Преображенка (Бузулукский район)
| Село
Преображенка
|
Преображе́нка — село в Бузулукском районе Оренбургской области России. Административный центр муниципального образования сельского поселения Преображенский сельсовет.
География
Удалённость от районного центра и ближайшей ж/д станции — 55 км.
Расстояние до областного центра — 350 км.
История
Село на речке, которая в прошлом называлась Карамзинкой, впадающей в Кондузлу. Основано в 1743 году отцом писателя историка — Михаилом Егоровичем Карамзиным. От его имени вначале называли Михайловкой, затем Карамзихой. Преображенкой стали называть после 1786 года, в честь постройки церкви с престолом во имя Преображение Господне. 12 декабря 1766 года в этом селе родился и прожил первые 4 года русский писатель и историк Николай Михайлович Карамзин, автор «Истории государства Российского». В 1773—1774 годах крестьяне Михайловки активно участвовали в Пугачёвском бунте, из-за чего семейству Карамзиных пришлось спешно перебраться в Симбирск. В дальнейшем, после подавления бунта, в семейном поместье Михайловке-Преображенке, проживал брат писателя и историка, Федор Михайлович Карамзин. Он владел здесь 330 душами крепостных крестьян и имел 8600 десятин земли. Было у него 6 дочерей и единственный сын Николай Федорович, 1800 года рождения. После завершения образования в уездном училище Николай Федорович Карамзин окончил Пажеский корпус и с 1822 года служил прапорщиком в Екатеринославском гренадерском полку. В 1829 году он оставил военную службу и ушёл в отставку, после чего вернулся в родное имение в Преображенку, где стал заниматься хозяйством. В январе 1833 года Карамзин дал согласие на избрание на три года на должность судьи Бузулукского уездного суда. Служил Николай Федорович достойно, поскольку в феврале 1835 года был награждён орденом Святого Станислава 4 степени за безупречную службу. Николай Федорович трижды избирался предводителем уездного дворянства, каждый раз на 3 года, без получения жалованья. Заведовал сословными делами дворянства и дворянской опекой. Одно время он фактически руководил всей уездной исполнительной властью, включая полицию, был председателем уездного тюремного комитета. В 1842 году за особые заслуги в содействии при рекрутском наборе в Оренбургской губернии, Карамзину было объявлено высочайшее благоволение, в 1843 году он получил чин титулярного советника и пожалован в звание камер-юнкера двора Его Императорского величества. В 1848 году Карамзин был определён почётным смотрителем Троицкого уездного училища в Оренбургской губернии. Последней должностью в государственной службе Николая Федоровича Карамзина была должность председателя Самарской палаты гражданского суда, полученная им 13 августа 1854 года. Далее подвело здоровье. Карамзин страдал сильной поясничной болью затяжного характера, из-за чего неделями не мог бывать на службе. В декабре 1855 года он ушёл в очередной отпуск на 28 дней, а по состоянию здоровья вернуться к работе уже не смог. В январе 1856 года им было представлено губернатору свидетельство о своей болезни, а с 29 июня 1856 года высочайшим приказом по гражданскому ведомству Карамзин был уволен с государственной службы «по домашним обстоятельствам». По спискам населённых мест Самарской губернии в 1890 году в Преображенке числилось 184 двора, проживало 1196 жителей. В начале XX века последним помещиком Преображенки был родственник Карамзиных Дмитрий Васильевич Обухов.
Достопримечательности
Обелиск воинам-землякам, погибшим на фронтах ВОВ в 1941—1945 гг.
Открыт 9 мая 1975 г. Заказчиком выступил колхоз имени Дзержинского. Кирпичная стела, заштукатуренная цементом, побелено известью. Перед стелой на постаменте стоит памятник — солдат с автоматом, сделан из гипса, покрашен серебрянкой: справа и слева от памятника (солдата) 2 мемориальные плиты с высеченными фамилиями погибших земляков в Великой Отечественной войне.
Учреждения социальной сферы
- Муниципальное образовательное бюджетное учреждение «Преображенская средняя общеобразовательная школа».
- Муниципальное дошкольное образовательное учреждение «Детский сад «Журавлик».
- УФПС Оренбургской области филиал ФГУП «Почта России»».
- Врачебная амбулатория.
Напишите отзыв о статье "Преображенка (Бузулукский район)"
Отрывок, характеризующий Преображенка (Бузулукский район)
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.
Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
