Прент (единица измерения)
Прент — одна из древнейших земельных мер в народной метрологии.
Линейными прентами отмеряли парцелы при планировке городов при магдебургском праве. Так во Средневековом Львове длина парцела составляла один шнур, а ширина два прента. При планировке города использовали систему мер, где прент составлял 4,32 м, шнур 43,2 м.[1]. В принятой системе мер 2700 прентов квадратных равнялись 270 шнурам или 90 моргам. Прент в Франконское лани составлял 225 на 270 локтей.
Согласно Роману Райнфусу, прент — это часть земли шириной 5,5 метров, в зависимости от длины равнялась 2-3 моргам. Три «прента» образовывали «полчверток», два полчвертка образовывали «поле», который состоял из 24 прентов, то есть имел 48-72 морга.
В Кросненском повете «прент» был равен шести моргам.
В XVII веке в Стебнике крестьяне измеряли свои земли уже не ланами или волоками, а прентами, который в то время был также поземельной единицей измерения и равнялся примерно 2 га[2].
Напишите отзыв о статье "Прент (единица измерения)"
Примечания
Литература
- Гузій Р., Вархол Н., Вархол Й., Остапик О. Весільні обряди // Лемківщина. Історико-етнографічне дослідження: У 2-х т. / Відп. ред. С. Павлюк. Львів: Інститут народознавства НАН України, 2002. Т. 2. Духовна культура
- Кравцов С. Принципи регулярного містобудування Галичини XIV—XVII ст. Вісник Укрзахідпроектреставрація 17, 2007
Отрывок, характеризующий Прент (единица измерения)
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
