Премия Европейской киноакадемии 2003
Поделись знанием:
В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.
Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
16-я церемония вручения премии Европейской киноакадемии Europaischer Filmpreis 2003 | |||
Общие сведения | |||
---|---|---|---|
Дата |
6 декабря 2003 года | ||
Место проведения | |||
Ведущие | |||
Награды | |||
Лучший фильм | |||
Лучшая режиссура | |||
Лучший актёр | |||
Лучшая актриса | |||
|
European Film Awards 2003 — премия Европейской киноакадемии (нем. Europaischer Filmpreis).
Содержание
- 1 Лауреаты и номинанты Премии Европейской киноакадемии 2003
- 1.1 Лучший фильм
- 1.2 Лучшая мужская роль
- 1.3 Лучшая женская роль
- 1.4 Лучший режиссёр
- 1.5 Европейское открытие года
- 1.6 Лучшая работа сценариста
- 1.7 Лучшая операторская работа
- 1.8 Лучший документальный фильм
- 1.9 Лучший короткометражный фильм
- 1.10 Приз Screen International Award
- 1.11 Приз за выдающиеся достижения в мировом кино
- 1.12 Приз международной ассоциации кинокритиков (ФИПРЕССИ)
- 1.13 За творчество в целом
- 1.14 Приз зрительских симпатий
- 2 Ссылки
Лауреаты и номинанты Премии Европейской киноакадемии 2003
Лучший фильм
- Германия Гуд бай, Ленин!, режиссёр Вольфганг Беккер
- Великобритания Грязные прелести, режиссёр Стивен Фрирз
- Дания Догвилль, режиссёр Ларс фон Триер
- Великобритания В этом мире, режиссёр Майкл Уинтерботтом
- Испания/ США Моя жизнь без меня, режиссёр Изабель Койшет
- Франция Бассейн, режиссёр Франсуа Озон
Лучшая мужская роль
- Даниэль Брюль — Гуд бай, Ленин!
- Чиветел Эджиофор — Грязные прелести
- Жан Рошфор — Человек с поезда
- Луиджи Ло Кашио — Лучшие из молодых
- Томас Лемаркус — Ной — белая ворона
- Бруно Тодескини — Его брат
Лучшая женская роль
- Шарлотта Рэмплинг — Бассейн
- Катя Риман — Розенштрассе
- Катрин Засс — Гуд бай, Ленин!
- Диана Думбрава — Maria
- Энн Рейд — История матери
- Хелен Миррен — Девочки из календаря
Лучший режиссёр
- Ларс фон Триер — Догвилль
- Вольфганг Беккер — Гуд бай, Ленин!
- Майкл Уинтерботтом — В этом мире
- Изабель Койшет — Моя жизнь без меня
- Нури Бильге Джейлан — Отчуждение
- Марко Туллио Джордана — Лучшие из молодых
Европейское открытие года
- Андрей Звягинцев — Возвращение
- Дэвид Маккензи — Молодой Адам
- Гийом Кане — Как скажешь
- Пьер Жалица — Бикфордов шнур
- Кристоффер Боэ — Реконструкция
- Хайме Росалес — Часы дня
- Майкл Шорр — Шульце играет блюз
Лучшая работа сценариста
- Бернд Лихтенберг — Гуд бай, Ленин!
- Ларс фон Триер — Догвилль
- Стивен Найт — Грязные прелести
- Ханиф Курейши — История матери
- Душан Ковачевич — Профессионал
- Сандро Петралья и Стефано Рулли — Лучшие из молодых
Лучшая операторская работа
- Энтони Дод Мэнтл — Догвилль и 28 дней спустя
- Крис Менгес — Грязные прелести
- Марсель Зискинд — В этом мире
- Том Фарманн — Чудо Берна
- Итало Петриччоне — Я не боюсь
- Богумил Годфрейов — Дальний свет
Лучший документальный фильм
- S-21, машина смерти Красных кхмеров, режиссёр Ритхи Пань
- День, который я никогда не забуду, режиссёр Ким Лонджинотто
- Пять препятствий, режиссёр Йорген Лет и Ларс фон Триер
- Рассказ плачущего верблюда, режиссёр Бябмасурен Даваа и Луиджи Фалорни
- Одиссея первобытного человека, режиссёр Жак Малатье и Хавьер Саланова
- Тише!, режиссёр Виктор Косаковский
- Essen, schlafen, keine Frauen, режиссёр Хейнер Стэндлер
- Chia e tazi pesen?, режиссёр Адела Пеева
Лучший короткометражный фильм
- Торсион, режиссёр Стефан Арсеньевич
- Перед рассветом, режиссёр Мартин Джонс
- Место рождения, режиссёр Яцек Блавут
- Мы живем на краю, режиссёр Victor Asliuk
- Шоу Трумауса, режиссёр Хулио Робледо
- Великан, режиссёр Александр Котт
- Mamaman, режиссёр Иао Летем
- Redd barna, режиссёр Терье Раньес
- La chanson-chanson, режиссёр Ксавьер Дискёве
- Sma skred, режиссёр Биргитте Стэмозе
- Le portefeuille, режиссёр Винсент Бьерреверц
- Une etreinte, режиссёр Ескиль Вогт
Приз Screen International Award
- Нашествие варваров, режиссёр Дени Аркан
- В поисках Немо, режиссёр Эндрю Стэнтон и Ли Анкрич
- Убить Билла, режиссёр Квентин Тарантино
- 21 грамм, режиссёр Алехандро Гонсалес Иньярриту
- Таинственная река, режиссёр Quentin Tarantino
- Трудности перевода, режиссёр София Коппола
- Затойчи, режиссёр Такеши Китано
- Весна, лето, осень, зима... и снова весна, режиссёр Ким Ки Дук
Приз за выдающиеся достижения в мировом кино
Приз международной ассоциации кинокритиков (ФИПРЕССИ)
- Здравствуй, ночь, режиссёр Марко Беллоккьо
За творчество в целом
Приз зрительских симпатий
Лучший актёр
- Даниэль Брюль — Гуд бай, Ленин!
- Роуэн Эткинсон — Агент Джонни Инглиш
- Ян Деклер — Хоп
- Серхи Лопес — Грязные прелести
- Джонни Халлидей — Человек с поезда
- Хавьер Бардем — Солнечные понедельники
- Джейми Сивес — Уилбур хочет покончить с собой
- Томас Лемаркус — Ной — белая ворона
- Жан Рошфор — Человек с поезда
Лучший актриса
- Катрин Засс — Гуд бай, Ленин!
- Валерия Голино — Дыхание
- Антье де Бек — Хоп
- Одри Тоту — Грязные прелести
- Пенелопа Крус — Фанфан-тюльпан
- Ромола Гарай — Николас Никлби
- Нив Де Медина — Солнечные понедельники
- Шарлотта Рэмплинг — Бассейн
- Джованна Меццоджорно — Окно напротив
- Людивин Санье — Бассейн
Лучший режиссёр
- Вольфганг Беккер — Гуд бай, Ленин!
- Ларс фон Триер — Догвилль
- Эмануэле Криалезе — Дыхание
- Дэнни Бойл — 28 дней спустя
- Патрис Леконт — Человек с поезда
- Фернандо Леон Де Араноа — Солнечные понедельники
- Бент Хамер — Кухонные байки
- Франсуа Озон — Бассейн
- Нури Бильге Джейлан — Отчуждение
- Дагур Кари — Ной — белая ворона
Напишите отзыв о статье "Премия Европейской киноакадемии 2003"
Ссылки
- [www.europeanfilmacademy.org/european-film-academy/ сайт Европейской Киноакадемии] (англ.)
- [www.europeanfilmacademy.org/the-european-film-awards/ сайт Европейской Кинопремии] (англ.)
- [www.kinopoisk.ru/awards/efa/2003/ Европейская киноакадемия 2003 на сайте Kinopoisk.Ru]
|
Отрывок, характеризующий Премия Европейской киноакадемии 2003
В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.
Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.