Премия Сапира
Премия Сапира (ивр. פרס ספיר) — престижная литературная премия Израиля[1][2], присуждаемая ежегодно в июне во время Недели ивритской книги. Названа в честь бывшего министра финансов Израиля Пинхаса Сапира, награждение ей производится с 2000 года.
Содержание
Порядок присуждения
Процедура выдвижения номинантов и присуждения премии Сапира производятся по аналогии с британской Букеровской премией. Премия Сапира является крупнейшей в денежном выражении литературной премией Израиля: в 2005 году вознаграждение победителя составило 150 тысяч шекелей (примерно $35 тысяч), а каждый из четырёх финалистов получил 25 тысяч шекелей[3]. Кроме того, победитель получает грант на перевод его книги с иврита на другой язык по своему выбору.
Жюри премии состоит из видных литературных деятелей, чьи имена не разглашаются до тех пор, пока не названо имя лауреата. Состав жюри ежегодно частично меняется. Жюри выбирает из претендентов — авторов книг, изданных в течение предыдущего года крупнейшими издательствами Израиля, пять финалистов. После нескольких недель обсуждений из числа финалистов выбирается единоличный победитель, который объявляется во время Недели ивритской книги. Церемония вручения премии Сапира транслируется по телевидению. Пятеро финалистов — претендентов на получение премии участвуют во встречах с читателями по всему Израилю при поддержке государственной лотереи Израиля. В 2005 году государственная лотерея Израиля провела конкурс для читателей, предложив угадать имя лауреата премии Сапира, первые 30 правильно угадавших получили в подарок книги лауреата.
В 2003 году книга писателя Этгара Керета была снята с конкурса, поскольку тогдашние правила присуждения премии содержали требование к объёму номинируемых произведений — не менее 60 000 слов. Впоследствии это правило было отменено.
В 2006 году после многочисленных обращений авторов жюри премии приняло решение номинировать на премию не только произведения, написанные на иврите, но и переведённые на иврит за последние 5 лет, чтобы привлечь к участию израильских авторов, пишущих на русском, арабском, английском и других языках. Эти авторы могут участвовать как в общем конкурсе, так и в отдельной номинации переводных произведений, из которых выбирается только одна работа.
Критика
Премия неоднократно подвергалась критике в связи с тем, что присуждается, как правило, бестселлерам, безотносительно к их художественной ценности. В связи с этим ряд видных израильских писателей, такие как Меир Шалев, Аарон Аппельфельд, Авраам Иегошуа, Амос Оз отказались от выставления своих кандидатур на получение премии Сапира[4].
Лауреаты
- 2014: Реувен Намдар, The Ruined House[5]
- 2013: Ноа Эдлин, בעלת הבית[6]
- 2012: Шимон Адаф
- 2011: Хагги Линик
- 2010: Йорам Канюк
- 2009: Присуждена Алону Хилу, впоследствии решение о присуждении премии аннулировано
- 2008: Цви Янай
- 2007: Сара Шило
- 2006: Рон Лешем
- 2005: Элона Франкель
- 2004: Дэн Цалка
- 2003: Амир Гутфрейнд
- 2002: Гейл Харевен
- 2001: Давид Гроссман
- 2000: Хаим Сабато.
Напишите отзыв о статье "Премия Сапира"
Примечания
- ↑ [www.independent.co.uk/arts-entertainment/books/features/david-grossman-lessons-in-the-language-of-love-751013.html Julie Wheelwright. Saturday, 16 February 2002]
- ↑ June 11, 2006. News of the Muse, By JERUSALEM POST STAFF AND Associated Press [fr.jpost.com/servlet/Satellite?cid=1149572658019&pagename=JPost/JPArticle/ShowFull]
- ↑ [www.alonafrankel.com/girl24.html The Sapir Prize — About the Prize and Judges' Statement].
- ↑ [www.haaretz.com/hasen/spages/1086476.html Critic slams head of Sapir panel, Maya Sela]
- ↑ Kissileff, Beth [www.jta.org/2015/01/27/default/in-first-ex-pat-author-ruby-namdar-wins-israels-leading-literary-prize In first, expat author Ruby Namdar wins Israel’s leading literary prize]. JTA (January 27, 2015).
- ↑ [www.pais.co.il/News/Pages/622014.aspx הוכרזה הזוכה בפרס ספיר לספרות] (Hebrew). pais.co.il (February 6, 2014). Проверено 13 февраля 2014.
Ссылки
- [www.alonafrankel.com/girl24.html The Sapir Prize] (англ.)
Отрывок, характеризующий Премия Сапира
– Я обещал на вечер…Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.
Вернувшись домой, князь Андрей стал вспоминать свою петербургскую жизнь за эти четыре месяца, как будто что то новое. Он вспоминал свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, который был принят к сведению и о котором старались умолчать единственно потому, что другая работа, очень дурная, была уже сделана и представлена государю; вспомнил о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительно обсуживалось всё касающееся формы и процесса заседаний комитета, и как старательно и кратко обходилось всё что касалось сущности дела. Он вспомнил о своей законодательной работе, о том, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало совестно за себя. Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона старосту, и приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такой праздной работой.
На другой день князь Андрей поехал с визитами в некоторые дома, где он еще не был, и в том числе к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых, князю Андрею хотелось видеть дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.
Наташа одна из первых встретила его. Она была в домашнем синем платье, в котором она показалась князю Андрею еще лучше, чем в бальном. Она и всё семейство Ростовых приняли князя Андрея, как старого друга, просто и радушно. Всё семейство, которое строго судил прежде князь Андрей, теперь показалось ему составленным из прекрасных, простых и добрых людей. Гостеприимство и добродушие старого графа, особенно мило поразительное в Петербурге, было таково, что князь Андрей не мог отказаться от обеда. «Да, это добрые, славные люди, думал Болконский, разумеется, не понимающие ни на волос того сокровища, которое они имеют в Наташе; но добрые люди, которые составляют наилучший фон для того, чтобы на нем отделялась эта особенно поэтическая, переполненная жизни, прелестная девушка!»
Князь Андрей чувствовал в Наташе присутствие совершенно чуждого для него, особенного мира, преисполненного каких то неизвестных ему радостей, того чуждого мира, который еще тогда, в отрадненской аллее и на окне, в лунную ночь, так дразнил его. Теперь этот мир уже более не дразнил его, не был чуждый мир; но он сам, вступив в него, находил в нем новое для себя наслаждение.
После обеда Наташа, по просьбе князя Андрея, пошла к клавикордам и стала петь. Князь Андрей стоял у окна, разговаривая с дамами, и слушал ее. В середине фразы князь Андрей замолчал и почувствовал неожиданно, что к его горлу подступают слезы, возможность которых он не знал за собой. Он посмотрел на поющую Наташу, и в душе его произошло что то новое и счастливое. Он был счастлив и ему вместе с тем было грустно. Ему решительно не об чем было плакать, но он готов был плакать. О чем? О прежней любви? О маленькой княгине? О своих разочарованиях?… О своих надеждах на будущее?… Да и нет. Главное, о чем ему хотелось плакать, была вдруг живо сознанная им страшная противуположность между чем то бесконечно великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем то узким и телесным, чем он был сам и даже была она. Эта противуположность томила и радовала его во время ее пения.
