Пренатальная и перинатальная психология

Прената́льная и перината́льная психоло́гия (др.-греч. peri — около, лат. natalis — относящийся к рождению) — наука^{[неавторитетный источник? 2876 дней]} о психической и психологической жизни нерождённого ребёнка или только что родившегося (наука о начальной фазе развития человека — пренатальной и перинатальной). Область знаний (подотрасль психологии развития), которая изучает обстоятельства и закономерности развития человека на ранних этапах: пренатальной (антенатальной), перинатальной (интранатальной) и неонатальной (постнатальной) фазах развития, и их влияние на всю последующую жизнь^{[неавторитетный источник? 2876 дней]}; один из разделов перинатологии^{[неавторитетный источник? 2876 дней]}.

История

Перинатальная психология берёт начало из так называемой «житейской психологии», устанавливающей определённые требования к поведению беременной женщины в обществе и повседневной жизни. Культура предписывала беременной придерживаться нравственной чистоты, не обижать домашних животных, не красть и т. п., в связи с тем, что бытовало мнение о влиянии плохих поступков на будущей судьбе и здоровье ребёнка.

Официально создателем перинатальной психологии считается психолог и психоаналитик Густав Ханс Грабер (англ. Dr. phil. Gustav Hans Graber, ученик З. Фрейда), который в1971 году инициировал в Вене создание «Общества по пренатальной психологии» и исследовательской группы по пренатальной психологии, после чего в 1982 году во Франции создана Национальная ассоциация пренатального воспитания (ANEP) как база для похожих организаций в других странах, в дальнейшем объединившихся в Международную ассоциацию перинатального образования после первого Американского конгресса по пренатальному воспитанию в Торонто в 1983 году, организованного доктором Т. Верни (психиатром).

В 1986 году в Бодгайстене, Австрия прошёл первый Международный конгресс, где рассматривались вопросы профилактики психологии и аспекты социально ориентированных профессий, и создана Международная ассоциация пренатальной и перинатальной психологии и медицины (англ. International Society for Prenatal and Perinatal Psychology and Medicine — ISPPM), первым президентом которой избран швейцарский профессор Густав Ханс Грабер. С 1989 года каждые четыре года на английском и немецком языках издается Международный журнал пренатальной и перинатальной психологии и медицины, основанный П. Федор-Фрейбергем.

В России пренатальная психология появилась с первой Санкт-Петербургской конференции по перинатальной психологии в акушерстве 1994 года, проведённая в роддоме № 12 Санкт-Петербурга. Первая Ассоциация перинатальной психологии и медицины (АППМ) зарегистрирована в 1994 году в Иванове. В 1998 году в Международном институте психологии и управления (МИПУ) создана Российская ассоциация перинатальной психологии и медицины, председателем которой избран профессор Г. И. Брехман, его заместителем — Н. П. Коваленко. С 2004 года в Москве издаётся ежеквартальный научно-практический журнал «Перинатальная психология и психология родительства».

Структура

Выделяют три фазы:

• пренатальная (внутриутробная) — с 22 недели беременности до начала родовой деятельности;
• интранатальная — с начала родовой деятельности до её окончания;
• постнатальная (ранняя неонатальная) — первая неделя жизни ребёнка.

По В. И. Добрякову пренатальная психология разделяется на общую, медицинскую (клиническую) и специальную, а также в зависимости от этапа репродуктивного процесса:

• психология зачатия
• психология беременности
• психология родов
• психология раннего постнатального периода.

Концепция

Основным объектом перинатальной психологии является не ребёнок отдельно и не его родители сами по себе, а их общность, представленная диадой детско-родительского взаимодействия на ранних этапах развития, так называемая система «мать-дитя», определённая Р. Шпицем

Исследованиями установлена действенная профилактика психофизиологических и физических отклонений на этапе пренатальной стадии жизни, снижающая смертность и вероятность преждевременных родов. «Пренатальное» воспитание родителей состоит в моделировании материнских и отцовских чувств, созревающих гораздо раньше, чем представлялось до сих пор, осознании ответственности за собственное здоровье и здоровье ещё нерождённого (незачатого) ребёнка. Цели просвещение будущих родителей в вопросах здорового образа жизни, репродуктивного здоровья, сознательного материнства и отцовства и гармоничное развитие будущих детей.

Теоретические подходы к обоснованию перинатальной психологии

Множество взглядов на теоретическое обоснование перинатальной психологии послужило разделению подходов на:

• Эклектически-дилетантский подход. Обоснование теории перинатальной психологии лицами, не имеющими никакого отношения к психологии. Характеризуется ограниченным представлением о перинатальной психологии, эффективность оценивается по собственным впечатлениям и отзывам беременных (как правило положительным).
• Медико-редукционистский подход. Характеризуется поверхностным подходом врачей-акушеров к пониманию психологии, проблемы объясняются только биологическими причинами.
• Психолого-редукционистский подход. Отличается наличием стройной теоретической базы, но в противоположность медико-редукционистского подходу считается, что течение репродуктивного процесса определяется по большей части психологическим состоянием партнёров, и поэтому при появлении проблем необходима прежде всего психокоррекция. Биологическим, физиологическим, медицинским трудностям уделяется мало (или вообще никакого) внимания.
• Интегративный биопсихосоциальный подход. Сочетание биологических, психологических и социальных построений в единой теоретической модели, направленной на более полное понимание закономерностей и взаимосвязей процессов, связанных с репродукцией. В России получили распространение биопсихосоциальные модели, предложенные независимо друг от друга Н. П. Коваленко, Г. Г. Филипповой и И. В. Добряковым.

См. также

• Пренатальное обучение

Литература

• Сидоров, П. И. [books.google.ru/books?id=jICgCgAAQBAJ&pg=PT30&dq=%D0%9F%D0%95%D0%A0%D0%98%D0%9D%D0%90%D0%A2%D0%90%D0%9B%D0%AC%D0%9D%D0%90%D0%AF+%D0%9F%D0%A1%D0%98%D0%A5%D0%9E%D0%9B%D0%9E%D0%93%D0%98%D0%AF+%D0%98+%D0%9F%D0%A1%D0%98%D0%A5%D0%9E%D0%A2%D0%95%D0%A0%D0%90%D0%9F%D0%98%D0%AF:+%D0%9E%D0%9F%D0%A0%D0%95%D0%94%D0%95%D0%9B%D0%95%D0%9D%D0%98%D0%95,+%D0%A1%D0%A2%D0%90%D0%9D%D0%9E%D0%92%D0%9B%D0%95%D0%9D%D0%98%D0%95+%D0%98+%D0%A0%D0%90%D0%97%D0%92%D0%98%D0%A2%D0%98%D0%95&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwjNo9-nsOXLAhVI2ywKHR5bC3EQ6AEILjAC#v=onepage&q=%D0%9F%D0%95%D0%A0%D0%98%D0%9D%D0%90%D0%A2%D0%90%D0%9B%D0%AC%D0%9D%D0%90%D0%AF%20%D0%9F%D0%A1%D0%98%D0%A5%D0%9E%D0%9B%D0%9E%D0%93%D0%98%D0%AF%20%D0%98%20%D0%9F%D0%A1%D0%98%D0%A5%D0%9E%D0%A2%D0%95%D0%A0%D0%90%D0%9F%D0%98%D0%AF%3A%20%D0%9E%D0%9F%D0%A0%D0%95%D0%94%D0%95%D0%9B%D0%95%D0%9D%D0%98%D0%95%2C%20%D0%A1%D0%A2%D0%90%D0%9D%D0%9E%D0%92%D0%9B%D0%95%D0%9D%D0%98%D0%95%20%D0%98%20%D0%A0%D0%90%D0%97%D0%92%D0%98%D0%A2%D0%98%D0%95&f=false Перинатальная психология] / П. И. Сидоров, Г. Н. Чумакова, Е. Г. Щукина. — СПб. : Спецлит, 2015. — ISBN 5457892042.</span>
• Коваленко, Н. П. Перинатальная психология. — СПб. : Ювента, 2000. — ISBN 5-87-399-134-0.</span>
• Васина А. Н. (сост.) Хрестоматия по перинатальной психологии: Психология беременности, родов и послеродового периода. — М.,УРАО. 2005.
• Гроф С. За пределами мозга: Рождение, смерть и трансценденция в психотерапии. — М.: «Издательство АСТ», 2005. — ISBN 5-17-011168-1
• Добряков, И. В. [lib100.com/book/common_psychology/perinatalnaya_psihologiya/_%D0%94%D0%BE%D0%B1%D1%80%D1%8F%D0%BA%D0%BE%D0%B2%20%D0%98.%D0%92.,%20%D0%9F%D0%B5%D1%80%D0%B8%D0%BD%D0%B0%D1%82%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D0%B0%D1%8F%20%D0%BF%D1%81%D0%B8%D1%85%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B3%D0%B8%D1%8F.pdf Перинатальная психология]. — СПб. : Питер, 2010. — ISBN 978-5-49807-191-6.</span>
• Chamberlain D. Babies Remember Birth. — 1988; 3rd edition (The Mind of Your Newborn Baby) 1988.

Ссылки

• [www.mipu.org.ru/index.php?name=page&pageId=6 Российская Ассоциация Перинатальной Психологии и Медицины]
• [www.psymama.ru «Перинатальная психология»: научно-методический проект для специалистов, занимающихся проблемами медико-психологической поддержки семьи во время ожидания ребёнка и его раннего возраста]

Отрывок, характеризующий Пренатальная и перинатальная психология

– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.


На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.