Пречистенский район (Смоленская область)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Пречистенский район
Страна

СССР

Статус

район

Входил в

Западная область, Смоленская область

Административный центр

Пречистое

Дата образования

1929—1934, 1935—1961

Пречистенский район — административно-территориальная единица в составе Западной и Смоленской областей РСФСР, существовавшая в 1929—1934 и 1935—1961 годах.

Пречистенский район был образован в составе Смоленского округа Западной области в 1929 году. Центром района было село Пречистое. Район был образован из территорий, прежде входивших в Бельский, Духовщинский и Поречский уезды Смоленской губернии.

В 1930 году Смоленский округ был упразднён, и Пречистенский район перешёл в прямое подчинение Западной области.

В 1934 году Пречистенский район был упразднён, а его территория разделена между Бельским, Демидовским, Духовщинским и Ильинским районами.

В 1935 году Пречистенский район был восстановлен в составе Западной области.

В 1937 году Пречистенский район вошёл в состав Смоленской области.

В 1961 году Пречистенский район был упразднён, а его территория передана в Духовщинский район[1].

Напишите отзыв о статье "Пречистенский район (Смоленская область)"



Примечания

  1. Административно-территориальное деление Смоленской области. — Смоленск: Гос. архив Смоленской области, 1993. — 246 с. — 3000 экз.

Отрывок, характеризующий Пречистенский район (Смоленская область)

Алпатыч, повернув свое лицо к князю Андрею, посмотрел на него; и вдруг торжественным жестом поднял руку кверху.
– Он мой покровитель, да будет воля его! – проговорил он.
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.