Премия ФСБ
Поделись знанием:
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.
Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.
Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.
Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.
Он читал и читал всё, что попадалось под руку, и читал так что, приехав домой, когда лакеи еще раздевали его, он, уже взяв книгу, читал – и от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне в гостиных и клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину. Пить вино для него становилось всё больше и больше физической и вместе нравственной потребностью. Несмотря на то, что доктора говорили ему, что с его корпуленцией, вино для него опасно, он очень много пил. Ему становилось вполне хорошо только тогда, когда он, сам не замечая как, опрокинув в свой большой рот несколько стаканов вина, испытывал приятную теплоту в теле, нежность ко всем своим ближним и готовность ума поверхностно отзываться на всякую мысль, не углубляясь в сущность ее. Только выпив бутылку и две вина, он смутно сознавал, что тот запутанный, страшный узел жизни, который ужасал его прежде, не так страшен, как ему казалось. С шумом в голове, болтая, слушая разговоры или читая после обеда и ужина, он беспрестанно видел этот узел, какой нибудь стороной его. Но только под влиянием вина он говорил себе: «Это ничего. Это я распутаю – вот у меня и готово объяснение. Но теперь некогда, – я после обдумаю всё это!» Но это после никогда не приходило.
Натощак, поутру, все прежние вопросы представлялись столь же неразрешимыми и страшными, и Пьер торопливо хватался за книгу и радовался, когда кто нибудь приходил к нему.
Иногда Пьер вспоминал о слышанном им рассказе о том, как на войне солдаты, находясь под выстрелами в прикрытии, когда им делать нечего, старательно изыскивают себе занятие, для того чтобы легче переносить опасность. И Пьеру все люди представлялись такими солдатами, спасающимися от жизни: кто честолюбием, кто картами, кто писанием законов, кто женщинами, кто игрушками, кто лошадьми, кто политикой, кто охотой, кто вином, кто государственными делами. «Нет ни ничтожного, ни важного, всё равно: только бы спастись от нее как умею»! думал Пьер. – «Только бы не видать ее , эту страшную ее ».
В начале зимы, князь Николай Андреич Болконский с дочерью приехали в Москву. По своему прошедшему, по своему уму и оригинальности, в особенности по ослаблению на ту пору восторга к царствованию императора Александра, и по тому анти французскому и патриотическому направлению, которое царствовало в то время в Москве, князь Николай Андреич сделался тотчас же предметом особенной почтительности москвичей и центром московской оппозиции правительству.
Князь очень постарел в этот год. В нем появились резкие признаки старости: неожиданные засыпанья, забывчивость ближайших по времени событий и памятливость к давнишним, и детское тщеславие, с которым он принимал роль главы московской оппозиции. Несмотря на то, когда старик, особенно по вечерам, выходил к чаю в своей шубке и пудренном парике, и начинал, затронутый кем нибудь, свои отрывистые рассказы о прошедшем, или еще более отрывистые и резкие суждения о настоящем, он возбуждал во всех своих гостях одинаковое чувство почтительного уважения. Для посетителей весь этот старинный дом с огромными трюмо, дореволюционной мебелью, этими лакеями в пудре, и сам прошлого века крутой и умный старик с его кроткою дочерью и хорошенькой француженкой, которые благоговели перед ним, – представлял величественно приятное зрелище. Но посетители не думали о том, что кроме этих двух трех часов, во время которых они видели хозяев, было еще 22 часа в сутки, во время которых шла тайная внутренняя жизнь дома.
В последнее время в Москве эта внутренняя жизнь сделалась очень тяжела для княжны Марьи. Она была лишена в Москве тех своих лучших радостей – бесед с божьими людьми и уединения, – которые освежали ее в Лысых Горах, и не имела никаких выгод и радостей столичной жизни. В свет она не ездила; все знали, что отец не пускает ее без себя, а сам он по нездоровью не мог ездить, и ее уже не приглашали на обеды и вечера. Надежду на замужество княжна Марья совсем оставила. Она видела ту холодность и озлобление, с которыми князь Николай Андреич принимал и спроваживал от себя молодых людей, могущих быть женихами, иногда являвшихся в их дом. Друзей у княжны Марьи не было: в этот приезд в Москву она разочаровалась в своих двух самых близких людях. М lle Bourienne, с которой она и прежде не могла быть вполне откровенна, теперь стала ей неприятна и она по некоторым причинам стала отдаляться от нее. Жюли, которая была в Москве и к которой княжна Марья писала пять лет сряду, оказалась совершенно чужою ей, когда княжна Марья вновь сошлась с нею лично. Жюли в это время, по случаю смерти братьев сделавшись одной из самых богатых невест в Москве, находилась во всем разгаре светских удовольствий. Она была окружена молодыми людьми, которые, как она думала, вдруг оценили ее достоинства. Жюли находилась в том периоде стареющейся светской барышни, которая чувствует, что наступил последний шанс замужества, и теперь или никогда должна решиться ее участь. Княжна Марья с грустной улыбкой вспоминала по четвергам, что ей теперь писать не к кому, так как Жюли, Жюли, от присутствия которой ей не было никакой радости, была здесь и виделась с нею каждую неделю. Она, как старый эмигрант, отказавшийся жениться на даме, у которой он проводил несколько лет свои вечера, жалела о том, что Жюли была здесь и ей некому писать. Княжне Марье в Москве не с кем было поговорить, некому поверить своего горя, а горя много прибавилось нового за это время. Срок возвращения князя Андрея и его женитьбы приближался, а его поручение приготовить к тому отца не только не было исполнено, но дело напротив казалось совсем испорчено, и напоминание о графине Ростовой выводило из себя старого князя, и так уже большую часть времени бывшего не в духе. Новое горе, прибавившееся в последнее время для княжны Марьи, были уроки, которые она давала шестилетнему племяннику. В своих отношениях с Николушкой она с ужасом узнавала в себе свойство раздражительности своего отца. Сколько раз она ни говорила себе, что не надо позволять себе горячиться уча племянника, почти всякий раз, как она садилась с указкой за французскую азбуку, ей так хотелось поскорее, полегче перелить из себя свое знание в ребенка, уже боявшегося, что вот вот тетя рассердится, что она при малейшем невнимании со стороны мальчика вздрагивала, торопилась, горячилась, возвышала голос, иногда дергала его за руку и ставила в угол. Поставив его в угол, она сама начинала плакать над своей злой, дурной натурой, и Николушка, подражая ей рыданьями, без позволенья выходил из угла, подходил к ней и отдергивал от лица ее мокрые руки, и утешал ее. Но более, более всего горя доставляла княжне раздражительность ее отца, всегда направленная против дочери и дошедшая в последнее время до жестокости. Ежели бы он заставлял ее все ночи класть поклоны, ежели бы он бил ее, заставлял таскать дрова и воду, – ей бы и в голову не пришло, что ее положение трудно; но этот любящий мучитель, самый жестокий от того, что он любил и за то мучил себя и ее, – умышленно умел не только оскорбить, унизить ее, но и доказать ей, что она всегда и во всем была виновата. В последнее время в нем появилась новая черта, более всего мучившая княжну Марью – это было его большее сближение с m lle Bourienne. Пришедшая ему, в первую минуту по получении известия о намерении своего сына, мысль шутка о том, что ежели Андрей женится, то и он сам женится на Bourienne, – видимо понравилась ему, и он с упорством последнее время (как казалось княжне Марье) только для того, чтобы ее оскорбить, выказывал особенную ласку к m lle Bоurienne и выказывал свое недовольство к дочери выказываньем любви к Bourienne.
Однажды в Москве, в присутствии княжны Марьи (ей казалось, что отец нарочно при ней это сделал), старый князь поцеловал у m lle Bourienne руку и, притянув ее к себе, обнял лаская. Княжна Марья вспыхнула и выбежала из комнаты. Через несколько минут m lle Bourienne вошла к княжне Марье, улыбаясь и что то весело рассказывая своим приятным голосом. Княжна Марья поспешно отерла слезы, решительными шагами подошла к Bourienne и, видимо сама того не зная, с гневной поспешностью и взрывами голоса, начала кричать на француженку: «Это гадко, низко, бесчеловечно пользоваться слабостью…» Она не договорила. «Уйдите вон из моей комнаты», прокричала она и зарыдала.
На другой день князь ни слова не сказал своей дочери; но она заметила, что за обедом он приказал подавать кушанье, начиная с m lle Bourienne. В конце обеда, когда буфетчик, по прежней привычке, опять подал кофе, начиная с княжны, князь вдруг пришел в бешенство, бросил костылем в Филиппа и тотчас же сделал распоряжение об отдаче его в солдаты. «Не слышат… два раза сказал!… не слышат!»
«Она – первый человек в этом доме; она – мой лучший друг, – кричал князь. – И ежели ты позволишь себе, – закричал он в гневе, в первый раз обращаясь к княжне Марье, – еще раз, как вчера ты осмелилась… забыться перед ней, то я тебе покажу, кто хозяин в доме. Вон! чтоб я не видал тебя; проси у ней прощенья!»
Княжна Марья просила прощенья у Амальи Евгеньевны и у отца за себя и за Филиппа буфетчика, который просил заступы.
В такие минуты в душе княжны Марьи собиралось чувство, похожее на гордость жертвы. И вдруг в такие то минуты, при ней, этот отец, которого она осуждала, или искал очки, ощупывая подле них и не видя, или забывал то, что сейчас было, или делал слабевшими ногами неверный шаг и оглядывался, не видал ли кто его слабости, или, что было хуже всего, он за обедом, когда не было гостей, возбуждавших его, вдруг задремывал, выпуская салфетку, и склонялся над тарелкой, трясущейся головой. «Он стар и слаб, а я смею осуждать его!» думала она с отвращением к самой себе в такие минуты.
В 1811 м году в Москве жил быстро вошедший в моду французский доктор, огромный ростом, красавец, любезный, как француз и, как говорили все в Москве, врач необыкновенного искусства – Метивье. Он был принят в домах высшего общества не как доктор, а как равный.
Князь Николай Андреич, смеявшийся над медициной, последнее время, по совету m lle Bourienne, допустил к себе этого доктора и привык к нему. Метивье раза два в неделю бывал у князя.
В Николин день, в именины князя, вся Москва была у подъезда его дома, но он никого не велел принимать; а только немногих, список которых он передал княжне Марье, велел звать к обеду.
Метивье, приехавший утром с поздравлением, в качестве доктора, нашел приличным de forcer la consigne [нарушить запрет], как он сказал княжне Марье, и вошел к князю. Случилось так, что в это именинное утро старый князь был в одном из своих самых дурных расположений духа. Он целое утро ходил по дому, придираясь ко всем и делая вид, что он не понимает того, что ему говорят, и что его не понимают. Княжна Марья твердо знала это состояние духа тихой и озабоченной ворчливости, которая обыкновенно разрешалась взрывом бешенства, и как перед заряженным, с взведенными курками, ружьем, ходила всё это утро, ожидая неизбежного выстрела. Утро до приезда доктора прошло благополучно. Пропустив доктора, княжна Марья села с книгой в гостиной у двери, от которой она могла слышать всё то, что происходило в кабинете.
Сначала она слышала один голос Метивье, потом голос отца, потом оба голоса заговорили вместе, дверь распахнулась и на пороге показалась испуганная, красивая фигура Метивье с его черным хохлом, и фигура князя в колпаке и халате с изуродованным бешенством лицом и опущенными зрачками глаз.
– Не понимаешь? – кричал князь, – а я понимаю! Французский шпион, Бонапартов раб, шпион, вон из моего дома – вон, я говорю, – и он захлопнул дверь.
Метивье пожимая плечами подошел к mademoiselle Bourienne, прибежавшей на крик из соседней комнаты.
– Князь не совсем здоров, – la bile et le transport au cerveau. Tranquillisez vous, je repasserai demain, [желчь и прилив к мозгу. Успокойтесь, я завтра зайду,] – сказал Метивье и, приложив палец к губам, поспешно вышел.
За дверью слышались шаги в туфлях и крики: «Шпионы, изменники, везде изменники! В своем доме нет минуты покоя!»
После отъезда Метивье старый князь позвал к себе дочь и вся сила его гнева обрушилась на нее. Она была виновата в том, что к нему пустили шпиона. .Ведь он сказал, ей сказал, чтобы она составила список, и тех, кого не было в списке, чтобы не пускали. Зачем же пустили этого мерзавца! Она была причиной всего. С ней он не мог иметь ни минуты покоя, не мог умереть спокойно, говорил он.
– Нет, матушка, разойтись, разойтись, это вы знайте, знайте! Я теперь больше не могу, – сказал он и вышел из комнаты. И как будто боясь, чтобы она не сумела как нибудь утешиться, он вернулся к ней и, стараясь принять спокойный вид, прибавил: – И не думайте, чтобы я это сказал вам в минуту сердца, а я спокоен, и я обдумал это; и это будет – разойтись, поищите себе места!… – Но он не выдержал и с тем озлоблением, которое может быть только у человека, который любит, он, видимо сам страдая, затряс кулаками и прокричал ей:
– И хоть бы какой нибудь дурак взял ее замуж! – Он хлопнул дверью, позвал к себе m lle Bourienne и затих в кабинете.
В два часа съехались избранные шесть персон к обеду. Гости – известный граф Ростопчин, князь Лопухин с своим племянником, генерал Чатров, старый, боевой товарищ князя, и из молодых Пьер и Борис Друбецкой – ждали его в гостиной.
На днях приехавший в Москву в отпуск Борис пожелал быть представленным князю Николаю Андреевичу и сумел до такой степени снискать его расположение, что князь для него сделал исключение из всех холостых молодых людей, которых он не принимал к себе.
Дом князя был не то, что называется «свет», но это был такой маленький кружок, о котором хотя и не слышно было в городе, но в котором лестнее всего было быть принятым. Это понял Борис неделю тому назад, когда при нем Ростопчин сказал главнокомандующему, звавшему графа обедать в Николин день, что он не может быть:
– В этот день уж я всегда езжу прикладываться к мощам князя Николая Андреича.
– Ах да, да, – отвечал главнокомандующий. – Что он?..
| Премия ФСБ | |
| Премия ФСБ | |
|---|---|
| Учредитель | |
| Основание | |
Премия ФСБ — премия в области искусства, учреждённая Федеральной службой безопасности России 7 февраля 2006 года. Вручается авторам литературных и музыкальных произведений, телерадиопрограмм, фильмов, а также актёрам и художникам за создание «на высоком художественном уровне образа сотрудников органов государственной безопасности и объективное освещение их деятельности».
Содержание
Процедура присуждения
В течение года подаются заявки на участие в конкурсе авторами, а также с их согласия, органами безопасности, издательствами, редакциями, кино- и телекомпаниями (студиями), творческими союзами, общественными организациями, другими физическими и юридическими лицами.
Заявки на участие в Конкурсе принимаются до 1 октября, а его итоги подводятся в декабре текущего года.
Награждение проводится по шести номинациям: «телевизионные и радиопрограммы», «художественная литература и журналистика», «изобразительное искусство», «кино- и телефильмы», «актерская работа», «музыкальное искусство». Лауреатам конкурса вручаются знаки, дипломы и денежные премии в размере 100 тысяч рублей за первое место, 50 тысяч — за второе и 25 тысяч — за третье. По решению конкурсной комиссии, отдельные участники конкурса, не ставшие победителями, могут быть отмечены поощрительными дипломами ФСБ России и ценными подарками[1].
История
Руководитель одного из отделов Центра общественных связей ФСБ России Олег Матвеев в интервью изданию «Коммерсантъ» прокомментировал учреждение премии следующим образом[2]:Это возвращение к опыту прошлых лет. С 1978 по 1988 год существовала премия КГБ СССР в области искусства. Её также вручали тем, кто создавал положительный образ сотрудника КГБ. Среди лауреатов этой премии были, например, писатель Василий Ардаматский, актеры Михаил Козаков, Вячеслав Тихонов, Вахтанг Кикабидзе. Сейчас, когда в кино, в сериалах, в детективах чаще проявляется негативный образ сотрудников спецслужб, мы решили возродить этот конкурс и награждать тех, кто не дискредитирует сотрудников спецслужб, а создает положительный образ защитников.
Первая церемония вручения премий состоялась 8 декабря 2006 года в Москве в мультимедийном центре «Плазма холл» Фонда поддержки патриотического кино. В конкурсной программе участвовало более 250 произведений от издательств, редакций, киностудий, кинокомпаний и самих авторов. В состав конкурсной комиссии вошли заместитель директора ФСБ России Вячеслав Ушаков, генеральный директор «Первый канал» Константин Эрнст, председатель правления Союза писателей России Валерий Ганичев, народный художник Российской Федерации Василий Нестеренко, народный артист РСФСР Михаил Ножкин, кинорежиссёр Фёдор Бондарчук, писательница Полина Дашкова и др.
В своём выступлении директор ФСБ Николай Патрушев отметил: «Наши сотрудники — это часть общества, и для нас важно отношение россиян к нашей работе. Это показатель уровня доверия общества к органам безопасности»[3].
Лауреаты
2006 год
Номинация «Телевизионные и радиопрограммы»:
- 1 премия — Вахтанг Микеладзе за цикл телепрограмм «Документальный детектив» (телекомпания «Останкино», «Первый канал»).
- 2 премия — Александр Сладков за документальный фильм «Конец „Черного Ангела“» (телеканал «Россия»).
- 3 премия — Евгения Дюрич за документальный фильм «Профессор контрразведки» («Первый канал»).
- Поощрительные дипломы и ценные подарки с символикой ФСБ России:
- Светлана Червонная за документальный телесериал о противостоянии отечественной контрразведки со спецслужбами иностранных государств в XX веке (телеканал «Россия»).
- Максим Васильев (Сыктывкар) за документальный фильм «Алексеев»[4].
- Эдуард Петров за документальный фильм «Двойной агент» (программа «Честный детектив»).
Номинация «Художественная литература и журналистика»:
- 1 премия — Любовь Русева (Манькова) за книгу «Если не мы, то кто?: Хроника „взрывного“ отдела»[5].
- 2 премия — Иосиф Линдер и Николай Абин за документальный роман «Загадка для Гимлера: Офицеры „Смерш“ в Абвере и СД».
- 3 премия — Александр Хинштейн за книгу «Подземелья Лубянки».
- Поощрительные дипломы и ценные подарки с символикой ФСБ России:
- Геннадий Ананьев за роман-эпопею «Орлий клекот».
- Евгений Толстых за роман «Агент Никто: из истории „Смерш“».
Номинация «Изобразительное искусство»:
- 1 премия — Алан Карнаев[6] (Краснодар) и Заур Дзанагов (Владикавказ) (скульпторы) за памятник «Древо скорби» (погибшим 3 сентября 2004 года от рук террористов в городе Беслане).
- 2 премия — Валерий Ржевский (архитектор) за «Монумент славы военным контрразведчикам, отдавшим жизнь за Отечество» (Москва).
- 3 премия — Николай Бугаев (Краснодар) (скульптор) и Анатолий Гурин (Краснодар) (архитектор) за памятник Герою России майору Евскину В. М. (Анапа).
- Поощрительные дипломы и ценные подарки с символикой ФСБ России:
- Валерий Карпычев (Краснодар) (архитектор) за памятный «Знак-Стелу, посвященный сотрудникам органов безопасности всех поколений».
- Геннадий Михайлов (Петрозаводск) (художник) за ряд живописных работ по пограничной тематике.
- Портретная галерея «Долг и память: мы — сыновья твои, Россия» (Москва) за вклад в военно-патриотическое воспитание молодежи, увековечивание памяти погибших сотрудников Центра специального назначения ФСБ России[7].
- Дмитрий Надёжин (художник) за цикл живописных работ, посвященных военно-патриотической, в том числе пограничной тематике.
Номинация «Кино- и телефильмы»:
- 1 премия — Владимир Хотиненко (соавтор сценария, режиссёр-постановщик) за телевизионный художественный фильм «Гибель империи».
- 2 премия — Борис Токарев (художественный руководитель) и Юрий Музыка (режиссёр-постановщик) за телевизионный фильм «Тайная стража».
- 3 премия — Вадим Шмелёв (режиссёр-постановщик) за художественный фильм «Обратный отсчет».
- Поощрительный диплом и ценный подарок с символикой ФСБ России:
- Евгений Лаврентьев (соавтор сценария и режиссёр-постановщик) за художественный фильм «Личный номер».
Номинация «Актерская работа»:
- 1 премия — Евгений Миронов за роль офицера контрразведки «Смерш» капитана Алехина в художественном фильме «В августе 44-го».
- 2 премия — Александр Балуев за роль контрразведчика капитана Костина в телевизионном художественном фильме «Гибель империи».
- 3 премия — Сергей Маховиков за создание образов сотрудников органов безопасности в телевизионных художественных фильмах.
- Поощрительный диплом и ценный подарок с символикой ФСБ России:
- Алексей Макаров за роль офицера ФСБ майора Смолина в художественном фильме «Личный номер».
Номинация «Музыкальное искусство»:
- 1 премия — Николай Расторгуев (исполнитель) за цикл военно-патриотических песен (в том числе «По высокой траве», «Давай за…»).
- 2 премия — Александр Маршал (исполнитель) за цикл военно-патриотических песен (в том числе «Невидимый фронт»).
- 3 премия — Любовь Бирюкова (автор и исполнитель) за цикл военно-патриотических песен (в том числе о сотрудниках ФСБ).
- Поощрительные дипломы и ценные подарки с символикой ФСБ России:
- Александр Колбанов (автор и исполнитель) за цикл военно-патриотических песен.
- Татьяна Добровольская (автор) за песню «Федеральная служба моя».
- Андрей Антоновский и Константин Моисеев (авторы) за песню «Марш российской контрразведки».
2007 год
Номинация «Телевизионные и радиопрограммы»:
- 1 премия — Сергей Медведев (автор и ведущий) за документальный фильм «Операция Агент.ru» из цикла «Лубянка» («Останкино», «Первый канал»).
- 2 премия — Игорь Прокопенко (автор и ведущий) за цикл передач, посвященных проблемам безопасности и обороноспособности государства (программа «Военная тайна» , телекомпания «РЕН-ТВ»).
- 3 премия — Александр Жебровский за цикл документальных фильмов о деятельности органов безопасности (программа «Следствие вели…», НТВ).
- Поощрительные дипломы и ценные подарки с символикой ФСБ России:
- Игорь Григорьев (Владикавказ) (режиссёр) за документальный фильм «Заслон» (автономная некоммерческая организация «Кинематографист»).
- Валерий Удовыдченков (режиссёр) за документальный фильм «Жажда жизни» (ОАО «ТВ-Центр»).
- Ольга Зубкова (Белгород) (режиссёр) за документальный фильм «Граница» (студия «Молох», ООО «Медиа групп»).
Номинация «Художественная литература и журналистика»:
- 1 премия — Рой Медведев за книгу «Андропов» (серия «Жизнь замечательных людей»).
- 1 премия — Владимир Серебров (псевдоним) за роман «Чеченский узел»[8].
- 2 премия — не присуждалась.
- 3 премия — Павел Ермаков за книгу «Нерядовой случай».
- Поощрительные дипломы и ценные подарки с символикой ФСБ России:
- Феликс Владимиров за книгу «Цена измены».
- Геннадий Ананьев и Юрий Бойко за повесть «Стреляющие горы». В 2010 году по повести снят художественный телесериал о службе на границе «Стреляющие горы».
- Олег Каширин за повесть «КГБ как КГБ».
Номинация «Изобразительное искусство»:
- 1 премия — Вадим Кириллов и Станислав Кириллов (скульпторы) за памятник Герою России, командиру штурмовой группы Управления «В» ЦСН ФСБ России, подполковнику Дмитрию Разумовскому (Ульяновск) (погибшему при освобождении заложников в школе № 1 в городе Беслане).
- 2 премия — Центральный пограничный музей ФСБ России (начальник Николай Берсенёв) за популяризацию героической истории отечественных пограничных органов, создание высокохудожественной экспозиции, посвященной истории охраны и защиты границы Российского государства.
- 2 премия — Михаил Выборнов (руководитель проекта) за издание серии альбомов отечественного плаката, посвященных пропаганде бдительности, борьбе с терроризмом и защите госграницы («Всегда на чеку!», "Крах операции «Террор», «Границы Родины неприкосновенны!»).
- 3 премия — Олег Ершов (скульптор) за памятник сотруднику ЦСН ФСБ России майору Михаилу Кузнецову (Раменский район Московской области) (погибшему при освобождении заложников в школе № 1 в городе Беслане)[9].
- Поощрительные дипломы и ценные подарки с символикой ФСБ России:
- Алан Калманов (скульптор) за памятник сотрудникам ЦСН ФСБ России, погибшим при освобождении заложников в школе № 1 г. Беслана (Мемориальный комплекс (Беслан)).
- Александр Каштанов (Петрозаводск) (художник) за серию картин по тематике пограничной службы.
- Музей-усадьба «Дзержиново» (Республика Беларусь) (директор музея Тереза Чуйко) за создание высокохудожественной экспозиции, посвященной жизни и деятельности Ф. Э. Дзержинского.
Номинация «Кино- и телефильмы»:
- 1 премия — Вадим Шмелёв (режиссёр) за художественный фильм «Код Апокалипсиса».
- 2 премия — Алексей Земский (продюсер) за 12-серийный телевизионный художественный фильм «Застава».
- 3 премия — Алексей Пиманов (режиссёр) за художественный фильм «Три дня в Одессе».
Номинация «Актерская работа»:
- 1 премия — Александр Дедюшко (посмертно) за личный вклад в формирование образа офицера спецслужб в художественных фильмах "Псевдоним «Албанец», «Сармат», «Оперативный псевдоним».
- 2 премия — Анастасия Заворотнюк за роль офицера ФСБ в художественном фильме «Код Апокалипсиса».
- 3 премия — Фархад Махмудов за роль начальника заставы в 12-серийном телевизионном художественном фильме «Застава».
- Поощрительный диплом и ценный подарок с символикой ФСБ России:
- Александр Макогон за роль офицера госбезопасности в художественном фильме «Три дня в Одессе».
Номинация «Музыкальное искусство»:
- 1 премия — Александр Розенбаум (автор и исполнитель) за цикл военно-патриотических песен.
- 2 премия — не присуждалась.
- 3 премия — не присуждалась.
- Поощрительные дипломы и ценные подарки с символикой ФСБ России:
- Сергей Соколкин (автор стихов) и Александр Лукьянов (автор музыки) за песню «Русские солдаты».
- Центральный пограничный ансамбль ФСБ России (начальник ансамбля Андрей Капралов) за концертную программу.
2008 год
Номинация «Телевизионные и радиопрограммы»:
- 1 премия — Александр Сидоров и Алексей Самолётов за документальный фильм «Формула безопасности» («Первый канал»).
- 2 премия — Руслан Трещёв за документальный фильм «Граница» («Первый канал»).
- 3 премия — Евгения Дюрич за документальный фильм «Иду на взрыв. Смертельные будни» (телеканал «Россия»)[10].
- Поощрительные дипломы и ценные подарки с символикой ФСБ России:
- Алексей Рафаенко за документальный фильм «Смерть шпионам» (телеканал «Звезда»).
- Сергей Кузнецов (руководитель и ведущий) за программу «Смотр» (НТВ).
- Эдуард Щербаков за документальный фильм «Группа „А“ — судьба моя» (телеканал «Россия»).
- Ольга Кондрашова (Ростов-на-Дону) за документальный фильм «Тайное оружие. Из истории Донской контрразведки» (ГТРК «Дон-ТР»).
Номинация «Художественная литература и журналистика»:
- 1 премия — Владимир Давыдов за книгу «Группа специального назначения КГБ СССР „Вымпел“».
- 2 премия — Теодор Гладков за книгу «Артузов» (серия «Жизнь замечательных людей»).
- 3 премия — Борис Пидемский за книгу «Под стук метронома».
- Поощрительные дипломы и ценные подарки с символикой ФСБ России:
- Андрей Акулинин за книгу «История одного преступления. По следам „Башкира“».
- Проитерей Николай Погребняк (автор-составитель) за книгу «Победившие зло добром. Святые, покровители сил специального назначения».
Номинация «Изобразительное искусство»:
- 1 премия — Игорь Черноглазов (Владимир) (скульптор) за памятник сотрудникам органов безопасности, погибшим при исполнении служебного долга (Нижний Новгород).
- 2 премия — Историко-демонстрационный зал ФСБ России (начальник Ширяев Игорь Николаевич) за популяризацию героической истории отечественных органов безопасности.
- 3 премия — не присуждалась.
- Поощрительные дипломы и ценные подарки с символикой ФСБ России:
- Авторско-экспозиционная группа сотрудников ФСБ России (руководитель Доронин В. Н.) за оформление экспозиции выставки «90-лет ВЧК. На страже государственной безопасности» («Люди. Документы. События. Факты») в Центральном музее Великой Отечественной войны.
- Мемориальный музей Героя Советского Союза Дмитрия Николаевича Медведева (Брянск) (заведующая музеем Шик Нина Владимировна).
- Игорь Башмаков (Красноярск) (художник) за цикл работ «Служу Отечеству».
- Виктор Кунгуров (Екатеринбург) (художник-монументалист) за мемориал «Памяти павших воинов» (сотрудникам спецподразделений ФСБ УрФО, погибшим при исполнении воинского долга).
Номинация «Кино- и телефильмы»:
- 1 премия — Сергей Урсуляк (режиссёр) и Зоя Кудря (автор сюжета) за художественный фильм «Ликвидация».
- 2 премия — Кирилл Белевич (режиссёр) за художественный фильм «Спасите наши души».
- 3 премия — не присуждалась.
- Поощрительный диплом и ценный подарок с символикой ФСБ России:
- Алла Криницына (автор сценария, режиссёр) за художественный фильм «Родина или смерть».
Номинация «Актерская работа»:
- 1 премия — Владимир Машков за роль подполковника Давида Гоцмана в художественном фильме «Ликвидация».
- 1 премия — Михаил Пореченков за главную роль в художественном фильме «Ликвидация» и создание образов российских офицеров в других фильмах.
- 2 премия — Михаил Мартьянов за роль офицера НКВД старшего лейтенанта Кроткого в фильме «Спасите наши души».
- 3 премия — Сергей Колтаков за роль офицера НКВД полковника Буртасова в фильме «Спасите наши души».
Номинация «Музыкальное искусство»:
- 1 премия — Лев Лещенко за творческий вклад в патриотическое воспитание российских граждан.
- 1 премия — Илья Резник за цикл стихов к песням о сотрудниках спецслужб.
- 2 премия — не присуждалась.
- 3 премия — не присуждалась.
- Поощрительные дипломы и ценные подарки с символикой ФСБ России:
- Александра Жукова за цикл песен о сотрудниках органов безопасности.
- Иванна (певица) за исполнение песни «Письмо».
2009 год
Номинация «Телевизионные и радиопрограммы»:
- 1 премия — Антон Верницкий за документальный фильм «План „Кавказ“» («Первый канал»)[11].
- 2 премия — Александр Гурешидзе и Дмитрий Коняхин за документальный фильм «Исповедь диверсанта» («Первый канал»).
- 3 премия — Ирина Свешникова за документальный цикл «Страницы истории отечественных спецслужб» (телеканал «Звезда»).
- 3 премия — Валерий Довбня (генеральный продюсер) за документальный цикл «Особый отдел» (телеканал «Звезда»).
- Поощрительные дипломы и ценные подарки с символикой ФСБ России:
- Светлана Медведева (продюсер) за документальный фильм «Смерш» против Абвера. Операция «Следопыт» (телеканал «Россия»).
- Сергей Медведев за документальный фильм «Юрий Андропов. Пятнадцать месяцев надежды» («Первый канал»).
Номинация «Художественная литература и журналистика»:
- 1 премия — Николай Лузан (Йошкар-Ола) за книгу «Фантом» на связь не выйдет".
- 2 премия — Авторский коллектив за книгу «Военная контрразведка. События, факты, люди».
- 3 премия — Александр Подолян-Лаврентьев и Александр Калиниченко за иллюстрированный публицистический сборник «Испытание Севером».
- Поощрительные дипломы и ценные подарки с символикой ФСБ России:
- Владимир Оськин (главный редактор журнала «Воинское братство»).
- Александр Бондаренко и Николай Ефимов за книгу «Военная контрразведка. Рассекреченные страницы».
Номинация «Изобразительное искусство»:
- 1 премия — Александр Шилов за цикл портретных работ сотрудников органов безопасности.
- 2 премия — Александр Ткачук (Красноярск) за памятник пограничникам, погибшим в 1969 г. на острове Даманском (Дальнереченск).
- 3 премия — Владимир Семченко (начальник научно-экспозиционного отдела Центрального музея Вооруженных сил Российской Федерации, руководитель авторского коллектива выставки «90-лет военной контрразведки» в Центральном музее Вооруженных Сил и экспозиции Комнаты боевой славы военной контрразведки).
- Поощрительные дипломы и ценные подарки с символикой ФСБ России:
- Вениамин Мамуткин (Йошкар-Ола) за Мемориальный комплекс авиаторам, погибшим в Афганистане (Йошкар-Ола).
- Мемориальный музей Героя Советского Союза Н. И. Кузнецова (Талица).
- Сергей Пеньков и Владимир Гуенок (Хабаровск) за памятник пограничникам Дальнего Востока (Хабаровск).
- Надежда Лабунец (Южно-Сахалинск) (художник) за цикл живописных работ по тематике пограничной службы.
Номинация «Кино- и телефильмы»:
- 1 премия — не присуждалась.
- 2 премия — Сергей Урсуляк (режиссёр) за художественный телевизионный телесериал «Исаев».
- 3 премия — Наталия Будкина (продюсер) за художественный телесериал "Приказано уничтожить. Операция «Китайская шкатулка».
- Поощрительный диплом и ценный подарок с символикой ФСБ России:
- Мурад Алиев (режиссёр) за художественный телесериал «Платина-2».
Номинация «Актерская работа»:
- 1 премия — Вячеслав Тихонов (посмертно) за лучшую роль сотрудника органов безопасности в отечественном кинематографе[12].
- 2 премия — Даниил Страхов за исполнение роли Максима Исаева в сериале «Исаев».
- 3 премия — Тарас Бибич за исполнение роли офицера «Смерш» капитана Неверова в сериале "Приказано уничтожить. Операция «Китайская шкатулка».
- Поощрительные дипломы и ценные подарки с символикой ФСБ России:
- Илья Оболонков за исполнение роли военного контрразведчика Алексея Карташа в сериале «Платина-2».
- Сергей Шнырёв за исполнение роли сотрудника Оперативно-поискового управления ФСБ в сериале «Тайная стража. Смертельные игры».
Номинация «Музыкальное искусство»:
- 1 премия — Иосиф Кобзон за творческий вклад в патриотическое воспитание российских граждан.
- 2 премия — Николай Носков за исполнение песни «Павшим друзьям».
- 2 премия — Сергей Трофимов («Трофим») за исполнение песни «Кем мы были для Отчизны».
- 3 премия — Зара (певица) за исполнение песни «Это просто война…».
2010 год
Номинация «Телевизионные и радиопрограммы»:
- 1 премия — Вадим Гасанов за документальный фильм «Никита Карацупа. Следопыт из легенды» (телеканал «Россия»).
- 2 премия — Светлана Униговская за цикл программ «Тайная война» (телеканал «Столица»).
- 3 премия — Ирина Прокудина за документальный фильм «Контрудар по Цеппелину» (телеканал «Звезда»).
- Поощрительные дипломы и ценные подарки с символикой ФСБ России:
- Константин Лазарев за документальный фильм «Наш Дэн» (телеканал «ТВН» (Ногинск)).
- Евгения Бруславцева за документальный фильм «Бессмертен».
- Олег Кулинич и Наталья Тимофеева за цикл радиопередач о Пограничной службе ФСБ России (радиокомпания «Голос России»).
Номинация «Художественная литература и журналистика»:
- 1 премия — Павел Михайлов за книгу «Охота на „Акулу“. Правила собственной безопасности».
- 2 премия — Владимир Березко (литературный псевдоним Кирилл Казанцев) за книгу «Связанные одной смертью».
- 3 премия — Николай Иванов за литературный сборник «Высокое слово правды».
- Поощрительные дипломы и ценные подарки с символикой ФСБ России:
- Геннадий Ананьев и Юрий Бойко за сборник повестей «Пасть Дракона».
- Владимир Приёмышев за роман «Тайна исчезнувшего борта».
Номинация «Изобразительное искусство»:
- 1 премия — Василий Нестеренко за цикл живописных работ по тематике пограничной службы и личный вклад в патриотическое воспитание российских граждан.
- 2 премия — Геннадий Вострецов за памятник Героям-кижеватовцам — защитникам Брестской крепости (Тюмень).
- 3 премия — Историко-демонстрационный зал Управления ФСБ России по Республике Татарстан.
- 3 премия — Александр Орлов, Сергей Сапожников, Александр Мясников, Николай Кузнецов за скульптурную композицию «Из истории органов безопасности».
- Поощрительные дипломы и ценные подарки с символикой ФСБ России:
- Историко-демонстрационный зал Управления ФСБ России по Тульской области.
- Евгений Таев (архитектор) и Владимир Лобанов (художник) за памятник пограничникам Карелии (Петрозаводск).
Номинация «Кино- и телефильмы»:
- 1 премия — Игорь Угольников (генеральный продюсер) и Александр Котт (режиссёр) за художественный фильм «Брестская крепость».
- 2 премия — не присуждалась.
- 3 премия — не присуждалась.
Номинация «Актерская работа»:
- 1 премия — Юрий Соломин за создание высокохудожественных образов сотрудников органов безопасности в отечественном кинематографе.
- 2 премия — Андрей Мерзликин за исполнение роли начальника погранзаставы Андрея Кижеватова в фильме «Брестская крепость».
- 3 премия — не присуждалась.
- Поощрительные дипломы и ценные подарки с символикой ФСБ России:
- Алексей Копашов за исполнение роли Сашки Акимова в фильме «Брестская крепость».
Номинация «Музыкальное искусство»:
- 1 премия — Александр Маршал за цикл военно-патриотических песен.
- 2 премия — не присуждалась.
- 3 премия — не присуждалась.
2011 год
Номинация «Телевизионные и радиопрограммы»:
- 1 премия — Алексей Рафаенко за цикл документальных фильмов «Комиссар госбезопасности», «Они знали, что будет… война», «Часовые памяти. Ленинградская область»
- 2 премия — Сергей Зайцев за документальный цикл «Псы войны. Ликвидация» и Вадим Гасанов за документальный фильм «Война. Первые четыре часа»
- 3 премия — Алексей Панков и Виктор Шокшин за документальный цикл «Особые» («Добровольцы НКВД» и «Военная тайна калужского леса»)
Номинация «Художественная литература и журналистика»:
- 1 премия — Евгений Анташкевич за роман «Харбин» и Теодор Гладков за книгу «Николай Кузнецов»
- 2 премия — Николай Юрконенко за роман «Вернись после смерти»
- 3 премия — Анатолий Ткачук за книгу «Опасное наследие Прометея. КГБ и первый удар мирного атома»
Номинация «Изобразительное искусство»:
- 1 премия — Региональная общественная организация «Ветераны военной контрразведки» (председатель Совета Касим Яхиен) за разработку и реализацию благотворительной программы
- 2 премия — не присуждалась
- 3 премия — Иван Лалиашвили за цикл живописных работ по тематике пограничной службы
Номинация «Кино- и телефильмы»:
- 1 премия — не присуждалась
- 2 премия — Сергей Маховиков за сценарий и постановку художественного фильма «Тихая застава»
- 3 премия — Андрей Каморин и Рустам Уразаев за телевизионный художественный фильм «Стреляющие горы»
Номинация «Актерская работа»:
- 1 премия — Сергей Селин за роль старшины погранзаставы Владимира Грицюка и роли сотрудников правоохранительных органов в отечественном кинематографе
- 2 премия — Роман Курцын за роль офицера-пограничника старшего лейтенанта Меркурьева в телесериале «Стреляющие горы»
- 3 премия — Андрей Чадов за роль начальника погранзаставы капитана Андрея Панкова в художественном фильме «Тихая застава»
Номинация «Музыкальное искусство»:
- 1 премия — Олег Газманов за песню «Погранзастава» к телефильму «Стреляющие горы», цикл военно-патриотических песен и личный вклад в патриотическое воспитание российской молодежи
- 2 премия — Лилия Мкртчян за написание и исполнителю песни «Памяти павших»
- 3 премия — не присуждалась
2012 год
Номинация «Телевизионные и радиопрограммы»:
- 1 премия — Сергей Медведев за документальный цикл «Тайны разведки»
- 2 премия — Михаил Роговой и Сергей Ветлин за документальный фильм «Трианон. Шифровка с того света»
- 3 премия — не присуждалась
Номинация «Художественная литература и журналистика»:
- 1 премия — Юрий Логвиненко за художественное исследование «История российского шпионажа и сыска глазами филателиста»
- 2 премия — Александр Плеханов и Андрей Плеханов за научно-популярное издание «Отдельный корпус пограничной стражи на границе России (1893—1919)»
- 3 премия — Марина Чистоногова за сборник очерков и стихов «Граница окнами на Полюс»
Номинация «Изобразительное искусство»:
- 1 премия — Володя Саргсян за памятник погибшим в локальных войнах «Вечная память воинам Югры»
- 2 премия — Игорь Башмаков за цикл художественно-графических работ по тематике специальных служб
- 3 премия — авторский коллектив проекта памятника «Слава героям-пограничникам» в городе Каспийске Республики Дагестан
Номинация «Кино- и телефильмы»:
- 1 премия — Карен Шахназаров за постановщику и сценарий художественного фильма «Белый тигр»
- 2 премия — Наталья Будкина за телесериал «Фантом»
- 3 премия — не присуждалась
Номинация «Актерская работа»:
- 1 премия — не присуждалась
- 2 премия — Кирилл Гребенщиков за роль офицера военной контрразведки подполковника Кочубея в телесериале «Фантом»
- 3 премия — Виталий Кищенко за роль офицера военной контрразведки майора Федотова в художественном фильме «Белый тигр»
Номинация «Музыкальное искусство»:
- 1 премия — Центральный пограничный ансамбль ФСБ России (начальник ансамбля Андрей Капралов)
- 2 премия — Александра Жукова за цикл песен о сотрудниках органов безопасности
- 3 премия — Константин Клюкин за песню «Сотрудники» телесериалу «Фантом»
2013 год
Номинация «Телевизионные и радиопрограммы»:
- 1 премия — Александр Сладков, Дмитрий Коняхин, Игорь Чернов за документальный фильм «Огненная застава. Оставшиеся в живых»
- 2 премия — Алексей Рафаенко за документальные фильмы о сотрудниках органов безопасности («Часовые памяти. Волгоградская область», «От границы — до Победы!», «СМЕРШ. Момент истины»)
- 2 премия — Александр Искин за документальный фильм «Бенкендорф. О бедном жандарме замолвите слово»
- 3 премия — Анастасия Шипулина за документальный цикл «Зафронтовые разведчики»
- 3 премия — Ирина Холмова за документальный фильм «Большой дом»
Номинация «Художественная литература и журналистика»:
- 1 премия — Николай Лузан за повести «О нем доложили Сталину», "Операция «Мираж», «На службе отечеству» и «Смерть шпионам»
- 2 премия — Евгений Анташкевич за роман «33 рассказа о китайском полицейском поручике Сорокине»
- 3 премия — Олег Петров за повесть «Снегири на снегу»
Номинация «Изобразительное искусство»:
- 1 премия — Вячеслав Бухаев, Марлен Цхададзе, Антон Иванов за памятник «Бойцам Спецназа России»
- 2 премия — Центральный музей Вооруженных Сил Российской Федерации за организацию экспозиции выставки, посвященной 70-летию создания органов военной контрразведки «СМЕРШ» (директор музея Александр Никонов)
- 3 премия — Иван Мельников за памятник пограничникам Арктики в городе Мурманске
Номинация «Кино- и телефильмы»:
- 1 премия — Олег Погодин за постановку телевизионного художественного фильма «Крик совы»
- 2 премия — не присуждалась
- 3 премия — не присуждалась
Номинация «Актерская работа»:
- 1 премия — Сергей Пускепалис за роль офицера КГБ капитана Митина в телесериале «Крик совы»
- 1 премия — Андрей Мерзликин за роль офицера МВД майора Балахнина в телесериале «Крик совы»
- 2 премия — не присуждалась
- 3 премия — не присуждалась
Номинация «Музыкальное искусство»:
- 1 премия — дважды Краснознаменный Академический ансамбль песни и пляски Российской Армии имени А. В. Александрова (директор ансамбля Леонид Малев) за многолетний вклад в патриотическое воспитание российских граждан
- 2 премия — не присуждалась
- 3 премия — не присуждалась
2014 год
Номинация «Телевизионные и радиопрограммы»:
- 1 премия — Ирина Щербина, Людмила Романенко, за документальный фильм «Юрий Андропов. Terra Incognita», телеканал Россия-1.
- 2 премия — Сергей Медведев, Елена Клишина за документальные фильмы о сотрудниках органов безопасности («Группа «Альфа». Люди специального
назначения», телекомпания «Останкино», Первый канал.)
- 3 премия — Сергей Ломакин за документальный фильм «Сердце адмирала», фонд «Народное единство», Общественное телевидение России.
Номинация «Художественная литература и журналистика»:
- 1 премия — Евгений Примаков академик РАН, за книги и статьи по проблемам международной безопасности.
- 2 премия — Юрий Шлейкин автор книги «Андропов. Карелия 1940–1951... Биографическая хроника», Петрозаводск.
- 2 премия — Олег Бучнев, автор сборника повестей и рассказов «Вдоль кромки времен».
- 2 премия — Николай Иванов, автор книги «Новеллы цвета хаки».
- 3 премия — Ольга Дубовая, автор книги «Герои нашего времени».
Номинация «Изобразительное искусство»:
- 1 премия — Ордена Трудового Красного Знаме-
ни и ордена Красной Звезды студия военных художников им. М.Б. Грекова Министерства обороны Российской Федерации, за многолетнюю творческую деятельность по воссозданию в художественных образах знаменательных страниц доблести и славы русского оружия, истории армии и народа, а также цикл художественных работ «Навстречу 100-летию военной контрразведки» (директор студии – Андрей Соколов).
- 2 премия — Федор Федюнин, художник, автор картины «Груз 200», Санкт-Петербург.
- 3 премия — Игорь Башмаков, художник, автор картины «Возвращение», Красноярск.
Номинация «Кино- и телефильмы»:
- 1 премия — не присуждалась
- 2 премия — не присуждалась
- 3 премия — Олег Рясков продюсер, автор сценария и режиссёр, за телесериал «Записки экспедитора тайной канцелярии».
Номинация «Актерская работа»:
- 1 премия — Василий Лановой, актер театра и кино, народный артист СССР, за создание высокохудожественных образов сотрудников органов безопасности в отечественном кинематографе.
- 2 премия — Сергей Чонишвили, актер театра и кино, заслуженный артист России, за роль начальника канцелярии тайных разыскных дел Андрея Ушакова в телесериале «Записки экспедитора тайной канцелярии», а также за участие в создании (озвучивание) многочисленных документальных фильмов об истории и сегодняшней деятельности отечественных спецслужб.
- 3 премия — не присуждалась
Номинация «Музыкальное искусство»:
- 1 премия — Михаил Ножкин, актер театра и кино, поэт и музыкант, народный артист РСФСР, за цикл авторских песен о работе сотрудников органов безопасности и личный творческий вклад в патриотическое воспитание российских граждан.
- 2 премия — Симон Осиашвили , Владислав Французов, авторы песни «Линия жизни».
- 3 премия — не присуждалась
См. также
- Федеральная служба безопасности Российской Федерации
- Премия КГБ СССР
- Премия Службы внешней разведки Российской Федерации
- Литературные премии России
- Категория:Лауреаты премии ФСБ
Напишите отзыв о статье "Премия ФСБ"
Примечания
- ↑ Положение о премии// [www.fsb.ru/fsb/press/message/single.htm%21id%3D10435397%40fsbMessage.html Сайт Федеральной службы безопасности Российской Федерации]. — (Проверено 8 августа 2010).
- ↑ Новикова Л., Стравинская М. [www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=647468 Положительный опыт КГБ СССР] // Коммерсантъ, № 21 (3352) от 07.02.2006
- ↑ Борисов Т. [www.rg.ru/2007/12/18/fsb.html Код премии ФСБ] // Российская газета, № 4546 от 18 декабря 2007
- ↑ Сообщение о награждении// [www.komiinform.ru/news/39539/ Информационное Агентство «Комиинформ»]. — (Проверено 30 июля 2010).
- ↑ Интервью// [www.chekist.ru/article/1636 Сайт Chekist.ru]. — (Проверено 30 июля 2010).
- ↑ [rita.solt.ru/Painters/Karnaev/index.html Карнаев Алан]
- ↑ Сообщение о награждении// [mosvoku.narod.ru/gallery/fsb/index.htm Сайт Портретной галереи]. — (Проверено 30 июля 2010).
- ↑ Сообщение о награждении// [www.zelenodolsk.ru/article/3164?part_p=17 Городской портал Зеленодольска]. — (Проверено 2 августа 2010).
- ↑ Сообщение о награждении// [www.zhukorama.ru/index.php?point_id=53&pos_id=1363 Сайт ЖукоРама]. — (Проверено 4 августа 2010).
- ↑ Сообщение о награждении// [www.redstar.ru/2009/05/20_05/4_03.html Сайт газеты «Красная звезда»]. — (Проверено 30 июля 2010).
- ↑ Интервью// [www.redstar.ru/2010/03/19_03/3_04.html Сайт газеты «Красная звезда»]. — (Проверено 4 августа 2010).
- ↑ [www.fontanka.ru/2009/12/23/135/ Вячеслав Тихонов удостоен премии ФСБ] // Фонтанка.ру
Ссылки
- [www.fsb.ru/fsb/press/message/single.htm%21id%3D10341116%40fsbMessage.html Объявление о конкурсе ФСБ России за 2006 год] (2006). Проверено 22 июля 2010. [www.webcitation.org/665Ps5a6g Архивировано из первоисточника 11 марта 2012].
- [www.fsb.ru/fsb/press/message/single.htm%21id%3D10341121%40fsbMessage.html Итоги конкурса ФСБ России за 2006 год] (2006). Проверено 22 июля 2010. [www.webcitation.org/665Psm7wa Архивировано из первоисточника 11 марта 2012].
- NEWSru.com. [www.newsru.com/cinema/08dec2006/fsb.html Сообщение об итогах конкурса за 2006 год] (2006). Проверено 22 июля 2010. [www.webcitation.org/665PtJlUW Архивировано из первоисточника 11 марта 2012].
- [www.fsb.ru/fsb/press/message/single.htm%21id%3D10341155%40fsbMessage.html Объявление о конкурсе ФСБ России за 2007 год] (2007). Проверено 22 июля 2010. [www.webcitation.org/665Pvyr1w Архивировано из первоисточника 11 марта 2012].
- [www.fsb.ru/fsb/press/message/single.htm%21id%3D10434563%40fsbMessage.html Итоги конкурса ФСБ России за 2007 год] (2007). Проверено 22 июля 2010. [www.webcitation.org/665PwYNwC Архивировано из первоисточника 11 марта 2012].
- [www.fsb.ru/fsb/press/message/single.htm%21id%3D10434657%40fsbMessage.html Объявление о конкурсе ФСБ России за 2008 год] (2008). Проверено 22 июля 2010. [www.webcitation.org/665Px895H Архивировано из первоисточника 11 марта 2012].
- [www.fsb.ru/fsb/press/message/single.htm%21id%3D10434800%40fsbMessage.html Итоги конкурса ФСБ России за 2008 год] (2008). Проверено 22 июля 2010. [www.webcitation.org/665PynCHq Архивировано из первоисточника 11 марта 2012].
- [www.fsb.ru/fsb/press/message/single.htm%21id%3D10435397%40fsbMessage.html Объявление о конкурсе ФСБ России за 2009 год] (2009). Проверено 22 июля 2010. [www.webcitation.org/665PzNYNl Архивировано из первоисточника 11 марта 2012].
- [www.fsb.ru/fsb/press/message/single.htm%21id%3D10435546%40fsbMessage.html Итоги конкурса ФСБ России за 2009 год] (2009). Проверено 22 июля 2010. [www.webcitation.org/665Pzx0Ju Архивировано из первоисточника 11 марта 2012].
- [www.patriotfilm.ru/rus/cinema/item/prfsb2009 Итоги конкурса ФСБ России за 2009 год] (2009). Проверено 4 августа 2010. [www.webcitation.org/665Q0Wkye Архивировано из первоисточника 11 марта 2012].
- [www.fsb.ru/fsb/press/message/single.htm%21id%3D10435846%40fsbMessage.html Итоги конкурса ФСБ России за 2010 год] (2010). Проверено 31 декабря 2010. [www.webcitation.org/665Q1PJwK Архивировано из первоисточника 11 марта 2012].
- [archive.is/20131117233630/www.fsb.ru/fsb/premiya/2011.htm Итоги конкурса ФСБ России за 2011 год]
- [archive.is/20140614133818/www.fsb.ru/fsb/premiya/2012.htm Итоги конкурса ФСБ России за 2012 год]
- [archive.is/20140614133847/www.fsb.ru/fsb/premiya/2013.htm Итоги конкурса ФСБ России за 2013 год]
- [www.fsb.ru/fsb/premiya/2014.htm Итоги конкурса ФСБ России за 2014 год]
Отрывок, характеризующий Премия ФСБ
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.
Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.
Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.
Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.
Он читал и читал всё, что попадалось под руку, и читал так что, приехав домой, когда лакеи еще раздевали его, он, уже взяв книгу, читал – и от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне в гостиных и клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину. Пить вино для него становилось всё больше и больше физической и вместе нравственной потребностью. Несмотря на то, что доктора говорили ему, что с его корпуленцией, вино для него опасно, он очень много пил. Ему становилось вполне хорошо только тогда, когда он, сам не замечая как, опрокинув в свой большой рот несколько стаканов вина, испытывал приятную теплоту в теле, нежность ко всем своим ближним и готовность ума поверхностно отзываться на всякую мысль, не углубляясь в сущность ее. Только выпив бутылку и две вина, он смутно сознавал, что тот запутанный, страшный узел жизни, который ужасал его прежде, не так страшен, как ему казалось. С шумом в голове, болтая, слушая разговоры или читая после обеда и ужина, он беспрестанно видел этот узел, какой нибудь стороной его. Но только под влиянием вина он говорил себе: «Это ничего. Это я распутаю – вот у меня и готово объяснение. Но теперь некогда, – я после обдумаю всё это!» Но это после никогда не приходило.
Натощак, поутру, все прежние вопросы представлялись столь же неразрешимыми и страшными, и Пьер торопливо хватался за книгу и радовался, когда кто нибудь приходил к нему.
Иногда Пьер вспоминал о слышанном им рассказе о том, как на войне солдаты, находясь под выстрелами в прикрытии, когда им делать нечего, старательно изыскивают себе занятие, для того чтобы легче переносить опасность. И Пьеру все люди представлялись такими солдатами, спасающимися от жизни: кто честолюбием, кто картами, кто писанием законов, кто женщинами, кто игрушками, кто лошадьми, кто политикой, кто охотой, кто вином, кто государственными делами. «Нет ни ничтожного, ни важного, всё равно: только бы спастись от нее как умею»! думал Пьер. – «Только бы не видать ее , эту страшную ее ».
В начале зимы, князь Николай Андреич Болконский с дочерью приехали в Москву. По своему прошедшему, по своему уму и оригинальности, в особенности по ослаблению на ту пору восторга к царствованию императора Александра, и по тому анти французскому и патриотическому направлению, которое царствовало в то время в Москве, князь Николай Андреич сделался тотчас же предметом особенной почтительности москвичей и центром московской оппозиции правительству.
Князь очень постарел в этот год. В нем появились резкие признаки старости: неожиданные засыпанья, забывчивость ближайших по времени событий и памятливость к давнишним, и детское тщеславие, с которым он принимал роль главы московской оппозиции. Несмотря на то, когда старик, особенно по вечерам, выходил к чаю в своей шубке и пудренном парике, и начинал, затронутый кем нибудь, свои отрывистые рассказы о прошедшем, или еще более отрывистые и резкие суждения о настоящем, он возбуждал во всех своих гостях одинаковое чувство почтительного уважения. Для посетителей весь этот старинный дом с огромными трюмо, дореволюционной мебелью, этими лакеями в пудре, и сам прошлого века крутой и умный старик с его кроткою дочерью и хорошенькой француженкой, которые благоговели перед ним, – представлял величественно приятное зрелище. Но посетители не думали о том, что кроме этих двух трех часов, во время которых они видели хозяев, было еще 22 часа в сутки, во время которых шла тайная внутренняя жизнь дома.
В последнее время в Москве эта внутренняя жизнь сделалась очень тяжела для княжны Марьи. Она была лишена в Москве тех своих лучших радостей – бесед с божьими людьми и уединения, – которые освежали ее в Лысых Горах, и не имела никаких выгод и радостей столичной жизни. В свет она не ездила; все знали, что отец не пускает ее без себя, а сам он по нездоровью не мог ездить, и ее уже не приглашали на обеды и вечера. Надежду на замужество княжна Марья совсем оставила. Она видела ту холодность и озлобление, с которыми князь Николай Андреич принимал и спроваживал от себя молодых людей, могущих быть женихами, иногда являвшихся в их дом. Друзей у княжны Марьи не было: в этот приезд в Москву она разочаровалась в своих двух самых близких людях. М lle Bourienne, с которой она и прежде не могла быть вполне откровенна, теперь стала ей неприятна и она по некоторым причинам стала отдаляться от нее. Жюли, которая была в Москве и к которой княжна Марья писала пять лет сряду, оказалась совершенно чужою ей, когда княжна Марья вновь сошлась с нею лично. Жюли в это время, по случаю смерти братьев сделавшись одной из самых богатых невест в Москве, находилась во всем разгаре светских удовольствий. Она была окружена молодыми людьми, которые, как она думала, вдруг оценили ее достоинства. Жюли находилась в том периоде стареющейся светской барышни, которая чувствует, что наступил последний шанс замужества, и теперь или никогда должна решиться ее участь. Княжна Марья с грустной улыбкой вспоминала по четвергам, что ей теперь писать не к кому, так как Жюли, Жюли, от присутствия которой ей не было никакой радости, была здесь и виделась с нею каждую неделю. Она, как старый эмигрант, отказавшийся жениться на даме, у которой он проводил несколько лет свои вечера, жалела о том, что Жюли была здесь и ей некому писать. Княжне Марье в Москве не с кем было поговорить, некому поверить своего горя, а горя много прибавилось нового за это время. Срок возвращения князя Андрея и его женитьбы приближался, а его поручение приготовить к тому отца не только не было исполнено, но дело напротив казалось совсем испорчено, и напоминание о графине Ростовой выводило из себя старого князя, и так уже большую часть времени бывшего не в духе. Новое горе, прибавившееся в последнее время для княжны Марьи, были уроки, которые она давала шестилетнему племяннику. В своих отношениях с Николушкой она с ужасом узнавала в себе свойство раздражительности своего отца. Сколько раз она ни говорила себе, что не надо позволять себе горячиться уча племянника, почти всякий раз, как она садилась с указкой за французскую азбуку, ей так хотелось поскорее, полегче перелить из себя свое знание в ребенка, уже боявшегося, что вот вот тетя рассердится, что она при малейшем невнимании со стороны мальчика вздрагивала, торопилась, горячилась, возвышала голос, иногда дергала его за руку и ставила в угол. Поставив его в угол, она сама начинала плакать над своей злой, дурной натурой, и Николушка, подражая ей рыданьями, без позволенья выходил из угла, подходил к ней и отдергивал от лица ее мокрые руки, и утешал ее. Но более, более всего горя доставляла княжне раздражительность ее отца, всегда направленная против дочери и дошедшая в последнее время до жестокости. Ежели бы он заставлял ее все ночи класть поклоны, ежели бы он бил ее, заставлял таскать дрова и воду, – ей бы и в голову не пришло, что ее положение трудно; но этот любящий мучитель, самый жестокий от того, что он любил и за то мучил себя и ее, – умышленно умел не только оскорбить, унизить ее, но и доказать ей, что она всегда и во всем была виновата. В последнее время в нем появилась новая черта, более всего мучившая княжну Марью – это было его большее сближение с m lle Bourienne. Пришедшая ему, в первую минуту по получении известия о намерении своего сына, мысль шутка о том, что ежели Андрей женится, то и он сам женится на Bourienne, – видимо понравилась ему, и он с упорством последнее время (как казалось княжне Марье) только для того, чтобы ее оскорбить, выказывал особенную ласку к m lle Bоurienne и выказывал свое недовольство к дочери выказываньем любви к Bourienne.
Однажды в Москве, в присутствии княжны Марьи (ей казалось, что отец нарочно при ней это сделал), старый князь поцеловал у m lle Bourienne руку и, притянув ее к себе, обнял лаская. Княжна Марья вспыхнула и выбежала из комнаты. Через несколько минут m lle Bourienne вошла к княжне Марье, улыбаясь и что то весело рассказывая своим приятным голосом. Княжна Марья поспешно отерла слезы, решительными шагами подошла к Bourienne и, видимо сама того не зная, с гневной поспешностью и взрывами голоса, начала кричать на француженку: «Это гадко, низко, бесчеловечно пользоваться слабостью…» Она не договорила. «Уйдите вон из моей комнаты», прокричала она и зарыдала.
На другой день князь ни слова не сказал своей дочери; но она заметила, что за обедом он приказал подавать кушанье, начиная с m lle Bourienne. В конце обеда, когда буфетчик, по прежней привычке, опять подал кофе, начиная с княжны, князь вдруг пришел в бешенство, бросил костылем в Филиппа и тотчас же сделал распоряжение об отдаче его в солдаты. «Не слышат… два раза сказал!… не слышат!»
«Она – первый человек в этом доме; она – мой лучший друг, – кричал князь. – И ежели ты позволишь себе, – закричал он в гневе, в первый раз обращаясь к княжне Марье, – еще раз, как вчера ты осмелилась… забыться перед ней, то я тебе покажу, кто хозяин в доме. Вон! чтоб я не видал тебя; проси у ней прощенья!»
Княжна Марья просила прощенья у Амальи Евгеньевны и у отца за себя и за Филиппа буфетчика, который просил заступы.
В такие минуты в душе княжны Марьи собиралось чувство, похожее на гордость жертвы. И вдруг в такие то минуты, при ней, этот отец, которого она осуждала, или искал очки, ощупывая подле них и не видя, или забывал то, что сейчас было, или делал слабевшими ногами неверный шаг и оглядывался, не видал ли кто его слабости, или, что было хуже всего, он за обедом, когда не было гостей, возбуждавших его, вдруг задремывал, выпуская салфетку, и склонялся над тарелкой, трясущейся головой. «Он стар и слаб, а я смею осуждать его!» думала она с отвращением к самой себе в такие минуты.
В 1811 м году в Москве жил быстро вошедший в моду французский доктор, огромный ростом, красавец, любезный, как француз и, как говорили все в Москве, врач необыкновенного искусства – Метивье. Он был принят в домах высшего общества не как доктор, а как равный.
Князь Николай Андреич, смеявшийся над медициной, последнее время, по совету m lle Bourienne, допустил к себе этого доктора и привык к нему. Метивье раза два в неделю бывал у князя.
В Николин день, в именины князя, вся Москва была у подъезда его дома, но он никого не велел принимать; а только немногих, список которых он передал княжне Марье, велел звать к обеду.
Метивье, приехавший утром с поздравлением, в качестве доктора, нашел приличным de forcer la consigne [нарушить запрет], как он сказал княжне Марье, и вошел к князю. Случилось так, что в это именинное утро старый князь был в одном из своих самых дурных расположений духа. Он целое утро ходил по дому, придираясь ко всем и делая вид, что он не понимает того, что ему говорят, и что его не понимают. Княжна Марья твердо знала это состояние духа тихой и озабоченной ворчливости, которая обыкновенно разрешалась взрывом бешенства, и как перед заряженным, с взведенными курками, ружьем, ходила всё это утро, ожидая неизбежного выстрела. Утро до приезда доктора прошло благополучно. Пропустив доктора, княжна Марья села с книгой в гостиной у двери, от которой она могла слышать всё то, что происходило в кабинете.
Сначала она слышала один голос Метивье, потом голос отца, потом оба голоса заговорили вместе, дверь распахнулась и на пороге показалась испуганная, красивая фигура Метивье с его черным хохлом, и фигура князя в колпаке и халате с изуродованным бешенством лицом и опущенными зрачками глаз.
– Не понимаешь? – кричал князь, – а я понимаю! Французский шпион, Бонапартов раб, шпион, вон из моего дома – вон, я говорю, – и он захлопнул дверь.
Метивье пожимая плечами подошел к mademoiselle Bourienne, прибежавшей на крик из соседней комнаты.
– Князь не совсем здоров, – la bile et le transport au cerveau. Tranquillisez vous, je repasserai demain, [желчь и прилив к мозгу. Успокойтесь, я завтра зайду,] – сказал Метивье и, приложив палец к губам, поспешно вышел.
За дверью слышались шаги в туфлях и крики: «Шпионы, изменники, везде изменники! В своем доме нет минуты покоя!»
После отъезда Метивье старый князь позвал к себе дочь и вся сила его гнева обрушилась на нее. Она была виновата в том, что к нему пустили шпиона. .Ведь он сказал, ей сказал, чтобы она составила список, и тех, кого не было в списке, чтобы не пускали. Зачем же пустили этого мерзавца! Она была причиной всего. С ней он не мог иметь ни минуты покоя, не мог умереть спокойно, говорил он.
– Нет, матушка, разойтись, разойтись, это вы знайте, знайте! Я теперь больше не могу, – сказал он и вышел из комнаты. И как будто боясь, чтобы она не сумела как нибудь утешиться, он вернулся к ней и, стараясь принять спокойный вид, прибавил: – И не думайте, чтобы я это сказал вам в минуту сердца, а я спокоен, и я обдумал это; и это будет – разойтись, поищите себе места!… – Но он не выдержал и с тем озлоблением, которое может быть только у человека, который любит, он, видимо сам страдая, затряс кулаками и прокричал ей:
– И хоть бы какой нибудь дурак взял ее замуж! – Он хлопнул дверью, позвал к себе m lle Bourienne и затих в кабинете.
В два часа съехались избранные шесть персон к обеду. Гости – известный граф Ростопчин, князь Лопухин с своим племянником, генерал Чатров, старый, боевой товарищ князя, и из молодых Пьер и Борис Друбецкой – ждали его в гостиной.
На днях приехавший в Москву в отпуск Борис пожелал быть представленным князю Николаю Андреевичу и сумел до такой степени снискать его расположение, что князь для него сделал исключение из всех холостых молодых людей, которых он не принимал к себе.
Дом князя был не то, что называется «свет», но это был такой маленький кружок, о котором хотя и не слышно было в городе, но в котором лестнее всего было быть принятым. Это понял Борис неделю тому назад, когда при нем Ростопчин сказал главнокомандующему, звавшему графа обедать в Николин день, что он не может быть:
– В этот день уж я всегда езжу прикладываться к мощам князя Николая Андреича.
– Ах да, да, – отвечал главнокомандующий. – Что он?..
Категории:
- Награды по алфавиту
- Награды ФСБ России
- Телевизионные премии России
- Литературные премии России
- Журналистские премии
- Премии в области изобразительных искусств
- Архитектурные премии
- Кинопремии России
- Музыкальные премии России
- Премии, присуждаемые в нескольких областях искусства
- Конкурсы в России
- Телевизионные конкурсы
- Литературные конкурсы
- Архитектурные конкурсы
- Музыкальные конкурсы
