Прибалтийская стратегическая оборонительная операция

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Прибалтийская стратегическая оборонительная операция
Основной конфликт: Вторая мировая война
Великая Отечественная война

Схематичное изображение развития операции. 22 июня 1941 — 10 июля 1941
Дата

22 июня — 9 июля 1941 года

Место

Литва, Латвия, Эстония, северо-запад СССР; Балтийское море

Итог

Поражение советских войск

Противники
Третий рейх Третий рейх

при поддержке:
Временное правительство Литвы

СССР СССР
Командующие
Вильгельм фон Лееб
Рольф Карльс
Ф. И. Кузнецов
П. П. Собенников
В. Ф. Трибуц
Силы сторон
787 500 человек к 22.06.1941 498 000 человек к 22.06.1941

1 393 танка 1 210 самолета

Потери
4 878 убитыми
14 976 ранеными [1]
75 202 — безвозвратные
13 284 санитарные [2]
 
Операция «Барбаросса»
 
Прибалтийская оборонительная операция

Прибалтийская стратегическая оборонительная операция — принятое в советской историографии название для оборонительной операции РККА и ВМФ СССР, проведённой в ходе Великой Отечественной войны в Литве, Латвии, северо-западных районах РСФСР и Балтийском море c 22 июня по 9 июля 1941 года. В рамках стратегической операции проведены приграничное сражение в Литве и Латвии и контрудар на шяуляйском направлении.





Территория и период, охваченные операцией

Территория

Боевые действия сторонами в ходе операции велись на всей территории Литвы, Латвии, южной части Эстонии, Псковской области РСФСР, Балтийском море. Разграничительная линия наступления группы армий «Север» на юге проходила по линии Гольдап-Кайшядорис, южнее наступали в рамках данной операции части группы армий Центр, ещё южнее советские войска проводили Белорусскую стратегическую оборонительную операцию. Севернее линия операции ограничивалась берегом Финского залива, севернее залива советские войска проводили Выборгско-Кексгольмскую оборонительную операцию и вели оборону полуострова Ханко.

Период

Операция проводилась с 22 июня 1941 года по 9 июля 1941 года.

До операции боевых действий не велось. Непосредственным продолжением операции, без перерыва, стала Ленинградская стратегическая оборонительная операция.

Планы сторон на операцию

Более подробно планы сторон можно посмотреть в статье Прибалтийская стратегическая оборонительная операция (Планы сторон)

Планы Германии

Наступательная операция германских вооружённых сил, проводимая в Прибалтике являлась составной частью Плана «Барбаросса».

В соответствии с этим планом, северной группировке войск в общем виде предписывалось:

…уничтожить силы противника, действующие в Прибалтике. Лишь после выполнения этой неотложной задачи, за которой должен последовать захват Ленинграда и Кронштадта, следует приступать к операциям по взятию Москвы — важного центра коммуникаций и военной промышленности.

Для операции привлекалась группа армий «Север»

В соответствии с директивой по сосредоточению войск группа армий «Север»:

…"имеет задачу уничтожить действующие в Прибалтике силы противника и захватом портов на Балтийском море, включая Ленинград и Кронштадт, лишить русский флот его баз… Прорывает фронт противника и, нанося главный удар в направлении на Двинск, как можно быстрее продвигается своим усиленным правым флангом, выбросив вперед подвижные войска для форсирования р. Зап. Двина, выходит в район северо-восточнее Опочки с целью не допустить отступления боеспособных русских сил из Прибалтики на восток и создать предпосылки для дальнейшего успешного продвижения на Ленинград."

Кроме того, в операции принимала участие своим левым крылом группа армий «Центр».

Что касается войск группы армий «Центр», то перед ними не стояла задача уничтожения советских войск на северо-западе СССР, однако их удар пришёлся на левый фланг Северо-Западного фронта, что, наряду с развитием собственного наступления, способствовало развитию немецкого наступления в Прибалтике, и что даёт основание относить действия левого фланга войск группы «Центр» к Прибалтийской операции — по крайней мере на её начальном этапе.

Другими словами, операция немецких сил в Прибалтике планировалась по следующем сценарию:

Моторизованные соединения наносят удар из района Тильзита в общем направлении на Даугавпилс, прорывают советскую оборону и захватывают переправы через Западную Двину. Вслед за моторизованными соединениями и южнее их наступают части 16-й армии, прикрывая при этом правый фланг моторизованных частей от удара с юго-востока. Левый фланг группировки — 18-я армия — наступает из района южнее Мемеля в направлении на Ригу, рассекая советские части в Прибалтике. Одна дивизия наступает по побережью Балтийского моря на север. Первым этапом операции должно было быть обеспечено окружение советских войск на участке, ограниченном Балтийским морем и границей Восточной Пруссии с запада, затем по реке Западная Двина до его верхнего течения и на юге линию окружения должны были сформировать части группы «Центр». Затем наступление основными силами должно было быть продолжено в направлении для 18-й армии Рига-Псков, для 4-й танковой группы и 16-й армии — Даугавпилс — район Опочки, с тем, чтобы потом, повернув часть войск на север, вдоль восточного берега Чудского озера к Финскому заливу полностью отрезать советские войска на территории Эстонии, одновременно частью сил наступая по территории Эстонии с рубежа Западной Двины.

Перед кригсмарине ставились весьма ограниченные задачи, заключавшиеся в целом в выдавливании Балтийского флота в Финский залив; флотские задачи в основном должны были быть решены выполнением задач на суше.

Планы Советского Союза

Советский план обороны северо-западных районов СССР состоял в Плане прикрытия территории Прибалтийского Особого военного округа на период мобилизации, сосредоточения и развертывания войск округа. Данный план разрабатывался на основе устаревших представлений о начале войны: военное руководство полагало, что оно будет располагать некоторым временем после объявления войны и статичной обороны на границе.

План отражения агрессии (предполагаемый агрессор — Германия, нападение из Восточной Пруссии) в общем состоял в статичной, насколько возможно жёсткой и упорной обороне на границе, которая прикрывала бы мобилизацию и развёртывание войск округа, с нанесением последующих контрударов и переносом боевых действий на территорию противника.

Для организации обороны предусматривались 3 района прикрытия государственной границы.

Перед Балтийским флотом ставились ограниченные задачи, в основном состоящие из обороны побережья Балтийского моря и островов, а также боевыми действиями на морских коммуникациях.

Силы сторон

СССР

Прибалтийское направление прикрывал Северо-Западный фронт в составе 8-й, 11-й и 27-й общевойсковых армий.

Германия

Перед началом операции на фронте протяжением 230 километров (от Балтийского моря до Гольдапа) развернулась группа армий «Север» (18-я и 16-я полевые армии и 4-я танковая группа). Её действия поддерживал 1-й воздушный флот.

Южнее, от Гольдапа до Сувалок, на 70-километровом фронте сосредоточилась 3-я танковая группа и часть сил 9-й полевой армии, входивших в группу армий «Центр»:

Боевые действия в ходе операции

См. также: Прибалтийская стратегическая оборонительная операция (Хроника)

В 3:40 22 июня 1941 года немецкая авиация нанесла удар по аэродромам, а также по районам сосредоточения и выдвигающимся колоннам войск. В 4:00 началась кратковременная артиллерийская подготовка, после чего немецкие войска перешли в наступление и началось приграничное сражение.

Как и планировалось, 18-я полевая армия наносила удар в общем направлении Шяуляй — Елгава — Рига, частью сил наступая на север по побережью Балтийского моря. С нею соседствовал с юга 41-й моторизованный корпус, находившийся на северном фланге ударной группировки 4-й танковой группы и наносивший удар на Скаудвиле и Шяуляй. На южном фланге 4-й танковой группы действовал 56-й моторизованный корпус, наносивший удар севернее Каунаса с целью быстрого выхода на шоссе Каунас — Даугавпилс. 16-я полевая армия наступала вслед за 56-м моторизованным корпусом несколько южнее, а силами 2-го армейского корпуса — непосредственно на Каунас.

На начало наступления части 8-й армии в основном, исключая 48-ю стрелковую дивизию, заняли свои оборонительные рубежи на границе.

Пограничное охранение в полосе наступления было смято немедленно, а к 12-00 (в основном ранее) 22 июня 1941 года повсеместно оборона советских войск на границе была прорвана. Соединения 8-й армии отходили, в основном, на северо-восток и восток. Главный удар наносили танковые соединения вермахта, прорывая оборону и не останавливаясь для боёв с расчленёнными советскими соединениями, продвигались на восток. Так, уже к концу дня 22 июня 1941 года 56-й моторизованный корпус вышел к реке Дубисса северо-западнее Каунаса в 60-70 километрах от границы и захватил мосты через реку, 41-й моторизованный корпус в разрыве между 90-й и 125-й стрелковыми дивизиями устремился к Шяуляю.

291-я пехотная дивизия вермахта, наступая на север, быстро прорвала боевые порядки 10-й стрелковой дивизией и ударила во фланг 67-й стрелковой дивизии, оборонявшей Либаву, но основными силами быстро продвигалась к северу, в направлении Вентспилса, за один день продвинувшись на 65 километров, выйдя на литовско-латвийскую границу в районе Скуодаса и совершив окружение Либавы.

См. также Оборона Лиепаи

Таким образом, в результате удара танковых соединений вермахта, в первый же день войны Северо-Западный фронт оказался расчленённым практически по линии разграничения 8-й и 11-й армий. Что касается южного, 56-го моторизованного корпуса, то он вырвался на оперативный простор, и практически не встречая сопротивления, продвигался к Даугавпилсу по дороге от Каунаса. 41-й моторизованный корпус 23 июня 1941 года вступил в бои на подступах к Шяуляю, где заняла оборону 9-я артиллерийская бригада ПТО, совместно с 202-й моторизованной дивизией. Одновременно с этим, силами 3-го механизированного корпуса и 12-го механизированного корпуса был организован контрудар во фланги 41-го моторизованного корпуса. Приказ о его проведении в соответствии с планом прикрытия государственной границы был отдан ещё в 9:45 22 июня, однако не по группировке противника, наступающей из Сувалок (как это предусматривалось), а по тильзитской группировке. Контрудар проводился 23-25 июня. Таким образом, части 41-го моторизованного корпуса были связаны с фронта обороной 9-й противотанковой бригады, с флангов (в основном с южного) — действиями механизированных корпусов. В целом, контрудар не дал ощутимого результата, хотя и задержал части 41-го корпуса на три дня.

Более подробно о контрударе см. Разеньяйское сражение

В полосе 11-й армии ситуация была ещё сложней: части армии в основном находились в процессе выдвижения к границе. Так, начиная с южного фланга 11-й армии (западнее Друскининкая) до района Вилкавишкиса, приграничную оборону от стыка с Западным фронтом кроме пограничников и сапёров на строительстве укреплений, держали всего 9 батальонов 23-й, 126-й, 128-й стрелковых дивизий и 188-й стрелковой дивизии. Оборона 11-й армии была прорвана ещё быстрее и соединения армии отходили на восток — в её полосе в направлении на Алитус — Вильнюс немецкие войска, в общем, наступали так, как будто бы советских войск в этом районе не было вообще. В основном, не успев занять позиции, подходившие войска уничтожались и рассеивались на марше.

Не было никаких признаков целеустремленного и планового руководства войсками противника в целом — сопротивление оказывалось отдельными разобщенными друг от друга вражескими группами. Многочисленные укрепления были недостаточно обеспечены гарнизонами или же не имели их вовсе. Там, где противник встречался, он оказывал ожесточенное и храброе сопротивление, стоял насмерть.

— Из отчёта командования 3-й танковой группы

Однако, даже в этих условиях (и это отмечено немецкими историками) 5-я и 33-я стрелковые дивизии отошли организованно под натиском сил 10-го и 28-го армейских корпусов, не дав себя разбить у границы.

В полосе группы армий «Центр» на Вильнюс и к переправам через Неман устремились 39-й и 57-й моторизованные корпуса. Уже к концу дня 22 июня войска 3-й танковой группы форсировали Неман в районах Алитус (были захвачены два моста) и Меркине (значительно южнее Алитуса), затем немецкие войска продолжили быстрое наступление и 24 июня захватили Вильнюс.

О событиях близ Алитуса 22-23 июня 1941 года см. Сражение за Алитус

В это же время 56-й моторизованный корпус 24 июня вышел к Укмерге, оседлав шоссе на Даугавпилс. В этот же день, на юге полосы группы армий «Север», части 2-го армейского корпуса вошли в г. Каунас (город ещё раньше был очищен от советских войск отрядами Литовского фронта активистов, поднявшего восстание в первый день войны).

После этого основные силы северного фланга группы армий «Центр» повернули на юго-восток и в Прибалтийской операции участия не принимали.

Оставшиеся, разрозненные соединения 11-й армии отходили на Свенцяны, Дисну, параллельно с наступлением немецких войск. Тылы армии были отрезаны ударом 57-го моторизованного корпуса в Укмерге. Более того: с армией до 30 июня отсутствовала какая-либо связь — при этом связь была прекращена по инициативе командующего фронтом, который счёл, что командир армии генерал-лейтенант В. И. Морозов попал в плен и работает под диктовку врага.

Из телеграммы Г. К. Жукова, в то время Начальника Генерального Штаба, в штаб Северо-Западного фронта:

"В районе ст. Довгилишки, Колтыняны, леса западнее Свенцяны найдена 11-я армия Северо-Западного фронта, отходящая из района Каунас. Армия не имеет горючего, снарядов, продфуража. Армия не знает обстановки и что ей делать.

На тот момент армия потеряла до 75 % боевой техники и примерно 60 % личного состава, фактически находясь в полуокружении. Остатки армии выходили в начале июля приблизительно в район Полоцка. Штаб и командование 11-й армии из окружения вышли и к 9 июля 1941 года были переброшены в район Пскова

24 июня командование Северо-Западным фронтом приняло решение об отводе войск фронта на рубеж рек Вента, Шушве, Вилия (река), но 25 июня изменило своё решение и силами 16-го стрелкового корпуса нанесла контрудар на Каунас который имел частичный успех, но затем советские части были вынуждены отойти на прежние позиции.

В период с 25 июня наступление вражеских войск развивалось в общем в следующем: Отдельно действующая 291-я пехотная дивизия вела бои за Либаву и наступала на Вентспилс. Основные силы 18-й полевой армии наступали через Елгаву на Ригу. 41-й моторизованный корпус наступал через Паневежис на Екабпилс, 56-й моторизованный корпус, который прикрывая справа, догоняли части 16-й полевой армии, на Даугавпилс. Южнее Каунаса собственно как такового удара уже не было: там отходили на восток разрозненные части 11-й советской армии. Части 8-й армии по приказу отступали за Западную Двину на север, с организацией промежуточных рубежей обороны Ауце — Вашкай и Биласте — Круминьш, с тем, чтобы занять рубеж обороны от Риги до Ливан по Западной Двине.

Между тем, 25 июня Ставка ГК потребовала организовать новый фронт обороны по рубежу реки Западная Двина, для чего на рубеж слева от отходящих частей 8-й армии выдвигалась 27-я армия, которая должна была занять оборону от рубежа по линии Гулбене — Ливаны. Кроме того, на рубеж обороны перебрасывались 21-й механизированный корпус и 5-й воздушно-десантный корпус. Однако, подвижные немецкие моторизованные корпуса не дали организовать полноценный фронт обороны по реке: 26 июня 1941 года 56-й моторизованный корпус с ходу форсировал Западную Двину у Даугавпилса, 29 июня 1941 года 41-й моторизованный корпус — у Крустпилса (вышел к реке ещё 26 июня 1941 года), а 30 июня 1941 года — у Риги.

См. также: Оборона Риги

С выходом немецких войск на рубеж Западной Двины закончилось приграничное сражение в Прибалтике, операция вступила во вторую фазу. Немецкое командование взяло оперативную паузу, которая была связана с тем, что вырвавшимся далеко вперёд моторизованным соединениям для дальнейшего наступления требовалось подождать пехотные части, организовать более или менее сплошной фронт по Западной Двине, наконец, произвести зачистку местности южнее и западнее Западной Двины, где вели боевые действия и пытались вырваться за реку отдельные группы советских войск.

Из дневника Гальдера, начальника Генерального штаба вермахта:

В тылу группы армий «Север» серьёзное беспокойство доставляют многочисленные остатки разбитых частей противника, часть которых имеет даже танки. Они бродят по лесам в тылу наших войск. Вследствие обширности территории и ограниченной численности наших войск в тылу бороться с этими группами крайне трудно.

Советские войска начали отчаянную борьбу за уничтожение плацдармов на Западной Двине. С 26 июня 1941 года по 29 июня 1941 года велись бои за плацдарм у Даугавпилса, которые не увенчались успехом — и более того: советские войска ещё и были отброшены от исходных позиций на расстояние до 40 километров. Но в этих боях, например, и 3-я моторизованная дивизия СС «Тотенкопф» понесла немалые потери: до двух третей личного состава.

29 июня 1941 года командующий Северо-Западным фронтом получил приказ, в соответствии с которым фронт был обязан одновременно с организацией обороны по реке Западная Двина подготовить и занять для обороны рубеж по реке Великая, опираясь на ранее созданные Псковский и Островский укрепленные районы. Для организации обороны прибывали 41-й стрелковый корпус и 1-й механизированный корпус, а также 235-я стрелковая дивизия. 30 июня 1941 года, командующий фронтом, по-видимому не поняв приказ или вольно его истолковав, отдал приказ войскам, оборонявшим рубеж реки Западная Двина, отойти в Псковский, Островский и Себежский укрепрайоны, за что немедленно был снят с должности. Когда войска уже находились в движении, вновь назначенный командующий фронтом генерал-майор П. П. Собенников отменил ранее отданные распоряжения и потребовал от отходивших соединений перейти с утра 2 июля 1941 года в наступление в целях восстановления обороны. Результатом этого стало то, что войска оказались не готовыми ни к наступлению, ни к обороне, что было характерно для всех направлений фронта. Противник утром того же дня силами 41-го моторизованного корпуса нанёс удар в стык между 8-й и 27-й армиями, последняя не смогла оказать должного сопротивления и стала отходить на северо-восток в направлении на Опочку, открыв дорогу на Остров и Псков. К исходу дня немецкие части вышли в район 20—25 километров южнее Резекне.

Основные события разворачивались в полосе 27-й армии. Части армии продолжали отступление — 3 июля моторизованные части вермахта возбновили наступление, теперь уже по всему фронту. Немецкие войска взяли Гулбене, отрезав пути отхода 8-й армии за реку Великая и части 8-й армии были вынуждены отступать на север в Эстонию. Теперь Северо-Западный фронт был окончательно разрезан на две половины.

Части 8-й армии с 4 июля по 7 июля отступали более или менее организованно, оторвавшись основными силами от противника и ведя сдерживающие бои, к 7 июля закрепились на рубеже Пярну, северный берег озера Выртсъярв, Тарту, северный берег реки Эмайыги. Этому способствовала передислокация некоторых частей 18-й полевой армии на псковское направление. Вновь на этом участке фронта бои возобновились 8 июля. 217-я пехотная дивизия при поддержке морского десанта 9 июля 1941 года без боя взяла Пярну и устремилась через Марьямаа на Таллин, пройдя за день полпути до Таллина. Однако, в период с 9 по 15 июля, контрударом войск 8-й армии, войска противника были отброшены.

В связи с активным наступлением немецких войск, стратегия действий советских войск была несколько изменена: теперь отступающим частям советской армии вменялось изматывание противника активной обороной в ходе планомерного отступления.

Так, 21-й механизированный корпус отступал в Себежский укреплённый район. Туда же устремились части 56-го моторизованного корпуса, которые с боями 4 июля взяли Резекне, с задачей захватить район и удержать его до подхода основных частей 16-й полевой армии. Моторизованные части вермахта наткнулись на ожесточённое советское сопротивление. 56-й моторизованный корпус был вынужден повернуть на Остров, а Себежский район советские войска удерживали до середины июля 1941 года.

На островском направлении положение дел было хуже: утром 4 июля 1-я танковая дивизия 41-го моторизованного корпуса противника достигла южной окраины Острова и с ходу форсировала реку Великая, захватив Остров. В городе держали оборону части 41-го стрелкового корпуса, подошедшего из резерва. 5 июля советские части контратаковали врага 111-я стрелковая дивизия и 3-я танковая дивизия и выбили немецкие войска из города, но ненадолго: 6 июля немецкие войска вновь вошли в город. Соединения 41-го стрелкового корпуса вынуждены были отходить на Псков, но моторизованные соединения вермахта опять оказались оперативней, и 7 июля прорвав советские арьергарды, выдвинулись к Пскову. 8 июля немецкие войска вновь нанесли удар, отбросив остатки 41-го стрелкового корпуса за реку Великая и оккупировав западную часть Пскова.

Южнее наступал 56-й моторизованный корпус, 8-я танковая дивизия которого 8 июля вышла к реке Великая в районе Пушкинских Гор. Переправы на реке были взорваны, что помешало немецким частям с ходу захватить плацдармы, но при этом, некоторые советские части остались на западном берегу реки.

9 июля немецкие части (41-й моторизованный корпус) обошли Псков с востока и оккупировали его, затем продолжили наступление на Струги Красные — Дно.

Смотри также Оборона Пскова (1941)

56-й моторизованный корпус, переправившись через Великую, начал наступление в направлении на Шимск.

9 июля, с прорывом советской обороны по рубежу реки Великой, закончилась Прибалтийская оборонительная операция, которая без паузы перешла в Ленинградскую оборонительную операцию.

Действия военно-воздушных сил во время операции

Силы люфтваффе в группе армий «Север» были представлены 1-м воздушным флотом в составе 1-й бомбардировочной эскадры «Гинденбург», 76-й и 77-й бомбардировочных эскадр, 54-й истребительной эскадры «Зелёное сердце», 2-й группы 53-й истребительной эскадры «Туз пик» и 2 разведывательных эскадрилий. Кроме того, в составе люфтваффе входила авиационная группа «Остзее»

В состав ВВС Северо-Западного фронта входили 4-я, 6-я, 7-я, 8-я и 57-я смешанные авиационные дивизии, 312-й разведывательный авиационный полк. ВВС Северо-Западного фронта командовал до 30 июня 1941 года генерал-майор авиации Ионов, Алексей Павлович, затем генерал-майор авиации Куцевалов, Тимофей Фёдорович

Более подробные данные о силах и дислокации военно-воздушных сил сторон можно посмотреть в статье Прибалтийская стратегическая оборонительная операция (Силы сторон)

В первые дни войны удары люфтваффе в основном пришлись по аэродромам ВВС РККА, расположенных на территории Прибалтийского особого военного округа — по советской историографии по 11 аэродромам. Удары люфтваффе оказались неожиданными и застали врасплох руководство ВВС округа, причём в течение нескольких часов после нападения вражеской авиации командование округа запрещало вылетать и уничтожать противника, части ВВС вступили в бой поздно, когда значительная часть самолетов была уже уничтожена противником на земле. Более того: урок первого дня пропал втуне: и в последующие дни руководство частей ВВС допускало наличие больших скоплений самолётов на аэродромах, пренебрегало их маскировкой, что позволило вражеским войскам уничтожать самолёты на земле ещё несколько последующих дней. Так, на аэродроме Пильзино налётом одного бомбардировщика уже 25 июня 1941 года было уничтожено 30 самолётов.

Данные о потерях советских самолётов на земле в первые три дня войны различны:

  • По данным исследования «1941 год — уроки и выводы», ВВС Северо-Западного фронта за первые три дня войны лишились 921 самолёта.
  • По данным секретного в советское время исследования «Советская авиация в Великой Отечественной войне в цифрах (1941—1945 гг.)» на 24 июня 1941 года ВВС Северо-Западного фронта лишились 508 самолётов.
  • В соответствии с донесением от 8 июля 1941 года заместителя начальника 3-го Управления НКО СССР Ф. Я. Тутушкина И. В. Сталину о потерях ВВС Северо-Западного фронта в первые дни войны, при налётах на аэродромы было уничтожено около 50 % самолётов фронта.

Однако при этом, по официальным данным из оперативной сводки штаба Северо-Западного фронта на 22-00 22 июня 1941 года следует, что потери авиации составили 56 уничтоженных самолётов всего и 32 самолёта повреждёнными на аэродромах, что представляется сильно заниженным.

По воспоминаниям гауптмана О. Ката, пилота 54-й истребительной эскадры:

…части его эскадры в первом вылете нанесли сокрушительный удар по советским авиационным частям на аэродроме Ковно (Каунас). Немецкие бомбы обрушились на бомбардировщики СБ-3 (так в тексте) и ДБ-3, выстроенные тесными рядами вдоль взлетной полосы перед своими укрытиями. Немецкие истребители сопровождения Bf 109 атаковали аэродромы вместе с пикирующими бомбардировщиками и уничтожили большую часть советских самолетов на земле. Русские истребители, которым удалось взлететь, были сбиты на взлете или сразу после него.

По воспоминаниям майора фон Коссарта, командира звена 3-й группы бомбардировочной эскадры «Гинденбург»:

… в своей первой атаке 22 июня 1941 г. его группа сбросила бомбы на длинные ряды совершенно незамаскированных самолетов, выстроенных, как на параде, плотными рядами по краям аэродрома Либава (Лиепая). Единственной защитой было одно зенитное орудие на аэродроме и несколько орудий в районе порта, которые не принесли никакого ущерба атакующей стороне. Последующие атаки в этот день и на следующее утро столкнулись с весьма слабой обороной. Немногие советские истребители, находившиеся в воздухе, летали поодиночке безо всяких признаков взаимодействия друг с другом и прекращали атаки сразу, как только Ju 88 открывали ответный огонь.

Так или иначе, в первые дни войны ВВС Северо-Западного фронта понесли тяжёлые потери в том числе и на земле. При этом, за 18 дней операции, по официальной советской версии, авиация Северо-Западного фронта совершила более 8000 вылетов.

Непреложным фактом, даже не вдаваясь в цифры и причины потерь, является то, что немецкая авиация очень быстро установила абсолютное господство в воздухе на этом направлении на протяжении всей операции. Таким образом, наземные части несли большие потери от ничем не прекращающихся бомбардировок с воздуха.

В связи с этим, действия советской авиации в Прибалтике нельзя назвать примерными. Однако, отдельные эпизоды уверенных действий советских ВВС, которые, впрочем, не меняли общей картины, имели место. Так, за 22 июня 1941 года, по разным данным, советские лётчики сбили 12, 19 или 26 самолётов противника. Что касается бомбардировочной и штурмовой авиации, она действовала в основном в интересах наземных войск, совершая штурмовки колонн противника, бомбардировки переправ и несла при этом, будучи слабо прикрытой, огромные потери. Бомбардировок даже ближних тылов и тем более дальних, почти не отмечалось — так за первые дни войны было отмечено два налёта на Мемель и Тильзит, которые не повлекли каких-либо значительных потерь.

По данным исследования «Советская авиация в Великой Отечественной войне в цифрах (1941—1945 гг.)», на 30 июня 1941 года ВВС фронта насчитывали 181 самолёт, на 10 июля 1941 года — к концу операции — 155 самолётов.

В общем, к концу операции обеспеченность материальной частью ВВС фронта кроме как катастрофической, назвать никак нельзя. По данным вышеприведённого донесения на 8 июля 1941 года, укомплектованность самолётами была следующей: 7-я авиадивизия — 21 самолёт (из 188 к началу операции), 8-я авиадивизия — 20 (из 316 к началу операции), 57-я авиадивизия — 12 (из 243 к началу операции).

По отчётам 1-го воздушного флота с 22 июня 1941 года по 13 июля 1941 года силами флота уничтожено 1698 советских самолетов: 487 в воздушных боях и 1211 — на земле.

1-й воздушный флот люфтваффе с 22 по 30 июня 1941 года теряет безвозвратно «от воздействия противника и по неизвестным причинам» 41 самолет.

Действия военно-морских сил во время операции

Более подробно данные о силах, их количестве и дислокации военно-морских сил можно посмотреть в статье Прибалтийская стратегическая оборонительная операция (Силы сторон)

В целом, в ходе операции действия военно-морских сил противников были достаточно ограничены, в соответствии с теми целями, которые ставились перед флотом командованием.

Более подробно планы флотов можно посмотреть в статье Прибалтийская стратегическая оборонительная операция (Планы сторон)

Боевые действия на море начались ещё 18 июня 1941 года: с этого дня немецкие минные заградители выставляли минные заграждения перед устьем Финского залива северо-восточнее острова Даго, между Поркалла-Удд и Палдиски и от Мемеля до южной оконечности острова Эланд. Кроме того, небольшие заграждения были поставлены торпедными катерами в восточной части Соэлозунда и северной — Моонзунда, перед Ирбенским проливом и перед портами Либава и Виндава.

То же самое начал делать и Балтийский флот в ходе войны и операции, которой война началась — установка минных заграждений в устье Финского залива. К 30 июня 1941 года между полуостровом Ханко и островом Осмуссаар была сформирована минно-артиллерийская позиция, получившая название Центральной. Здесь было поставлено 7 линий мин, в которых насчитывалось 3059 мин и 498 минных защитников.

Минные заграждения силами флота были установлены в Ирбенском проливе. Эскадренными миноносцами «Сердитый», «Сильный», «Стойкий», «Сторожевой», «Энгельс», тральщиком «Фугас» и тремя малыми охотниками было поставлено 480 мин и 40 минных защитников.

Со 2 июля 1941 года началось оборудование Восточной (Гогландской) минно-артиллерийской позиции, специально сформированным отрядом, в составе минных заградителей «Марти» и «Урал», эскадренных миноносцев «Калинин», «Сильный», «Сметливый», «Стерегущий», «Стойкий», сторожевых кораблей «Пурга», «Циклон», тральщиков «Дзержинский», «Менжинский», сетевых заградителей «Вятка», «Онега», двух дивизионов катеров-тральщиков, дивизиона малых охотников и ряда других кораблей.

На суше соединения флота вступили в бой к 20-00 23 июня 1941 года, действиями Либавской военно-морской базы (исключая части ПВО КБФ, которые, понятно, отражали воздушный налёт с самого начала боевых действий). С 23 июня 1941 года по 29 июня 1941 года части базы ведут оборону Либавы, совместно со 67-й стрелковой дивизией . 29 июня 1941 года в Либаву вошли вражеские войска. К тому времени, частично оставшиеся флотские соединения эвакуировались морем, материальная часть, в том числе корабли, находящиеся на ремонте, были взорваны. Больше в ходе операции флот не участвовал в сравнительно крупных сухопутных сражениях. Прибалтийская военно-морская база была эвакуирована из Риги, её силы перешли сначала в Моонзунд (рейд Куйвасту) и Пярну, а затем в Палдиски и Таллин.

С потерей Либавы и Риги, Балтийский флот всё более сдвигался к северу, в конечном итоге сконцентрировашись в Таллине, и таким образом, его участие в Прибалтийской операции оказалось ограниченным, ввиду того, что южная часть Балтийского моря находилась под контролем немецких ВМС. Тем не менее, отдельные частные операции флотом проводились, в частности, устанавливались мины в Рижском заливе, 6 июля 1941 года состоялся бой двух немецких тральщиков и отряда в составе эсминцев «Сердитый», «Сильный», «Энгельс», сторожевиков «Снег» и «Туча» при входе в Рижский залив, закончившийся, в общем, ничем.

В целом, учитывая планы обеих сторон, задачи были выполнены обеими сторонами: немецкий флот не вошёл в Финский залив (к чему он и не стремился на этом этапе войны), с другой стороны, обеспечил за собой контроль южной части Балтики, который в свою очередь обеспечивала надёжность морских коммуникаций. Не совсем полное выполнение Балтийским флотом своих задач было обусловлено сложившейся ситуацией на суше, потерей Рижской и Либавской баз. Позднее, уже во второй половине июля 1941 года, Балтийский флот стал более активен.

Потери военно-морских сил

Потери с обеих сторон в ходе операции были сравнительно невелики.

Потери кораблей Балтийского флота:

Корабль Место Дата Причина
Эскадренный миноносец «Ленин» Лиепая 24.06.1941 затоплен экипажем на ремонте
Эскадренный миноносец «Гневный» западнее мыса Тахкуна 24.06.1941 повреждён миной, потоплен эскадренным миноносцем «Гордый»
Подводная лодка М-78 у маяка Ужава 23.06.1941 торпеда U-144
Подводная лодка М-71 Лиепая 23.06.1941 взорвана
Подводная лодка М-80 Лиепая 23.06.1941 взорвана
Подводная лодка М-83 Лиепая 25.06.1941 23.06. повреждена авиацией, 25.06. взорвана
Подводная лодка М-99 южнее острова Утс 27.06.1941 торпеда U-149
Подводная лодка М-81 пролив Муху-Вяйн 01.07.1941 мина
Подводная лодка С-1 Лиепая 23.06.1941 взорвана
Подводная лодка С-3 Ужава 24.06.1941 торпеды с катеров S35 и S60
Подводная лодка С-10 Мемель 29.06.1941 26.06. повреждена торпедами с катеров S59 и S60, 29.06. потоплена
Подводная лодка «Ронис» Лиепая 23.06.1941 взорвана
Подводная лодка «Спидола» Лиепая 23.06.1941 взорвана
Тральщик БТЩ-208 пролив Муху-Вяйн 23.06.1941 мина
Тральщик Т-298 «Иманта» бухта Тага-Лахт 01.07.1941 мина
Вспомогательный тральщик Т-47 Бьерке 21.06.1941 мина
Вспомогательный тральщик ТЩ-101 маяк Толбухин 07.07.1941 авиационная мина
Торпедный катер № 27 (типа Г-5) Лиепая 23.06.1941 авиация
Торпедный катер № 47 (типа Г-5) Ужава 27.06.1941 торпеды катеров
Морской охотник МО-143 Мохни 30.06.1941 мина

Потери личного состава Балтийского флота (включая ВВС КБФ):

Безвозвратные Санитарные Всего Среднесуточные
1278 - 1278 71

Потери кригсмарине: 2 июля 1941 года на минах подорвался вражеский тральщик «М-3134» 10 июля 1941 года на минах подорвался охотник за подводными лодками «UJ-113».

Действия морской авиации в ходе операции

В состав морской авиации Балтийского флота входили по одной бомбардировочной, истребительной и смешанной авиационной бригаде, три отдельных полка, 13 отдельных эскдрилий, имевших в своём составе 707 боевых самолётов.

Морская авиация Германии была представлена авиационной группой «Остзее» в составе 806-й бомбардировочной группы и 125-й морской разведывательной группы, имела в своём составе 36 бомбардировщиков и три эскадрильи морских разведчиков.

Более подробно данные о силах морской авиации, их количестве и дислокации можно посмотреть в статье Прибалтийская стратегическая оборонительная операция (Силы сторон)

С началом операции, морская авиация Балтийского флота в основном поддерживала действия сухопутных войск, хотя и совершила некоторое количество вылетов против судоходства противника, однако не добившись каких-либо значимых результатов. При этом, немалое количество истребителей использовались для барражирования над морским пространством, где ровным счётом ничего не происходило.

Так, 24 июня 1941 года 1-й минно-торпедный авиационный полк и 57-й бомбардировочный авиационный полк должны были атаковать немецкий десант, высаженный севернее Либавы. В операции участвовали 36 ДБ-3ф, которые вылетели из аэродрома Беззаботное, и 34 СБ. Поскольку обнаружить десант не удалось, летчики атаковали запасную цель — порт Мемель. На базу вернулись все самолеты, однако каких-либо значительных повреждений порту не было причинено.

25 июня 1941 года ВВС КБФ одержали первую победу в воздушном бою.

29-30 июня 1941 года части ВВС КБФ бомбили части немецкой 4-й танковой группы в Даугавпилсе и Екабпилсе, понесли большие потери, а оставшиеся самолёты получили те или иные повреждения — однако части ВВС КБФ смогли разрушить переправу через Западную Двину.

Авиационная группа «Остзее» напротив, использовалась по прямому назначению: с воздуха устанавливала мины, производила налёты на советские суда и корабли, а также на порты.

Итоги операции

Общие итоги

В ходе операции ни одна из сторон полностью не выполнила поставленные цели; точнее сказать вооружённые силы СССР вообще не выполнили своей цели и потерпели поражение, однако и вооружённые силы Германии в полной мере не воплотили в реальность замысел на операцию.

Безусловно, отрицать успехи вооружённых сил Германии невозможно — территориальные приобретения были велики, особенно в восточном направлении от границы. Более того, если планировалось (с позиций территории) два этапа операции — первый этап должен был проходить до Западной Двины, и уже потом второй — южнее и затем восточнее Чудского озера, то план на первом этапе был перевыполнен, немецкие войска, продвигаясь с наибольшей скоростью среди всех групп армий, начавших наступление, уже через три дня вышли за Западную Двину и были готовы продолжать наступление далее. Советские войска последовательно не смогли закрепиться на рубежах рек Неман, Западная Двина, Великая. При этом, был рассечён Северо-Западный фронт, и он же ударом северного фланга группы «Центр», отсечён от Западного фронта. Кроме того, полностью было очищено курляндское побережье Балтийского моря. Но при этом главная задача немецких войск: окружить и уничтожить войска СССР в Прибалтике, выполнена не была. Причин тому было несколько: и сопротивление советских войск, и, местами, планомерный и организованный отход, и, что любопытно, отставание в развёртывании советских войск на границе. Непосредственно на границе войск было немного, подходившие советские войска разворачивались уже за Западной Двиной, куда быстро отходили остатки советских приграничных частей и где организовывался новый фронт обороны. Начальник Генерального штаба генерал Гальдер даже высказал следующее предположение «Исключение составляет, возможно, район перед фронтом группы армий „Север“, где, видимо, действительно заранее был запланирован и подготовлен отход за реку Западная Двина». Контрудары советских войск во фланги группировок заставляли немецкие войска выделять силы для их отражения — которые могли бы быть использованы для формирования кольца окружения и форсирования наступления. Безусловно, в тяжёлых боях на границе и далее советские войска понесли большие потери, однако такого окружения, которое имело место в Белоруссии — с тамошней концентрацией войск вблизи границы — удалось избежать. Советским войскам удалось организовать оборону севернее Западной Двины в южной Эстонии, достаточную для того, чтобы немецкому командованию в конечном итоге, уже после окончания операции, пришлось снимать части с главного, Псковского направления, дабы уничтожить группировку советских войск в Эстонии. И хотя это не помогло удержать Псков и близлежащие районы, немецкие войска были вынуждены на некоторое время остановиться, поскольку для продолжения наступления в Эстонии, на север, вдоль восточного берега Чудского озера, (чтобы полностью отсечь войска СССР в Прибалтике), и на северо-восток, необходима была перегруппировка войск.

Небольшая пауза в наступлении в перспективе позволила организовать Лужский рубеж обороны и оборону Таллина. Для взятия Таллина немецкое командование было вынуждено также выделить части, которые могли бы продолжить наступление на восток по южному берегу Финского залива в общем направлении Нарва — Ленинград

Что касается левого фланга фронта, то он был вынужден глубоко отступить под натиском частей группы армий «Центр», потеряв огромную территорию, и что, пожалуй, главное — открыв северный фланг Западного фронта, что позволило совершить его быстрое окружение. Но тем не менее, выдвинутыми из резерва соединениями брешь была закрыта, и растянутые по фронту немецкие войска не смогли продолжать активное наступление между Идрицей и Полоцком

По мнению коллектива (из числа видных военачальников вермахта) авторов книги «Затянувшийся блицкриг»: «Несмотря на такой успех, группе армий „Север“ нигде не удалось окружить и уничтожить какие-либо крупные силы противника„.

В целом, можно выделить следующие последствия, негативные для СССР, соответственно позитивные для Германии или наоборот (понятно, что в последнем случае речь идёт о том, что хотя бы что-то удалось сохранить):

Негативные последствия
  • потеря значительной территории (Литвы, Латвии, части Эстонии, часть северо-запада РСФСР);
  • значительные потери личного состава и вооружения;
  • потеря курляндского побережья Балтики и военно-морских баз в Риге и Либаве;
  • потеря влияния в южной части Балтийского моря, создание предпосылок для утраты влияния в море вообще;
  • окружение частей Западного фронта с севера;
  • прорыв укреплённой оборонительной полосы на российско-литовской границе, создание плацдарма для наступления на Ленинград;
  • большие потери в авиации и танках; большие потери войск и вооружения 11-й армии.
Позитивные последствия
  • сохранение значительной части Эстонии, Моонзундских островов, военно-морской базы в Таллине;
  • сохранение Балтийского флота;
  • определённый выигрыш времени для укрепления подступов к Ленинграду;

Совокупность всех фактов позволяет утверждать, что результатом операции явилась оперативная победа германских вооружённых сил.

Потери сухопутных сил РККА

Потери личного состава

Северо-Западный фронт:

Безвозвратные Санитарные Всего
73 924 13 284 87 208

Вместе с тем, И. И. Ивлев, основываясь на документах ЦАМО и сведениях из ОБД «Мемориал» приводит другие данные, по которым потери фронта только в боевых частях (без учёта частей боевого обеспечения, таких, как связь, инженерные, дорожные, железнодорожные, химические части и тыловых частей, таких, как строительные, медицинские, ветеринарные, интендантские и прочие) составили:

Безвозвратные Санитарные Всего
246 961 13 337 260 298

[3]

Потери танковых и механизированных соединений
  • 1-й механизированный корпус
Соединение (подразделение) Вооружение на начало операции Вооружение на конец операции
3-я танковая дивизия 374 танков и бронемашин 4 танка Т-28, 2 КВ и 16 БТ (на 15.07.1941)
163-я моторизованная дивизия, 254 танков и бронемашин
  • 3-й механизированный корпус
Соединение (подразделение) Вооружение на начало операции Вооружение на конец операции
2-я танковая дивизия 315 танков и бронемашин 0
5-я танковая дивизия 344 танков и бронемашин 0
84-я моторизованная дивизия, 197 танков и бронемашин  ?
  • 12-й механизированный корпус
Соединение (подразделение) Вооружение на начало операции Вооружение на конец операции
23-я танковая дивизия 398 танков и бронемашин потерян 201 танк без учёта бронемашин
28-я танковая дивизия 354 танков и бронемашин потеряно 144 танка без учёта бронемашин, в наличии на 07.07.1941 58 танков, из них исправных 2
202-я моторизованная дивизия, 122 танков и бронемашин на 14.08.1941 2 КВ и 5 БТ-7
  • 21-й механизированный корпус
Соединение (подразделение) Вооружение на момент начала участия в операции Вооружение на конец операции
Всего в корпусе 98 танков из них 30 огнемётных потери к 24.07.1941: 48 танков и 25 бронеавтомобилей.
42-я танковая дивизия  ?
46-я танковая дивизия  ?
185-я моторизованная дивизия,  ?

Потери сухопутных сил вермахта и СС

Достоверна известна цифра потерь личного состава группы армий «Север» на 2 августа 1941 года: 42 тысячи человек, однако представляется, что в основном потери группы составили потери уже после 10 июля 1941 года.

См. также

Напишите отзыв о статье "Прибалтийская стратегическая оборонительная операция"

Примечания

  1. Великая Отечественная война 1941-1945 гг. Кампании, стратегические операции и сражения. Статистический анализ. Книга 1:Летне-осенняя кампания 1941 года. Москва, 2004. - Стр.18.
  2. Россия и СССР в войнах ХХ века. Потери Вооружённых сил. Статистическое исследование. Под общей редакцией Г.Ф. Кривошеева. Москва, 2001. - Стр.267.
  3. [www.soldat.ru/news/902.html “…А в ответ тишина — он вчера не вернулся из боя!» Часть 7: «Шила в мешке не утаить. Даже генералам»]

Литература

  • Затянувшийся блицкриг. Германские генералы о войне в России. — М.: Яуза; Эксмо, 2006. — 480 с. — ISBN 5-699-17119-3
  • Хаупт В. Группа армий «Север». Бои за Ленинград. 1941—1944. — М.: Центрполиграф, 2005. — 382 с. — ISBN 5-9524-1672-1
  • Залесский К. А. Кригсмарине. Военно-морской флот Третьего рейха. — М.: Эксмо, 2005. — 638 с. — 5000 экз. — ISBN 5-699-10354-6.
  • Мельтюхов М. И. [militera.lib.ru/research/meltyukhov/ Упущенный шанс Сталина. Советский Союз и борьба за Европу: 1939—1941. — М.: Вече, 2000.]
  • Коллектив авторов. Россия и СССР в войнах ХХ века: Потери Вооружённых Сил / Г. Ф. Кривошеев. — М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2001. — 608 с. — (Архив). — 5 000 экз. — ISBN 5-224-01515-4.
  • Кожевников М. Н. [archive.is/20121221130627/victory.mil.ru/lib/books/h/kozhevnikov_mn/02.html Командование и штаб ВВС Советской Армии в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.] — М.: Наука, 1977.
  • Швабедиссен В. [wcry.narod.ru/schwabedissen/01.html Сталинские соколы. Анализ действий советской авиации в 1941—1945 гг.]
  • Иванов П. Н. [militera.lib.ru/h/ivanov_pn/04.html Крылья над морем.]
  • Анфилов В. А. [militera.lib.ru/research/anfilov/04.html Боевые действия Советских Вооружённых Сил на Северо-западном направлении] / Начало Великой Отечественной войны (22 июня — середина июля 1941 года). Военно-исторический очерк. — М.: Воениздат, 1962.
  • Игорь Гуляс. [ef.1939-1945.net/005_af_01.shtml Победы советских летчиков первого дня войны.] «Аэрохобби», 1’94
  • [www.victory.mil.ru/lib/books/h/1941/ 1941 год — уроки и выводы.] — М.: Воениздат, 1992.
  • [militera.lib.ru/h/baltiyskiy_flot/13.html В первые месяцы Великой Отечественной] / Дважды Краснознамённый Балтийский флот / Н. М. Гречанюк, В. И. Дмитриев, А. И. Корниенко и др. — 3-е изд., испр. и доп. — М.: Воениздат, 1990. — 342 с., 24 л. ил. — Тираж 35 000 экз. — ISBN 5-203-00245-2
  • Франц Гальдер. [slfed.narod.ru/Text/galder.htm Военный дневник. Ежедневные записи начальника генерального штаба сухопутных войск.]

Документы

  • [web.archive.org/web/20040414232459/warmech.narod.ru/1941war/382.html Донесение заместителя начальника 3-го Управления НКО СССР Ф. Я. Тутушкина И. В. Сталину о потерях ВВС Северо-Западного фронта в первые дни войны]
  • [www.soldat.ru/perechen Перечень № 5 стрелковых, горнострелковых, мотострелковых и моторизованных дивизий, входивших в состав действующей армии в годы Великой Отечественной войны]
  • [www.soldat.ru/perechen Перечень № 7 управлений бригад всех родов войск, входивших в состав действующей армии в годы Великой Отечественной войны]
  • [www.soldat.ru/doc/perechen Перечень № 12 авиационных полков военно-воздушных сил Красной Армии, входивших в состав Действующей армии в годы Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.]
  • [www.soldat.ru/doc/perechen Перечень № 13 артиллерийских, миномётных, зенитно-пулемётных, полков и полков ПВО железнодорожных эшелонов, входивших в состав Действующей армии в годы Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.]
  • [www.soldat.ru/doc/perechen Перечень № 15 танковых, самоходно-артиллерийских и мотоциклетных полков со сроками их вхождения в состав действующей армии в годы Великой Отечественной войны 1941—1945]
  • [www.soldat.ru/perechen Перечень № 19 органов управления, соединений, кораблей, частей и учреждений Краснознамённого Балтийского флота, Ладожской военной флотилии и Ильменского отряда кораблей входивших в состав действующей армии в период Великой Отечественной войны]
  • [www.soldat.ru/doc/perechen Перечень № 27 инженерных частей (отдельных батальонов, рот, отрядов), со сроками вхождения их в состав действующей армии в годы Великой Отечественной войны 1941—1945]

Ссылки

  • На Викискладе есть медиафайлы по теме Прибалтийская стратегическая оборонительная операция
  • Розин Александр. [alerozin.narod.ru/june.htm Флот вступает в бой]
  • [ef.1939-1945.net/b051_003.shtml Авиация Балтийского флота в Великой Отечественной войне]
  • [gpw.tellur.ru/ Великая Отечественная]
  • [wwii-soldat.narod.ru/OPER/ARTICLES/003-pribalt.htm Прибалтийская оборонительная операция]
  • [hwar1941.narod.ru/pribal.htm Наступление в Прибалтике]
  • [www.rkka.ru/oper/szf/szf.htm Военные действия на северо-западном направлении в начальный период войны]
  • [ilpilot.narod.ru/vvs_tsifra/ Советская авиация в Великой Отечественной войне в цифрах (1941—1945 гг.)]
  • [web.archive.org/web/20090914024548/warmech.narod.ru/1941war/nwf/nwf000.html 1941 Северо-Западный фронт]


Отрывок, характеризующий Прибалтийская стратегическая оборонительная операция

– Вы не знаете, Болконский, – обратился Билибин к князю Андрею, – что все ужасы французской армии (я чуть было не сказал – русской армии) – ничто в сравнении с тем, что наделал между женщинами этот человек.
– La femme est la compagne de l'homme, [Женщина – подруга мужчины,] – произнес князь Ипполит и стал смотреть в лорнет на свои поднятые ноги.
Билибин и наши расхохотались, глядя в глаза Ипполиту. Князь Андрей видел, что этот Ипполит, которого он (должно было признаться) почти ревновал к своей жене, был шутом в этом обществе.
– Нет, я должен вас угостить Курагиным, – сказал Билибин тихо Болконскому. – Он прелестен, когда рассуждает о политике, надо видеть эту важность.
Он подсел к Ипполиту и, собрав на лбу свои складки, завел с ним разговор о политике. Князь Андрей и другие обступили обоих.
– Le cabinet de Berlin ne peut pas exprimer un sentiment d'alliance, – начал Ипполит, значительно оглядывая всех, – sans exprimer… comme dans sa derieniere note… vous comprenez… vous comprenez… et puis si sa Majeste l'Empereur ne deroge pas au principe de notre alliance… [Берлинский кабинет не может выразить свое мнение о союзе, не выражая… как в своей последней ноте… вы понимаете… вы понимаете… впрочем, если его величество император не изменит сущности нашего союза…]
– Attendez, je n'ai pas fini… – сказал он князю Андрею, хватая его за руку. – Je suppose que l'intervention sera plus forte que la non intervention. Et… – Он помолчал. – On ne pourra pas imputer a la fin de non recevoir notre depeche du 28 novembre. Voila comment tout cela finira. [Подождите, я не кончил. Я думаю, что вмешательство будет прочнее чем невмешательство И… Невозможно считать дело оконченным непринятием нашей депеши от 28 ноября. Чем то всё это кончится.]
И он отпустил руку Болконского, показывая тем, что теперь он совсем кончил.
– Demosthenes, je te reconnais au caillou que tu as cache dans ta bouche d'or! [Демосфен, я узнаю тебя по камешку, который ты скрываешь в своих золотых устах!] – сказал Билибин, y которого шапка волос подвинулась на голове от удовольствия.
Все засмеялись. Ипполит смеялся громче всех. Он, видимо, страдал, задыхался, но не мог удержаться от дикого смеха, растягивающего его всегда неподвижное лицо.
– Ну вот что, господа, – сказал Билибин, – Болконский мой гость в доме и здесь в Брюнне, и я хочу его угостить, сколько могу, всеми радостями здешней жизни. Ежели бы мы были в Брюнне, это было бы легко; но здесь, dans ce vilain trou morave [в этой скверной моравской дыре], это труднее, и я прошу у всех вас помощи. Il faut lui faire les honneurs de Brunn. [Надо ему показать Брюнн.] Вы возьмите на себя театр, я – общество, вы, Ипполит, разумеется, – женщин.
– Надо ему показать Амели, прелесть! – сказал один из наших, целуя кончики пальцев.
– Вообще этого кровожадного солдата, – сказал Билибин, – надо обратить к более человеколюбивым взглядам.
– Едва ли я воспользуюсь вашим гостеприимством, господа, и теперь мне пора ехать, – взглядывая на часы, сказал Болконский.
– Куда?
– К императору.
– О! о! о!
– Ну, до свидания, Болконский! До свидания, князь; приезжайте же обедать раньше, – пocлшaлиcь голоса. – Мы беремся за вас.
– Старайтесь как можно более расхваливать порядок в доставлении провианта и маршрутов, когда будете говорить с императором, – сказал Билибин, провожая до передней Болконского.
– И желал бы хвалить, но не могу, сколько знаю, – улыбаясь отвечал Болконский.
– Ну, вообще как можно больше говорите. Его страсть – аудиенции; а говорить сам он не любит и не умеет, как увидите.


На выходе император Франц только пристально вгляделся в лицо князя Андрея, стоявшего в назначенном месте между австрийскими офицерами, и кивнул ему своей длинной головой. Но после выхода вчерашний флигель адъютант с учтивостью передал Болконскому желание императора дать ему аудиенцию.
Император Франц принял его, стоя посредине комнаты. Перед тем как начинать разговор, князя Андрея поразило то, что император как будто смешался, не зная, что сказать, и покраснел.
– Скажите, когда началось сражение? – спросил он поспешно.
Князь Андрей отвечал. После этого вопроса следовали другие, столь же простые вопросы: «здоров ли Кутузов? как давно выехал он из Кремса?» и т. п. Император говорил с таким выражением, как будто вся цель его состояла только в том, чтобы сделать известное количество вопросов. Ответы же на эти вопросы, как было слишком очевидно, не могли интересовать его.
– В котором часу началось сражение? – спросил император.
– Не могу донести вашему величеству, в котором часу началось сражение с фронта, но в Дюренштейне, где я находился, войско начало атаку в 6 часу вечера, – сказал Болконский, оживляясь и при этом случае предполагая, что ему удастся представить уже готовое в его голове правдивое описание всего того, что он знал и видел.
Но император улыбнулся и перебил его:
– Сколько миль?
– Откуда и докуда, ваше величество?
– От Дюренштейна до Кремса?
– Три с половиною мили, ваше величество.
– Французы оставили левый берег?
– Как доносили лазутчики, в ночь на плотах переправились последние.
– Достаточно ли фуража в Кремсе?
– Фураж не был доставлен в том количестве…
Император перебил его.
– В котором часу убит генерал Шмит?…
– В семь часов, кажется.
– В 7 часов. Очень печально! Очень печально!
Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.
Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.
Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрей поехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.
– Что такое? – спросил Болконский.
– Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]
– Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.
Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.
– Non, non, avouez que c'est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l'ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]
Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]
– С'est trahison peut etre, [Быть может, измена,] – сказал князь Андрей, живо воображая себе серые шинели, раны, пороховой дым, звуки пальбы и славу, которая ожидает его.
– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n'est ni trahison, ni lachete, ni betise; c'est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c'est… c'est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина . Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.


В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала:
– Адъютант! Господин адъютант!… Ради Бога… защитите… Что ж это будет?… Я лекарская жена 7 го егерского… не пускают; мы отстали, своих потеряли…
– В лепешку расшибу, заворачивай! – кричал озлобленный офицер на солдата, – заворачивай назад со шлюхой своею.
– Господин адъютант, защитите. Что ж это? – кричала лекарша.
– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.


Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.
Ожидания Кутузова сбылись как относительно того, что предложения капитуляции, ни к чему не обязывающие, могли дать время пройти некоторой части обозов, так и относительно того, что ошибка Мюрата должна была открыться очень скоро. Как только Бонапарте, находившийся в Шенбрунне, в 25 верстах от Голлабруна, получил донесение Мюрата и проект перемирия и капитуляции, он увидел обман и написал следующее письмо к Мюрату:
Au prince Murat. Schoenbrunn, 25 brumaire en 1805 a huit heures du matin.
«II m'est impossible de trouver des termes pour vous exprimer mon mecontentement. Vous ne commandez que mon avant garde et vous n'avez pas le droit de faire d'armistice sans mon ordre. Vous me faites perdre le fruit d'une campagne. Rompez l'armistice sur le champ et Mariechez a l'ennemi. Vous lui ferez declarer,que le general qui a signe cette capitulation, n'avait pas le droit de le faire, qu'il n'y a que l'Empereur de Russie qui ait ce droit.
«Toutes les fois cependant que l'Empereur de Russie ratifierait la dite convention, je la ratifierai; mais ce n'est qu'une ruse.Mariechez, detruisez l'armee russe… vous etes en position de prendre son bagage et son artiller.
«L'aide de camp de l'Empereur de Russie est un… Les officiers ne sont rien quand ils n'ont pas de pouvoirs: celui ci n'en avait point… Les Autrichiens se sont laisse jouer pour le passage du pont de Vienne, vous vous laissez jouer par un aide de camp de l'Empereur. Napoleon».
[Принцу Мюрату. Шенбрюнн, 25 брюмера 1805 г. 8 часов утра.
Я не могу найти слов чтоб выразить вам мое неудовольствие. Вы командуете только моим авангардом и не имеете права делать перемирие без моего приказания. Вы заставляете меня потерять плоды целой кампании. Немедленно разорвите перемирие и идите против неприятеля. Вы объявите ему, что генерал, подписавший эту капитуляцию, не имел на это права, и никто не имеет, исключая лишь российского императора.
Впрочем, если российский император согласится на упомянутое условие, я тоже соглашусь; но это не что иное, как хитрость. Идите, уничтожьте русскую армию… Вы можете взять ее обозы и ее артиллерию.
Генерал адъютант российского императора обманщик… Офицеры ничего не значат, когда не имеют власти полномочия; он также не имеет его… Австрийцы дали себя обмануть при переходе венского моста, а вы даете себя обмануть адъютантам императора.
Наполеон.]
Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4.000 ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему.


В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону.
Адъютант Бонапарте еще не приехал в отряд Мюрата, и сражение еще не начиналось. В отряде Багратиона ничего не знали об общем ходе дел, говорили о мире, но не верили в его возможность. Говорили о сражении и тоже не верили и в близость сражения. Багратион, зная Болконского за любимого и доверенного адъютанта, принял его с особенным начальническим отличием и снисхождением, объяснил ему, что, вероятно, нынче или завтра будет сражение, и предоставил ему полную свободу находиться при нем во время сражения или в ариергарде наблюдать за порядком отступления, «что тоже было очень важно».
– Впрочем, нынче, вероятно, дела не будет, – сказал Багратион, как бы успокоивая князя Андрея.
«Ежели это один из обыкновенных штабных франтиков, посылаемых для получения крестика, то он и в ариергарде получит награду, а ежели хочет со мной быть, пускай… пригодится, коли храбрый офицер», подумал Багратион. Князь Андрей ничего не ответив, попросил позволения князя объехать позицию и узнать расположение войск с тем, чтобы в случае поручения знать, куда ехать. Дежурный офицер отряда, мужчина красивый, щеголевато одетый и с алмазным перстнем на указательном пальце, дурно, но охотно говоривший по французски, вызвался проводить князя Андрея.
Со всех сторон виднелись мокрые, с грустными лицами офицеры, чего то как будто искавшие, и солдаты, тащившие из деревни двери, лавки и заборы.
– Вот не можем, князь, избавиться от этого народа, – сказал штаб офицер, указывая на этих людей. – Распускают командиры. А вот здесь, – он указал на раскинутую палатку маркитанта, – собьются и сидят. Нынче утром всех выгнал: посмотрите, опять полна. Надо подъехать, князь, пугнуть их. Одна минута.
– Заедемте, и я возьму у него сыру и булку, – сказал князь Андрей, который не успел еще поесть.
– Что ж вы не сказали, князь? Я бы предложил своего хлеба соли.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами, пили и ели.
– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
– Солдату позорно красть, солдат должен быть честен, благороден и храбр; а коли у своего брата украл, так в нем чести нет; это мерзавец. Еще, еще!
И всё слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.
Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.
– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.


Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…
Всё время, что он был на батарее у орудия, он, как это часто бывает, не переставая, слышал звуки голосов офицеров, говоривших в балагане, но не понимал ни одного слова из того, что они говорили. Вдруг звук голосов из балагана поразил его таким задушевным тоном, что он невольно стал прислушиваться.
– Нет, голубчик, – говорил приятный и как будто знакомый князю Андрею голос, – я говорю, что коли бы возможно было знать, что будет после смерти, тогда бы и смерти из нас никто не боялся. Так то, голубчик.
Другой, более молодой голос перебил его:
– Да бойся, не бойся, всё равно, – не минуешь.
– А всё боишься! Эх вы, ученые люди, – сказал третий мужественный голос, перебивая обоих. – То то вы, артиллеристы, и учены очень оттого, что всё с собой свезти можно, и водочки и закусочки.
И владелец мужественного голоса, видимо, пехотный офицер, засмеялся.
– А всё боишься, – продолжал первый знакомый голос. – Боишься неизвестности, вот чего. Как там ни говори, что душа на небо пойдет… ведь это мы знаем, что неба нет, a сфера одна.
Опять мужественный голос перебил артиллериста.
– Ну, угостите же травником то вашим, Тушин, – сказал он.
«А, это тот самый капитан, который без сапог стоял у маркитанта», подумал князь Андрей, с удовольствием признавая приятный философствовавший голос.
– Травничку можно, – сказал Тушин, – а всё таки будущую жизнь постигнуть…
Он не договорил. В это время в воздухе послышался свист; ближе, ближе, быстрее и слышнее, слышнее и быстрее, и ядро, как будто не договорив всего, что нужно было, с нечеловеческою силой взрывая брызги, шлепнулось в землю недалеко от балагана. Земля как будто ахнула от страшного удара.
В то же мгновение из балагана выскочил прежде всех маленький Тушин с закушенною на бок трубочкой; доброе, умное лицо его было несколько бледно. За ним вышел владетель мужественного голоса, молодцоватый пехотный офицер, и побежал к своей роте, на бегу застегиваясь.


Князь Андрей верхом остановился на батарее, глядя на дым орудия, из которого вылетело ядро. Глаза его разбегались по обширному пространству. Он видел только, что прежде неподвижные массы французов заколыхались, и что налево действительно была батарея. На ней еще не разошелся дымок. Французские два конные, вероятно, адъютанта, проскакали по горе. Под гору, вероятно, для усиления цепи, двигалась явственно видневшаяся небольшая колонна неприятеля. Еще дым первого выстрела не рассеялся, как показался другой дымок и выстрел. Сраженье началось. Князь Андрей повернул лошадь и поскакал назад в Грунт отыскивать князя Багратиона. Сзади себя он слышал, как канонада становилась чаще и громче. Видно, наши начинали отвечать. Внизу, в том месте, где проезжали парламентеры, послышались ружейные выстрелы.
Лемарруа (Le Marierois) с грозным письмом Бонапарта только что прискакал к Мюрату, и пристыженный Мюрат, желая загладить свою ошибку, тотчас же двинул свои войска на центр и в обход обоих флангов, надеясь еще до вечера и до прибытия императора раздавить ничтожный, стоявший перед ним, отряд.
«Началось! Вот оно!» думал князь Андрей, чувствуя, как кровь чаще начинала приливать к его сердцу. «Но где же? Как же выразится мой Тулон?» думал он.
Проезжая между тех же рот, которые ели кашу и пили водку четверть часа тому назад, он везде видел одни и те же быстрые движения строившихся и разбиравших ружья солдат, и на всех лицах узнавал он то чувство оживления, которое было в его сердце. «Началось! Вот оно! Страшно и весело!» говорило лицо каждого солдата и офицера.