Премия Эрнста фон Сименса
Поделись знанием:
Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.
Премия Эрнста фон Сименса (нем. Ernst von Siemens Musikpreis — Музыкальная премия Эрнста фон Сименса) — премия в области академической музыки, неофициально — Нобелевская премия для музыкантов. Размер премии около 250 000 евро. Присуждается композиторам, исполнителям и музыковедам ежегодно с 1974 года Баварской академией изящных искусств по поручению фонда Э. фон Сименса (основан в 1972). С 1990 года перспективным композиторам присуждаются также 2-3 (меньшего размера, чем главная премия) поощрительные премии (нем. Förderpreise).
Содержание
Лауреаты
- 1974 Бенджамин Бриттен
- 1975 Оливье Мессиан
- 1976 Мстислав Ростропович
- 1977 Герберт фон Караян
- 1978 Рудольф Серкин
- 1979 Пьер Булез
- 1980 Дитрих Фишер-Дискау
- 1981 Эллиот Картер
- 1982 Гидон Кремер
- 1983 Витольд Лютославский
- 1984 Иегуди Менухин
- 1985 Андрес Сеговия
- 1986 Карлхайнц Штокхаузен
- 1987 Леонард Бернстайн
- 1988 Петер Шрайер
- 1989 Лучано Берио
- 1990 Ханс Вернер Хенце
- 1991 Хайнц Холлигер
- 1992 Ховард Чандлер Роббинс Лэндон
- 1993 Дьёрдь Лигети
- 1994 Клаудио Аббадо
- 1995 Харрисон Бёртуистл
- 1996 Маурицио Поллини
- 1997 Хельмут Лахенман
- 1998 Дьёрдь Куртаг
- 1999 Квартет Ардитти
- 2000 Маурисио Кагель
- 2001 Райнхольд Бринкман
- 2002 Николаус Арнонкур
- 2003 Вольфганг Рим
- 2004 Альфред Брендель
- 2005 Анри Дютийё
- 2006 Даниэль Баренбойм
- 2007 Брайан Фернихоу
- 2008 Анне-Софи Муттер[1]
- 2009 Клаус Хубер
- 2010 Михаэль Гилен
- 2011 Ариберт Райман
- 2012 Фридрих Церха
- 2013 Марис Янсонс
- 2014 Петер Гюльке[de]
- 2015 Кристоф Эшенбах
- 2016 Пер Нёргор
Поощрительные премии
- 1990 Микаэль Жаррель, George Lopez
- 1991 Herbert Willi, Ensemble Avantgarde
- 1992 Беат Фуррер, Benedict Mason
- 1993 Sylvia Fomina, Param Vir
- 1994 Ханс-Юрген фон Бозе, Марк-Андре Дальбави, Лука Франческони
- 1995 Герд Кюр, Филипп Юрель
- 1996 Volker Nickel, Ребекка Саундерс
- 1997 Moritz Eggert, Маурисио Сотело
- 1998 Antoine Bonnet, Claus-Steffen Mahnkopf
- 1999 Томас Адес, Ольга Нойвирт
- 2000 Hanspeter Kyburz, Augusta Read Thomas, Andrea Lorenzo Scartazzini
- 2001 Изабель Мундри, André Werner, Хосе Мария Санчес-Верду
- 2002 Mark Andre, Jan Müller-Wieland, Charlotte Seither
- 2003 Хая Черновин, Christian Jost, Йорг Видманн
- 2004 Fabien Lévy, Иоханнес Мария Штауд, Enno Poppe
- 2005 Sebastian Claren, Philipp Maintz, Мишель ван дер Аа
- 2006 Jens Joneleit, Alexander Muno, Атанасия Цану
- 2007 Викинтас Балтакас, Markus Hechtle
- 2008 Dieter Ammann, Мартон Иллеш, Wolfram Schurig
- 2009 Francesco Filidei, Мирослав Срнка, Lin Yang
- 2010 Pierluigi Billone, Arnulf Herrmann, Oliver Schneller
- 2011 Steven Daverson, Эктор Парра, Hans Thomalla
- 2012 Luke Bedford, Зейнеп Гедизлиоглу, Ulrich Alexander Kreppein
- 2013 David Philip Hefti, Samy Moussa, Marko Nikodijevic
- 2014 Simone Movio, Brigitta Muntendorf, Luis Codera Puzo
- 2015 Birke Bertelsmeier, Mark Barden, Christian Mason
Напишите отзыв о статье "Премия Эрнста фон Сименса"
Ссылки
- [www.evs-musikstiftung.ch/ Фонд Эрнста фон Сименса] (англ.) (нем.)
Примечания
- ↑ [archive.is/20130105172855/www.moskau.diplo.de/Vertretung/moskau/ru/06/Kulturelles__Leben__in__Deutschland/Anne-Sophie_20Mutter.html Посольство Германии в Москве. Анне-Софи Муттер стала первой женщиной, удостоенной музыкальной премии имени Э. фон Сименса]
Отрывок, характеризующий Премия Эрнста фон Сименса
Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.
