортон (постановщик), Энн Молло (декоратор) «Женщина французского лейтенанта»
• Тамби Ларсен (постановщик), Джеймс Л. Берки (декоратор) «Врата рая»
• Джон Грэйсмарк, Патриция Фон Бранденстайн, Тони Ридинг (постановщики), Джордж ДеТитта ст., Джордж ДеТитта мл., Питер Хоуитт (декораторы) «Рэгтайм»
• Ричард Силберт (постановщик), Майкл Сейртон (декоратор) «Красные»
<center>55-я (1983) Стюарт Крэйг, Роберт В. Лейнг (англ.) (постановщики), Майкл Сейртон (декоратор) «Ганди»
• Дэйл Хеннеси (постановщик, номинирован посмертно), Марвин Марч (декоратор) «Энни»
• Лоуренс Дж. Полл, Дэвид Л. Снайдер (постановщики), Линда Дессенна (декоратор) «Бегущий по лезвию»
Франко Дзеффирелли (постановщик), Джанни Кваранта (декоратор) «Травиата»
• Роджер Маус, Тим Хатчинсон, Уильям Крэйг Смит (постановщики), Гарри Кордуэлл (декоратор) «Виктор/Виктория»
<center>56-я (1984) Анна Асп «Фанни и Александр»
• Норман Рейнольдс, Фред Хоул, Джеймс Л. Шоппе (постановщики), Майкл Форд (декоратор) «Звёздные войны. Эпизод VI: Возвращение джедая»
• Джеффри Керклэнд, Ричард Лоуренс, В. Стюарт Кэмпбелл, Питер Р. Ромеро (постановщики), Джим Пойнтер, Джордж Р. Нельсон (декораторы) «Парни что надо»
• Полли Плэтт, Харольд Микелсон (постановщики), Том Педиго, Энтони Монделл (декораторы) «Язык нежности»
• Рой Уолкер, Лесли Томкинс (постановщики), Тесса Дейвис (декоратор) «Йентл»
<center>57-я (1985) Патриция Фон Бранденстайн (постановщик), Карел Черны (декоратор) «Амадей»
• Ричард Силберт (постановщик), Джордж Гейнс, Лесли Блум (декораторы) «Клуб „Коттон“»
• Анджело П. Грэхэм, Мэл Борн, Джеймс Дж. Мураками, Спид Хопкинс (постановщики), Брюс Вентрауб (декоратор) «Самородок»
• Джон Бокс, Лесли Томкинс (постановщики), Хью Скейф (декоратор) «Поездка в Индию»
• Альберт Бреннер (постановщик), Рик Симпсон (декоратор) «Космическая одиссея 2010»
<center>58-я (1986) Стивен Б. Граймз (постановщик), Джози МакАвин (декоратор) «Из Африки»
• Норман Гарвуд (постановщик), Мэгги Грэй (декоратор) «Бразилия»
Дж. Майкл Рива, Бо Уэлш (постановщики), Линда Дессенна (декоратор) «Цветы лиловые полей»
• Ёсиро Мураки, Шинобу Мураки (постановщики) «Ран»
• Стэн Джолли (постановщик), Джон Х. Андерсон (декоратор) «Свидетель»
<center>59-я (1987) Джанни Кваранта, Брайан Экланд-Сноу (постановщики), Брайан Сэйвгар, Элио Альтрамура (декораторы) «Комната с видом»
• Питер Ламонт (постановщик), Криспиан Саллис (декоратор) «Чужие»
Борис Левен (постановщик, номинирован посмертно), Карен О’Хара (декоратор) «Цвет денег»
• Стюарт Вёрцел (постановщик), Кэрол Джофф (декоратор) «Ханна и её сёстры»
• Стюарт Крэйг (постановщик), Джек Стефенс (декоратор) «Миссия»
<center>60-я (1988) Фердинандо Скарфьотти (постановщик), Бруно Чезари, Освальдо Дезидери (декораторы) «Последний император»
• Норман Рейнольдс (постановщик), Гарри Кордуэлл (декоратор) «Империя солнца»
• Энтони Прэтт (постановщик), Джоанн Вулард (декоратор) «Надежда и слава»
• Санто Локосто (постановщик), Кэрол Джофф, Лесли Блум, Джордж ДеТитта мл. (декораторы) «Дни радио»
• Патриция Фон Бранденстайн, Уильям А. Эллиотт (постановщики), Хэл Гаусман (декоратор) «Неприкасаемые»
<center>61-я (1989) Стюарт Крэйг (постановщик), Жерар Джеймс (декоратор) «Опасные связи»
• Альберт Бреннер (постановщик), Гаррет Льюис (декоратор) «На пляже»
• Ида Рэндом (постановщик), Линда Дессенна (декоратор) «Человек дождя»
• Дин Тавуларис (постановщик), Армин Ганз (декоратор) «Такер: Человек и его мечта»
• Эллиот Скотт (постановщик), Питер Хоуитт (декоратор) «Кто подставил кролика Роджера»
<center>62-я (1990) Антон Фёрст (постановщик), Питер Янг (декоратор) «Бэтмен»
• Лесли Дилли (постановщик), Энн Калджиэн (декоратор) «Бездна»
Данте Ферретти (постановщик), Франческа Ло Скьяво (декоратор) «Приключения барона Мюнхгаузена»
• Бруно Рубео (постановщик), Криспиан Саллис (декоратор) «Шофёр мисс Дэйзи»
• Норман Гарвуд (постановщик), Гаррет Льюис (декоратор) «Слава»

1991—2000

Церемония Художники Фильм
<center>63-я (1991) Ричард Силберт (постановщик), Рик Симпсон (декоратор) «Дик Трейси»
• Эцио Фриджерио (постановщик), Жак Руксель (декоратор) «Сирано де Бержерак»
• Джеффри Бикрофт (постановщик), Лиза Дин (декоратор) «Танцующий с волками»
• Дин Тавуларис (постановщик), Гари Феттис (декоратор) «Крёстный отец 3»
Данте Ферретти (постановщик), Франческа Ло Скьяво (декоратор) «Гамлет»
<center>64-я (1992) Деннис Гасснер (постановщик), Нэнси Хэй (декоратор) «Багси»
Деннис Гасснер (постановщик), Нэнси Хэй (декоратор) «Бартон Финк»
• Мэл Борн (постановщик), Синди Карр (декоратор) «Король-рыбак»
• Норман Гарвуд (постановщик), Гаррет Льюис (декоратор) «Капитан Крюк»
• Пол Силберт (постановщик), Кэрил Хеллер (декоратор) «Повелитель приливов»
<center>65-я (1993) Лучана Арриги (постановщик), Йен Уитэйкер (декоратор) «Говардс Энд»
• Томас Э. Сандерс (постановщик), Гаррет Льюис (декоратор) «Дракула»
• Стюарт Крэйг (постановщик), Крис А. Батлер (декоратор) «Чаплин»
• Фердинандо Скарфьотти (постановщик), Линда Дессенна (декоратор) «Игрушки»
• Генри Бамстед (постановщик), Дженис Блэки-Гудайн (декоратор) «Непрощённый»
<center>66-я (1994) Аллан Старски (постановщик), Ева Браун (декоратор) «Список Шиндлера»
• Кен Адам (постановщик), Марвин Марч (декоратор) «Ценности семейки Аддамс»
Данте Ферретти (постановщик), Роберт Дж. Франко (декоратор) «Эпоха невинности»
• Бен Ван Ос, Ян Рулфс (постановщики) «Орландо»
• Лучана Арриги (постановщик), Йен Уитэйкер (декоратор) «Остаток дня»
<center>67-я (1995) Кен Адам (постановщик), Кэролин Скотт (декоратор) «Безумие короля Георга»
• Санто Локосто (постановщик), Сьюзэн Боуд (декоратор) «Пули над Бродвеем»
• Рик Картер (постановщик), Нэнси Хэй (декоратор) «Форрест Гамп»
Данте Ферретти (постановщик), Франческа Ло Скьяво (декоратор) «Интервью с вампиром»
• Лилли Килверт (постановщик), Дорри Купер (декоратор) «Легенды осени»
<center>68-я (1996) Эудженио Занетти «Королевская милость»
• Майкл Коренблит (постановщик), Меридет Босвелл (декоратор) «Аполлон-13»
• Роджер Форд (постановщик), Керри Браун (декоратор) «Бэйб: Четвероногий малыш»
• Бо Уэлш (постановщик), Шерил Карасик (декоратор) «Маленькая принцесса»
• Тони Барро «Ричард III»
<center>69-я (1997) Стюарт Крэйг (постановщик), Стефани Макмиллан (декоратор) «Английский пациент»
• Бо Уэлш (постановщик), Шерил Карасик (декоратор) «Клетка для пташек»
• Брайан Моррис (постановщик), Филипп Тюрлюр (декоратор) «Эвита»
• Тим Харви «Гамлет»
Кэтрин Мартин (постановщик), Бриджитт Брош (декоратор) «Ромео + Джульетта»
<center>70-я (1998) Питер Ламонт (постановщик), Майкл Форд (декоратор) «Титаник»
• Ян Рулфс (постановщик), Нэнси Най (декоратор) «Гаттака»
Данте Ферретти (постановщик), Франческа Ло Скьяво (декоратор) «Кундун»
• Жаннин Клаудия Оппуолл (постановщик), Джей Харт (декоратор) «Секреты Лос-Анджелеса»
• Бо Уэлш (постановщик), Шерил Карасик (декоратор) «Люди в чёрном»
<center>71-я (1999) Мартин Чайлдс (постановщик), Джилл Куиртьер (декоратор) «Влюблённый Шекспир»
• Джон Мир (постановщик), Питер Хоуитт (декоратор) «Елизавета»
• Жаннин Клаудия Оппуолл (постановщик), Джей Харт (декоратор) «Плезантвиль»
• Том Э. Сандерс (постановщик), Лиза Дин (декоратор) «Спасти рядового Райана»
• Эудженио Занетти (постановщик), Синди Карр (декоратор) «Куда приводят мечты»
<center>72-я (2000) Рик Хайнрихс (постановщик), Питер Янг (декоратор) «Сонная Лощина»
• Лучана Арриги (постановщик), Йен Уитэйкер (декоратор) «Анна и король»
• Дэвид Гропмэн (постановщик), Бет А. Рубино (декоратор) «Правила виноделов»
• Рой Уолкер (постановщик), Бруно Чезари (декоратор) «Талантливый мистер Рипли»
• Ева Стюарт (постановщик и декоратор), Джон Буш (декоратор) «Кутерьма»

2001—2010

Церемония Художники Фильм
<center>73-я (2001) Тимми Йип «Крадущийся тигр, затаившийся дракон»
• Майкл Коренблит (постановщик), Меридет Босвелл (декоратор) «Гринч — похититель Рождества»
• Артур Макс (постановщик), Криспиан Саллис (декоратор) «Гладиатор»
• Мартин Чайлдс (постановщик), Джилл Куиртьер (декоратор) «Перо маркиза де Сада»
• Жан Рабасс (постановщик), Франсуаз Бенуа-Фреско (декоратор) «Ватель»
<center>74-я (2002) Кэтрин Мартин (постановщик), Бриджитт Брош (декоратор) «Мулен Руж!»
• Алин Бонетто (постановщик), Мари-Лор Валла (декоратор) «Амели»
• Стефен Олтмэн (постановщик), Анна Пиннок (декоратор) «Госфорд-парк»
• Стюарт Крэйг (постановщик), Стефани Макмиллан (декоратор) «Гарри Поттер и философский камень»
• Грант Мейджор (постановщик), Дэн Хенна (декоратор) «Властелин колец: Братство Кольца»
<center>75-я (2003) Джон Мир (постановщик), Гордон Сим (декоратор) «Чикаго»
• Фелипе Фернандез Дел Пасо (постановщик), Хания Робледо (декоратор) «Фрида»
Данте Ферретти (постановщик), Франческа Ло Скьяво (декоратор) «Банды Нью-Йорка»
• Грант Мейджор (постановщик), Дэн Хенна, Алан Ли (декораторы) «Властелин колец: Две крепости»
Деннис Гасснер (постановщик), Нэнси Хэй (декоратор) «Проклятый путь»
<center>76-я (2004) Грант Мейджор (постановщик), Дэн Хенна, Алан Ли (декораторы) «Властелин колец: Возвращение короля»
• Бен Ван Ос (постановщик), Сесиль Хейдеман (декоратор) «Девушка с жемчужной серёжкой»
• Лилли Килверт (постановщик), Гретчен Рау (декоратор) «Последний самурай»
• Уильям Сэнделл (постановщик), Роберт Гулд (декоратор) «Хозяин морей: На краю земли»
• Жаннин Клаудия Оппуолл (постановщик), Лесли А. Поуп (декоратор) «Фаворит»
<center>77-я (2005) Данте Ферретти (постановщик), Франческа Ло Скьяво (декоратор) «Авиатор»
• Джемма Джексон (постановщик), Триша Эдвардс (декоратор) «Волшебная страна»
• Рик Хайнрихс (постановщик), Шерил Карасик (декоратор) «Лемони Сникет: 33 несчастья»
• Энтони Прэтт (постановщик), Селия Бобак (декоратор) «Призрак Оперы»
• Алин Бонетто (постановщик) «Долгая помолвка»
<center>78-я (2006) Джон Мир (постановщик), Гретчен Рау (декоратор) «Мемуары гейши»
• Джеймс Д. Бисселл (постановщик), Жан Паскаль (декоратор) «Доброй ночи и удачи»
• Стюарт Крэйг (постановщик), Стефани Макмиллан (декоратор) «Гарри Поттер и Кубок огня»
• Грант Мейджор (постановщик), Дэн Хенна, Саймон Брайт (декораторы) «Кинг-Конг»
Сара Гринвуд (англ.) (постановщик), Кэти Спенсер (англ.) (декоратор) «Гордость и предубеждение»
<center>79-я (2007) Эухенио Кабальеро (постановщик), Пилар Ревуэльта (декоратор) «Лабиринт фавна»
• Джон Мир (постановщик), Нэнси Хэй (декоратор) «Девушки мечты»
• Жаннин Клаудия Оппуолл (постановщик), Гретчен Рау (посмертно), Лесли Э. Роллинз (декораторы) «Ложное искушение»
• Рик Хайнрихс (постановщик), Шерил Карасик (декоратор) «Пираты Карибского моря: Сундук мертвеца»
• Натан Краули (постановщик), Джули Очипинти (декоратор) «Престиж»
<center>80-я (2008) Данте Ферретти (постановщик), Франческа Ло Скьяво (декоратор) «Суини Тодд, демон-парикмахер с Флит-стрит»
• Артур Макс (постановщик), Бет А. Рубино (декоратор) «Гангстер»
• Сара Гринвуд (постановщик), Кэти Спенсер (декоратор) «Искупление»
Деннис Гасснер (постановщик), Анна Пиннок (декоратор) «Золотой компас»
• Джек Фиск (постановщик), Джим Эриксон (декоратор) «Нефть»
<center>81-я (2009) Дональд Грэхэм Берт (постановщик), Виктор Дж. Золфо (декоратор) «Загадочная история Бенджамина Баттона»
• Джеймс Дж. Мураками (постановщик), Гари Феттис (декоратор) «Подмена»
• Натан Краули (постановщик), Питер Ландо (декоратор) «Тёмный рыцарь»
• Майкл Карлин (постановщик), Ребекка Аллевей (декоратор) «Герцогиня»
• Кристи Зиа (постановщик), Дебра Шутт (декоратор) «Дорога перемен»
<center>82-я (2010) Рик Картер, Роберт Стромберг (постановщики), Ким Синклер (декоратор) «Аватар»
• Дэвид Уоррен, Анастасия Масаро (постановщики), Кэролайн Смит (декоратор) «Воображариум доктора Парнаса»
• Джон Мир (постановщик), Гордон Сим (декоратор) «Девять»
• Сара Гринвуд (постановщик), Кэти Спенсер (декоратор) «Шерлок Холмс»
• Патрис Верметт (постановщик), Мэгги Грэй (декоратор) «Молодая Виктория»

2011—2016

Церемония Художники Фильм
<center>83-я (2011) Роберт Стромберг (постановщик), Карен О’Хара (декоратор) «Алиса в Стране чудес»
• Стюарт Крэйг (постановщик), Стефани Макмиллан (декоратор) «Гарри Поттер и Дары Смерти: часть 1»
• Гай Хендрикс Диас (постановщик), Ларри Диас, Дуглас Моуат (декораторы) «Начало»
• Ева Стюарт (постановщик), Джуди Фарр (декоратор) «Король говорит!»
• Джесс Гончор (постановщик), Нэнси Хэй (декоратор) «Железная хватка»
<center>84-я (2012) Данте Ферретти (постановщик), Франческа Ло Скьяво (декоратор) «Хранитель времени»
• Стюарт Крэйг (постановщик), Стефани Макмиллан (декоратор) «Гарри Поттер и Дары Смерти: часть 2»
• Лоуренс Беннетт (постановщик), Роберт Гулд (декоратор) «Артист»
• Энн Сейбл (постановщик), Хелен Дюбрейль (декоратор) «Полночь в Париже»
• Рик Картер (постановщик), Ли Сандалес (декоратор) «Боевой конь»
<center>85-я (2013) Рик Картер (постановщик) и Джим Эриксон (декоратор) «Линкольн»
• Сара Гринвуд (постановщик) и Кэти Спенсер (декоратор) «Анна Каренина»
• Дэн Хенна (постановщик), Ра Винсент и Саймон Брайт (декораторы) «Хоббит: Нежданное путешествие»
• Ив Стюарт (постановщик) и Анна Линч-Робинсон (декоратор) «Отверженные»
• Дэвид Гропмэн (постановщик) и Анна Пиннок (декоратор) «Жизнь Пи»
<center>86-я (2014) Кэтрин Мартин (постановщик), Беверли Данн (декоратор) «Великий Гэтсби»
• Джуди Бекер (постановщик), Хезер Лоффлер (декоратор) «Афера по-американски»
• Энди Николсон (постановщик), Рози Гудвин, Джоэнн Вуллард (декораторы) «Гравитация»
• К. К. Баррет (постановщик), Джин Сердена (декоратор) «Она»
• Адам Штокхаузен (постановщик), Элис Бэйкер (декоратор) «12 лет рабства»
<center>87-я (2015) Адам Штокхаузен (постановщик), Анна Пиннок (декоратор) «Отель „Гранд Будапешт“»
• Мария Дьюкович (постановщик), Татьяна Макдональд (декоратор) «Игра в имитацию»
• Натан Кроули (постановщик), Гэри Феттис (декоратор) «Интерстеллар»
Деннис Гасснер (постановщик), Анна Пиннок (декоратор) «Чем дальше в лес»
• Сьюзи Дэвис (постановщик), Шарлотта Уоттс (декоратор) «Уильям Тёрнер»
<center>88-я (2016) Колин Гибсон (постановщик), Лиза Томпсон (декоратор) «Безумный Макс: Дорога ярости»
• Адам Штокхаузен (постановщик), Рена Деанджело и Бернхард Хенрих (декораторы) «Шпионский мост»
• Ив Стюарт (постановщик), Майкл Стэндиш (декоратор) «Девушка из Дании»
• Артур Макс (постановщик), Селия Бобак (декоратор) «Марсианин»
• Джек Фиск (постановщик), Хамиш Парди (декоратор) «Выживший»

Статистика

Наибольшее количество наград 11 побед Седрик Гиббонс
Наибольшее количество номинаций 39 номинаций
Наибольшое количество номинаций, без получения премии 15 номинаций Роланд Андерсон

Напишите отзыв о статье "Премия «Оскар» за лучшую работу художника-постановщика"

Ссылки

  • [www.oscars.org/ Официальный сайт премии «Оскар»] (англ.). [www.webcitation.org/65UmRf3J6 Архивировано из первоисточника 16 февраля 2012].
  • [www.imdb.com/Sections/Awards/Academy_Awards_USA/ Кинопремия «Оскар»] (англ.) на сайте Internet Movie Database
  • [awardsdatabase.oscars.org/ampas_awards/BasicSearchInput.jsp База данных Американской киноакадемии] (англ.)
  • [www.oscars.org/awards/academyawards/legacy/index.html Все церемонии награждения на официальном сайте Американской киноакадемии]

Отрывок, характеризующий Премия «Оскар» за лучшую работу художника-постановщика


Получив известие о болезни Наташи, графиня, еще не совсем здоровая и слабая, с Петей и со всем домом приехала в Москву, и все семейство Ростовых перебралось от Марьи Дмитриевны в свой дом и совсем поселилось в Москве.
Болезнь Наташи была так серьезна, что, к счастию ее и к счастию родных, мысль о всем том, что было причиной ее болезни, ее поступок и разрыв с женихом перешли на второй план. Она была так больна, что нельзя было думать о том, насколько она была виновата во всем случившемся, тогда как она не ела, не спала, заметно худела, кашляла и была, как давали чувствовать доктора, в опасности. Надо было думать только о том, чтобы помочь ей. Доктора ездили к Наташе и отдельно и консилиумами, говорили много по французски, по немецки и по латыни, осуждали один другого, прописывали самые разнообразные лекарства от всех им известных болезней; но ни одному из них не приходила в голову та простая мысль, что им не может быть известна та болезнь, которой страдала Наташа, как не может быть известна ни одна болезнь, которой одержим живой человек: ибо каждый живой человек имеет свои особенности и всегда имеет особенную и свою новую, сложную, неизвестную медицине болезнь, не болезнь легких, печени, кожи, сердца, нервов и т. д., записанных в медицине, но болезнь, состоящую из одного из бесчисленных соединений в страданиях этих органов. Эта простая мысль не могла приходить докторам (так же, как не может прийти колдуну мысль, что он не может колдовать) потому, что их дело жизни состояло в том, чтобы лечить, потому, что за то они получали деньги, и потому, что на это дело они потратили лучшие годы своей жизни. Но главное – мысль эта не могла прийти докторам потому, что они видели, что они несомненно полезны, и были действительно полезны для всех домашних Ростовых. Они были полезны не потому, что заставляли проглатывать больную большей частью вредные вещества (вред этот был мало чувствителен, потому что вредные вещества давались в малом количестве), но они полезны, необходимы, неизбежны были (причина – почему всегда есть и будут мнимые излечители, ворожеи, гомеопаты и аллопаты) потому, что они удовлетворяли нравственной потребности больной и людей, любящих больную. Они удовлетворяли той вечной человеческой потребности надежды на облегчение, потребности сочувствия и деятельности, которые испытывает человек во время страдания. Они удовлетворяли той вечной, человеческой – заметной в ребенке в самой первобытной форме – потребности потереть то место, которое ушиблено. Ребенок убьется и тотчас же бежит в руки матери, няньки для того, чтобы ему поцеловали и потерли больное место, и ему делается легче, когда больное место потрут или поцелуют. Ребенок не верит, чтобы у сильнейших и мудрейших его не было средств помочь его боли. И надежда на облегчение и выражение сочувствия в то время, как мать трет его шишку, утешают его. Доктора для Наташи были полезны тем, что они целовали и терли бобо, уверяя, что сейчас пройдет, ежели кучер съездит в арбатскую аптеку и возьмет на рубль семь гривен порошков и пилюль в хорошенькой коробочке и ежели порошки эти непременно через два часа, никак не больше и не меньше, будет в отварной воде принимать больная.
Что же бы делали Соня, граф и графиня, как бы они смотрели на слабую, тающую Наташу, ничего не предпринимая, ежели бы не было этих пилюль по часам, питья тепленького, куриной котлетки и всех подробностей жизни, предписанных доктором, соблюдать которые составляло занятие и утешение для окружающих? Чем строже и сложнее были эти правила, тем утешительнее было для окружающих дело. Как бы переносил граф болезнь своей любимой дочери, ежели бы он не знал, что ему стоила тысячи рублей болезнь Наташи и что он не пожалеет еще тысяч, чтобы сделать ей пользу: ежели бы он не знал, что, ежели она не поправится, он не пожалеет еще тысяч и повезет ее за границу и там сделает консилиумы; ежели бы он не имел возможности рассказывать подробности о том, как Метивье и Феллер не поняли, а Фриз понял, и Мудров еще лучше определил болезнь? Что бы делала графиня, ежели бы она не могла иногда ссориться с больной Наташей за то, что она не вполне соблюдает предписаний доктора?
– Эдак никогда не выздоровеешь, – говорила она, за досадой забывая свое горе, – ежели ты не будешь слушаться доктора и не вовремя принимать лекарство! Ведь нельзя шутить этим, когда у тебя может сделаться пневмония, – говорила графиня, и в произношении этого непонятного не для нее одной слова, она уже находила большое утешение. Что бы делала Соня, ежели бы у ней не было радостного сознания того, что она не раздевалась три ночи первое время для того, чтобы быть наготове исполнять в точности все предписания доктора, и что она теперь не спит ночи, для того чтобы не пропустить часы, в которые надо давать маловредные пилюли из золотой коробочки? Даже самой Наташе, которая хотя и говорила, что никакие лекарства не вылечат ее и что все это глупости, – и ей было радостно видеть, что для нее делали так много пожертвований, что ей надо было в известные часы принимать лекарства, и даже ей радостно было то, что она, пренебрегая исполнением предписанного, могла показывать, что она не верит в лечение и не дорожит своей жизнью.
Доктор ездил каждый день, щупал пульс, смотрел язык и, не обращая внимания на ее убитое лицо, шутил с ней. Но зато, когда он выходил в другую комнату, графиня поспешно выходила за ним, и он, принимая серьезный вид и покачивая задумчиво головой, говорил, что, хотя и есть опасность, он надеется на действие этого последнего лекарства, и что надо ждать и посмотреть; что болезнь больше нравственная, но…
Графиня, стараясь скрыть этот поступок от себя и от доктора, всовывала ему в руку золотой и всякий раз с успокоенным сердцем возвращалась к больной.
Признаки болезни Наташи состояли в том, что она мало ела, мало спала, кашляла и никогда не оживлялась. Доктора говорили, что больную нельзя оставлять без медицинской помощи, и поэтому в душном воздухе держали ее в городе. И лето 1812 года Ростовы не уезжали в деревню.
Несмотря на большое количество проглоченных пилюль, капель и порошков из баночек и коробочек, из которых madame Schoss, охотница до этих вещиц, собрала большую коллекцию, несмотря на отсутствие привычной деревенской жизни, молодость брала свое: горе Наташи начало покрываться слоем впечатлений прожитой жизни, оно перестало такой мучительной болью лежать ей на сердце, начинало становиться прошедшим, и Наташа стала физически оправляться.


Наташа была спокойнее, но не веселее. Она не только избегала всех внешних условий радости: балов, катанья, концертов, театра; но она ни разу не смеялась так, чтобы из за смеха ее не слышны были слезы. Она не могла петь. Как только начинала она смеяться или пробовала одна сама с собой петь, слезы душили ее: слезы раскаяния, слезы воспоминаний о том невозвратном, чистом времени; слезы досады, что так, задаром, погубила она свою молодую жизнь, которая могла бы быть так счастлива. Смех и пение особенно казались ей кощунством над ее горем. О кокетстве она и не думала ни раза; ей не приходилось даже воздерживаться. Она говорила и чувствовала, что в это время все мужчины были для нее совершенно то же, что шут Настасья Ивановна. Внутренний страж твердо воспрещал ей всякую радость. Да и не было в ней всех прежних интересов жизни из того девичьего, беззаботного, полного надежд склада жизни. Чаще и болезненнее всего вспоминала она осенние месяцы, охоту, дядюшку и святки, проведенные с Nicolas в Отрадном. Что бы она дала, чтобы возвратить хоть один день из того времени! Но уж это навсегда было кончено. Предчувствие не обманывало ее тогда, что то состояние свободы и открытости для всех радостей никогда уже не возвратится больше. Но жить надо было.
Ей отрадно было думать, что она не лучше, как она прежде думала, а хуже и гораздо хуже всех, всех, кто только есть на свете. Но этого мало было. Она знала это и спрашивала себя: «Что ж дальше?А дальше ничего не было. Не было никакой радости в жизни, а жизнь проходила. Наташа, видимо, старалась только никому не быть в тягость и никому не мешать, но для себя ей ничего не нужно было. Она удалялась от всех домашних, и только с братом Петей ей было легко. С ним она любила бывать больше, чем с другими; и иногда, когда была с ним с глазу на глаз, смеялась. Она почти не выезжала из дому и из приезжавших к ним рада была только одному Пьеру. Нельзя было нежнее, осторожнее и вместе с тем серьезнее обращаться, чем обращался с нею граф Безухов. Наташа Осссознательно чувствовала эту нежность обращения и потому находила большое удовольствие в его обществе. Но она даже не была благодарна ему за его нежность; ничто хорошее со стороны Пьера не казалось ей усилием. Пьеру, казалось, так естественно быть добрым со всеми, что не было никакой заслуги в его доброте. Иногда Наташа замечала смущение и неловкость Пьера в ее присутствии, в особенности, когда он хотел сделать для нее что нибудь приятное или когда он боялся, чтобы что нибудь в разговоре не навело Наташу на тяжелые воспоминания. Она замечала это и приписывала это его общей доброте и застенчивости, которая, по ее понятиям, таковая же, как с нею, должна была быть и со всеми. После тех нечаянных слов о том, что, ежели бы он был свободен, он на коленях бы просил ее руки и любви, сказанных в минуту такого сильного волнения для нее, Пьер никогда не говорил ничего о своих чувствах к Наташе; и для нее было очевидно, что те слова, тогда так утешившие ее, были сказаны, как говорятся всякие бессмысленные слова для утешения плачущего ребенка. Не оттого, что Пьер был женатый человек, но оттого, что Наташа чувствовала между собою и им в высшей степени ту силу нравственных преград – отсутствие которой она чувствовала с Kyрагиным, – ей никогда в голову не приходило, чтобы из ее отношений с Пьером могла выйти не только любовь с ее или, еще менее, с его стороны, но даже и тот род нежной, признающей себя, поэтической дружбы между мужчиной и женщиной, которой она знала несколько примеров.
В конце Петровского поста Аграфена Ивановна Белова, отрадненская соседка Ростовых, приехала в Москву поклониться московским угодникам. Она предложила Наташе говеть, и Наташа с радостью ухватилась за эту мысль. Несмотря на запрещение доктора выходить рано утром, Наташа настояла на том, чтобы говеть, и говеть не так, как говели обыкновенно в доме Ростовых, то есть отслушать на дому три службы, а чтобы говеть так, как говела Аграфена Ивановна, то есть всю неделю, не пропуская ни одной вечерни, обедни или заутрени.
Графине понравилось это усердие Наташи; она в душе своей, после безуспешного медицинского лечения, надеялась, что молитва поможет ей больше лекарств, и хотя со страхом и скрывая от доктора, но согласилась на желание Наташи и поручила ее Беловой. Аграфена Ивановна в три часа ночи приходила будить Наташу и большей частью находила ее уже не спящею. Наташа боялась проспать время заутрени. Поспешно умываясь и с смирением одеваясь в самое дурное свое платье и старенькую мантилью, содрогаясь от свежести, Наташа выходила на пустынные улицы, прозрачно освещенные утренней зарей. По совету Аграфены Ивановны, Наташа говела не в своем приходе, а в церкви, в которой, по словам набожной Беловой, был священник весьма строгий и высокой жизни. В церкви всегда было мало народа; Наташа с Беловой становились на привычное место перед иконой божией матери, вделанной в зад левого клироса, и новое для Наташи чувство смирения перед великим, непостижимым, охватывало ее, когда она в этот непривычный час утра, глядя на черный лик божией матери, освещенный и свечами, горевшими перед ним, и светом утра, падавшим из окна, слушала звуки службы, за которыми она старалась следить, понимая их. Когда она понимала их, ее личное чувство с своими оттенками присоединялось к ее молитве; когда она не понимала, ей еще сладостнее было думать, что желание понимать все есть гордость, что понимать всего нельзя, что надо только верить и отдаваться богу, который в эти минуты – она чувствовала – управлял ее душою. Она крестилась, кланялась и, когда не понимала, то только, ужасаясь перед своею мерзостью, просила бога простить ее за все, за все, и помиловать. Молитвы, которым она больше всего отдавалась, были молитвы раскаяния. Возвращаясь домой в ранний час утра, когда встречались только каменщики, шедшие на работу, дворники, выметавшие улицу, и в домах еще все спали, Наташа испытывала новое для нее чувство возможности исправления себя от своих пороков и возможности новой, чистой жизни и счастия.
В продолжение всей недели, в которую она вела эту жизнь, чувство это росло с каждым днем. И счастье приобщиться или сообщиться, как, радостно играя этим словом, говорила ей Аграфена Ивановна, представлялось ей столь великим, что ей казалось, что она не доживет до этого блаженного воскресенья.
Но счастливый день наступил, и когда Наташа в это памятное для нее воскресенье, в белом кисейном платье, вернулась от причастия, она в первый раз после многих месяцев почувствовала себя спокойной и не тяготящеюся жизнью, которая предстояла ей.
Приезжавший в этот день доктор осмотрел Наташу и велел продолжать те последние порошки, которые он прописал две недели тому назад.
– Непременно продолжать – утром и вечером, – сказал он, видимо, сам добросовестно довольный своим успехом. – Только, пожалуйста, аккуратнее. Будьте покойны, графиня, – сказал шутливо доктор, в мякоть руки ловко подхватывая золотой, – скоро опять запоет и зарезвится. Очень, очень ей в пользу последнее лекарство. Она очень посвежела.
Графиня посмотрела на ногти и поплевала, с веселым лицом возвращаясь в гостиную.


В начале июля в Москве распространялись все более и более тревожные слухи о ходе войны: говорили о воззвании государя к народу, о приезде самого государя из армии в Москву. И так как до 11 го июля манифест и воззвание не были получены, то о них и о положении России ходили преувеличенные слухи. Говорили, что государь уезжает потому, что армия в опасности, говорили, что Смоленск сдан, что у Наполеона миллион войска и что только чудо может спасти Россию.
11 го июля, в субботу, был получен манифест, но еще не напечатан; и Пьер, бывший у Ростовых, обещал на другой день, в воскресенье, приехать обедать и привезти манифест и воззвание, которые он достанет у графа Растопчина.
В это воскресенье Ростовы, по обыкновению, поехали к обедне в домовую церковь Разумовских. Был жаркий июльский день. Уже в десять часов, когда Ростовы выходили из кареты перед церковью, в жарком воздухе, в криках разносчиков, в ярких и светлых летних платьях толпы, в запыленных листьях дерев бульвара, в звуках музыки и белых панталонах прошедшего на развод батальона, в громе мостовой и ярком блеске жаркого солнца было то летнее томление, довольство и недовольство настоящим, которое особенно резко чувствуется в ясный жаркий день в городе. В церкви Разумовских была вся знать московская, все знакомые Ростовых (в этот год, как бы ожидая чего то, очень много богатых семей, обыкновенно разъезжающихся по деревням, остались в городе). Проходя позади ливрейного лакея, раздвигавшего толпу подле матери, Наташа услыхала голос молодого человека, слишком громким шепотом говорившего о ней:
– Это Ростова, та самая…
– Как похудела, а все таки хороша!
Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.
Благообразный, тихий старичок служил с той кроткой торжественностью, которая так величаво, успокоительно действует на души молящихся. Царские двери затворились, медленно задернулась завеса; таинственный тихий голос произнес что то оттуда. Непонятные для нее самой слезы стояли в груди Наташи, и радостное и томительное чувство волновало ее.
«Научи меня, что мне делать, как мне исправиться навсегда, навсегда, как мне быть с моей жизнью… – думала она.
Дьякон вышел на амвон, выправил, широко отставив большой палец, длинные волосы из под стихаря и, положив на груди крест, громко и торжественно стал читать слова молитвы:
– «Миром господу помолимся».
«Миром, – все вместе, без различия сословий, без вражды, а соединенные братской любовью – будем молиться», – думала Наташа.
– О свышнем мире и о спасении душ наших!
«О мире ангелов и душ всех бестелесных существ, которые живут над нами», – молилась Наташа.
Когда молились за воинство, она вспомнила брата и Денисова. Когда молились за плавающих и путешествующих, она вспомнила князя Андрея и молилась за него, и молилась за то, чтобы бог простил ей то зло, которое она ему сделала. Когда молились за любящих нас, она молилась о своих домашних, об отце, матери, Соне, в первый раз теперь понимая всю свою вину перед ними и чувствуя всю силу своей любви к ним. Когда молились о ненавидящих нас, она придумала себе врагов и ненавидящих для того, чтобы молиться за них. Она причисляла к врагам кредиторов и всех тех, которые имели дело с ее отцом, и всякий раз, при мысли о врагах и ненавидящих, она вспоминала Анатоля, сделавшего ей столько зла, и хотя он не был ненавидящий, она радостно молилась за него как за врага. Только на молитве она чувствовала себя в силах ясно и спокойно вспоминать и о князе Андрее, и об Анатоле, как об людях, к которым чувства ее уничтожались в сравнении с ее чувством страха и благоговения к богу. Когда молились за царскую фамилию и за Синод, она особенно низко кланялась и крестилась, говоря себе, что, ежели она не понимает, она не может сомневаться и все таки любит правительствующий Синод и молится за него.
Окончив ектенью, дьякон перекрестил вокруг груди орарь и произнес:
– «Сами себя и живот наш Христу богу предадим».
«Сами себя богу предадим, – повторила в своей душе Наташа. – Боже мой, предаю себя твоей воле, – думала она. – Ничего не хочу, не желаю; научи меня, что мне делать, куда употребить свою волю! Да возьми же меня, возьми меня! – с умиленным нетерпением в душе говорила Наташа, не крестясь, опустив свои тонкие руки и как будто ожидая, что вот вот невидимая сила возьмет ее и избавит от себя, от своих сожалений, желаний, укоров, надежд и пороков.
Графиня несколько раз во время службы оглядывалась на умиленное, с блестящими глазами, лицо своей дочери и молилась богу о том, чтобы он помог ей.
Неожиданно, в середине и не в порядке службы, который Наташа хорошо знала, дьячок вынес скамеечку, ту самую, на которой читались коленопреклоненные молитвы в троицын день, и поставил ее перед царскими дверьми. Священник вышел в своей лиловой бархатной скуфье, оправил волосы и с усилием стал на колена. Все сделали то же и с недоумением смотрели друг на друга. Это была молитва, только что полученная из Синода, молитва о спасении России от вражеского нашествия.
– «Господи боже сил, боже спасения нашего, – начал священник тем ясным, ненапыщенным и кротким голосом, которым читают только одни духовные славянские чтецы и который так неотразимо действует на русское сердце. – Господи боже сил, боже спасения нашего! Призри ныне в милости и щедротах на смиренные люди твоя, и человеколюбно услыши, и пощади, и помилуй нас. Се враг смущаяй землю твою и хотяй положити вселенную всю пусту, восста на ны; се людие беззаконии собрашася, еже погубити достояние твое, разорити честный Иерусалим твой, возлюбленную тебе Россию: осквернити храмы твои, раскопати алтари и поругатися святыне нашей. Доколе, господи, доколе грешницы восхвалятся? Доколе употребляти имать законопреступный власть?
Владыко господи! Услыши нас, молящихся тебе: укрепи силою твоею благочестивейшего, самодержавнейшего великого государя нашего императора Александра Павловича; помяни правду его и кротость, воздаждь ему по благости его, ею же хранит ны, твой возлюбленный Израиль. Благослови его советы, начинания и дела; утверди всемогущною твоею десницею царство его и подаждь ему победу на врага, яко же Моисею на Амалика, Гедеону на Мадиама и Давиду на Голиафа. Сохрани воинство его; положи лук медян мышцам, во имя твое ополчившихся, и препояши их силою на брань. Приими оружие и щит, и восстани в помощь нашу, да постыдятся и посрамятся мыслящий нам злая, да будут пред лицем верного ти воинства, яко прах пред лицем ветра, и ангел твой сильный да будет оскорбляяй и погоняяй их; да приидет им сеть, юже не сведают, и их ловитва, юже сокрыша, да обымет их; да падут под ногами рабов твоих и в попрание воем нашим да будут. Господи! не изнеможет у тебе спасати во многих и в малых; ты еси бог, да не превозможет противу тебе человек.
Боже отец наших! Помяни щедроты твоя и милости, яже от века суть: не отвержи нас от лица твоего, ниже возгнушайся недостоинством нашим, но помилуй нас по велицей милости твоей и по множеству щедрот твоих презри беззакония и грехи наша. Сердце чисто созижди в нас, и дух прав обнови во утробе нашей; всех нас укрепи верою в тя, утверди надеждою, одушеви истинною друг ко другу любовию, вооружи единодушием на праведное защищение одержания, еже дал еси нам и отцем нашим, да не вознесется жезл нечестивых на жребий освященных.
Господи боже наш, в него же веруем и на него же уповаем, не посрами нас от чаяния милости твоея и сотвори знамение во благо, яко да видят ненавидящий нас и православную веру нашу, и посрамятся и погибнут; и да уведят все страны, яко имя тебе господь, и мы людие твои. Яви нам, господи, ныне милость твою и спасение твое даждь нам; возвесели сердце рабов твоих о милости твоей; порази враги наши, и сокруши их под ноги верных твоих вскоре. Ты бо еси заступление, помощь и победа уповающим на тя, и тебе славу воссылаем, отцу и сыну и святому духу и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь».
В том состоянии раскрытости душевной, в котором находилась Наташа, эта молитва сильно подействовала на нее. Она слушала каждое слово о победе Моисея на Амалика, и Гедеона на Мадиама, и Давида на Голиафа, и о разорении Иерусалима твоего и просила бога с той нежностью и размягченностью, которою было переполнено ее сердце; но не понимала хорошенько, о чем она просила бога в этой молитве. Она всей душой участвовала в прошении о духе правом, об укреплении сердца верою, надеждою и о воодушевлении их любовью. Но она не могла молиться о попрании под ноги врагов своих, когда она за несколько минут перед этим только желала иметь их больше, чтобы любить их, молиться за них. Но она тоже не могла сомневаться в правоте читаемой колено преклонной молитвы. Она ощущала в душе своей благоговейный и трепетный ужас перед наказанием, постигшим людей за их грехи, и в особенности за свои грехи, и просила бога о том, чтобы он простил их всех и ее и дал бы им всем и ей спокойствия и счастия в жизни. И ей казалось, что бог слышит ее молитву.


С того дня, как Пьер, уезжая от Ростовых и вспоминая благодарный взгляд Наташи, смотрел на комету, стоявшую на небе, и почувствовал, что для него открылось что то новое, – вечно мучивший его вопрос о тщете и безумности всего земного перестал представляться ему. Этот страшный вопрос: зачем? к чему? – который прежде представлялся ему в середине всякого занятия, теперь заменился для него не другим вопросом и не ответом на прежний вопрос, а представлением ее. Слышал ли он, и сам ли вел ничтожные разговоры, читал ли он, или узнавал про подлость и бессмысленность людскую, он не ужасался, как прежде; не спрашивал себя, из чего хлопочут люди, когда все так кратко и неизвестно, но вспоминал ее в том виде, в котором он видел ее в последний раз, и все сомнения его исчезали, не потому, что она отвечала на вопросы, которые представлялись ему, но потому, что представление о ней переносило его мгновенно в другую, светлую область душевной деятельности, в которой не могло быть правого или виноватого, в область красоты и любви, для которой стоило жить. Какая бы мерзость житейская ни представлялась ему, он говорил себе:
«Ну и пускай такой то обокрал государство и царя, а государство и царь воздают ему почести; а она вчера улыбнулась мне и просила приехать, и я люблю ее, и никто никогда не узнает этого», – думал он.
Пьер все так же ездил в общество, так же много пил и вел ту же праздную и рассеянную жизнь, потому что, кроме тех часов, которые он проводил у Ростовых, надо было проводить и остальное время, и привычки и знакомства, сделанные им в Москве, непреодолимо влекли его к той жизни, которая захватила его. Но в последнее время, когда с театра войны приходили все более и более тревожные слухи и когда здоровье Наташи стало поправляться и она перестала возбуждать в нем прежнее чувство бережливой жалости, им стало овладевать более и более непонятное для него беспокойство. Он чувствовал, что то положение, в котором он находился, не могло продолжаться долго, что наступает катастрофа, долженствующая изменить всю его жизнь, и с нетерпением отыскивал во всем признаки этой приближающейся катастрофы. Пьеру было открыто одним из братьев масонов следующее, выведенное из Апокалипсиса Иоанна Богослова, пророчество относительно Наполеона.
В Апокалипсисе, главе тринадцатой, стихе восемнадцатом сказано: «Зде мудрость есть; иже имать ум да почтет число зверино: число бо человеческо есть и число его шестьсот шестьдесят шесть».
И той же главы в стихе пятом: «И даны быта ему уста глаголюща велика и хульна; и дана бысть ему область творити месяц четыре – десять два».
Французские буквы, подобно еврейскому число изображению, по которому первыми десятью буквами означаются единицы, а прочими десятки, имеют следующее значение:
a b c d e f g h i k.. l..m..n..o..p..q..r..s..t.. u…v w.. x.. y.. z
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 20 30 40 50 60 70 80 90 100 110 120 130 140 150 160
Написав по этой азбуке цифрами слова L'empereur Napoleon [император Наполеон], выходит, что сумма этих чисел равна 666 ти и что поэтому Наполеон есть тот зверь, о котором предсказано в Апокалипсисе. Кроме того, написав по этой же азбуке слова quarante deux [сорок два], то есть предел, который был положен зверю глаголати велика и хульна, сумма этих чисел, изображающих quarante deux, опять равна 666 ти, из чего выходит, что предел власти Наполеона наступил в 1812 м году, в котором французскому императору минуло 42 года. Предсказание это очень поразило Пьера, и он часто задавал себе вопрос о том, что именно положит предел власти зверя, то есть Наполеона, и, на основании тех же изображений слов цифрами и вычислениями, старался найти ответ на занимавший его вопрос. Пьер написал в ответе на этот вопрос: L'empereur Alexandre? La nation Russe? [Император Александр? Русский народ?] Он счел буквы, но сумма цифр выходила гораздо больше или меньше 666 ти. Один раз, занимаясь этими вычислениями, он написал свое имя – Comte Pierre Besouhoff; сумма цифр тоже далеко не вышла. Он, изменив орфографию, поставив z вместо s, прибавил de, прибавил article le и все не получал желаемого результата. Тогда ему пришло в голову, что ежели бы ответ на искомый вопрос и заключался в его имени, то в ответе непременно была бы названа его национальность. Он написал Le Russe Besuhoff и, сочтя цифры, получил 671. Только 5 было лишних; 5 означает «е», то самое «е», которое было откинуто в article перед словом L'empereur. Откинув точно так же, хотя и неправильно, «е», Пьер получил искомый ответ; L'Russe Besuhof, равное 666 ти. Открытие это взволновало его. Как, какой связью был он соединен с тем великим событием, которое было предсказано в Апокалипсисе, он не знал; но он ни на минуту не усумнился в этой связи. Его любовь к Ростовой, антихрист, нашествие Наполеона, комета, 666, l'empereur Napoleon и l'Russe Besuhof – все это вместе должно было созреть, разразиться и вывести его из того заколдованного, ничтожного мира московских привычек, в которых, он чувствовал себя плененным, и привести его к великому подвигу и великому счастию.
Пьер накануне того воскресенья, в которое читали молитву, обещал Ростовым привезти им от графа Растопчина, с которым он был хорошо знаком, и воззвание к России, и последние известия из армии. Поутру, заехав к графу Растопчину, Пьер у него застал только что приехавшего курьера из армии.
Курьер был один из знакомых Пьеру московских бальных танцоров.
– Ради бога, не можете ли вы меня облегчить? – сказал курьер, – у меня полна сумка писем к родителям.
В числе этих писем было письмо от Николая Ростова к отцу. Пьер взял это письмо. Кроме того, граф Растопчин дал Пьеру воззвание государя к Москве, только что отпечатанное, последние приказы по армии и свою последнюю афишу. Просмотрев приказы по армии, Пьер нашел в одном из них между известиями о раненых, убитых и награжденных имя Николая Ростова, награжденного Георгием 4 й степени за оказанную храбрость в Островненском деле, и в том же приказе назначение князя Андрея Болконского командиром егерского полка. Хотя ему и не хотелось напоминать Ростовым о Болконском, но Пьер не мог воздержаться от желания порадовать их известием о награждении сына и, оставив у себя воззвание, афишу и другие приказы, с тем чтобы самому привезти их к обеду, послал печатный приказ и письмо к Ростовым.
Разговор с графом Растопчиным, его тон озабоченности и поспешности, встреча с курьером, беззаботно рассказывавшим о том, как дурно идут дела в армии, слухи о найденных в Москве шпионах, о бумаге, ходящей по Москве, в которой сказано, что Наполеон до осени обещает быть в обеих русских столицах, разговор об ожидаемом назавтра приезде государя – все это с новой силой возбуждало в Пьере то чувство волнения и ожидания, которое не оставляло его со времени появления кометы и в особенности с начала войны.
Пьеру давно уже приходила мысль поступить в военную службу, и он бы исполнил ее, ежели бы не мешала ему, во первых, принадлежность его к тому масонскому обществу, с которым он был связан клятвой и которое проповедывало вечный мир и уничтожение войны, и, во вторых, то, что ему, глядя на большое количество москвичей, надевших мундиры и проповедывающих патриотизм, было почему то совестно предпринять такой шаг. Главная же причина, по которой он не приводил в исполнение своего намерения поступить в военную службу, состояла в том неясном представлении, что он l'Russe Besuhof, имеющий значение звериного числа 666, что его участие в великом деле положения предела власти зверю, глаголящему велика и хульна, определено предвечно и что поэтому ему не должно предпринимать ничего и ждать того, что должно совершиться.


У Ростовых, как и всегда по воскресениям, обедал кое кто из близких знакомых.
Пьер приехал раньше, чтобы застать их одних.
Пьер за этот год так потолстел, что он был бы уродлив, ежели бы он не был так велик ростом, крупен членами и не был так силен, что, очевидно, легко носил свою толщину.
Он, пыхтя и что то бормоча про себя, вошел на лестницу. Кучер его уже не спрашивал, дожидаться ли. Он знал, что когда граф у Ростовых, то до двенадцатого часу. Лакеи Ростовых радостно бросились снимать с него плащ и принимать палку и шляпу. Пьер, по привычке клубной, и палку и шляпу оставлял в передней.
Первое лицо, которое он увидал у Ростовых, была Наташа. Еще прежде, чем он увидал ее, он, снимая плащ в передней, услыхал ее. Она пела солфеджи в зале. Он внал, что она не пела со времени своей болезни, и потому звук ее голоса удивил и обрадовал его. Он тихо отворил дверь и увидал Наташу в ее лиловом платье, в котором она была у обедни, прохаживающуюся по комнате и поющую. Она шла задом к нему, когда он отворил дверь, но когда она круто повернулась и увидала его толстое, удивленное лицо, она покраснела и быстро подошла к нему.
– Я хочу попробовать опять петь, – сказала она. – Все таки это занятие, – прибавила она, как будто извиняясь.
– И прекрасно.
– Как я рада, что вы приехали! Я нынче так счастлива! – сказала она с тем прежним оживлением, которого уже давно не видел в ней Пьер. – Вы знаете, Nicolas получил Георгиевский крест. Я так горда за него.
– Как же, я прислал приказ. Ну, я вам не хочу мешать, – прибавил он и хотел пройти в гостиную.
Наташа остановила его.
– Граф, что это, дурно, что я пою? – сказала она, покраснев, но, не спуская глаз, вопросительно глядя на Пьера.
– Нет… Отчего же? Напротив… Но отчего вы меня спрашиваете?
– Я сама не знаю, – быстро отвечала Наташа, – но я ничего бы не хотела сделать, что бы вам не нравилось. Я вам верю во всем. Вы не знаете, как вы для меля важны и как вы много для меня сделали!.. – Она говорила быстро и не замечая того, как Пьер покраснел при этих словах. – Я видела в том же приказе он, Болконский (быстро, шепотом проговорила она это слово), он в России и опять служит. Как вы думаете, – сказала она быстро, видимо, торопясь говорить, потому что она боялась за свои силы, – простит он меня когда нибудь? Не будет он иметь против меня злого чувства? Как вы думаете? Как вы думаете?
– Я думаю… – сказал Пьер. – Ему нечего прощать… Ежели бы я был на его месте… – По связи воспоминаний, Пьер мгновенно перенесся воображением к тому времени, когда он, утешая ее, сказал ей, что ежели бы он был не он, а лучший человек в мире и свободен, то он на коленях просил бы ее руки, и то же чувство жалости, нежности, любви охватило его, и те же слова были у него на устах. Но она не дала ему времени сказать их.
– Да вы – вы, – сказала она, с восторгом произнося это слово вы, – другое дело. Добрее, великодушнее, лучше вас я не знаю человека, и не может быть. Ежели бы вас не было тогда, да и теперь, я не знаю, что бы было со мною, потому что… – Слезы вдруг полились ей в глаза; она повернулась, подняла ноты к глазам, запела и пошла опять ходить по зале.
В это же время из гостиной выбежал Петя.
Петя был теперь красивый, румяный пятнадцатилетний мальчик с толстыми, красными губами, похожий на Наташу. Он готовился в университет, но в последнее время, с товарищем своим Оболенским, тайно решил, что пойдет в гусары.
Петя выскочил к своему тезке, чтобы переговорить о деле.
Он просил его узнать, примут ли его в гусары.
Пьер шел по гостиной, не слушая Петю.
Петя дернул его за руку, чтоб обратить на себя его вниманье.
– Ну что мое дело, Петр Кирилыч. Ради бога! Одна надежда на вас, – говорил Петя.
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.


15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.
– И что же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут, и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за него, – прибавил оратор одушевляясь.
Илья Андреич проглатывал слюни от удовольствия и толкал Пьера, но Пьеру захотелось также говорить. Он выдвинулся вперед, чувствуя себя одушевленным, сам не зная еще чем и сам не зная еще, что он скажет. Он только что открыл рот, чтобы говорить, как один сенатор, совершенно без зубов, с умным и сердитым лицом, стоявший близко от оратора, перебил Пьера. С видимой привычкой вести прения и держать вопросы, он заговорил тихо, но слышно:
– Я полагаю, милостивый государь, – шамкая беззубым ртом, сказал сенатор, – что мы призваны сюда не для того, чтобы обсуждать, что удобнее для государства в настоящую минуту – набор или ополчение. Мы призваны для того, чтобы отвечать на то воззвание, которым нас удостоил государь император. А судить о том, что удобнее – набор или ополчение, мы предоставим судить высшей власти…
Пьер вдруг нашел исход своему одушевлению. Он ожесточился против сенатора, вносящего эту правильность и узкость воззрений в предстоящие занятия дворянства. Пьер выступил вперед и остановил его. Он сам не знал, что он будет говорить, но начал оживленно, изредка прорываясь французскими словами и книжно выражаясь по русски.
– Извините меня, ваше превосходительство, – начал он (Пьер был хорошо знаком с этим сенатором, но считал здесь необходимым обращаться к нему официально), – хотя я не согласен с господином… (Пьер запнулся. Ему хотелось сказать mon tres honorable preopinant), [мой многоуважаемый оппонент,] – с господином… que je n'ai pas L'honneur de connaitre; [которого я не имею чести знать] но я полагаю, что сословие дворянства, кроме выражения своего сочувствия и восторга, призвано также для того, чтобы и обсудить те меры, которыми мы можем помочь отечеству. Я полагаю, – говорил он, воодушевляясь, – что государь был бы сам недоволен, ежели бы он нашел в нас только владельцев мужиков, которых мы отдаем ему, и… chair a canon [мясо для пушек], которую мы из себя делаем, но не нашел бы в нас со… со… совета.
Многие поотошли от кружка, заметив презрительную улыбку сенатора и то, что Пьер говорит вольно; только Илья Андреич был доволен речью Пьера, как он был доволен речью моряка, сенатора и вообще всегда тою речью, которую он последнею слышал.
– Я полагаю, что прежде чем обсуждать эти вопросы, – продолжал Пьер, – мы должны спросить у государя, почтительнейше просить его величество коммюникировать нам, сколько у нас войска, в каком положении находятся наши войска и армии, и тогда…
Но Пьер не успел договорить этих слов, как с трех сторон вдруг напали на него. Сильнее всех напал на него давно знакомый ему, всегда хорошо расположенный к нему игрок в бостон, Степан Степанович Апраксин. Степан Степанович был в мундире, и, от мундира ли, или от других причин, Пьер увидал перед собой совсем другого человека. Степан Степанович, с вдруг проявившейся старческой злобой на лице, закричал на Пьера:
– Во первых, доложу вам, что мы не имеем права спрашивать об этом государя, а во вторых, ежели было бы такое право у российского дворянства, то государь не может нам ответить. Войска движутся сообразно с движениями неприятеля – войска убывают и прибывают…
Другой голос человека, среднего роста, лет сорока, которого Пьер в прежние времена видал у цыган и знал за нехорошего игрока в карты и который, тоже измененный в мундире, придвинулся к Пьеру, перебил Апраксина.
– Да и не время рассуждать, – говорил голос этого дворянина, – а нужно действовать: война в России. Враг наш идет, чтобы погубить Россию, чтобы поругать могилы наших отцов, чтоб увезти жен, детей. – Дворянин ударил себя в грудь. – Мы все встанем, все поголовно пойдем, все за царя батюшку! – кричал он, выкатывая кровью налившиеся глаза. Несколько одобряющих голосов послышалось из толпы. – Мы русские и не пожалеем крови своей для защиты веры, престола и отечества. А бредни надо оставить, ежели мы сыны отечества. Мы покажем Европе, как Россия восстает за Россию, – кричал дворянин.
Пьер хотел возражать, но не мог сказать ни слова. Он чувствовал, что звук его слов, независимо от того, какую они заключали мысль, был менее слышен, чем звук слов оживленного дворянина.
Илья Андреич одобривал сзади кружка; некоторые бойко поворачивались плечом к оратору при конце фразы и говорили:
– Вот так, так! Это так!
Пьер хотел сказать, что он не прочь ни от пожертвований ни деньгами, ни мужиками, ни собой, но что надо бы знать состояние дел, чтобы помогать ему, но он не мог говорить. Много голосов кричало и говорило вместе, так что Илья Андреич не успевал кивать всем; и группа увеличивалась, распадалась, опять сходилась и двинулась вся, гудя говором, в большую залу, к большому столу. Пьеру не только не удавалось говорить, но его грубо перебивали, отталкивали, отворачивались от него, как от общего врага. Это не оттого происходило, что недовольны были смыслом его речи, – ее и забыли после большого количества речей, последовавших за ней, – но для одушевления толпы нужно было иметь ощутительный предмет любви и ощутительный предмет ненависти. Пьер сделался последним. Много ораторов говорило после оживленного дворянина, и все говорили в том же тоне. Многие говорили прекрасно и оригинально.
Издатель Русского вестника Глинка, которого узнали («писатель, писатель! – послышалось в толпе), сказал, что ад должно отражать адом, что он видел ребенка, улыбающегося при блеске молнии и при раскатах грома, но что мы не будем этим ребенком.
– Да, да, при раскатах грома! – повторяли одобрительно в задних рядах.
Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…


В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
Начались совещания между одними вельможами, сидевшими за столом. Все совещание прошло больше чем тихо. Оно даже казалось грустно, когда, после всего прежнего шума, поодиночке были слышны старые голоса, говорившие один: «согласен», другой для разнообразия: «и я того же мнения», и т. д.
Было велено секретарю писать постановление московского дворянства о том, что москвичи, подобно смолянам, жертвуют по десять человек с тысячи и полное обмундирование. Господа заседавшие встали, как бы облегченные, загремели стульями и пошли по зале разминать ноги, забирая кое кого под руку и разговаривая.
– Государь! Государь! – вдруг разнеслось по залам, и вся толпа бросилась к выходу.
По широкому ходу, между стеной дворян, государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и не мог вполне расслышать речи государя. Он понял только, по тому, что он слышал, что государь говорил об опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на московское дворянство. Государю отвечал другой голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.
– Господа! – сказал дрогнувший голос государя; толпа зашелестила и опять затихла, и Пьер ясно услыхал столь приятно человеческий и тронутый голос государя, который говорил: – Никогда я не сомневался в усердии русского дворянства. Но в этот день оно превзошло мои ожидания. Благодарю вас от лица отечества. Господа, будем действовать – время всего дороже…
Государь замолчал, толпа стала тесниться вокруг него, и со всех сторон слышались восторженные восклицания.
– Да, всего дороже… царское слово, – рыдая, говорил сзади голос Ильи Андреича, ничего не слышавшего, но все понимавшего по своему.
Из залы дворянства государь прошел в залу купечества. Он пробыл там около десяти минут. Пьер в числе других увидал государя, выходящего из залы купечества со слезами умиления на глазах. Как потом узнали, государь только что начал речь купцам, как слезы брызнули из его глаз, и он дрожащим голосом договорил ее. Когда Пьер увидал государя, он выходил, сопутствуемый двумя купцами. Один был знаком Пьеру, толстый откупщик, другой – голова, с худым, узкобородым, желтым лицом. Оба они плакали. У худого стояли слезы, но толстый откупщик рыдал, как ребенок, и все твердил:
– И жизнь и имущество возьми, ваше величество!
Пьер не чувствовал в эту минуту уже ничего, кроме желания показать, что все ему нипочем и что он всем готов жертвовать. Как упрек ему представлялась его речь с конституционным направлением; он искал случая загладить это. Узнав, что граф Мамонов жертвует полк, Безухов тут же объявил графу Растопчину, что он отдает тысячу человек и их содержание.
Старик Ростов без слез не мог рассказать жене того, что было, и тут же согласился на просьбу Пети и сам поехал записывать его.
На другой день государь уехал. Все собранные дворяне сняли мундиры, опять разместились по домам и клубам и, покряхтывая, отдавали приказания управляющим об ополчении, и удивлялись тому, что они наделали.



Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.
Теперь деятели 1812 го года давно сошли с своих мест, их личные интересы исчезли бесследно, и одни исторические результаты того времени перед нами.
Но допустим, что должны были люди Европы, под предводительством Наполеона, зайти в глубь России и там погибнуть, и вся противуречащая сама себе, бессмысленная, жестокая деятельность людей – участников этой войны, становится для нас понятною.
Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812 м году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе. Но тогда не только никто не предвидел того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.
В исторических сочинениях о 1812 м годе авторы французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план скифской войны заманивания Наполеона в глубь России, и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий. Но все эти намеки на предвидение того, что случилось, как со стороны французов так и со стороны русских выставляются теперь только потому, что событие оправдало их. Ежели бы событие не совершилось, то намеки эти были бы забыты, как забыты теперь тысячи и миллионы противоположных намеков и предположений, бывших в ходу тогда, но оказавшихся несправедливыми и потому забытых. Об исходе каждого совершающегося события всегда бывает так много предположений, что, чем бы оно ни кончилось, всегда найдутся люди, которые скажут: «Я тогда еще сказал, что это так будет», забывая совсем, что в числе бесчисленных предположений были делаемы и совершенно противоположные.
Предположения о сознании Наполеоном опасности растяжения линии и со стороны русских – о завлечении неприятеля в глубь России – принадлежат, очевидно, к этому разряду, и историки только с большой натяжкой могут приписывать такие соображения Наполеону и его маршалам и такие планы русским военачальникам. Все факты совершенно противоречат таким предположениям. Не только во все время войны со стороны русских не было желания заманить французов в глубь России, но все было делаемо для того, чтобы остановить их с первого вступления их в Россию, и не только Наполеон не боялся растяжения своей линии, но он радовался, как торжеству, каждому своему шагу вперед и очень лениво, не так, как в прежние свои кампании, искал сражения.
При самом начале кампании армии наши разрезаны, и единственная цель, к которой мы стремимся, состоит в том, чтобы соединить их, хотя для того, чтобы отступать и завлекать неприятеля в глубь страны, в соединении армий не представляется выгод. Император находится при армии для воодушевления ее в отстаивании каждого шага русской земли, а не для отступления. Устроивается громадный Дрисский лагерь по плану Пфуля и не предполагается отступать далее. Государь делает упреки главнокомандующим за каждый шаг отступления. Не только сожжение Москвы, но допущение неприятеля до Смоленска не может даже представиться воображению императора, и когда армии соединяются, то государь негодует за то, что Смоленск взят и сожжен и не дано пред стенами его генерального сражения.
Так думает государь, но русские военачальники и все русские люди еще более негодуют при мысли о том, что наши отступают в глубь страны.
Наполеон, разрезав армии, движется в глубь страны и упускает несколько случаев сражения. В августе месяце он в Смоленске и думает только о том, как бы ему идти дальше, хотя, как мы теперь видим, это движение вперед для него очевидно пагубно.
Факты говорят очевидно, что ни Наполеон не предвидел опасности в движении на Москву, ни Александр и русские военачальники не думали тогда о заманивании Наполеона, а думали о противном. Завлечение Наполеона в глубь страны произошло не по чьему нибудь плану (никто и не верил в возможность этого), а произошло от сложнейшей игры интриг, целей, желаний людей – участников войны, не угадывавших того, что должно быть, и того, что было единственным спасением России. Все происходит нечаянно. Армии разрезаны при начале кампании. Мы стараемся соединить их с очевидной целью дать сражение и удержать наступление неприятеля, но и этом стремлении к соединению, избегая сражений с сильнейшим неприятелем и невольно отходя под острым углом, мы заводим французов до Смоленска. Но мало того сказать, что мы отходим под острым углом потому, что французы двигаются между обеими армиями, – угол этот делается еще острее, и мы еще дальше уходим потому, что Барклай де Толли, непопулярный немец, ненавистен Багратиону (имеющему стать под его начальство), и Багратион, командуя 2 й армией, старается как можно дольше не присоединяться к Барклаю, чтобы не стать под его команду. Багратион долго не присоединяется (хотя в этом главная цель всех начальствующих лиц) потому, что ему кажется, что он на этом марше ставит в опасность свою армию и что выгоднее всего для него отступить левее и южнее, беспокоя с фланга и тыла неприятеля и комплектуя свою армию в Украине. А кажется, и придумано это им потому, что ему не хочется подчиняться ненавистному и младшему чином немцу Барклаю.
Император находится при армии, чтобы воодушевлять ее, а присутствие его и незнание на что решиться, и огромное количество советников и планов уничтожают энергию действий 1 й армии, и армия отступает.
В Дрисском лагере предположено остановиться; но неожиданно Паулучи, метящий в главнокомандующие, своей энергией действует на Александра, и весь план Пфуля бросается, и все дело поручается Барклаю, Но так как Барклай не внушает доверия, власть его ограничивают.
Армии раздроблены, нет единства начальства, Барклай не популярен; но из этой путаницы, раздробления и непопулярности немца главнокомандующего, с одной стороны, вытекает нерешительность и избежание сражения (от которого нельзя бы было удержаться, ежели бы армии были вместе и не Барклай был бы начальником), с другой стороны, – все большее и большее негодование против немцев и возбуждение патриотического духа.
Наконец государь уезжает из армии, и как единственный и удобнейший предлог для его отъезда избирается мысль, что ему надо воодушевить народ в столицах для возбуждения народной войны. И эта поездка государя и Москву утрояет силы русского войска.
Государь отъезжает из армии для того, чтобы не стеснять единство власти главнокомандующего, и надеется, что будут приняты более решительные меры; но положение начальства армий еще более путается и ослабевает. Бенигсен, великий князь и рой генерал адъютантов остаются при армии с тем, чтобы следить за действиями главнокомандующего и возбуждать его к энергии, и Барклай, еще менее чувствуя себя свободным под глазами всех этих глаз государевых, делается еще осторожнее для решительных действий и избегает сражений.
Барклай стоит за осторожность. Цесаревич намекает на измену и требует генерального сражения. Любомирский, Браницкий, Влоцкий и тому подобные так раздувают весь этот шум, что Барклай, под предлогом доставления бумаг государю, отсылает поляков генерал адъютантов в Петербург и входит в открытую борьбу с Бенигсеном и великим князем.
В Смоленске, наконец, как ни не желал того Багратион, соединяются армии.
Багратион в карете подъезжает к дому, занимаемому Барклаем. Барклай надевает шарф, выходит навстречу v рапортует старшему чином Багратиону. Багратион, в борьбе великодушия, несмотря на старшинство чина, подчиняется Барклаю; но, подчинившись, еще меньше соглашается с ним. Багратион лично, по приказанию государя, доносит ему. Он пишет Аракчееву: «Воля государя моего, я никак вместе с министром (Барклаем) не могу. Ради бога, пошлите меня куда нибудь хотя полком командовать, а здесь быть не могу; и вся главная квартира немцами наполнена, так что русскому жить невозможно, и толку никакого нет. Я думал, истинно служу государю и отечеству, а на поверку выходит, что я служу Барклаю. Признаюсь, не хочу». Рой Браницких, Винцингероде и тому подобных еще больше отравляет сношения главнокомандующих, и выходит еще меньше единства. Сбираются атаковать французов перед Смоленском. Посылается генерал для осмотра позиции. Генерал этот, ненавидя Барклая, едет к приятелю, корпусному командиру, и, просидев у него день, возвращается к Барклаю и осуждает по всем пунктам будущее поле сражения, которого он не видал.
Пока происходят споры и интриги о будущем поле сражения, пока мы отыскиваем французов, ошибившись в их месте нахождения, французы натыкаются на дивизию Неверовского и подходят к самым стенам Смоленска.
Надо принять неожиданное сражение в Смоленске, чтобы спасти свои сообщения. Сражение дается. Убиваются тысячи с той и с другой стороны.