Привилегии Густава II Адольфа

Привилегии Густава II Адольфа — были подписаны шведским королём Густавом II Адольфом для Риги после 1621 года, когда де-факто Рига подпала под власть шведского королевства в рамках шведско-польской войны, начатой в 1600 году и завершившейся перемирием в Альтмарке в 1629 году.

25 сентября 1621 года все прежние рижские права были обобщены и дополнены в 71 пункте, которые были сформулированы по распоряжению монарха. Самым главными с точки зрения перспективы на успешную торговлю были те, которые давали гарантию рижским купцам на монопольное осуществление торговли с Белоруссией, Россией и Литвой. Другими важными постановлениями были привилегии беспошлинного ведения торговли на территории всех шведских провинций. Два года давности — таков был срок ловли беглых крестьян по всей территории королевства (позже, после того, как шведский губернатор Ливонии Клас Тотт принял проект юриста Хильхена, составленный ещё в польские времена, в 1599 году, эта норма, выработанная для поимки крестяьн, находившихся в бегах, увеличилась до 11 лет с 1668 года). По этому документу господствующей религией в Риге объявлялось лютеранство.

Город выигрывал кое-что по условиям привилегий — например, у домского капитула решено было экспроприировать в пользу города так называемые «складские поля», которыми на протяжении всего времени с начала XII века владел капитул. Также городу достались некоторые территориальные приобретения — земли Лимбажского (тогда Лемзальского) староства, а также сам город Лемзаль, в том числе и некоторые поместья и усадьбы на территории шведской Видземе. Другие важные пункты королевских привилегий: дворяне теряли право скупки зерна в деревнях; крестьяне получали право самостоятельно (без перекупщиков и посредников) реализовывать товары в Риге. Ещё один программный пункт, которым, однако, впоследствии пришлось пренебречь (см. Лицента, Литовская пошлина и Королевская надбавка): мораторий на увеличение торговых пошлин. Также по одному из пунктов соглашения между городом и королём город обязался содержать шведский гарнизон за свои средства (такое «безобразие» продолжалось до 1695 года, когда за пределами элементов крепостной стены были построены Яковлевские казармы специально для нужд шведских легионеров, которые до этого расселялись в черте города-крепости.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Привилегии Густава II Адольфа

Наполеон нахмурился и долго молча сидел, опустив голову на руку.
– Cette pauvre armee, – сказал он вдруг, – elle a bien diminue depuis Smolensk. La fortune est une franche courtisane, Rapp; je le disais toujours, et je commence a l'eprouver. Mais la garde, Rapp, la garde est intacte? [Бедная армия! она очень уменьшилась от Смоленска. Фортуна настоящая распутница, Рапп. Я всегда это говорил и начинаю испытывать. Но гвардия, Рапп, гвардия цела?] – вопросительно сказал он.
– Oui, Sire, [Да, государь.] – отвечал Рапп.
Наполеон взял пастильку, положил ее в рот и посмотрел на часы. Спать ему не хотелось, до утра было еще далеко; а чтобы убить время, распоряжений никаких нельзя уже было делать, потому что все были сделаны и приводились теперь в исполнение.
– A t on distribue les biscuits et le riz aux regiments de la garde? [Роздали ли сухари и рис гвардейцам?] – строго спросил Наполеон.
– Oui, Sire. [Да, государь.]
– Mais le riz? [Но рис?]
Рапп отвечал, что он передал приказанья государя о рисе, но Наполеон недовольно покачал головой, как будто он не верил, чтобы приказание его было исполнено. Слуга вошел с пуншем. Наполеон велел подать другой стакан Раппу и молча отпивал глотки из своего.
– У меня нет ни вкуса, ни обоняния, – сказал он, принюхиваясь к стакану. – Этот насморк надоел мне. Они толкуют про медицину. Какая медицина, когда они не могут вылечить насморка? Корвизар дал мне эти пастильки, но они ничего не помогают. Что они могут лечить? Лечить нельзя. Notre corps est une machine a vivre. Il est organise pour cela, c'est sa nature; laissez y la vie a son aise, qu'elle s'y defende elle meme: elle fera plus que si vous la paralysiez en l'encombrant de remedes. Notre corps est comme une montre parfaite qui doit aller un certain temps; l'horloger n'a pas la faculte de l'ouvrir, il ne peut la manier qu'a tatons et les yeux bandes. Notre corps est une machine a vivre, voila tout. [Наше тело есть машина для жизни. Оно для этого устроено. Оставьте в нем жизнь в покое, пускай она сама защищается, она больше сделает одна, чем когда вы ей будете мешать лекарствами. Наше тело подобно часам, которые должны идти известное время; часовщик не может открыть их и только ощупью и с завязанными глазами может управлять ими. Наше тело есть машина для жизни. Вот и все.] – И как будто вступив на путь определений, definitions, которые любил Наполеон, он неожиданно сделал новое определение. – Вы знаете ли, Рапп, что такое военное искусство? – спросил он. – Искусство быть сильнее неприятеля в известный момент. Voila tout. [Вот и все.]