Преступление и наказание (фильм, 1969)
Жанр | |
---|---|
Режиссёр | |
Автор сценария | |
В главных ролях | |
Оператор | |
Композитор | |
Кинокомпания | |
Длительность |
221 мин. |
Страна | |
Год | |
IMDb | |
«Преступление и наказание» — советский художественный фильм, снятый в 1969 году режиссёром Львом Кулиджановым по сюжету одноимённого романа Фёдора Достоевского[1].
Содержание
Сюжет
Студент Родион Раскольников убивает топором старуху-процентщицу с целью ограбления, и её сестру, случайно оказавшуюся в этот момент в квартире. Содеянное ужасает Родиона. Раскольников в смятении — он не может найти себе места. Его сестра Дуня собирается замуж без любви, теория о «необыкновенном человеке» разваливается на глазах, а сам Родион всё глубже погружается в пучину страхов и кошмаров. Расследующие убийство процентщицы всё ближе и ближе подбираются к Раскольникову. Судьба сводит его с Сонечкой Мармеладовой. Девушке, оставшейся без родителей, приходится работать проституткой, чтобы выжить. Именно она убеждает Родиона признаться в убийстве. Раскольников отправляется в Сибирь, а Сонечка приезжает к ссыльно-каторжному…
В ролях
- Георгий Тараторкин — Родион Романович Раскольников
- Иннокентий Смоктуновский — Порфирий Петрович
- Татьяна Бедова — Софья Семёновна Мармеладова
- Виктория Фёдорова — Авдотья Романовна Раскольникова
- Ефим Копелян — Аркадий Иванович Свидригайлов
- Евгений Лебедев — Семён Захарович Мармеладов
- Майя Булгакова — Катерина Ивановна Мармеладова
- Ирина Гошева — Пульхерия Александровна
- Владимир Басов — Пётр Петрович Лужин
- Александр Павлов — Разумихин
- Елизавета Евстратова — Алёна Ивановна
- Любовь Соколова — Лизавета
- Инна Макарова — Настасья
- Валерий Носик — Заметов
- Юрий Медведев — Андрей Семёнович Лебезятников
- Евгений Лазарев — Зосимов
- Юрий Саранцев — поручик Порох
- Юрий Волков — Никодим Фомич
- Константин Адашевский — извозчик
- Николай Афанасьев — солидный чиновник
- Анатолий Абрамов — дворник
- Владимир Васильев — шарманщик
- Евгений Гуров — посетитель ресторана
- Сергей Никоненко — Николай
- Владимир Носик — трактирный слуга
- Пётр Репнин — доктор
- Дзидра Ритенберга — Луиза Ивановна
- Виктор Рождественский — священник
- Николай Романов — чиновник
- Иван Рыжов — Тит Васильевич, рабочий
- Эрика Ферда — Амалия Ивановна
- Виктор Чекмарёв — мещанин, помощник Порфирия Петровича
- Анатолий Яббаров — гость на поминках
- Владимир Белокуров — трактирщик (нет в титрах)
Съёмочная группа
- Авторы сценария: Лев Кулиджанов, Николай Фигуровский
- Режиссёр: Лев Кулиджанов
- Оператор: Вячеслав Шумский
- Художник: Пётр Пашкевич
- Композитор: Михаил Зив
- Звукорежиссёр: Дмитрий Белевич
Напишите отзыв о статье "Преступление и наказание (фильм, 1969)"
Примечания
- ↑ [www.tvkultura.ru/news.html?id=23028&cid=1484 Преступление и наказание (1969)]. Телеканал "Культура". [www.webcitation.org/65gEiZgBT Архивировано из первоисточника 24 февраля 2012].
Ссылки
- «Преступление и наказание» (англ.) на сайте Internet Movie Database
Это заготовка статьи о советском кинофильме. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
|
|
|
Отрывок, характеризующий Преступление и наказание (фильм, 1969)
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.
На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.
31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.