Преподобный

Не следует путать с Преподобный — обращением к священнослужителю, чаще употребляемым в католицизме и протестантстве.

Преподо́бный (др.-греч. ὅσιος) — особый разряд (лик) святых, угодивших Богу монашеским подвигом. Иными словами, преподобные — «святые из монахов, кто молитвой, постом и трудами стремился быть подобным Господу Иисусу Христу» и преуспел в этом уподоблении. Конечно, и при других видах христианского подвига происходит уподобление Христу: «В каждом чине святых существуют примеры достижения этого подобия. Мученики, равноапостольные, святители, праведные — каждый в своей мере исполнил заповедь Господа о стремлении к богоподобию».

Но именно монашеская жизнь отличается «особым, более напряжённым устремлением к Богу», и потому «только монахи, прославленные Церковью, носят звание преподобных».

Библейское обоснование

В Библии многократно приводятся примеры жизни праведников с их воздержанием от еды, сна, общения с людьми, развлечений и от других чувственных удовольствий и наслаждений для более полного единения с Богом.

Период гонений

Уже в период гонений появились люди, которые вели аскетический образ жизни, но особого почитания такого вида подвига в те времена ещё не было. Случаи прославления таких подвижников были связаны не с их монашеским подвигом, а с их кончиной за Христа. В настоящее время тех, кто сочетал аскетический и мученический подвиги, именуют преподобномучениками. Среди преподобномучеников, пострадавших в период гонений на христиан в Римской империи, можно упомянуть Евгению Римскую, пострадавшую в 262 году.

Первые преподобные

Первыми преподобными в христианской церкви, прославленными именно за монашеский подвиг, стали египетские и палестинские монахи-отшельники:

• Павел Фивейский, проживший в пустыне 91 год († 341 год);
• Пахомий Великий, которого принято считать основателем общежительного монашества († около 348 года);
• Антоний Великий, которого принято считать основателем пустыннического монашества († 356 год);
• Иларион Великий, которого принято считать основателем палестинского монашества († 371 или 372 год).

Впоследствии монашество начало распространяться и в другие страны, и в Египте, Палестине и других странах прославилось великое множество преподобных. Среди них можно упомянуть

• Ефрема Сирина, создателя знаменитой молитвы («Господи и Владыко живота моего…»), чаще всего читаемой Великим постом († около 373—379 гг.);
• Симеона Столпника, сирийского основателя новой формы аскезы — столпничества († 459 год);
• Марию Египетскую, беспримерное житие которой читается в православных храмах на утрени в четверг пятой седмицы Великого поста;
• Савву Освященного, основателя Лавры Саввы Освященного († 532 год));
• Иоанна Лествичника, игумена Синайского, создателя «Лествицы» — знаменитого руководства по устроению духовной жизни для монашествующих, и не только для них;
• и великое множество других.

Благодаря трудам этих и тысяч других подвижников благочестия монашество распространилось по всему христианскому миру.

Преподобные на Руси

Основание монашества

На Русь монашество пришло через Святую Гору Афон, где получил постриг Антоний Печерский. Он и Феодосий Печерский стали первыми преподобными Русской церкви, основателями Киево-Печерской лавры. Хотя они не были, в полном смысле слова, первыми монахами на Руси (следы монашеской жизни обнаруживаются и до них), именно их почитают отцами русского монашества.

Среди монахов основанного ими монастыря в лике преподобных были прославлены

• Николай Святоша, первый князь-инок на Руси;
• Прохор Лебедник, который не ел никакого хлеба, кроме приготовленного из собранной им самим лебеды;
• безмездный врач Агапит;
• Иоанн Многострадальный, много пострадавший от искушений плоти;
• затворники Исаакий и Никита, ставшие жертвами бесовского обмана, но вспоследствии достигшие святости;
• Пимен Многоболезненный;
• Моисей Угрин, то есть венгр, много пострадавший в польском плену от любовных домогательств знатной вдовы;
• Евфросиния Полоцкая, монахиня и и игуменья православного монастыря, просветительница;
• и другие (см. Собор преподобных отцов Киево-Печерских).

Принявший мученическую кончину Григорий Печерский почитается как преподобномученик.

В других местах Русской земли в домонгольский период прославились преподобные Авраамий Смоленский, Авраамий Ростовский, Никита Переяславский, Варлаам Хутынский и Антоний Римлянин.

Монгольское нашествие

После монгольского нашествия, как отмечает Георгий Федотов, пострадала не только государственная и культурная жизнь Древней Руси:

Около столетия русская Церковь не знает новых святых иноков — преподобных.

Возобновление монашеской жизни

Возобновление монашеской жизни на Руси после монгольского нашествия связано с именем преподобного Сергия Радонежского, основателя Троице-Сергиевой лавры, духовного наставника великого множества учеников, многие из которых впоследствии стали основателями новых монастырей. К их числу, в частности, относятся:

• преподобный Авраамий Галицкий, основавший четыре обители (монастырь в честь Успения Пресвятой Богородицы, монастырь Положения пояса Богоматери, монастырь во имя Собора Богоматери и обитель в честь Покрова Пресвятой Богородицы);
• преподобный Афанасий, основатель Высоцкого монастыря в Серпухове;
• преподобный Мефодий Пешношский, основатель Николо-Пешношского монастыря;
• преподобный Павел Обнорский или Комельский, основатель общежительного монастыря во имя Живоначальныя Троицы;
• преподобный Роман Киржачский, основатель Благовещенского монастыря;
• преподобный Савва Сторожевский, который после смерти преподобного Сергия и по удалении преподобного Никона на безмолвие шесть лет управлял Лаврою преподобного Сергия, а затем основал близ Звенигорода на горе Стороже монастырь во имя Рождества Богородицы;
• преподобный Сергий Нуромский, который основал на реке Нурме монастырь Преображения Господня;
• преподобный Феодор, в миру Иоанн, родной племянник преподобного Сергия, основатель Симонова монастыря.

В свою очередь, монастыри, созданные непосредственными учениками преподобного Сергия, взрастили новое, второе, поколение учеников, среди которых также немало основателей монастырей.

В их числе — Кирилл и Ферапонт Белозерские, выходцы из Симоновой обители. Первый из них основал в 1397 году) в честь Успения Пресвятой Богородицы Кирилло-Белозерский монастырь, а второй — Ферапонтов монастырь в честь Рождества Пресвятой Богородицы (в 1398 году). В 1408 году преподобный Ферапонт перешёл в Можайск и основал в версте от города Лужецкий монастырь.

Деятельность преподобного Сергия и его учеников ознаменовали собой подъём духовной жизни русского народа. Однако в последующие века мы видим спад, и к концу XVII века наступает то, что Георгий Федотов называет «омертвлением» русской души.

Синодальный период

Важнейшие представители этого периода, прославленные в лике преподобных, — Серафим Саровский и преподобные старцы Оптинские, а важнейшие духовные центры — Оптина пустынь и Саровский монастырь.

Почитание преподобных

Почитание преподобных — практически необъятная тема: в церковном календаре не так уж много дней, на которые не попадает память кого-либо из преподобных. (Более того, нередко на один день выпадает несколько имен преподобных.) По этой причине можно рассказать лишь о почитании самых известных и почитаемых преподобных, но даже это непростая задача, поскольку в разных частях православного мира список наиболее почитаемых преподобных может существенно различаться. Поэтому рассмотрим почитание преподобных в Русской Православной Церкви.

По всей видимости, наиболее известные преподобные Русской церкви — Сергий Радонежский и Серафим Саровский.

Сергию Радонежскому, согласно информации из базы данных сайта [temples.ru Храмы России] (по состоянию на 29 октября 2012), в одной лишь Москве посвящены престолы (не обязательно главные) 67 храмов ([temples.ru/names.php?RegionID=41&ID=310 показать список по Москве]), а по всей России — 591 храм ([temples.ru/names.php?RegionID=0&ID=310 показать список по всем регионам России]).

Серафиму Саровскому, согласно информации из базы данных [temples.ru Храмы России] (по состоянию на 29 октября 2012), в Москве посвящены престолы (не обязательно главные) 31 храма ([temples.ru/names.php?RegionID=41&ID=309 показать список по Москве]), а по всей России — 207 храмов ([temples.ru/names.php?RegionID=0&ID=309 показать список по всем регионам России]).

Следует, однако, иметь в виду, что статистика сайта [temples.ru Храмы России] включает сохранившиеся, не сохранившиеся и строящиеся храмы и может включать храмы, принадлежащие старообрядцам. Кроме того, эта статистика включает в себя данные по домовым храмам (расположенным на территориях больниц и других социальных учреждений) и часовням.

К домовым храмам относится, например, храм Серафима Саровского при московском НИИ педиатрии и детской хирургии, который не занимает отдельного здания, а расположен в одном из корпусов этого медицинского учреждения.

См. также

• Преподобномученики

Литература

• Карпов А. Православные святые и чудотворцы. Древняя Русь. Московская Русь. Российская империя. — Москва: Вече, 2005.
• Останина С. П. Святые и чудотворцы. Краткий биографический словарь. — Рипол Классик. — ISBN 5-7905-2366-8.
• Православный церковный календарь. 2013. — Москва: Издательство Московской Патриархии Русской Православной Церкви, 2012.
• Преподобный // Толковый словарь живого великорусского языка : в 4 т. / авт.-сост. В. И. Даль. — 2-е изд. — СПб. : Типография М. О. Вольфа, 1880—1882.</span>

Отрывок, характеризующий Преподобный

– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.


На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
– А! он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и свезти на перевязочный пункт!
Сказав это, Наполеон поехал дальше навстречу к маршалу Лану, который, сняв шляпу, улыбаясь и поздравляя с победой, подъезжал к императору.
Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив с другими русскими ранеными и пленными офицерами, понесли в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.
Первые слова, которые он услыхал, когда очнулся, – были слова французского конвойного офицера, который поспешно говорил:
– Надо здесь остановиться: император сейчас проедет; ему доставит удовольствие видеть этих пленных господ.
– Нынче так много пленных, чуть не вся русская армия, что ему, вероятно, это наскучило, – сказал другой офицер.
– Ну, однако! Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, – сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире.
Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19 летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.
Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.
– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.


В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.