Премия имени Ф. Ф. Буссе

Премия имени Фёдора Фёдоровича Бу́ссе присуждается Обществом изучения Амурского края (ОИАК) «За лучшее сочинение по изучению Дальнего Востока».

Учреждение премии

Премия за лучшее сообщение об Амурском крае должна была выдаваться из процентов с капитала, завещанного самим Фёдором Фёдоровичем. По другим источникам премия была учреждена по воле сестры скончавшегося 28 декабря 1896 года Ф. Ф. Буссе, Натальи Фёдоровны, которая, «сочувствуя полезной деятельности Общества изучения Амурского края», сообщила в ОИАК о своем решении передать 3000 рублей из оставшегося после брата наследства для организации специальной премии за лучшие «самостоятельные сочинения, изучающие Амурский край, в естественно-историческом отношении вообще, особенно же в отношении геологическом и местной археологии, а также в отношении быта и нужд населения».

Первоначальное положение о премии было утверждено министром внутренних дел Горемыкиным 11 марта 1899 года. Согласно положению она вручалась раз в три года и состояла из процентов за этот период. Размер премии составлял 300 рублей. Премия подлежала вручению русским исследователям, преимущественно проживающим в Приамурье и не получавшим пособий на исследования от иных обществ и учреждений.

Награждения, история премии

Первое награждение состоялось только 28 декабря 1907 года, когда премия была присуждена А. М. Оссендовскому за работу «Ископаемые угли и другие углеродистые соединения русского Дальнего Востока с точки зрения их химического состава». В 1911 году премии был удостоен П. В. Виттенбург — за работу «Геологический очерк полуострова Муравьёва-Амурского». В период Гражданской войны фонд премии был полностью утрачен.

Постановлением ГО СССР от 18 ноября 1954 года премия была восстановлена с изменением порядка её присуждения. Третьим в истории и первым в советское время в 1956 году премию получил режиссёр Свердловской киностудии А. А. Литвинов (1898—1977) — за создание кинофильмов, содержащих ценные документальные материалы по этнографии народностей Дальнего Востока. За последующие пять лет премия была вручена ещё трижды: В. Г. Ларькину (1958), А. П. Окладникову (1959) и В. М. Вишневскому (1961).

Седьмое награждение состоялось уже в XXI веке — после того, как в 2000 году общее собрание ОИАК утвердило новое, третье по счёту положение о премии. По состоянию на начало 2014 года премии удостоены 9 человек. Из них в 2010 году единственный раз в истории премии она была присуждена посмертно — А. Р. Артемьеву за многолетние археологические исследования и труд «Города и остроги Забайкалья и Приамурья во второй половине XVII—XVII вв.» (Владивосток, 1999).

Ссылки

• [оиак.рф/news/2014-01-14/premiya-f-f-busse Список лауреатов на сайте ОИАК]
• Категория:Лауреаты премии имени Ф. Ф. Буссе

Отрывок, характеризующий Премия имени Ф. Ф. Буссе

Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
Было уже поздно вечером, когда они взошли в Ольмюцкий дворец, занимаемый императорами и их приближенными.
В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.
Долгоруков, один из самых горячих сторонников наступления, только что вернулся из совета, усталый, измученный, но оживленный и гордый одержанной победой. Князь Андрей представил покровительствуемого им офицера, но князь Долгоруков, учтиво и крепко пожав ему руку, ничего не сказал Борису и, очевидно не в силах удержаться от высказывания тех мыслей, которые сильнее всего занимали его в эту минуту, по французски обратился к князю Андрею.
– Ну, мой милый, какое мы выдержали сражение! Дай Бог только, чтобы то, которое будет следствием его, было бы столь же победоносно. Однако, мой милый, – говорил он отрывочно и оживленно, – я должен признать свою вину перед австрийцами и в особенности перед Вейротером. Что за точность, что за подробность, что за знание местности, что за предвидение всех возможностей, всех условий, всех малейших подробностей! Нет, мой милый, выгодней тех условий, в которых мы находимся, нельзя ничего нарочно выдумать. Соединение австрийской отчетливости с русской храбростию – чего ж вы хотите еще?
– Так наступление окончательно решено? – сказал Болконский.
– И знаете ли, мой милый, мне кажется, что решительно Буонапарте потерял свою латынь. Вы знаете, что нынче получено от него письмо к императору. – Долгоруков улыбнулся значительно.
– Вот как! Что ж он пишет? – спросил Болконский.
– Что он может писать? Традиридира и т. п., всё только с целью выиграть время. Я вам говорю, что он у нас в руках; это верно! Но что забавнее всего, – сказал он, вдруг добродушно засмеявшись, – это то, что никак не могли придумать, как ему адресовать ответ? Ежели не консулу, само собою разумеется не императору, то генералу Буонапарту, как мне казалось.
– Но между тем, чтобы не признавать императором, и тем, чтобы называть генералом Буонапарте, есть разница, – сказал Болконский.
– В том то и дело, – смеясь и перебивая, быстро говорил Долгоруков. – Вы знаете Билибина, он очень умный человек, он предлагал адресовать: «узурпатору и врагу человеческого рода».
Долгоруков весело захохотал.
– Не более того? – заметил Болконский.
– Но всё таки Билибин нашел серьезный титул адреса. И остроумный и умный человек.
– Как же?
– Главе французского правительства, au chef du gouverienement francais, – серьезно и с удовольствием сказал князь Долгоруков. – Не правда ли, что хорошо?
– Хорошо, но очень не понравится ему, – заметил Болконский.
– О, и очень! Мой брат знает его: он не раз обедал у него, у теперешнего императора, в Париже и говорил мне, что он не видал более утонченного и хитрого дипломата: знаете, соединение французской ловкости и итальянского актерства? Вы знаете его анекдоты с графом Марковым? Только один граф Марков умел с ним обращаться. Вы знаете историю платка? Это прелесть!