Пржигода, Ваша

Ваша Пржигода
Имя при рождении	чеш. Váša Příhoda
Дата рождения	22 августа 1900(1900-08-22)
Место рождения	Водняны, Чехия
Дата смерти	26 июля 1960(1960-07-26) (59 лет)
Место смерти	Вена
Страна	Чехия
Профессии	Скрипач
Инструменты	Скрипка

Ваша Пржигода (чеш. Váša Příhoda; 22 августа 1900, Водняны, Чехия — 26 июля 1960, Вена) — чешский скрипач.

Сын Алоиса Пржигоды, директора музыкальной школы в пражском пригороде Нусле. Учился в Пражской консерватории (1910—1912) у Яна Маржака. В 1912 г. выступил в Праге с первым сольным концертом, исполнив произведения Моцарта, Дворжака и Фибиха.

Начал концертировать по Европе с 1913 года, но из-за Первой мировой войны гастроли почти не приносили денег, так что в 1919 г. отчаявшийся музыкант уже играл в миланском ресторане. Здесь его и услышал Артуро Тосканини, заявивший во всеуслышание: «И Паганини не сыграл бы лучше». Благодаря отзыву великого дирижёра карьера Пржигоды пошла в гору: за последующие пять месяцев он дал в Италии 84 концерта.

В 1920 г. Пржигода отправился на гастроли в Аргентину, откуда переместился в США, где его игра получила восторженные отзывы, например, Наана Франко. По возвращении в Европу Пржигода жил и работал преимущественно в Австрии, преподавал в зальцбургском Моцартеуме.

В годы Второй мировой войны он активно концертировал по Третьему рейху. Первые полтора года после окончания войны были связаны для Пржигоды с попытками защитить свою репутацию, на которой отрицательно сказались не только его творческие успехи конца 1930-х — начала 1940-х, но и то, что его первая жена, скрипачка еврейского происхождения Альма Розе, погибла в Освенциме (Пржигоду обвиняли в том, что он развёлся с ней из карьерных соображений; вторая жена его, однако, тоже была еврейкой, да и сам брак с Альмой длился с 1930 до 1935 гг., то есть распался до того, как Австрия попала в сферу действия нацистских антисемитских кампаний). К концу 1946 г. обвинения и запрет на работу с Пржигоды, в основном, были сняты, и он вновь стал интенсивно концертировать, при этом живя преимущественно в Италии и Австрии и ведя в Вене преподавательскую работу.

Несмотря на тяжёлый перелом руки в 1954 г. Пржигода пережил звёздный час в 1956 г. во время выступления на фестивале «Пражская весна», встреченного беспрецедентными овациями. В 1958 г. сделана наиболее известная запись Пржигоды — вариации Паганини «Nel cor più non mi sento» (на тему «Прекрасной мельничихи» Паизиелло).

Ссылки

• [www.podium-wendel.de/Interpreten/Prihoda/prihoda.html Биографический очерк с иллюстрациями]  (нем.)

Отрывок, характеризующий Пржигода, Ваша

– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.